…После того матча Эвергрин стал замечать, что у троицы Поттер-Уизли-Грэнджер явно имеется какой-то общий секрет: они постоянно шушукались о чём-то, потихоньку переглядывались, а потом скрывались из гостиной. Но он вообще не имел привычки лезть в то, что его не касалось, и у него было достаточно своих забот, поэтому он решил, что если потребуется, малыши попросят помочь, а нет — значит, сами справятся.
Однажды Эйнар писал особенно нудное сочинение по Истории Магии и с тоской поглядывал, когда же наконец появится заветная метка в 1 метр на пергаменте. Внезапно в гостиную после квиддичной тренировки ворвался Поттер, мокрый, грязный с головы до ног, его можно было узнать лишь по очкам, поблёскивающим на перепачканной физиономии. Его приятели спокойно играли в шахматы, но, увидев такое существо, забыли про игру, и все трое принялись о чём-то шептаться. В этот момент в гостиную в буквальном смысле впрыгнул Невилл Лонгботтом. Как ему удалось это проделать, было неразрешимой загадкой, поскольку его ноги были скованы вместе чем-то вроде заклятья связанных ног. Наверняка ему пришлось и по всей гриффиндорской лестнице передвигаться прыжками. Все захохотали над ним, а бедолага поскользнулся на одной из луж грязи, только что оставленной Гарри, и грохнулся на пол. Хохот едва не обрушил потолок, не смеялись только Эвергрин и Грэнджер. Они подбежали к упавшему, и Эйнар отменил заклятье. Они оба помогли дрожащему, всхлипывающему мальчику подняться и усадили его на диван, рядом с Роном и Гарри, которые едва успели сменить улыбки на физиономиях на сочувствие. «Что с тобой случилось?» — спросила девочка.
— Малфой, — выдавил Невилл, всё ещё трясясь, — я наткнулся на него около библиотеки. Он сказал, что ему нужно на ком-то попрактиковаться, и…
— Сейчас же идём к МакГонаголл! — гневно вскричала Гермиона и даже топнула ногой, — надо ей пожаловаться на него!
Лонгботтом опустил голову и промямлил: «Нет, мне и так хватает проблем…»
— Ты должен научиться противостоять ему, Невилл, — сжав зубы от злости на Малфоя, процедил Рон. — Этот зазнайка привык идти по людям, как по ковру, но нельзя же облегчать ему путь, укладывая себя ему под ноги!
— Зря ты мне ещё раз напоминаешь, что такой трус, как я, недостоин зваться гриффиндорцем, — давясь слезами, сказал Невилл. — Хватит с меня и того, что сделал Малфой…
«Кудряшка Сью» сурово сдвинул брови и промолвил: «Этот слизеринец давно напрашивается на … разговор по душам». Он порылся в кармане, выудил шоколадную лягушку, и протянул её Невиллу, а тот посмотрел на него, как будто сейчас разрыдается.
— Ты стóишь дюжины таких, как Малфой, — уверенно сказал Гарри Лонгботтому и похлопал по плечу. — Помнишь, что Шляпа выбрала тебя для Гриффиндора? А его куда послала? В вонючий Слизерин!
На губах Невилла появилась слабая улыбка, и он развернул шоколадную лягушку.
— Спасибо, Эйнар… Спасибо, Гарри… Рон… Гермиона… Наверное, я лучше пойду спать. Возьми карточку, Гарри, ты же их собираешь…
— Давай, я помогу тебе дойти до спальни, — сказал Эйнар.
Невилл затолкал шоколадку в рот целиком и, опираясь на руку Эвергрина, двинулся к двери на лестницу, ведущую в спальни мальчиков. Когда Эйнар вернулся к своему недописанному сочинению, он увидел, что трое друзей склонились над какой-то огромной книгой, и Гермиона что-то втолковывает мальчикам.
…Следующий матч, Гриффиндор-Пуффендуй, судил, ко всеобщему удивлению, не кто иной, как профессор Снейп. Многие ученики даже не подозревали, что зельевар знает, как на метлу садиться. Конечно, гриффиндорская команда никак не могла ждать от него непредвзятого судейства, у них был только один выход, закончить игру как можно раньше. И это была задача ловца Гарри Поттера. В воздухе над площадкой творилось Мордред-знает-что, а на трибуне, где по соседству с гриффиндорскими учениками оказались слизеринцы — было и того «веселее». И начал заварушку сам Драко Малфой. На этот раз он избрал целью Рона.
— Ну, кто угадает, сколько времени Потный усидит на метле сегодня? А? Как думаешь, Ржавый?
