И что ты можешь знать, что могли знать все они? Я боролась за себя. И не только.
– Да. Я крикнула. Так бывает. Я не понимала, за что он так.
Следователь закашлялся и отпил чаю из старенького граненого стакана. Потом отвернулся и вытер губы салфеткой. Раздавленный лимон распался на нити – кусочки и они плавали по всему стакану мутной пеленой. Рути-и-ина.
Впрочем, он, наверное, счастливый человек. Хотя даже и не подозревает об этом. Его тень мала и почти не видна. Ты живешь и не замечаешь ее. Никто не замечает.
– Вы закричали. “Хватит. Уходи”. После чего потерпевший споткнулся и выпал из окна.
– Да. Так и было.
Сергей очень удивился. Да, это, наверное, самое хорошее определение. Сергея пронзило удивление. Ведь он так привык, что я только молчу. Или поворачиваюсь и ухожу. Иногда бывает плачу, но ему не показываю. Хотя теперь надо говорить показывала, ведь он умер. Но боль еще живет. Ее боль, не его.
– Вы так спокойно об этом говорите. С вами все хорошо?
Я смотрю прямо в глаза этому мужчине. На такой вопрос ответить очень трудно. Может быть, со мной совсем не хорошо. Даже не так, со мной все было нехорошо с самого начала. Но это не твое дело, следователь Виталий. Отвожу взгляд первой.
– Да, нормально.
Некоторое время следователь продолжает, молча, рассматривать меня в упор и я чувствую, как внутри нарастает отвратительное чувство вины. Сама не знаю, что должно произойти, но не хочу, чтобы это произошло. Мужчина наливает воды и протягивает мне, а я как дура не понимаю, продолжаю смотреть в его глаза, и теперь уже следователь не выдерживает.
– Подпишите здесь.
Вот как просто. Впрочем, разве может быть по-другому? Главное сейчас не заплакать прямо здесь и не испортить все. Поспешно хватаю стакан и делаю глоток. Большой глоток теплой и удивительно невкусной воды. Мне становится лучше.
– Я свободна?
Он забирает подписанный протокол и прячет его куда-то в приоткрывшиеся на мгновение темные глубины канцелярского стола. Потом смотрит в мою сторону, уже совершенно равнодушно.
– Пока свободны. Экспертиза установила, что господин Завадский умер от разрыва сердца. О землю ударилось уже мертвое тело.
Глава 3. Апрель. Кофейного цвета
Рената, судя по всему, сейчас уже дойдет до кипения в своем стеклянном аквариуме. И совершенно зря. Пускай она и попросила приехать сегодня к концу рабочего дня. Но формально я по-прежнему в отпуске. И более того, завтра уезжаю в давно обещанную мне Венскую клинику. Заработала.
Стараясь оттянуть неприятное начало разговора, еще раз выглядываю из-за угла и вижу, что начальница уже больше не вышагивает по кабинету, а усевшись в свое суперкресло, отвернулась к окошку, начав очередную бесконечную телефонную беседу.
Моя начальница классная баба. И пускай она, как говорится, фрукт не первой молодости, но остается в свои годы настолько стильной и подтянутой, что мужики, редко попадающие на наш этаж, сразу приобретают вид котов у дверей мясного магазина. Войти хочется, а боязно.
А мне с ней легко. И на работе, и когда отлучаюсь из офиса. А отлучаюсь я, бывает на несколько дней. Другие морщатся по делу и без дела, хотя тоже, бывает, занимаются не своими, так сказать прямыми обязанностями. Ну, уж так судьба распорядилась. Я это так называю, потому что так проще.
Во всяком случае, никогда не спрашиваю, чем они там занимаются, вне офиса, пускай их тень иногда и становится длиннее. И гаже. Вам кажется странным такое слово? Но оно подходит как ни одно другое.
Но вообще-то все они неплохие люди. Со своими причудами и странностями. Иногда после работы можно с ними поиграть в бильярд. Конечно, я не очень хорошо играю. Чаще всего я просто попадаю по шарам. Или не попадаю. Но я благодарна мальчикам из отдела сопровождения за то, что научили меня этой игре, ведь раньше я не понимала в чем радость от пуляния шаров.
