Глава 1. Начало
– Этни, какая ты красивая! – сестры всплеснули руками, а я поморщилась, когда модистка вогнала булавку прямо под кожу, будто я подушечка для иголок.
Наша старенькая швея, даже будучи подслеповатой, никогда бы такого не допустила, но эту я видела второй раз с начала недели. Ее прислал дом Кридхеду, а кто мы такие, чтобы спорить с одним из самых влиятельных домов королевства.
Наш дом Гленуэ владеет обширными плодородными землями и регулярно поставляет урожай королю, у нас было то, что называют «золотой серединой». Все, кроме моего резерва, будь он неладен. Когда новый Великий Магистр пожелал связать себя узами брака, агенты стали стучаться в каждый благородный дом и замерять уровень резерва у всех незамужних девиц. Не обязательно быть сильной магичкой, чтобы стать подходящей кандидатурой – достаточно иметь большой запас сил, из которого супруг мог бы черпать. Как известно, сильным магам жизненно необходимы энергообмен и энерговосстановление, и лучше всего их брать у своей «законной половины».
Кто-то, например, сестры Феанаган, лучшие выпускницы пансиона для магически одаренных девиц, ждали оглашения вердиктов с надеждой – и почти с уверенностью, что выберут кого-то из них. Для многих породниться с семьей Магистра было почетно, для кого-то это был путь к благосостоянию. Насколько я могла понять по шепоткам в замке, выложили за меня немало. Кто-то, понимающий, что никогда не попадет под критерий, сыпал предостережениями.
В глазах света на меня не иначе как упала милость догов. Когда к нам прибыл посыльный от магистра, домашние были, мягко говоря, в шоке. Кроме старой няньки, которая тихо сжала мое плечо.
… Помню, как пятилетней девочкой сидела на корточках на заднем дворе. На моих коленях – белая птица. Ее забили камнями жестокие дети мельника, а я сидела и раскачивалась, как маятник, ничего не видя от слез. В какой-то момент что-то пощекотало ладонь, затем возникло чувство, будто по мне кто-то ходит…кто-то очень маленький, вроде цыпленка. Голубка, которая была мертвой, отряхивала перья с темными следами крови, но выглядела целой и невредимой.
– Боги услышали мои молитвы! Правда, нянюшка?
Старая Бекума, смотревшая за мной, подперев тяжелый подбородок, тяжело вздохнула.
Я рассказала сестрам, но они не поверили, а родители и вовсе отмахнулись.
Позже похожие случаи повторялись, мне удавалось упросить богов дать живому существу второй шанс. Когда я подросла, нянька посоветовала молчать.
– Понимаешь, Этни, в тебе может быть заложена большая сила. Плохие люди способны завладеть ею и использовать во зло.
Нельзя говорить? Невелика проблема. Но я все равно думала, что дело не в моей «якобы силе», а в том, что меня слышат боги. А может, в этом она и заключается? Жаль, испытать ее на людях не довелось – однажды, когда я тайком убежала в нижний город, помочь поварихе, заболевшей воспицей1, меня очень быстро нашли и пригрозили высечь.
Похоже, что мой «дар» и резевр, достаточный для самого Великого Магистра – взаимосвязанные вещи. Поэтому приходилось терпеть и часами стоять под тяжестью длинного парчового одеяния – какой бы красивой ни была ткань, ее красота меня не трогала.
Гвервил и Гвендолен охают на все лады – и так хочется пожелать им оказаться на моем месте. Нет, не могу, все же они мои сестры. Никому не пожелаю испытать тот страх неизвестности перед будущим, что охватывал меня.
Я не хотела ехать в столицу, где Великий Магистр заправлял своим орденом, я не хотела менять привычный уклад. Бросать семью.
И от Магистра не сбежать даже на край света – найдут и притащат связанную по рукам и ногам, чтобы… О боги-создатели… Едва я начинаю об этом думать, перед глазами предательски темнеет. Я не хочу, не хочу! Хватает и того, что абсолютно посторонний человек будет брать мою жизненную силу, выкупленную у отца – матушка уже обновляет галерею внутреннего дворика, возможно, это больно… Слухи о беспощадных ритуалах ордена обсуждают даже кухарки.