Рон не ответил, он напряжённо смотрел на поле: Снейп только что назначил пенальти за то, что Джордж пульнул в него бладжером. Гермиона, скрестив пальцы на коленях, пристально наблюдала за Гарри, который кружил над полем, как ястреб, высматривая снитч. Эвергрин услышал наглый голос слизеринца и стал проталкиваться в ту сторону.
— А я догадался, по какому принципу отбирают игроков в их команду! — во всеуслышанье заявил Малфой, когда буквально через минуту Снейп назначил ещё один пенальти гриффиндорцам, вообще ни за что. — Туда берут в чём-то ущербных. Посудите сами: там Поттер, у которого нет родителей, там Уизли, у которых нет денег… И ты, Лонгботтом, тоже наверняка туда попадёшь: у тебя нет мозгов.
Невилл покраснел до ушей, но повернулся к Драко и произнёс чётко, правда, немного срывающимся голосом: «Я стόю дюжину таких, как ты, Малфой!»
Все трое слизеринцев чуть не попадали с сидений от хохота, но Рон, не отрывая взгляда от игры, одобрительно произнёс: «Ты всё-таки сказал ему это, Невилл!»
— Лонгботтом, если б мозги были деньгами, ты был бы даже беднее, чем Уизли, а это что-то да значит!
За спинами Крэбба и Гойла возник Эйнар:
— Предупреждаю тебя, Малфой, вякнешь ещё хоть слово…
— О! А это ещё кто тут нарисовался? — светло-серые глаза Драко уставились в карие глаза Эйнара. Тот спокойно выдерживал взгляд бледного слизеринца.
— Это ты, что ли, «Кудряшка Сью»? Гриффиндорская нянька? Пришёл менять подгузники своим младенчикам? Кто-то из них явно обкакался, — сморщил он нос. Крэбб и Гойл заржали.
Эйнар, не сводя взгляд с Малфоя, очень медленно стал доставать палочку. И тут Гермиона внезапно закричала: «Смотрите! Смотрите! Гарри!»
— Что?! Где?! — повскакали с мест Невилл и Рон, даже Эвергрин перестал сверлить взглядом наглого мальчишку и посмотрел на площадку.
Гарри внезапно резко нырнул вниз, отчего на трибунах послышались громкие выдохи и крики. Гермиона вскочила, прижав скрещенные пальцы ко рту, а Гарри стремительно, как пуля, нёсся к земле.
— Эй, Визгли, тебе повезло, Поттер нашёл для тебя внизу монетку!
Малфой всё не унимался. Рон коротко рыкнул — и, прежде чем Драко смог что-либо сделать, опрокинул его с сидений в проход, оказавшись сверху. Невилл на секунду растерялся, а потом бросился на подмогу Рону. Эйнар, увидев, что на Лонгботтома накинулись сразу двое, Крэбб и Гойл, каждый из которых был вдвое, если не втрое, сильнее, тоже встрял в потасовку.
— Давай, Гарри! — тем временем кричала Гермиона, вскочив на своё сиденье и глядя, как Гарри несётся вихрем прямо на Снейпа, она даже не замечала ни Рона с Малфоем, катающихся прямо под её ногами, ни возни и пыхтения Невилла, Эйнара, Крэбба и Гойла, тузящих друг друга кулаками, Эвергрин даже ухитрялся ещё и колдовать…
…В воздухе Снейп повернулся точно в ту секунду, когда что-то алое просвистело в сантиметрах от него, а через мгновение Гарри победно вскинул руку с зажатым в ней снитчем. Трибуны словно взорвались: это был рекорд, никто не помнил, чтобы снитч был пойман так быстро.
После игры в гриффиндорской гостиной праздновали ещё одну победу команды, близнецы Уизли, Джордан и Эвергрин притащили множество всякой снеди из кухни, но потом Эйнар с подбитым глазом предпочёл слинять в спальню. Лонгботтом, Крэбб и Гойл, кстати, всё ещё пребывали в лечебнице, а Гарри, Рон и Гермиона опять куда-то скрылись.
…Прошло ещё какое-то время, и произошло невероятное. Поначалу, когда гриффиндорцы проходили по холлу на завтрак мимо гигантских «песочных» часов, показывающих достижения факультетов на начало дня, никто из них не мог поверить собственным глазам: как так могло случиться, что испарились целых сто пятьдесят очков?! А затем поползли слухи. Это Гарри Поттер, знаменитый Гарри Поттер, герой последних двух квиддичных матчей, потерял все эти баллы. Он, и ещё пара его безмозглых дружков-первокурсничков.
Поттер, который успел стать самым популярным учеником школы и предметом восхищения многих, стал теперь последним изгоем. Где бы Гарри ни появлялся, все сразу же начинали показывать на него пальцами и, даже не понижая голоса, ругать его. Слизеринцы же, наоборот, при виде его начинали аплодировать, свистеть и выкрикивать: «Спасибо, Поттер, премного тебе обязаны!»
