- Милая моя, ты в порядке? - Эдерия с деланным испугом наклонилась ко мне и расплылась в довольной улыбке, прошипев мне на ухо. - Я всегда знала, что ты неуклюжа, как шалтанский боров.
Я бы непременно плюнула графине прямо в лицо, наплевав на правила приличия, всё равно уже опозорилась дальше некуда, но тут чьи-то сильные руки легли мне на талию, и я, испуганно взвизгнув, взлетела вверх.
- Вы в порядке?
Голос был очень приятный: глубокий, бархатистый, волнующий кровь и при этом совершенно незнакомый. Может, это мой жених? Я повернулась, чтобы поблагодарить своего спасителя, а заодно, чего греха таить, и рассмотреть его как следует, и закраснелась, смущённо потупившись. Меня крепко удерживал за талию худощавый черноглазый брюнет в тёмно-сером праздничном костюме, на котором даже бутоньерка с белыми розами выглядела строго и официально, словно торчащая из кармана юриста ручка. Ну что ж, Эдерии придётся выполнить свою часть уговора, я так вошла в образ безумно влюблённой невесты, что в прямом смысле слова рухнула к ногам своего жениха. Уверена, журналисты, если им проплатить как следует, раздуют из этого нелепого происшествия целый сентиментальный роман.
- Вы в порядке? - повторил Габриель Сантьяго, продолжая удерживать меня как пыльный коврик на расстоянии от своего чистого костюма. - Стоять сможете?
Я разлепила спёкшиеся губы, хлопнула влажными от непролитых слёз ресницами и, вежливо улыбнувшись, самоотверженно солгала:
- Благодарю вас, я в полном порядке.
Жених хмыкнул и без колебаний отпустил меня, чтобы равнодушно занять место рядом со мной. Мда, что-то мне подсказывает, что чувство, которое он ко мне сейчас испытывает, можно описать коротко и ясно: безразличие. Ну да ничего, как говорится, лиха беда начало, главное - освободиться от графини, а там, даже если семейная жизнь не задастся, всегда можно развестись.
Приглашённый на церемонию 'бракодел', официально именующийся метрессом семейного соединения, самозабвенно вещал о том неописуемом счастье, которое нас ждёт после воссоединения, но его никто не слушал. Гости продолжали негромко обсуждать произошедший конфуз, Эдерия кокетничала с потрёпанным жизнью бароном, мой жених даже не пытался скрыть скуки, а я всё ещё толком не пришла в себя после падения. Наконец, метресс громко, дабы привлечь к себе внимание, провозгласил:
- Согласен ли ты, Габриель Сантьяго, взять в жёны Алину Оледеску?
- Согласен, - коротко ответил эрдеец, даже не покосившись в мою сторону.
- Графиня Эдерия Оледеску, согласны ли Вы выдать свою воспитанницу Алину Оледеску замуж за эрдейца Габриеля Сантьяго?
Может, мне развернуться и уйти? Моё присутствие на этой славной церемонии явно носит необязательный характер. Эдерия выдержала эффектную театральную паузу, всхлипнула, прижала платочек к глазам и дрогнувшим голосом ответила:
- Хоть мне и нелегко принять это решение, но я согласна. Береги мою девочку, Габриель, она моя единственная родственница!
Вот в том-то и беда, что единственная, соблазн устранить слишком велик. Из последних сил я вымучила улыбку, жалея, что свадебный букет выпал при падении, и мне сейчас банально нечем занять руки. 'Любящий' жених взять меня под руку так и не удосужился, а то и побрезговал, кто его знает.
- Можете обменяться кольцами.
