— Ты плачешь? — Даже не вопрос — утверждение.
— Я… нет, просто… Так мы можем встретиться?
Армин встал с кровати и, выглянув в окно, погладил кота. Ветер разбушевался, нагнав на город грозные тучи. Небо готово было разразиться проливным дождём.
— Конечно. Где?
— Знаешь пекарню на улице Лургеса?
— Да, они пекут лучший чесночный хлеб на всю Марию. — Армин слегка улыбнулся, вспомнив вкус и запах ароматного хлеба.
— Я буду ждать тебя возле неё. И, Армин, — Лия немного замялась, — спасибо.
Девушка сбросила вызов, и в динамике стало тихо. «Спасибо» — Кирштайн-младший уже и не помнил, когда ему в последний раз говорили это слово.
— Скажи, — обратился он к Лютику, не сводя глаз с улицы, — наш мир ведь реален?
Кот приоткрыл один глаз, внимательно посмотрел на хозяина и вновь зажмурился, молча прикрыв нос хвостом.
Армин быстро собрался и выскочил из комнаты, прихватив на выходе рюкзак с художественными принадлежностями, который он всегда брал с собой на прогулки, — никогда не знаешь, в какой момент на тебя снизойдёт вдохновение. Проходя мимо гостиной, в которой работал телевизор, подросток на секунду остановился и заглянул в комнату.
— Эрен, я пойду… — начал он, но дядя явно не собирался его слушать, уйдя в сонное царство. — И чем вы только ночью занимались?
Кирштайн-младший покачал головой и пошёл обуваться. И как только он уже хотел выйти из квартиры, взгляд зацепился за ключи от старенького пикапа, висевшие на крючке. В памяти ещё сохранились времена, когда отец, балуясь, учил водить его автомобиль на пустыре рано утром, дни, когда позже Эрен показывал ему азы управления с механической коробкой передач на его пикапе. «Пригодится в будущем», — говорил ему отец.
— Как же ты был прав, пап, — самому себе прошептал Армин.
Он воровато поозирался вокруг и снял ключи с крючка, сунув их в карман джинсов, и, уже выходя из квартиры, нос к носу столкнулся с Сашей, тянувшей палец к кнопке звонка.
— О, Армин, — поприветствовала она его, отпрыгивая в сторону. — Уходишь? — Армин кивнул. — А Эрен дома?
— Да, вернулся недавно. Он в гостиной, — быстро проговорил подросток, кивком головы указывая в квартиру и продвигаясь к лифту.
— Вернулся? — не поняла Саша.
— Извини, я спешу. — Не обратив внимание на замешательство тёти, Армин шмыгнул в лифт и нажал кнопку первого этажа. — Пока.
Долгое отсутствие практики дало о себе знать. Переключать передачи казалось уже не так легко, как года полтора назад, да и автомобиль двигался отнюдь не плавно. Но, проехав пару километров, Армин более-менее приноровился и смог влиться в редкий поток, перед этим чуть не врезавшись в белый, блестящей новизной внедорожник, когда перестраивался за ним на другую полосу. Однако это вовсе не избавило его от нервозности и частого бросания взгляда на обочину — даже в субботу он имел большую возможность нарваться на пост полиции. Езды без прав в его «списке достижений» ещё не было.
Когда он подкатил к пекарне, Лия уже стояла на месте, под натиском свирепого ветра кутаясь в кожанку и придерживая волосы. Увидев его, девушка лишь вздёрнула брови, не особо удивляясь появлению Армина на машине, и села на переднее сидение, закинув рюкзак назад.
— Надо же, какой сервис, — рассерженно и даже с какой-то издёвкой сказала она.
Армин и ухом не повёл. Он абсолютно спокойно смотрел на напряжённую Лию, нервно сжимающую дрожащие руки. Кирштайн-младший слишком хорошо знал это состояние, он и сам в такие моменты готов был срываться на каждого, кто только попадался ему под руку. Армину часто приходилось испытывать это чувство: ты словно был бомбой замедленного действия, твой фитиль медленно горел, выплёскивая наружу искры едких слов и мерзких поступков, пока в какой-то момент огонь не доходил до головки, и ты взрывался, не оставляя вокруг себя ни одной живой души. Но и сам ты становился совершенно пустым. В тебе не оставалось ни частички от человека. Армин не хотел, чтобы фитиль Лии когда-нибудь догорел.
— Поехали, — бросила Стрём, быстро перебегая взглядом от одного предмета к другому.
— Куда?
