– Надеюсь, дядя приедет раньше.
Тогда Лидия Васильевна улыбнулась:
– Глядишь, в столицу тебя увезет, к жизни светской приобщишься.
С того дня миновали еще три недели. На радость всем граф больше не потревожил, тем не менее девушка переживала все сильнее, боялась, что родственник так и не приедет.
Осень тем временем вступила в права, леса местами желтели и краснели, дожди частенько принимались и лили по нескольку дней кряду. А сегодня с утра светило яркое солнце, раскатистые крики диких гусей вещали о скорых холодах. Катя бродила по окраине села вместе с лучшей подружкой Стешей, дочкой резчика здешнего:
– А ко мне Ипатов Колька посватался, – гордо заявила Стеша. – Я уж думала не решится, ан нет… Заслал к отцу сватов, все как положено.
– Это ж когда было? – удивилась Катя.
– С неделю назад. Родители обо всем уже договорились, летом свадебку сыграем, ох и не верится мне. Неужто жизнь беззаботная закончилась? Неужто ко мне под юбку теперь не только кот Васька лазить будет? – и залилась хохотом, да таким заразительным, что Катя тоже рассмеялась.
– Боишься? – пихнула ее в бок.
– Боюсь, но и хочется, что аж в животе щемить начинает. Бывает, держит, обнимает, а я дрожу мелкой дрожью, но сама его трогать не решаюсь. Грешно все-таки, до свадьбы-то.
– Счастливая ты, Стешка. Скоро хозяйкой станешь, будешь крутить-вертеть своим Николаем.
– Скажешь тоже, вертеть.
– А то! Я, можно подумать, твоего характера не знаю.
– Тю, я аки ромашка луговая, – захлопала белыми ресницами.
– Скорее как плющ ядовитый, – и снова они захихикали.
– Когда же твой дядька приедет? Сколько времени прошло, как почтальон письмо принес?
– Месяц почти. Семен Владимирович говорил от столицы до Архангельска две недели пути с небольшим. Но письмо-то тоже не сразу дошло. Ой, боязно мне. Вдруг не приедет? Или ошибка какая вышла и нет никакого дядьки?
– А ты в церковь сходи, свечку святым поставь.
– Ходила, притом не раз. И иконку под подушку положила, и молитвы читаю перед сном.
– Тогда наберись терпения и жди. Я вот верю, приедет твой дядька.
На обратном пути девушки разошлись, Стеша к себе во двор завернула, а Катя подошла к родным воротам, помялась и все-таки толкнула калитку, та со скрипом отворилась. Двор был чистый, ухоженный, будто и не пустовала усадьба полгода с лишним. За что спасибо Семену Владимировичу. Девушка села на крыльцо, прислонилась головой к резной балясине и затаилась. В дом зайти все же не решилась. Здесь она с сестрой и братьями играла, лягушек под досками ловила, отца с полей встречала.
От воспоминаний отвлекло что-то черное, мелькнуло за калиткой. Катерина мигом выпрямилась, сердце зашлось, в груди стало не хватать воздуха. Показалось бедняжке, что распахнется калитка, а за той зверь. Но потом послышалось лошадиное ржание, тогда испуг сменился надеждой. Дядька? Катя выбежала на улицу. Напротив ворот встала черная бричка, запряженная парой гнедых. Глаза лошадей прикрывали шоры, мерины перетаптывались, нет-нет, да трясли гривами. Девушка засмотрелась на лошадей.
– Удивительно, – раздался голос из повозки, – лошади вызвали в вас куда больше интереса.
Тогда она резко перевела взгляд на бричку. Из окна на нее смотрел граф, на его лице застыла чуть заметная ухмылка.
– Добрый день, сударыня, – по обыкновению склонил голову.
– Добрый день, ваша Светлость, – Катя снова испытала сильнейшее желание пуститься наутек.
– Не желаете прокатиться? Погодка просто чудо.
На что девушка вытаращила глаза и закачала головой. Сейчас на милом личике застыл испуг.
– Я вас напугал? – граф поспешил вылезти из повозки. – Прошу прощения. И в мыслях ничего дурного не было.
– Вы чего-то хотели? Возможно, с Семенов Владимировичем встретиться? Так его дом следующий.
