— Значит, ты все-таки пообщался с Германом… я должен был догадаться. Особенно после…
— Отчего же вы не договариваете, любезный подполковник? Не поняли намек? Вот уж позвольте не поверить!
На сей раз Крамского проняло — лицо его закаменело и в считанные секунды налилось краской, а глаза опасно сузились.
— Слушай сюда, щенок! — буквально выплюнул он, впившись в меня ненавидящим взглядом. — У тебя был шанс. Призрачный, но был. Но ты оказался слишком наглым, впрочем, как и вся ваша семейка! Я мог бы закрыть глаза на твои издевки и прочие проделки, но с братом ты перегнул…
— А мою семью видел?
Я сжал кулаки и на шаг приблизился к подполковнику, но тот не обратил на это внимания, занятый отповедью:
— Плевать! В их смерти моей вины нет! А вот моих родных подставили под удар вы, Завьяловы. Поэтому готовься заплатить.
— Так тебе всего лишь нужна вира?
— За кровь заплатить можно только кровью!
— Пафос, сколько пафоса!
— Плевать! Как есть. И ты станешь платой. В любом случае. Просто потому, что совершил глупость — оказался у меня в руках. И я тебя опознал. Настоящего тебя, а не искусную подделку. Без тебя я с Картахены не улечу. И это прекрасно знают все заинтересованные лица — что бездарь Деррик, что ничтожество Рихтер. Они не посмеют мне перечить, если хотят и дальше царствовать на этом куске космического мусора.
— Допустим, предположим… но с чего ты решил, что тебе все дозволено?
— Да потому что терять мне нечего! — рявкнул подполковник, и тоже шагнул вперед, остановившись в опасной близости от меня. — Нечего, ты, ублюдок! А твоему дядюшке есть! Например, тебя — беглого наследника. И ты послужишь прекрасной разменной монетой.
— Так ты всего лишь ищешь мести? Поэтому все три года усердно роешь под наш клан? Не упускаешь случая укусить побольнее?
— А толку?! Вас надо не кусать, вас нужно загрызть насмерть!
— Слушай, это настолько пафосно, что даже смешно. А уж сам план, должно быть, еще забавнее!
— Хочешь узнать о моих намерениях? Какой в том смысл? Мы не в дешевом боевике, чтобы я тут перед тобой распинался, да и я не злодей, которому положено толкнуть обличающую речь перед финальной схваткой…
— Ой ли?..
— В общем, сдавайся сам. Или придется действовать жестко.
— А может, сделка со следствием? Мне глубоко пофиг, что за дела между тобой и дядей Германом. Я, как ты сам же и заметил, беглый наследник. Более того, еще и отказник. У меня есть любимое дело, которым я не собираюсь рисковать.
— Хочешь сказать, что имеет смысл с тобой просто договориться?! И ты пойдешь против своих?
— А ты попробуй. В конце концов, в чем проблема? Ты хочешь мести? Глава отвечает за весь клан. Вот с него и требуй виру! Хоть деньгами, хоть кровью! Я-то тут причем?!
— Ох, мальчишка!.. — как-то сник подполковник. Но сразу же собрался и снова стал злым и жестким: — При том, что глава — ты! Если бы ты не запалился, ты бы просто сыграл роль подсадной утки, чтобы выманить Германа и подставить его под удар…
— Спиридоновых?
— Моих нанимателей, скажем так.
— А это еще плюс «пятерка» к каторге, — заметил я. — Подкуп должностного лица.
— Помолчи, щенок, — почти без злобы отгавкнулся Крамской. — Что бы ты понимал в этой жизни! В общем, что бы там ни думал Герман Завьялов, глава — ты. И будешь главой, пока жив. В таких делах твое мнение ничего не значит. Еще и поэтому ты столь ценен как заложник.
— И что же, многие думают… так же? Я имею в виду, вне клана?
— Подавляющее большинство. Смирись с этим, щенок. Большие дяди-волки решили так, значит, так тому и быть. Как бы Герман ни пыжился!