— Не важно, лишь бы уехать отсюда. — Лия сжала волосы и согнулась пополам. — Уехать, — с ненавистью процедила она, — из этого проклятого места.
Армин включил первую передачу, плавно отжал сцепление и медленно надавил на газ.
Он молча вёл автомобиль по десятому шоссе, позволяя себе разгоняться до ста на свободных и прямых участках дороги. Молчала и Лия, отвернувшись к окну и полностью уйдя в себя. Армин бросал на неё взгляд каждый раз, когда она быстрым движением руки утирала редкие слёзы. На душе было тяжело. Армин не мог понять, чьи это были чувства: свои собственные или же Лии, уж слишком остро он чувствовал окружающих. Кирштайн не помнил, когда это стало проявляться — после смерти отца или же раньше, — но стоило кому-то рядом поругаться или заплакать, как на него тут же обрушивалась тяжесть всех их переживаний, и единственное, чего тогда хотелось, — стать бездушной куклой, чтобы только не чувствовать эмоций, разрывавших его изнутри.
Ветер гнул деревья к земле, вдалеке сверкнула молния, первая капля дождя упала на лобовое стекло.
— Останови на заправке, — неожиданно попросила Лия.
Армин свернул направо и, проехав ряды бензоколонок, остановился на парковке. Не говоря больше ни слова, девушка вышла из машины и скрылась в магазинчике. Усилившийся дождь оставлял на стёклах длинные мокрые полосы, молнии яркими вспышками разрезали небеса, напряжённый Армин ждал. Он не знал, как вести себя в сложившейся ситуации. У Лии явно случились неприятности и, по-хорошему, надо было как-то поддержать её, утешить, но Кирштайн не мог ни одного нормального слова подобрать. А ввиду полного молчания Стрём, он даже не мог узнать конкретную проблему: разлад в семье, с Уткой поругалась или вовсе просто вышел из моды фасон её любимого платья? Да ему просто-напросто никогда и не приходилось никого утешать, ну, разве что Лютика, когда сам случайно наступал ему на хвост. Но Лия не кошка, к сожалению, её нельзя просто погладить по голове и весело заявить: «Не дрейфь, всё будет зашибись!». Порой даже Лютик после таких слов весьма критически смотрел на него, разве что только лапой у виска не крутил. Славиться дурачком среди котов его эго бы ещё перетерпело, но пасть в глазах той, кем восхищался, было бы главным провалом всей его жизни, после этого можно сразу на кладбище. Только Армин подумал об этом, как автоматические двери магазина разъехались и на улицу выбежала Лия. В мгновение ока она очутилась возле автомобиля, резко запрыгнула на переднее сидение и, хлопнув дверцей, крикнула:
— Едем, быстрее!
Кирштайн даже понять ничего не успел, рука сама потянулась к ручке переключения передач, ноги проделали уже заученные операции, и машина рывком и с визгом тронулась вперёд. Сердце в груди бухало как ненормальное.
— И что это было? — потребовал Армин у Лии объяснений.
Девушка согнулась пополам и залилась безудержным смехом. Армин нервно бросал косые взгляды на спутницу.
«Сумасшедшая», — вскользь подумал он.
— Видел бы ты своё лицо, — сквозь смех сказала Лия и состроила испуганную гримасу.
— Не смешно. Ты меня чуть до инфаркта не довела.
— Бу-бу-бу, — передразнила она его. — Ладно, не обижайся, я заглажу свою вину.
После этих слов Лия распахнула куртку и вытащила на свет бутылку джина. Армин воздухом подавился. Каждую минуту Лия открывалась ему с новой стороны, но стороны эти были отнюдь не лучшие.
— Ты украла её?! — не поверил он. — Совсем тронулась? Знаешь, что бывает за воровство?
Стрём цокнула языком и отвернулась.
— Господи, какой же ты зануда. Я не собираюсь выслушивать нотации от человека, который украл автомобиль. Права-то хоть есть? — съязвила она.
— Я не воровал его, — парировал Армин, — а одолжил.
— Ну вот и я эту бутылку просто о-дол-жи-ла, — улыбнулась Лия.
Кирштайн тяжело вздохнул и покачал головой.
Лия вновь замолчала, потеряв всю свою весёлость, и Армин лишился ещё одного шанса поговорить с ней. Дождь уже лил с неба бесконечным потоком, дворники перестали справляться. Дорога впереди размылась, и Кирштайн сбавил скорость, чтобы ненароком не влететь во что-нибудь.
— Надо остановиться где-нибудь, дождь переждать, — сообщил он, вытирая запотевшее лобовое стекло.