Но иногда на меня находит. Все уже знают, чувствуют этот момент, когда вместо меня начинает играть тень. В эти минуты шары вдруг начинают двигаться по странным траекториям, и одного необыкновенного касания бывает достаточно, чтобы выиграть партию. Как это происходит? Я не смогу объяснить. Возможно, тени действительно могут управлять друг другом, как они пытаются управлять людьми.
Рената уже несколько раз пыталась убедить меня, что все эти тени обыкновенная выдумка. Что я придумываю эти мрачные силуэты просто для того чтобы нарисовать для себя образ какого-то призрачного врага, странное темное облако скрывающего реальные лица людей. Я не спорю и соглашаюсь. Возможно это правда, ведь тени появляются редко, мелькают, где-то проплывая, касаясь, словно краешка сознания. Словно вдруг слышишь шаги за спиной, оборачиваешься, а там никого. Пустота, которая заставляет тебя бестолково озираться, чтобы, в конце концов, просто махнуть рукой.
Всему можно найти объяснение, так же как один человек объяснил движение шаров сложной формулой. Этот ученый придумал свои расчеты, как раз на основе игры в бильярд, но в некоторые мои дни он вряд ли смог бы создать свою теорию.
Рената говорит, что я избранница богини и когда-нибудь встречусь с повелительницей всего, чтобы получить награду из ее рук. Для меня эти слова ничего не значат, и я не понимаю, как моя начальница может верить в то, что Инанна когда-нибудь посетит нас, одновременно не доверяя моим словам о тенях. Я выполняю странные поручения, якобы оберегая нас всех, и в то же время не могу найти понимания ни у своей начальницы, ни у коллег.
Ну вот, она уже закончила свой разговор и теперь машет в мою сторону. Это ее особенность или как она иногда говорит, ее фишка. Когда меня представляли Ренате, еще в самом начале, то с серьезным видом было заявлено, что ее стихия – воздух, а так как воздух проникает везде, укрыться от ее всевидящего взгляда невозможно.
Теперь я уверена, что это правда, ведь даже движение паутинки в раскрытом окне не останется без ее внимания. Впрочем, как и то, кто чем занимается. И с кем.
– Кофе, кофе, кофеечек. Ника, дорогулечка, сделай нам кофе. Надо немножечко поговорить.
Все эти смягчения, мимимишные выражения были еще одной отличительной чертой этой женщины. Смешно было смотреть, как она обрабатывает очередного клиента, или разговаривает по телефону с крутым водителем фуры, заливая его потоком таких розовых словечек.
Я жду, пока кофемашина приготовит две порции напитка с воздушной пенкой. Я пью всегда со сливками, ну кроме тех случаев, когда пью какой-нибудь другой. На меня находит, так же как с бильярдом, только реже. А Реня пьет двойной черный. Такой адский напиток как раз соответствует ее обычному настрою. Такая темноглазая брюнетка в строгом костюме должна пить крепкий кофе, нет “кофеечек от чертика”.
Две чашечки, абсолютно одинаковые, черная ароматная жидкость уже нагрела белые стенки. Один кофе с сахаром, другой без. Я смотрю некоторое время в эту черноту и размешиваю сладкую начинку. Размешиваю и размешиваю против часовой стрелки. Потом включаю машину еще раз.
Рената сидит у окна, вытянув ноги, в красивых чулках и курит, стряхивая пепел в своего склонившегося в неприличной позе чертика. Курить в кабинете можно только ей, как впрочем, и одеваться на работу, словно на прием к ее необычным друзьям.
Поднос с тремя приборами ее нисколько не удивил. Мы играли в эту игру раз в месяц, не реже. Конечно, она угадывала всегда, иначе и быть не могло. Я знала, что она угадает, а она знала, что я знаю.
Это всегда был самый простой способ поднять настроение хозяйки кабинета, и я пользовалась этой возможностью. Пользовалась изредка, когда ситуация была неясной и хотелось попытаться перевести беседу в более непринужденную обстановку.
Собственно говоря, это удалось и на этот раз. Пани Рината не говоря ни слова, взяла с подноса чашку, с подслащенным напитком, оставив мне возможность выбора из двух других, одинаковых. Кажется, ее глаза сверкнули на мгновение, но потом она вновь повернулась к окну и медленно выдохнула облако сигаретного дыма.
Я замерла, не произнося ни слова, мешать начальнице, наслаждаться Чапменом и кофе могла только круглая дура. И я старалась только смачивать губы, сохраняя столь же глубокомысленное молчание.