Стыдно признаться, но мне банально страшно.
Наконец модистка уходит, мне помогают избавиться от багряного наряда, подошедшего бы для проводов в последний путь, и меня обступают сестры. Старшая Гвер с медными косами, уложенными в высокую прическу, и младшая Гвен с золотыми волнами, струящимися по спине. У меня сегодня нечто среднее – пряди у висков забраны в косицы и переплетены, схваченные серебряной заколкой со знаком дома – скромным цветком вереска, остальные волосы распущены.
– Матушка сказала, что мы поедем с тобой, – Гвер выглядела воодушевленной, – она считает, что столичная жизнь пойдет нам на пользу.
– Мы сможем найти себе достойную партию, – младшая, как всегда, была прямой, как палка, – если будут милостивы боги, то почти такую же удачную, как у тебя.
Я с размаху упала в кресло, болтая носками туфель. Похоже, в чем-то убедить сестер, чьи медноволосые головы начисто промыты и до блеска натерты матушкиными наставлениями, не представляется возможным.
– Не сердись на них, – старая Бекума тихо вошла и присела рядом, – а я вот что скажу, – ее морщинистая рука осторожно сжала мою, – меньше слушай болтовню слуг и досужие сплетни. Каждый маг ордена берет себе жену, и еще ни одна не ушла из жизни в расцвете лет. Многие блистают на балах и годами сохраняют молодость – не иначе от мужниной магии перепадает. Обмен этот, энергетический, он двусторонний.
– Откуда ты знаешь столько всего? – я даже выпрямилась и чуть подалась вперед.
– Я слушаю тех, кого следует. Так что успокойся и не тревожь себя понапрасну. Иначе к алтарю пойдет не огненная, а седая Этни. А мы этого не хотим… – она мягко улыбнулась, поправляя мои от природы вьющиеся пряди.
Старая женщина хотела успокоить, но при упоминании алтаря голова снова закружилась, а перед глазами появились черные мошки.
– Но как же любовь, нянюшка? Разве это не главное в… браке? – даже произнести было сложно, не то что представить.
– Ты его даже не видела, дай вам обоим шанс.
– А если он… старый и безобразный?
Вдобавок ко всему прочему.
Новый Великий Магистр прибыл в столицу по приказу короля год назад, и никто не мог прознать, кто он и откуда. На балах он не появлялся, а редкие встречные видели только высокую фигуру в традиционной для магов мантии, с капюшоном, полностью закрывающим лицо. Когда только начиналась шумиха с «отбором невест», все пытались правдами и неправдами достать его портрет, но безуспешно.
– Ежели так, твоя благая сила превратит его в молодого и прекрасного, – полушутя прошептала нянька и приложила палец к губам, после чего мы обе рассмеялись. Я – почти истерическим смехом.
Будь все так просто, Бекума стала бы первой, кого я наградила бы второй молодостью.
Глава 2. Деревенский праздник
Дни катились, как телега под откос. Чем ближе к свадьбе, тем стремительней, и не было силы, способной их удержать. Даже предстоящий праздник урожая не радовал. Обычно мы с сестрами убегали к крестьянским девушкам, переодевшись в простые одежды, участвовали в танцах и гуляниях, а потом неузнанными возвращались в замок, где устраивали пир для всех. Традиционные картофельно-тыквенные пироги, медовые булочки и лепешки выносили на длинных столах, поставленных впритык друг за другом – и казалось, что они нескончаемы, как на пиру у богов.
Сейчас со стен сняли гобелены, чтобы выстирать к празднику. Замок Гленуэ готовился предстать во всем блеске, словно к нам обещал заглянуть сам король.
– Не кисни, Этни, – Гвер зашла, когда я бездумно делала стежок за стежком на десятой по счету диванной подушке, – завтра мы просто обязаны быть в деревне. Там будут прыжки через костер, танцы и… – рыжеволосая ведьма состроила загадочное выражение лица, но не дождавшись от меня должной реакции, добавила сама, – поцелуи вслепую.
Только этого мне не хватало, что я и объяснила сестре в доступных выражениях.