Гермиона и Невилл также страдали. Конечно, им не было так плохо, как Гарри, поскольку они не пользовались такой популярностью, но с ними тоже никто не разговаривал. Даже всепонимающий Эвергрин хмурился и отходил прочь, когда кто-то из «изгоев» оказывался рядом. Хорошо, что близились экзамены, и ученики Хогвартса, позабыв про всё остальное, почти всё свободное время либо торчали в библиотеке, либо зубрили в гостиных.
А потом с жаркими и душными первыми днями лета настала горячая пора экзаменов. Для Эйнара они особого труда никогда не составляли, ведь он хорошо учился в течение года и поэтому на экзаменах волновался гораздо меньше остальных.
И вот неделя экзаменов закончилась, и все до единого ученики высыпали из замка, вспоминая, что такое свобода, солнечный свет и свежий воздух. На берегу озера Эйнар Эвергрин и Перси Уизли пытались отвлечь дёргающегося Невилла, который тяжелее всех перенёс свои первые магические экзамены. Близнецы Фред и Джордж вместе с Ли Джорданом дёргали за щупальца гигантского кальмара, выплывшего погреться на мелководье.
— Никакой больше учёбы! — радостно завопил Рон, растягиваясь неподалёку на траве. — Эй, Гарри, гляди веселей, впереди целая неделя до того, как мы узнаем, насколько плохо мы ответили, а сейчас уже не о чём беспокоиться.
Гарри потёр лоб.
— Хотел бы я знать, что это означает… — заявил он в сердцах. — Шрам продолжает болеть… Он, конечно, и раньше болел, но никогда так долго.
…После ужина весь факультет допоздна сидел в гостиной, делясь впечатлениями от экзаменов и планами на лето. Только с Поттером и его друзьями никто не разговаривал. По-прежнему. И это был первый вечер, когда «изгои» считали, что это даже к лучшему. Гермиона зарылась в свои конспекты. Гарри и Рон почти не говорили друг с другом, оба сидели на диване, поглядывали по сторонам и ёрзали, словно на иголках. Медленно пустела гостиная, ученики постепенно уходили в спальни. Последними, зевая и потягиваясь, пошли к лестнице Эвергрин и Джордан. Эйнар не смог заснуть сразу, а всё потому, что близнецы запустили ему в одеяло с десяток мышей. «Кудряшка Сью» выловил всех зверьков, привязал магией четырёх из них в тапках близнецов, собрал, ухмыляясь, остальных за хвосты в пучок и понёс в коридор выпускать. Едва открыв дверь в гостиную, он внезапно услышал, что там идёт полным ходом какой-то спор. Эйнар прислушался. Голос Лонгботтома прозвенел отчаянной решимостью:
— Я не дам вам уйти. Я… я буду драться!
— Невилл! — заорал голос Рона Уизли. — Отойди и не будь идиотом!
— Я не думаю, что должен позволить вам нарушать ещё какие-либо правила. Так что, не называйте меня идиотом! И, вообще-то, это вы научили меня противостоять другим людям!
— Да, но не нам же… — Рон явно терял терпение, — Невилл, ты с’час сам не понимаешь, что делаешь!
— Ну, давай же, ударь меня! Я готов!
И тут вдруг заговорила Грэнджер:
— Невилл, я очень, очень сожалею… Петрификус Тоталус!
Эйнар выскочил в гостиную и замер при виде обездвиженного Лонгботтома. Он даже растерялся, то ли ему помогать мальчику, то ли гнаться за троицей друзей, которые, судя по всему, собрались совершить что-то безрассудное. Потом он всё-таки высунулся в коридор, тем более, что мыши ожили и отчаянно пищали, вися на хвостах. В коридоре, разумеется, было пусто. Эвергрин выпустил мышей и вернулся к Невиллу. Сняв заклятие, он усадил рыдающего Лонгботтома на ближайший диван. Слушал его сбивчивые объяснения и понимал едва ли два слова из десяти: «Запрещённый коридор… Филч… Снейп… Трёхголовая собака (Мерлин Великий!)… Люк в полу… Охрана… Они хотят…»
— Невилл, успокойся. Ты знаешь, чтó именно в том коридоре?
— Со… собака. Тр… трёх-голо-вая…
— Это я понял. Она охраняет люк. А что тáм, в этом люке?
— Не… не зна-а-аю… Но это очень опасно, Эй-эйнар, пойди, спаси их!
— Так, хватит реветь, соберись, Лонгботтом! — рявкнул шёпотом Эвергрин. Невилл сжался и посмотрел на него круглыми глазами. Тем не менее, слёзы у него высохли. — Бери свою палочку и пошли посмотрим, можем ли мы помочь… твоим друзьям.