Засада, блин… а я-то, наивный, думал, что хотя бы этот вопрос разрулил… а тут вон оно как! Не аукнулось бы в ближайшем будущем…
— Значит, так, — продолжил подполковник, — ты сейчас идешь со мной. Добровольно. Потому что выбора у тебя нет. Операция вышла из-под контроля. Я не могу дать ей официальный ход, потому что незамедлительно выяснится твоя настоящая личность, и ты проскользнешь у меня сквозь пальцы. Но и просто убраться с Картахены я не могу — начальство не поймет. Удар по репутации, опять же. Придется пойти на полумеры — начальству предоставлю доказательства смерти фигуранта от несчастного случая. А тебя я увезу подальше, запрячу, чтобы никто не нашел, и буду ждать удобного случая зайти с козыря. Как думаешь, купится Герман на такую приманку?
— Он пошлет тебя к дьяволу, и будет прав. Я ему никто.
— Отнюдь. Ты его любимый — и единственный! — племянник. Сын брата, перед которым он чувствует вину.
Дядя Герман? Вину? Ага, как же! Если только совсем чуть-чуть…
— И не щурься так презрительно! Ты все же щенок, хоть и корчишь из себя матерого волка. Столько лет прожить бок о бок с Германом, и не разобраться в его поведении и мотивации?! Да как ты вообще людьми руководить собираешься?!
А вот это уже обидно, блин!
— Ты инструмент, мальчишка. Просто инструмент в моих руках. Смирись. И пойдем.
— С чего бы?
— Я не оставлю от этой станции камня на камне. Если ты и в этот раз умудришься удрать, я устрою ад для всех. Как думаешь, насколько быстро тебя изловят сами же местные? Или поступлю еще проще — Элизабет Черноу и ее сын Алекс. Я знаю, где они. И знаю, как до них добраться. Ты этого хочешь, Александр Завьялов? Спрятаться за баб и детей? Или возьмешь ответственность на себя, как и подобает аристократу?
— Я не Александр Завьялов, — процедил я, глядя в глаза подполковнику. — Я Алексей Заварзин. И мне плевать на честь аристо. Впрочем, как и тебе. Ты променял ее на жажду мести.
— Это мое святое право!
— Ты думаешь, тебя это оправдывает? Думаешь, это стоит того беспредела, который ты учинил? Стоит карьеры? Превышения полномочий? Убийства, в конце концов?!
— Да! Тысячу раз да! И ты это понимаешь так же хорошо, как и я! Иначе не стал бы присылать тех фотографий! Да ты еще больший подонок, чем Герман! Да и Федор тебе в подметки не годится!!!
А вот про отца ты зря…
Мой кулак со смачным звуком впечатался в челюсть не успевшего отшатнуться подполковника, но развить атаку не удалось — пропустив быстрый джеб, Крамской одним прыжком разорвал дистанцию, сплюнул кровь, засочившуюся из порезанной губы, и с хищным оскалом рыкнул:
— Хочешь поиграть, щенок?! Что ж, твое право!..
Если он думал, что таким нехитрым способом спровоцирует меня на дальнейшие глупости, то очень ошибся — я уже остыл, а потому тоже отшагнул, рефлекторно приняв боксерскую стойку. И на подначку, естественно, не повелся. Впрочем, подполковник уже был на взводе, а потому и не подумал остановиться:
— Знаешь, щенок, что было смыслом моей жизни эти три года? Месть! Я мечтал о мести, вцеплялся зубами в любую возможность хоть на миллиметр приблизить расплату! Вас, Завьяловых, не должно быть. Это закон. Я уничтожу вас всех физически, вплоть до седьмого колена. И остановит меня только смерть — либо вас всех, либо моя собственная. Такова цена за кровь! Так повелось испокон века — участь убийцы страшна. Но у тебя, щенок, есть шанс купить жизнь для твоей женщины и ребенка…
Ну, что я могу сказать? Пробрало до печенок. А еще выяснилось, что словосочетание «аристократическая честь» для меня вовсе не пустой звук. А иначе чем объяснить мой порыв? Не собирался же сам обострять ситуацию, задача стояла спровоцировать подполковника…
Первый натиск — «двоечку» и левый по печени — Крамской отбил шутя, равно как и правый лоу-кик, а вот коленом я до него все-таки дотянулся. И закрепил успех, выбросив хай-кик с правой же, который пробил блок. А вот попытка достать подпола кроссом потерпела полнейшее фиаско — Крамской каким-то чудом увернулся, умудрившись захватить меня за рукав, хитро шагнул, развернулся… и я полетел вверх тормашками, больно приложившись спиной об пол. Хорошо хоть, на кучу железок подпол меня не зашвырнул, а то вообще туго бы пришлось… а еще выскользнувший из-под ремня плазмер улетел далеко в сторону, лишив призрачного преимущества.