– На твоем месте я бы повеселилась напоследок, – обронила она с грустинкой в глазах, – кто знает, когда доведется вернуться.
– А знаешь, ты права, – резко выпрямившись, я отбросила пяльца, – пойдем!
– Наконец я узнаю свою сестренку, – Гвер порывисто меня обняла, и мы, взявшись за руки, побежали в покои к Гвен.
Младшая всполошилась, но, убедившись, что это мы, увлекла к сундукам. Там уже лежали, аккуратно сложенные, наряды к завтрашнему празднику. Никаких шелков и жемчугов – простые домотканные платья с минимумом украшений, только корсаж был вышит колосьями да полевыми цветами, как и полагалось на праздник урожая.
Атмосфера надвигающегося праздника действительно развеяла болото апатии, в котором я пребывала. Многочисленные ароматы из замковой кухни, запахи венков и свежих ягод возвращали во времена беззаботного детства, и можно было представить, что никакого замужества нет и не будет. Или когда-нибудь будет – но по любви, с красивым парнем, от чьей улыбки замирает сердце.
Мы выбрались через черный ход, кухарка Теа только покачала головой. Мы знали, что она не сдаст нас матушке – и то, что та для порядка покричит на прислугу и успокоится.
Она свято верила, что в такой праздник нас от любого лиха хранят боги. Хранят—то хранят, но меня от судьбы не уберегли. Впрочем, сегодня я собиралась обо всем забыть.
Как и ожидалось, нас не узнали. Почти все девушки в наших землях были медноволосыми, чуть реже встречались пшеничные, каштановые и русые косы. Только признанная красавица Этайн гордо носила корону блестящих волос цвета вороного крыла.
На главной деревенской площади горел костер, повсюду стояли палатки и фургоны торговцев. Сновали замковые слуги с бесплатными угощениями на деревянных разносах. Тут и там вкрадчиво звучали лютни менестрелей, вот только один из них не играл, а что-то рассказывал, собрав вокруг себя целую толпу.
Немолодой, он восседал на перевернутой кадке и то и дело чесал бороду. Мы с сестрами придвинулись ближе.
– И не врешь, что из столицы? – звонко спрашивал какой-то парень. Его лицо закрывала полумаска, как у всех на празднике, но по комплекции и ярко-соломенным вихрам я сразу узнала местного задиру Энгуса. Говорят, он не обошел вниманием ни одну девицу и даже кого-то опозорил, из-за чего бедняжке пришлось уехать к дальней родне.
– Чем докажешь? – добавились голоса.
– Я не пел во дворце у короля, – старик пожал плечами, – только в столичной таверне. Верить или нет, решать вам.
– Неужто погнали тебя оттуда? – кто-то был изрядно удивлен, что менестель покинул прибыльное место и забрел в глухую провинцию.
– Сам ушел, с моей дыхалкой там не прожить. Здесь небо цвета горечавки2, а там черное, закопченное. От каждого дома дым коромыслом, но больше всего над башней магиков. Неблагим делом там занимаются, помяните мое слово. А на окраине не прекращается стук топоров и кирок, я заснуть не мог, хотя всегда засыпал даже под храп моей Айлин. Магики оскверняют священную гору, добывают злато и камни для своих ритуалов. Видите наши дубы? – лютнист воздел руки в стороны, – там таких не видал.
– Да как же так? – ахнул кто-то, – у них ничего не растет?
– Только в теплицах и оранжереях, под черным небом все живое гибнет. Однажды под дождь попал, так вот что со мной сталось… – старик эффектным жестом снял полинявший берет и продемонстрировал проплешину, – а раньше в моих волосах было столько жизненной силы, сколько не у каждого молодого найдется.
Мы с сестрами переглянулись.
– Что-то мне расхотелось туда ехать, – шепнула младшая Гвен, – может, еще не поздно поговорить с батюшкой.
Ей, может, и не поздно, а вот мой брак – дело решенное.
– А ну-ка пойдем, – Гвер с проницательностью мирового судьи уловила смену настроения, – мы здесь для того, чтобы веселиться.
– Правильно, красавицы, нечего стариков слушать! Давайте танцевать!