Мой жених, по уже сложившейся традиции даже не посмотрев на меня, взял мою руку (не испытывай я боль после падения и удара о ступеньку, непременно успела бы отдёрнуть ручку, чтобы эрдеец всё-таки повернулся ко мне), резко, чуть оцарапав кожу металлом, натянул мне на палец кольцо, а затем сжал его своими пальцами, оставляя отпечаток и подтверждая тем самым наш союз. Кольцо сверкнуло красноватым светом, а затем померкло. Я тряхнула рукой, и тонкий ободок едва не сорвался, подтверждая то, о чём я и так уже догадывалась: связи не произошло. Габриель чуть заметно поморщился, схватил меня за руку и сжал мои пальцы так, что я вскрикнула от боли и дёрнулась, пытаясь освободиться.
- Союз подтверждён, - с довольным видом провозгласил метресс, - теперь невеста надевает кольцо жениху.
Ух, сейчас я так кольцо надену, с таким любовным пылом, что у тебя, деревяшка бесчувственная, месяц рука сгибаться не будет! Я алчно потянулась к добыче, но жених меня опередил: с невозмутимым видом, словно так оно и должно быть, натянул кольцо себе на палец, воспользовавшись моим замешательством, подхватил меня за руку и чуть коснулся моими пальчиками своего кольца. Массивный ободок вспыхнул голубоватым светом, кончики моих пальцев обожгло, а затем мою руку сбросили, словно грязную тряпку. Он бы ещё поплевал на свою ладонь и о штаны её потёр, грубиян бесчувственный! Мои щёки пылали от гнева и унижения, спиной я ощущала довольный взгляд Эдерии и испытывала страстное желание впиться ей ногтями в лицо. Сильно покалечить не успею, но хоть немножечко поцарапать, пар выпустить.
- Силой, данной мне звёздами, объявляю вас мужем и женой! - прокудахтал метресс, едва не облизывающийся в предвкушении роскошного банкета. - Супруг, можете поцеловать свою новобрачную.
Я была готова к тому, что эрдеец проигнорирует это разрешение, но мой новоиспечённый муж повернулся, рывком приподнял мою голову за подбородок и присосался к моим губам, словно голодная кассиопская личинка, жуткий паразит, досуха выпивающая свою жертву. Честное слово, меня чуть не вырвало, а этот... муженёк как будто нарочно притиснул меня к себе, мешая нормально дышать. Когда я была уже на грани обморока, он, наконец, отлип от меня и отстранился с гадливой усмешкой. Я поймала взгляд своего супруга и чуть не закричала от страха: у Габриеля Сантьяго глаза были болотно-серыми, циничными и жёсткими, а не чёрными с чуть приметной синевой, как на голограмме. Мой дар взвыл сиреной, возвещая о том, что стоящий передо мной мужчина НЕ ТОТ, ЗА КОГО СЕБЯ ВЫДАЁТ! Мама дорогая, за кого я замуж вышла?!
Глава 3. Вдова, не успевшая стать женой
Что бы там ни утверждали благовоспитанные особы, свято чтущие требования деспота этикета, а также степенные господа, категорически не терпящие сплетен, но самым сладостным и желанным событием, особенно на пышной свадьбе, непременно является скандал. Причём чем омерзительнее и глубже будет яма, в которую рухнет виновник скандала, тем охотнее будут обсуждать произошедшее, доверительно склоняясь к ушку друг друга и пылко убеждая: 'Только никому, дорогая, это же страшная тайна! Ах, пресветлые звёзды, и кто бы мог подумать, такая приличная семья!' И, конечно же, неизбежно найдутся те, кто с удовольствием добавит грязи, скептически покачивая головой, а то и вовсе пренебрежительно махнув рукой: 'Да полно, дорогуша, не такое уж и приличное семейство. Ты же конечно помнишь, как...' И дальше непременно последуют премерзкие, глупые, а то и вовсе интимные подробности из жизни когда-то приличной семьи, чьё доброе имя, создававшееся поколениями достойных людей, сладострастно втаптывают в грязь после того, как один из членов фамилии оступился. Если же скандал громкий или фамилия слишком известная, то неприятное происшествия может стать новой точкой отсчёта для событий житейского календаря. Дамы и господа, рассказывая что-то друг другу, а то и смешивая с отходами новое честное имя, непременно будут говорить: 'Это произошло в тот же год, что и скандал, ну, вы же помните, та мерзкая история...'. И снова воскресают неприятные подробности, подрывая доверие, разрушая родственные и дружеские связи и позволяя лицемерам, ловко маскирующим свои проступки, смотреть на несчастное семейство с пренебрежительно-снисходительной усмешкой.