Хотя и без того для стороннего наблюдателя картинка рисовалась вполне себе апокалиптическая: двое мужиков — военный и оборванец — кружили по относительно небольшой площадке среди завалов разнообразного железа, кусков механизмов и прочей дребедени. Прямо стим-панк какой-то. Оборванец обрушивал на военного град ударов, тот их стоически держал, а потом изловчился швырнуть оппонента, взгромоздился на него верхом и принялся вколачивать кулаки в голову. В общем, дело швах. Не знаю, как Рин-сан вытерпел и не ринулся на помощь немедленно.
Хотя должен признаться, со стороны все это выглядело страшнее, чем оказалось на самом деле: бил полковник сильно, но странно — я легко заблокировал пару ударов, а потом вколотил ему в нос основание ладони, тут же добавив тычковый удар вытянутыми и плотно сжатыми пальцами другой руки в горло. Кэп подобные техники называл «нуки-тэ» — рука-копье. Самое удивительное, что оба удара пришлись в цель — подполковник Крамской хлюпнул сплющенным носом, а после тычка в кадык еще и захрипел, инстинктивно схватившись за шею. Ну и поскольку контроль над ситуацией он утратил, я его легко сбросил, неуклюже, но быстро поднявшись на ноги.
Подпол тоже времени даром не терял — разорвал дистанцию и утвердился на своих двоих, но не очень уверенно. А еще с огромным трудом оторвал руки от шеи, так и не продышавшись толком. Но на атаку мою все же среагировал, хоть и не так успешно, как прежде — пропустил «двоечку» в корпус и голову, хук по ребрам и сразу же следующий — слева в челюсть. После такого, естественно, на ногах он не устоял, но и добить не получилось — подполковник снова извернулся и умудрился меня уронить, зацепив за голень ступнями. Вроде в борьбе такой прием назывался «ножницы»… не суть. Главное, что снова пришлось разрывать дистанцию.
А когда я в очередной раз поднялся на ноги, выяснилось, что сшибки не обошлись для меня без последствий — тычком в горло я вывихнул пару пальцев на левой ладони, а последний финт подполковника обошелся мне как минимум в растяжение подколенных связок. Сейчас-то еще ничего, но через полчасика точно хана — начну как минимум сильно хромать. Значит, что? Значит, затягивать разборку не с руки. Но и инициативу проявлять что-то не тянуло — Крамской оказался никаким ударником, но очень лютым борцом. Точно! Нечто похожее мне показывал Рин-сан, и называл данный стиль дзю-дзюцу. Только в исполнении кэпа он выглядел более… элегантно, пожалуй. Но и подпол не дурак подраться… ладно, буду держать его на дистанции, нефиг в ближний бой лезть.
Сказано — сделано. Прощупав оборону оклемавшегося Крамского правым фронт-киком, я провел мгновенный хай-кик той же ногой и выбросил размашистую «вертушку» с левой. Как не трудно догадаться, снова тщетно — подпол с трудом, но блокировал первые два удара, а от третьего ушел нырком, после чего ловко подсек меня под опорную ногу, и когда я грохнулся на спину, напрыгнул сверху и принялся душить воротом моей же кожанки. Если честно, я даже не представлял, что так можно. Ан нет — захватил как-то по-хитрому, чуть потянул, и готово — доступ воздуха перекрыт. Пришлось снова действовать крайне жестоко — чуть ли не вслепую вцепившись в лицо Крамскому обеими руками, я принялся изо всех сил работать большими пальцами — левым надавил на глазное яблоко, а правый воткнул в ушную раковину. И снова сработало — подполковник вынужденно ослабил хватку и кубарем слетел с меня, избегая увечья.
И вот уже снова мы на ногах, снова дуэль налитых кровью взглядов — у Крамского еще и в прямом смысле, я ему сильно порвал бровь. Да и до того досталось — столько ударов на себя принять! Но ведь каков волчара! И с каждой секундой шансов все меньше и меньше… что-то однозначно надо делать. Вот только что?