Белокурый Энгус подхватил под локти моих сестер, стоявших ближе к нему – и Гвер едва успела взять меня за руку, как мы побежали.
Я узнавала это место – венки и ленты указывали путь к большой поляне посреди дубовой рощи. В память о временах, когда знать чествовала богов вместе со своими подданными, топча в танце ту же землю, посредине на каменном постаменте высилась статуя Богини жизни. И вот вокруг нее сейчас закручивался хоровод, наматывая не первое годичное кольцо.
Все походило на странный ритуал – а для меня праздник и был ритуалом прощания, перехода. Но пока… пока я была частицей одного целого, маленькой, но нужной песчинкой, из каких складывался этот мир.
Танец тем временем сменился – хоровод распался на две колонны, в которых танцующие то и дело менялись партнерами. Особенность танца была в том, что когда музыка внезапно смолкала, ты оказывался в паре с кем-то. Если девушка с девушкой или парень с парнем, то они просто пожимали друг другу руки, а если слепой жребий падал на парня и девушку, то по правилам полагался поцелуй. Не знаю, куда смотрели боги, но после двух безобидных смен пар я оказалась напротив Энгуса. Не долго думая, он притянул меня к себе и прошелся большими ладонями по всем выступающим местам. Его язык змеей скользнул мне в рот, вызывая легкую нотку брезгливости.
– Прекрати, Энг, – меня охватило неприятное чувство – еще не паника, но вполне ощутимое напряжение. Все веселились, и на нас никто не обращал внимания. Невидимые на виду. Еще и стемнело, что позволило парню запустить руки мне под юбки.
– Так ты знаешь мое имя, красавица, – блондин нехотя вернул их мне на талию – менестрели снова ударили по струнам, и те, кому не досталось поцелуя, отступили к деревьям, – а мне показалось, что раньше я тебя не видел.
То есть, он принял меня за прибывшую из соседних деревень. Конечно, кто подумает на дочь барона.
– Слухами о тебе полнится наша земля, – сказала я насмешливо, но Энгус принял сказанное за чистую монету.
– Хочешь – прямо сейчас пойдем к стогам, и я докажу правдивость этих слухов, – горячо зашептал парень, а в голове вспыхнула безумная идея – если позволить местному гуляке больше, чем положено, то я больше не понадоблюсь Магистру.
– Хорошо, только у меня горло пересохло, – и от безумной пляски, и от волнения.
Энг подхватил меня на руки и, отсалютовав кому-то, покинул колдовские круги танцующих.
На самом деле, своей прямотой и своеобразной честностью Энгус мне нравился куда больше, нежели женихи-чистоплюи, периодически сватавшиеся то ко мне, то к сестрам. Деревенский парень не клялся в любви и не обещал больше, чем ночь удовольствия. При этих мыслях на щеках расцвел румянец – хорошо, его не видно в темноте.
Мы ворвались на улицы, подсвеченные факелами, и Энгус закрывал меня своим плащом, как законную добычу. Все, кто попадался навстречу, понимающе улыбались, кто-то отпускал скабрезные шуточки.
– Вот, выпей, – Энг взял деревянную кружку с разноса и попытался напоить с рук, да еще и навесу. С первой вышло успешно, а вот со второй… Специально или нет, самогон выплеснулся мне на грудь, а я только растерянно улыбалась. Мир казался слишком прекрасным, почти Пристанищем блаженных3, чтобы меня волновали подобные мелочи.
– А ну-ка снимай, – парень подцепил пальцем насквозь промокшую блузу, – простудишься.
И он бережно помог избавиться от ткани, липнувшей к коже. В другой раз я бы подумала, а лучше ли без нее, учитывая, что корсаж мало что прикрывал.
Но тогда веселило все – даже то, что грудь норовила из него выпрыгнуть. Наверное, в самогон подмешали что-то еще, вроде веселящего настоя, но опять же, это пришло в голову не сразу.
Мне было слишком хорошо. И то, что рука Энгуса нырнула вовнутрь, ухватив чувствительный сосок, тоже нравилось. Мне нравился этот парень, сын простого кузнеца. Вот какие у него руки! Закатанные рукава неприкрыто демонстрировали, с какой силой он мог опускать молот.