Наконец, Рената отставляет свою чашку и несколько секунд просто рассматривает меня, смешно склонив голову. В конце концов, она принимает решение, что уже достаточно загипнотизировала меня своими ведьмовскими глазами и прячет их за густо накрашенными ресницами.
В этой затянувшейся паузе я не нахожу ничего хорошего. Вся эта встреча в опустевшем офисе, в обстановке, которая одновременно официальная и в то же время с каким-то намеком на дружеские отношения, приводит меня в уныние.
Я уже хорошо изучила характер этой женщины. Для этого даже не требовалось обращаться к моим способностям, или быть дипломированным психологом. Любую неприятную новость, любое решение, которое могло отразиться на другом человеке, она сначала переживала сама, потом придумывала тысячу самых разнообразных способов хоть немного смягчить новость и убедить, в первую очередь себя, что все решится без заламывания рук и потоков слез.
В глубине души я уже понимаю, что Рината сообщит мне нечто такое, что вряд ли меня обрадует, но я даже немного благодарна за то, что она оттягивает момент, когда будет вынуждена сообщить свою неприятную новость. Можно притвориться и попробовать поверить, что эта беседа, эти посиделки назначены просто так, от нечего делать. Вот сейчас пани Реня поинтересуется, как проходит отпуск, как я готовлюсь к поездке в наш замечательный венский центр красоты и здоровья или почему я снова сменила стрижку.
– Ты, Ника странная. Я даже не знаю, кто из нас страньше в этой дыре, которую по недоразумению называют транспортной компанией. Но раз уж мы свалились сюда, причем не по своей воле нужно как то разбираться во всем этом чудесном приключении.
Я рассматриваю жалкие остатки своего маникюра и раздумываю, стоило ли менять мастера и платить в полтора раза больше.
Иногда мне в голову приходит совершенно дикая мысль, я хочу спросить Ринату, с удивительной, не польской фамилией, сколько ей лет. Это желание появляется чаще всего тогда, когда я чувствую себя совершенно уставшей, непригодной ни для чего мало-мальски полезного, а вынуждена выслушивать ее обычное, длинное предисловие. После вступительной речи следует таинственное «когда-нибудь». Когда-нибудь, а пока, пока я должна буду сделать еще нечто. Нечто такое, волшебное.
Волшебство. Я знаю, что это такое. Я лежу в темной комнате, в холодной пустой постели и смотрю в темноту. Я никогда не включаю свет после того как все происходит. Бывает даже несколько дней. Ночей.
– Ника. Ты хочешь что-то спросить?
Я просыпаюсь. Кажется, я потерялась и мой кофе, который должен был бы придать уверенности просто погиб в чашке, растерял и тепло, и силу, и магию.
– Простите, пани. Что-то мне нехорошо.
Она смотрит на меня секунду, словно взвешивая на своих весах, добавляя и сбрасывая гирьки по вкусу, а потом вновь отворачивается к окну.
– Завари ещё кофе, девочка.
Может это ответ на мой вопрос. А может быть, я просто так думаю. Или думаю, что думаю. Я завариваю две чашки и вновь насыпаю сахар в одну. Хотя мне сейчас тоже не помешает топливо для мозгов. Но я не люблю менять привычки.
Рената берет свою чашку, не колеблясь ни секунды. Она уже успела почти докурить еще одну сигарету.
– Ты не получишь ответ на свой вопрос девочка. Вопрос смешной, глупый. Ты поймешь, позже. Не сейчас. А впрочем. Никогда я тебе не скажу.
Я пью и пью бесконечно безвкусный кофе. Определенно, с сахаром я погорячилась.
– Надо еще немного поработать девочка. Это важно.
Кажется, что в кабинете душно. Движение на аллеях Независимости увеличивается, с каждым днем все сильнее. Я подхожу и смотрю. Даже отсюда, с десятого этажа хорошо видно как вереницы автомобилей стараются оттолкнуть друг друга. Они мчатся рядами не оставляя пространство свободным ни на минуту. Мчатся в мельтешении теней.
– Это очень важно.