Лия прищурилась, всматриваясь в окрестности.
— О, — воскликнула она, — я знаю, где мы. Скоро будет поворот направо, в сторону заброшенного автомобильного завода. Можем переждать там.
Как только в поле зрения появился поворот, Армин сбавил скорость до двадцати километров в час, и пикап тяжело съехал с гладкого асфальта на грунтовку. Остановившись напротив заросшего плющом сетчатого забора с массивной цепью и замком, Кирштайн поставил автомобиль на ручник и заглушил двигатель, оставив ключ в замке зажигания. Крупные капли воды барабанили по кузову, то тут, то там вспыхивали молнии, сопровождаемы свирепым рычанием грома и свистом ветра. Армин кашлянул, и собственный кашель в гробовой тишине машины ему показался громче любого грома. По телу пробежали мурашки, капля холодного пота стекла по виску. Если так пойдёт и дальше, то это будет самое худшее в его жизни свидание.
— Это не свидание! — ни с того ни с сего сам с собой поспорил Армин.
— А никто и не говорил, что у нас свидание, — поддакнула Лия.
Кирштайн чуть сквозь землю не провалился. Как вообще он мог сказать это вслух? Больше всего ему сейчас захотелось заиметь приборчик из фильма «Люди в чёрном», стирающий память.
— Ну, — подала голос Стрём, и Армин облегчённом выдохнул, — теперь можно расслабиться.
Она крутила в руке бутылку с джином, в то время, как Армин с испугом смотрел на плескавшуюся в стекле прозрачную жидкость. Сам он пил крайне редко — не нравился привкус спирта в алкоголе, — и самым крепким и неудачным его опытом было вино на Рождество. Но пугал его не вкус напитка, а последствия, которые он с собой принесёт. Те два рождественских бокала вина лишили его ёлки и самоуважения.
— Ты будешь его пить? — с сомнением спросил он, наблюдая, как Лия борется с крышкой.
— Мы будем его пить, — пропыхтела она.
— Но я не…
— Ну-ка подсоби, — перебила его девушка, протягивая ему бутылку.
Армин принял её, с небольшим усилием открутил крышку — в нос ударил резкий запах спирта с примесью — и передал обратно.
— Ну, — весело крикнула Лия, — выпьем за этот грёбаный мир! Будь он проклят, прости Господи. — Стрём сделала большой глоток джина и шумно вдохнула, вытирая рот рукой и протягивая Армину бутылку.
— Мне нельзя, я за рулём, — попытался отвертеться тот.
Лия нахмурила брови и прищурилась.
— Ты серьёзно? — разозлилась она. — Тебе вообще за руль нельзя, но ты же сел. Почему ты вечно такое сыкло? Может, снимешь уже подгузники, выплюнешь соску и станешь взрослым парнем наконец? Пей, — тряхнула бутылкой Лия.
Грубые слова Стрём больно кольнули в сердце. Вот, значит, как она видит его: трусливым ребёнком, который только и может, что держаться за мамину юбку? Армин выхватил бутылку из рук Лии, прямо посмотрел в её голубые глаза и сделал глоток, да тут же закашлялся и чуть не выплюнул всё обратно — вино ещё было цветочками.
— М-да, — протянула девушка, забирая у него бутылку и критически осматривая. — Ничего, научишься.
Лия сделала очередной глоток.
Алкоголь ударил в голову уже после третьего глотка. Стало жарко, то Армина охватывало непонятное веселье, то накатывала удушающая грусть. Голова шла кругом и была абсолютно пуста, что в последнее время стало большой роскошью. Притихла и Лия, лишь изредка подносящая к губам опустевшую наполовину бутылку. Дождь то затихал, то начинал лить с новой силой.
— Как же я устала, — несвязно проговорила Лия. — Эта жизнь — такая хрень.
— Угу, — промычал Армин, вперившись немигающим взглядом в одну точку.
— Убейте меня кто-нибудь.
Армина будто током прошибло. Одно за другим воспоминания былых лет обрушились на него тяжким грузом, разбивая в пух и прах всё спокойствие.
— О! — воскликнула Стрём, поворачиваясь к нему. — Давай лучше совершим двойное самоубийство? Уже представляю, как будут звучать газетные заголовки: «Молодая пара покончила с собой, выражая тем самым протест против жестокости этого мира». Ну, или типа того. А?
— Дурочка, — выдохнул Армин, прикрыв глаза.
— Хэй! Ты назвал меня дурой? — обиделась Лия.