– Да нет, мне господин Киртанов без надобности. Я встречался со старостой, он как-то поведал мне о печальных событиях, что произошли с вашей семьей, Катерина. И когда проезжал мимо ворот усадьбы, заметил вас. Решил поздороваться.
– Что ж, думаю… – но он и слушать не стал.
– Хотя, знаете, Катя… я слукавил. Мне давно как хотелось узнать причину вашего отказа.
– Отказа?
– Да. От подарка.
– А посыльный разве не передал моих слов?
На эти слова Блэр презрительно хмыкнул:
– Передал. Но одно дело слова глупого мальчишки, который мог что-то забыть, перепутать, другое дело – ваши.
– Граф, – снова она посмотрела на него с неким вызовом, бесстрашием. Медовый оттенок глаз будто стал ярче. – Если бы вы лично приехали, то путаницы с моим ответом не возникло бы.
– Мне нравится ваш далеко не покладистый характер, сударыня. Когда в том есть необходимость, слов подходящих вы не ищете. Значит, вполне разумны. У вас хорошие задатки, при возможностях и деньгах из вас получилась бы настоящая леди.
– Благодарю, граф. Мне лестна ваша похвала.
– О нет, Катя. Это не похвала, а утверждение. Я всегда оцениваю людей по заслугам. Ваша заслуга в умственных способностях и стойкости. Достойные качества. Умеете ли вы читать? Обучены грамоте?
– Почему вас это интересует?
– Любопытен от природы, – вот он, взгляд полный превосходства.
– Да, обучена. Могу ли я теперь идти?
– Можете, – ухмылка тут же сошла с лица, граф рассердился, хотя и проявил привычную сдержанность.
– Что ж, легкой дороги, ваша Светлость, – она произвела легкий реверанс и направилась в сторону дома Киртановых.
Катя не вошла в дом, скорее влетела. Появление этого господина вызывало в ней лишь очередной приступ паники. Вроде, и статен, и собой не дурен, да что там, красив. Но уж очень суров и чванлив. К тому же летами далеко не молодец. Крестьяне, что нанялись к нему в работяги, говаривали, мол, живет иноземец в огромной усадьбе один, а при нем экономка. Боле нет никого, ни жены, ни детей, ни родни. А усадьба-то сокрыта от глаз высоченным забором.
Глава 3
Блэр возвращался домой крайне раздраженным. Все пошло не так, как было задумано. Сначала внучка ведуньи отказала, потом встретил эту плебейку. Но глаза у девчонки… Глаза точь-в-точь как у неё были. Из-за этих глаз весь покой потерял.
– Корреспонденцию приносили? – заявил с ходу, стоило войти в дом.
Экономка в мгновение ока оказалась внизу, женщина сразу поняла настроение хозяина, тогда же поспешила закрыть за ним двери, кои с грохотом ударились о стены, что аж побелка посыпалась.
– No, Mr Blare. The postman was not yet.
– Сколько раз еще повторять, говори по-русски! – заорал во все горло. – Ты меня плохо слушаешь, Сара?!
– Простите, граф – тут же опустила взгляд и замерла. – Больше такого не повторится.
– Надеюсь, – соизволил снизить тон. – А теперь ступай на кухню и принеси мне поесть. Я буду у себя в кабинете.
–Да, мистер Блэр.
В кабинет Элвин тоже не вошел, скорее ворвался. Бросил на оттоманку плащ, затем шляпу, перчатки так вообще запустил в стену, и принялся ходить из угла в угол. Он нарушил столько правил, рассорился с патроном и лондонской Кастой, спустя годы поисков нашел-таки в российской глубинке знахарку с нужным и чрезвычайно редким даром и к чему же пришел в итоге? Оказался, как говорят в этой дикой местности, у разбитого корыта. А эта безродная девица еще смеет показывать характер! Знать бы ее не знал, но старания не должны пройти даром. Хоть какое-то воздание да должно быть.
Когда появилась Сара с подносом, на котором стоял графин с бурой жидкостью внутри и граненый стакан, Блэр уже сидел за столом. Экономка беззвучно составила содержимое подноса на массивный стол, выполненный лучшим краснодеревщиком, после чего спросила:
– Будут ли еще указания, сэр?
– Да, мисс Митчел.
Бледная женщина с черными, как смоль волосами, собранными на затылке в тугой пучок и невероятно выразительными чертами лица, посмотрела хозяину в глаза. Ее выправке мог позавидовать любой бравый солдат – идеальная осанка, сильная фигура, несмотря на худобу.