Оба мальчика со всех ног бросились к Запрещённому коридору. Дверь была закрыта, но не заперта. Заглянув внутрь, Эйнар с содроганием действительно увидел огромную зверюгу, которая кружила на одном месте и шумно нюхала распахнутую крышку люка. Все три головы глухо рычали. Эвергрин отшатнулся, захлопнул дверь и привалился к стене.
— Невилл, ты знаешь, как твои друзья ухитрились пройти мимо пса?
Лонгботтом помотал головой.
— Тогда мы не сможем им помочь. Пошли обратно.
Невилл всхлипнул.
— Да ладно, они же не погибли, они пролезли в люк. Будем надеяться, у них хватило мозгов подготовиться к этой безумной затее…
Наутро весь Замок знал, что Гарри Поттер сражался с профессором Квирреллом, учителем Защиты от Тёмных сил, который, обезумев, хотел убить мальчика. Зачем и что произошло, никто толком не знал, идеи высказывались одна причудливее другой. Рон Уизли и Гермиона Грэнджер тоже ничего не знали (или делали вид), но очень беспокоились за Гарри, который провёл три дня в лечебнице.
…Вся Школа собралась в Большом Зале на подведение итогов года и вручение Кубка Школы. Зал был украшен в зелёной и серебряной гамме Слизерина, знаменуя завоевание им Кубка факультетов седьмой год подряд. Огромное полотнище со слизеринской змеёй заняло почти всю стену позади стола преподавателей. Когда Гарри появился в дверях, сначала все замолчали, а потом заговорили все разом. Он проскользнул на место за гриффиндорским столом между Роном и Гермионой, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на встающих, чтобы поглазеть на него, учеников. Невилл, который все эти дни ни на шаг не отходил от Эвергрина, пожирал всех троих взглядом. Тут поднялся Дамблдор. Гомон тут же стих.
— Итак! Завершён ещё один учебный год! — провозгласил радостно ректор. — Но позвольте мне, по-стариковски, прежде, чем все мы вонзим зубы в великолепные яства, произнести небольшую речь. Что за год у нас был!.. Смею только надеяться, что ваши головы немного наполнились, по сравнению с тем, что было. Ну, у вас впереди целое лето, чтобы проветрить их как следует до начала следующего года. А теперь, как я понимаю, пришло время подвести итоги соревнования за Кубок факультетов. Ситуация такова: на четвёртом месте — Гриффиндор с трёмястами двенадцатью баллами. На третьем — Пуффендуй, с трёмястами пятьюдесятью двумя баллами. У Когтеврана четыреста двадцать шесть очков, и у Слизерина — четыреста семьдесят два.
Ураган воплей восторга и аплодисментов вознёсся от стола Слизерина. Гарри мог видеть, как Драко Малфой лупит кубком по столу — и это было для него удручающее зрелище.
— Да, да, хорошая работа, Слизерин, — произнёс Дамблдор. — Тем не менее, последние события также должны быть приняты во внимание.
Шум опять стих. Улыбки слизеринцев чуть пригасли.
— Итак, — продолжил Дамблдор, — тут у меня есть несколько поправочек с баллами… Дайте-ка взглянуть… Да! Во-первых, мистеру Рональду Уизли…
Рон залился багрянцем, напоминая редиску, подгоревшую на солнце.
— …за самую выдающуюся шахматную партию в Хогвартсе за последние несколько лет, я присуждаю Гриффиндору пятьдесят очков!
Овации Гриффиндора взлетели к заколдованному потолку, заставив мигать на нём все звёзды. Было только слышно, как Перси кричал другим старостам: «Да-да, знаете, это мой брат! Мой младший братишка! Он справился с гигантскими шахматами МакГонаголл!»
Наконец, снова всё стихло.
— Во-вторых, мисс Гермионе Грэнджер, за холодную логику, победившую пламя, я присуждаю Гриффиндору пятьдесят очков!
Гермиона моментально спрятала лицо в ладонях. Гриффиндорцы в жутком волнении то вставали, то садились на скамейки, ведь добавилось уже сто очков!
— В-третьих, мистеру Гарри Поттеру… — сказал Дамблдор, и весь зал окутала полная тишина, — …за истинное самообладание и отчаянную храбрость, я присуждаю Гриффиндору… шестьдесят очков!
Шум поднялся просто оглушительный. Если кто-нибудь был в состоянии в таком гвалте заниматься арифметикой, он понял бы, что Гриффиндор имел теперь четыреста семьдесят два балла, ровно столько же, сколько и Слизерин! До Кубка было рукой подать, и если бы только Дамблдор дал Гарри всего на одно очко больше!..