— Человек, хоть раз видевший смерть своими глазами, никогда о ней больше не подумает. Она не красива, как некоторые считают. Смерть уродлива, в ней нет ничего романтичного, в ней сокрыты лишь жестокие реалии.
Армин знал это, ему самому пришлось столкнуться с пугающей правдой. Лия хмыкнула и, скрестив руки на груди, отвернулась.
— Ну, — не унималась она, — давай тогда уедем отсюда. Покинем этот город, может быть, даже страну. Поедем туда, где нас никто не знает, и начнём жизнь с чистого листа.
— Невозможно, — отрезал Кирштайн.
— Почему?
Армин призадумался: как бы объяснить так, чтобы без мата, но понятно? Он достал из рюкзака альбом и карандаш с ластиком.
— Вот смотри, — начал он. — Допустим, альбом — это наша жизнь. Ты живёшь себе спокойно, каждый день проходя через те или иные обстоятельства. — Армин начал медленно переворачивать один лист за другим. То взору представали живописные пейзажи, то наброски архитектурных сооружений, иногда и вовсе небольшие скетчи. — Где-то день был насыщенный, где-то довольно скуп на события, но все они так или иначе были удачны. И вот наступает новый, — Армин остановился на чистом белом листе бумаги. — А теперь представь, что ты — это карандаш. Как только ты просыпаешь с утра, ты уже сама начинаешь создавать историю этого дня. — Аккуратно, штрих за штрихом он начал рисовать. Сначала на листе появились перекрещенные линии, потом они преобразовались в круги и овалы, и через несколько минут можно было уже узнать очертания кота.
— Красиво, — тихо протянула Лия.
— Да, — продолжил Армин, — сначала у тебя, вроде бы, всё идёт хорошо. Ты радуешься новому дню, своим маленьким достижениям и победам, но потом раз, — он резко дёрнул рукой, перечёркивая туловище начатого кота толстой яркой линией, — в какой-то момент совершаешь ошибку. И, конечно же, ты пытаешься её исправить, — Кирштайн показал ластик и ритмично принялся стирать ненужное. — Ты стараешься, стараешься, под конец выбиваешься из сил и получаешь результат. — Он смахнул крошки ластика и показал рисунок Лии — черта стала значительно светлее, но всё же ещё просматривалась. — Уже не так заметно, правда? Но она всё ещё есть, потому что ни одна ошибка не обходится без последствий, так уж устроен этот мир. Тогда тебе на ум приходит следующее: «Раз уж я не могу искоренить эту проблему, тогда просто отвлекусь на что-нибудь другое». — Армин начал быстро закрашивать туловище, пряча под новыми штрихами след от старого. — И ты продолжаешь проживать остаток дня, забывая про маленькие недочёты. И вроде бы всё хорошо, да только проблема никуда не делась, — он постучал карандашом по листу, где на свободной от рисунка области ещё просматривался след от грубого штриха. — Наступает вечер, ты с облегчением выдыхаешь и довольная собой ложишься спать, позабыв все свои печали. Ну конечно, а зачем расстраиваться, если завтра можно начать всё сначала? И вот наступает завтра, — Армин перевернул лист. — Но что же это? — Он указал на вмятину, оставленную от черты на предыдущем листе. — День только начался, а у нас уже есть проблемка, и, что самое интересное, берёт она своё начало со вчерашнего дня. И ты, естественно, злишься, — Армин состроил злую рожицу, и Лия издала смешок, — ведь в твои сегодняшние планы это никак не входило. Ты снова пытаешься скрыть этот недочёт, — Кирштайн начал интенсивно водить карандашом по бумаге, закрашивая её, но след от вмятины всё равно просвечивался, — и совсем не замечаешь при этом, что, исправляя старые ошибки, допускаешь много новых, о которых узнаешь только завтра. — Армин снова перевернул лист на новый, ещё более измятый. — И так продолжается изо дня в день. Ты всё больше и больше злишься, расстраиваешься, накручиваешь этот клубок неприятностей, пока однажды раз, — Армин так сильно надавил на карандаш, когда рисовал очередную линию, что он сломался и порвал лист, оставив на следующем кривой грифельный след. — Новый день ещё не начался, а он уже обречён на провал. Видишь? Жизнь нельзя начать с чистого листа, потому что стоит тебе хоть один раз оступиться, совершить хоть одну маленькую оплошность, и она будет преследовать тебя день за днём до конца твоей жизни. А человеку, как ты знаешь, свойственно совершать ошибки, он соткан из них. Ну, как-то так.