– Отправляйтесь к работягам, отыщите Никанора и приведите сюда.
– Хорошо.
Сара ушла, а граф взял стакан, наполнил до половины и пригубил. Тотчас полегчало, нервы немного успокоились, и в голове наступила долгожданная ясность. Теперь-то можно все обдумать, как следует. А чтобы совсем уж хорошо думалось, Элвин распахнул окно. Осенний ветер нес ароматы травы и земли. Бумаги на столе тут же зашелестели, некоторые закружились от сквозняка по комнате. Граф стоял напротив окна, потягивал содержимое стакана и размышлял. Дикие пейзажи всегда успокаивали мятущуюся душу, так и сейчас. Безмолвный бескрайний лес впереди, ярко-голубое небо без единого облака и очертания гор где-то совсем далеко.
Единение с собой нарушил скрип двери. Блэр устало выдохнул, закрыл окно, после чего обернулся:
– Дело есть, – посмотрел на бородатого мужика в коричневом зипуне. – Бери своих архаровцев и найдите мне человека по имени Мокий Филиппович Аксенов.
– Адресок-то шепнете? – сверлил хозяина черными глазищами из-под лохматой челки. В ухе поблескивало кольцо.
– Знаю, что держит путь сюда. Завтра-послезавтра сойдет с парома. Мне нужно, чтобы случилась с ним по дороге оказия, чтобы повстречал бандитов, лишился всей поклажи с наличностью, но до Кольского чтобы добрался в полном здравии. Тебя видеть не должен.
– Это мы устроим, можете не сомневаться.
– Тогда ступай.
Но мужик не торопился, все стоял, мялся.
– Можно обратиться с просьбой, хозяин? – выдавил спустя минуту.
– Чего еще хочешь?
– Ежели отыщу вам господина этого и сделаю все как должно, могу ли надеяться на милость?
– Не томи. Выкладывай.
– Племяш у меня есть. Толковый парень, услужливый. Сызмальства к лошадям подход имеет.
– В конюхи предлагаешь?
– Да! – выпрямился Никанор.
– В руках себя держать умеет? Обучен?
– Всенепременно, ваша Светлость. Иначе и просить не стал бы. Говорю же, толковый. В общине нашей сгинет. Будет вон, как все по лесам мыкаться, людей добрых обирать. Жалко мне его. Одичает ведь.
– Значит так, – забарабанил пальцами по столу, – вот когда выполнишь задание, тогда и поговорим. И гляди мне, если хоть один волосок упадет с головы Аксенова, я лично с тебя шкуру спущу.
На что Никанор поклонился и пошел прочь.
После граф еще с полчаса посидел в кабинете за контрактами. Работа на лесопильне кипела, только в свете последних событий на международном уровне не каждый посредник шел на контакт. Но, так или иначе, дело окупалось, что уже было добрым знаком.
– Мисс Митчел? – произнес, перед тем как покинуть кабинет.
– Да, сэр, – та спустя секунду возникла перед ним.
– Я в лес. Вернусь через пару часов, подготовь к этому времени ванную и ночную сорочку.
– Хорошо.
– И заканчивайте уже с этими бульварными романами, – с пренебрежением оглядел лицо своей экономки, – не пристало женщине вашего возраста рыдать ночи напролет над судьбами недалеких обывательниц.
Сара не нашлась, что ответить. Она была чопорной дамой, любила во всем исключительный порядок, не допускала вольности в поведении или словах, однако имелся у нее небольшой порок – страсть до любовных романов. Мисс Митчел из родного Лондона привезла больше книг, нежели платьев. Труды дорогих сердцу писателей покоились на полках, кои занимали целую стену в комнате Сары. Спустя полгода жизни на новом месте, она успела пополнить библиотеку целым рядом книг русских творцов. Поначалу экономка мало понимала, о чем печалится русская душа, но когда подтянулась в знании языка, даже прониклась.
Когда граф покинул усадьбу, Сара прошлась по кабинету, задвинула гардину, собрала бумаги на столе и сложила в ящик бюро, который заперла на ключ, после чего спустилась в залу. Там, на софе, обтянутой бархатом, под маленькой думкой экономку дожидалась книга. Женщина взяла ее, устроилась поудобнее и окунулась в мир грез и томлений, как выразился Блэр, недалеких обывательниц.