Долго мучиться сомнениями не пришлось — в этот раз подполковник Крамской взял инициативу в свои руки. И атаковал серией прямых ударов — легких и быстрых, призванных скорее ошеломить, чем вырубить. Пришлось уходить в глухую оборону, а когда удалось улучить момент и контратаковать крюком, подпол снова изрядно удивил — поднырнув под мою руку, он каким-то хитрым маневром умудрился выйти мне за спину. В следующее мгновение я ощутил, как на подколенный сгиб обрушился удар, нога моя подломилась, а шея угодила в жесткий удушающий захват. Я еще успел понять, что на этот раз без вариантов, и краем глаза ухватить какую-то суету между кучами хлама, а потом сознание угасло…
В себя я пришел в до боли знакомой обстановке — ванна со слизью, пустая комнатушка в хитиново-металлическом стиле и капитан Рин с подозрительно довольной рожей. Щурится, что ли? По нему вот так сразу и не поймешь. Точно, щурится. Причем явно от удовольствия.
— Оклемался, болезный?
— Вроде бы… — Отплевавшись от слизи, я протер лицо ладонями и прислушался к организму. — Ничего не болит… долго я тут проторчал?
— Трое суток. Специально не будили, чтобы кости нормально срослись.
— Кости?! — Что-то не припомню, чтобы мне что-то сломали. — Ты уверен, кэп?
— Более чем. Открытый перелом голени, четыре ребра и два пальца. Плюс поврежденный кадык.
— А ребра-то когда?!
— А ты не помнишь? Странно… Крамской тебя коленом приложил, когда душил. В общем, еле откачали.
— Спасибо…
— Спасибо?! И это все, что ты можешь сказать?! — неожиданно взъярился Рин-сан. — Ты за каким хреном вообще к этому тэнгу полез?! Почему сигнал не подал?!
— Ждал, когда он выговорится. А потом сорвался.
— Симатта!!! Сорвался он! Да ты вообще понимаешь, чем рисковал?!
— Далась вам моя жизнь!
— Еще как далась, долбо… дятел! Симатта…
— Хорош уже ругаться. Я так понимаю, сработали по плану?
— Более-менее, — успокоился кэп. — Но это не благодаря тебе, а вопреки! И Рэнсом туда же!
— А Степаныч-то что?! — изумился я. — Ты же главный!
— Свалили, значит, ответственность, и довольны?! Оба! Долбаные прекраснодушные придурки!
— Ну ладно я… а Степаныч что?!
— Что Рэнсом, спрашиваешь?! Да он еще хлеще тебя оказался! Я ему говорю — давай, работаем, он же сейчас в драку полезет. А он в ответ — что ты думаешь?!
— Да без понятия! Колись уже!
— Это дело чести. Пусть сударь сам разберется. Это его право.
— Это он так сказал?
— Угу.
Черт. Это обстоятельство я как-то упустил из виду, когда прорабатывал финальный этап операции. Не подумал, что Степаныч — плоть от плоти клана, кровь от его крови, хоть сам и не аристократ. Привык, что он рационален до мозга костей… во всем, кроме вот этих вот сословных заморочек.
— Мой косяк, Рин. Извини.
— Ладно… и перед Рэнсомом извинись, за меня.
— Ты что, ему врезал?!
— Ага.
— И он позволил?!
— Я застал его врасплох. Но мстить он не стал, и это очень ст…
— … ранно?
— Страшно, э! Симатта! Не хватало только в старые недобрые времена вернуться…
— Не переживай, я все разрулю. Слушай, а кто это такой — тэнгу?
— Это из истории моего народа. Ворон-оборотень… ворон — это такая черная птица с Земли…
— Поня-а-а-атно…
— А тэнгу называли особенных воинов-шпионов, они же ниндзя. Давно было, в старой Японии. Мои предки-самураи их страшно ненавидели за методы ведения войны, по их мнению, абсолютно бесчестные.
— А с чего ты подпола так обозвал?
— Двигался он очень похоже.
— Так это не дзю-дзюцу было?
— Оно. Но специфическое — тайдзюцу. Будь у него хотя бы нож, ты бы лишился всех шансов. Хотя и так попался.
— Ладно, замнем для ясности. А с ним самим что?
— Надеюсь, уже в дзигоку, греется в котле со смолой.
— Так ты его?..
— Да, я его. Если интересуют детали — проткнул печень. Зашел со спины, одним клинком зацепил за шею, а вторым ткнул. Он даже не пикнул.
Ага, знакомая картинка. Именно так кэп некогда расправился с метелящим меня гопником. А он себе не изменяет — все такой же немногословный и суровый.
— А как его люди… отреагировали?
— Стандартно — сдались на милость победителей. Нас было тупо больше, да еще и парни Деррика вместе с вояками к нам присоединились, когда увидели такой беспредел.