Алина Оледеску прекрасно знала всю губительность скандалов, как и понимала, что со смертью родителей стала слишком желанной добычей для злопыхателей и завистников, которых, словно свет мотылька, манит чужая слава и чужой успех. Девушка была уверена: отшатнись она от жениха, точнее уже мужа, закричи во весь голос, что это не тот, за кого она соглашалась выйти, и на неё выльют такой океан грязи, что доброе имя уже ничто не спасёт. Да и жизнь, вполне возможно, тоже, если муж не свернёт шею, так Эдерия точно со свету сживёт, и о свободе можно будет только мечтать.
'Заявит, что я ненормальная, и закроет в лечебнице, с неё станется, - Алина прижала ладошку к губам, чтобы не закричать от отчаяния, - а то и сама ухаживать начнёт и тогда точно 'уходит'. Первые звёзды, что же мне делать?!'
Принять хоть какое-то решение девушка не успела, муж решительно дёрнул её за руку, словно жестокий хозяин собачонку за поводок:
- Чего встала, пошли, корабль ждать не будет!
Графиня Оледеску картинно всплеснула руками, так убедительно изображая огорчение, словно воспитанница была смыслом всей её жизни:
- Да неужели вы уже улетаете? А как же банкет?
- Сожалею, графиня, - Сантьяго подхватил ручку женщины и нежно поцеловал, выразительно глядя в лукавые фиолетовые глаза, - но я вынужден вас покинуть. Служебный отпуск заканчивается, а мне ещё нужно жену, - небрежный кивок в сторону девушки, - к родителям забросить.
- Я буду ждать вас в гости, - прокурлыкала Эдерия так соблазнительно, что у Алины даже сомнений не возникло, к кому именно относится это приглашение.
- Непременно. - с будоражащими кровь хриплыми нотками выдохнул эрдеец и рыкнул жене, - Пошли, чего встала?
- А вещи? - Алина поняла, что у неё с собой даже зубной щётки нет, не говоря уж о чём-то более существенном.
В ответ её звучно хлопнули по заду, хорошо хоть пышные юбки и обручи кринолина защитили от синяков, и рявкнули:
- Шевелись!
Дамы скандализованно ахнули и зашушукались, мужчины приглушённо крякали и одобрительно переглядывались, мол, жён лучше сразу после свадьбы на место ставить, а то потом и сам не заметишь, как они тебе на шею залезут и понукать начнут, ещё и украшая чело супруга развесистыми рогами.
Алина в первый миг от грубости мужа опешила, замерла растерянно, глядя широко распахнутыми глазами на гостей. Увы, Генриха, готового любого её обидчика порвать на ленточки и сплести кружевной воротничок, на свадьбе не было. Друг отца отравился прямо накануне торжества и попал в больницу, где врачи несколько часов боролись за его жизнь, а потом ещё долго гадали, что именно вызвало такое тяжёлое отравление. Графиня Оледеску, конечно, могла бы ответить на этот вопрос, даже назвать сумму, за которую она купила маританскую целию, смертельно опасный цветок Пустынной планеты, но её не спрашивали. А, впрочем, даже если бы и спросили, всё равно ответа не получили, Эдерия не была сторонницей покаяний, тем более таких, которые неизбежно влекли к уголовному наказанию.
- Шевелись, - муж снова дёрнул Алину за руку, и девушка взбунтовалась, рванулась, пытаясь освободиться из цепких лап мужчины:
- Я не собачонка, чтобы меня дёргать!