Глава 4. Апрель. Синее и черное. И золотое
Весеннее лето. Насколько же это приятнее обычного дня, скажем в июле, когда жара уже раздражает и замершие в воздухе солнечные лучи, заставляю искать какое-нибудь укромное местечко с приятной тенью и кондиционером. Но сейчас, сейчас я с удовольствием позволяю этим солнечным зайчикам поискать, еще не раскрывшиеся летним приключениям, самые укромные уголки тела. Прочь рутина, прочь весь этот сплин серого неба и серого моря. Прочь тоска пустых улиц и задернутых занавесок. Да здравствует тепло, шум шагов, взгляды, взгляды разные, но совсем не сонно-равнодушные. Настоящая весна!
Сидеть во время рабочего дня в ресторанчике на веранде среди Cопотского столпотворения было делом приятным и я не чувствовал ни малейшего угрызения совести. С какой стати?
Веранда нагрелась на весеннем солнышке, клеточки дерева вспомнили, какими они были когда-то и распахнулись навстречу теплу. Теперь можно было с удовольствием вдыхать этот живой аромат, не забывая, конечно же, каждым глотком оригинального напитка добавлять романтики среди пестроты плавно проплывающей людской массы.
Судя по всему, не я один решил забить сегодня на все эти скучные обязанности. В разномастной толпе, среди активно переставляющих скандинавские палки женщин с будущим, уверенных в себе бизнесменов средней руки с немаленьким бумажником и еще большим пузом, попадались вполне себе интересные экземпляры местной фауны.
Вот та чернокожая девчонка аккуратно придерживает на коротком, но прочном поводке, двух молодых любителей экзотики и явно обладает магической силой. С такими глазами и задницей она просто завораживает всех вокруг. К сожалению, эта магия совсем не та, которая меня интересует. Девушка обернулась и попала в кадр. Подождав несколько секунд, с удовольствием отмечаю, что негритянка вовсе не подумала возмущаться, а даже оглянулась на ходу еще пару раз.
Эх, может быть и стоило откликнуться. Но лень, пиво не допито. Может быть потом, в местной Политехнике удается бывать достаточно часто, а эта дикая орхидея почти наверняка студентка. Или удастся перекинуться, словом чуть позже, когда я все-таки найду силы спуститься к морю. Думаю, эта дикая орхидея будет где-то там собирать коллекцию немцев, шведов и местных усачей.
Некоторое время продолжаю играть в смену света и тени, подбирая образ за образом для новой коллекции на флэшке своего телефона. Конечно, потом почти все придется стереть, но сейчас можно было сполна полюбоваться пойманными в кадре мгновениями.
Толпа все также стекала по Монте-Кассино, стараясь укрыться в тени домов наверняка хорошо помнивших времена, когда городок назывался Zoppot. Сколько сегодня прошло мимо мужчин и женщин, десять тысяч? Может быть, а может быть и больше. Интересно, как бы они реагировали, если бы узнали, что всех их изучает живой сканер.
Вот только пока этому необыкновенному живому инструменту не очень везет. В смысле и сегодня не удалось никого найти. Возможно, здесь умеют скрываться, так что чужой взгляд не способен распознать необычное. Или на самом деле мои способности слишком преувеличены и, призвав меня в свой прекрасный городок, эти люди просто чересчур много фантазировали.
Но на фантазеров они не были похожи. И аргументы, которые приводили при оформлении соглашения, тоже были весьма серьезными.
– Господин Лебедев, вы происходите из очень хорошей семьи, поверьте мне. Мы наблюдали за вами некоторое время, и с удовольствием хочу отметить, что надежды связанные с вашими способностями оправдались вполне.
Сначала я воспринял эту беседу как некую мистификацию. Два человека, с которыми он встретился в столичном ресторане, выглядели и разговаривали так, словно сошли с выцветших страниц старинного романа.
Хотя на самом деле говорил все время только один из них, тот, кто казался чуть моложе. Возможно, только казался, определение его возраста все время ускользало, в зависимости от выбранной в эту секунду позы или манер. Во всяком случае, ему было больше сорока, может быть даже под пятьдесят, но выглядел он неплохо для своего возраста. Пожалуй, я бы не стал пробовать выяснять, кто из нас крепче, скажем в реслинге, несмотря на все его морщины. Такой может быть киношным мастером боевых искусств, или телохранителем на подхвате. Короче референт для особых поручений с массой дополнительных способностей. И то, что беседу вел именно он, заставляло думать, что он находится, может быть временно, в положении исполнителя воли второго, бородатого мужчины.