Эрдеец дёрнул щекой, неуловимым движением коснулся шеи своей супруги, и Алина обмякла, судорожно разевая рот, словно вытащенная из воды рыба.
- Вы её убили?! - вскрикнула графиня Оледеску, и самые внимательные из гостей безошибочно определили в голосе женщины плохо скрытую радость.
- Нет, - лаконично ответил Сантьяго, - обездвижил, чтобы не терять время на пустые препирательства и успеть на корабль. Всего доброго.
Мужчина перебросил девушку через плечо и широким шагом направился прочь от дома. Гости поспешно расступались перед ним, при этом мужчины виновато отводили взгляд от силящейся пошевелиться Алины, женщины боязливо помалкивали, а девушки меж собой шептались, что со свадьбой спешить определённо не стоит. И вообще, кто бы мог подумать, что парой юной графине Оледеску станет такой варвар! Довольная и не сильно пытающаяся это скрыть Эдерия догнала мужчину у самых ворот, сунула ему в руку какой-то документ (даже самые любопытные гости так и не смогли разглядеть, что же это было) и, горестно, исключительно для гостей, всхлипнув, попросила:
- Берегите мою девочку!
- Непременно, - буркнул Сантьяго, запихивая полученную бумагу в декольте своей супруги с таким видом, словно мусор в утилизатор утрамбовывал.
Графиня прикрыла глаза, укрощая гуляющий в крови хмельной восторг, и, вернувшись к гостям, подхватила с подноса тонконогий фужер с шампанским, звонким голосом провозгласив:
- За успех!
- И любовь! - подхватил редактор крупного модного журнала, преданной собачонкой заглядывая Эдерии в глаза.
Графиня обольстительно улыбнулась и сблизила свой фужер с бокалом мужчины, раздался тонкий хрустальный перезвон. Что ж, любовь - это очень даже хорошо. А, как известно, любовь к себе - это роман, который длится всю жизнь.
Алина. Частичная подвижность вернулась ко мне лишь после того, как мой новоиспечённый супруг втащил меня в крошечную каюту и сбросил на кровать, такую узкую и жёсткую, словно её из гроба сделали. Я зашипела от боли, непроизвольно дёрнулась и в результате рухнула на пол, расшибив скулу и только чудом не сломав нос. Зато смогла кое-как приподняться на колени, опираясь на так и норовящие подломиться руки. Да, что и говорить, запоминающееся у меня начало семейной жизни!
- Здесь медотсек барахлит, так что постарайся себя не покалечить, - хмыкнул эрдеец и вышел. Дверь с шипением и звучным чмоканьем закрылась за ним, зелёный сигнал замка сменился на красный, заблокированный. Обалдеть, меня ещё и заперли!
С трудом, пошатываясь от слабости и подкатывающей к горлу тошноты, я встала, по стеночке доползла до двери, подёргала, прекрасно понимая всю тщетность моих усилий. Конечно, заперто, глупо было надеяться на что-то другое. С приглушённым стоном я прижалась спиной к двери, на ощупь пытаясь определить, сильно ли пострадало лицо, или всё ещё можно поправить. Плохо, что тут сломан медотсек, а, впрочем, стоит проверить самой, тому, кто прячется за чужим обликом, верить на слово точно не стоит. Только нужно сначала решить, как отсюда выбраться... И да, было бы неплохо узнать, куда меня везут. Очень хотелось бы верить, что не на невольничий рынок, хотя, кто его знает... Я глубоко вздохнула, унимая боль, а точнее, отодвигая её на задний план, осторожно отвела назад волосы, чтобы они не лезли в глаза и рот, и внимательно осмотрела каюту, прикидывая план действий. Итак, в первую очередь мне нужно переодеться. Бегать в этом громоздком белом платье просто глупо, я в нём и повернуться-то толком не могу.