Никанор тем временем отыскал своих сподручных, собрал их в сенях избы, где ночевали работяги.
Выглядели мужики все как один сурово, глаза огнем горели, у тех, что постарше, чернели бороды, в ухе у каждого поблескивало по медному кольцу, только размером поменьше, нежели у Никанора.
– Так, – прогремел он на все сени. – Хозяин велел немедля отправляться в путь. Наказано нам принять господина столичного, да со всеми почестями, – и хищно усмехнулся, блеснув на удивление белыми ровными зубами. Все, что при нем сыщете, себе можете взять. Главное, здоровье ему не попортите, иначе ваши шкуры графу на половики пойдут.
– И на кой ему ентот франт столичный? – молвил самый молодой из всех, за что тут же схлопотал увесистый подзатыльник от соседа по лавке.
– Тебе кто разрешал пасть разевать, а? – гаркнул другой, с бровями, что аж глаза прикрывали. – Когда вожак слово держит, ты молчать должон.
Парень мигом смолк и уставился в пол.
– Собирайтесь, казачки-разбойнички, – Никанор особого значения не придал выходке мальчишки. – Лесом пойдем, а как доберемся до берега, там хлопцы Драгина одежей подсобят.
– Это ж столько верст по холодной земле, – скривился самый пожилой. – И так радикулит одолел.
– А кто сказал, что ты с нами пойдешь, Михей, – загоготал Никанор. – С тебя пса старого проку уже никакого. Сиди на печи, лапы грей.
– Вот спасибочки, – у того аж отлегло.
– Остальные готовьтесь, в ночи выступаем.
Когда разошлись мужики, в сенях остались Никанор да Михей, старик выглядел потрепанным, глаза тусклые глядели на все без особого интереса. Вожак присел около него, похлопал по плечу:
– Не нравишься ты мне. Давай к ведунье отведу, она тебе травок каких насоветует.
– Не помогут мне травки, Никанор. Чую, близится день.
– Не наговаривай на себя лишнего.
Но Михей словно и не услышал, свое продолжил:
– Хорошо упырям этим, все им ни по чём, а вот наш век короток, – потом помолчал и добавил со злостью в голосе. – А ведь предки наши грызли гадов, а теперича что? Службу им служим, спины гнем, да лапы в кровь стираем. И кого ради?
– Ты давай, свои мысли при себе держи. Нынче у нас не то положение. Помнишь, как при татарине Кариме было? Жили как собаки облезлые, разбойничали, за что и дохли. Пол стаи потеряли. Этот хоть платит. Плохо разве, что отцы в семьи вернулись?
– Прав ты, прав, – отмахнулся Михей. – Потому и выбрали тебя вожаком. С тобой у стаи будущее есть. А я уж так, по-стариковски.
– Ладно, иди-ка ты домой. А к ведунье все ж свожу тебя.
– Благодарствую за заботу.
С наступлением ночи мужики под началом Никанора снова собрались, только на этот раз в амбаре, там поскидывали с себя одежду, убрали куда подальше с глаз. Ни одного дохлого али жирного не было, все подтянутые, крепкие, разве что ростом отличались. Вожак вышел чуть вперед, глаза закрыл, а спустя секунду глядел уже по-звериному – волчьи глаза светились в темноте, тогда же тело начало шерстью зарастать, и когти черные полезли. Не прошло и минуты, как в центре амбара стоял огромный волчище, два аршина в холке.
Лязгнул он зубами, тогда и остальные подтянулись. После вереницей пошли вон из амбара, а дальше в лес устремились.
Глава 4
Катя который раз сникла… Спасали только хлопоты по хозяйству, да прогулки со Стешей, та уж очень забористо рассказывала о своем женихе, мол извелся весь, до чего хотелось будущую жену ощутить.
Сидели они на лавочке у дома Стеши, семечки кушали, шептались и то и дело смехом заливались.
– Я тут давеча баб Вере рассказала о Кольке, думала совета спросить какого, а то ведь снасильничает ирод, совсем проходу не дает, – Стефания подсела к подруге поближе.
– А она чего? Небось, шум подняла?
– Ага, как же. Она мне поведала свою историю. Вот уж никогда бы не подумала, что наша баба Вера такая лихая искусительница была, – и снова захихикала. – Дед чуть ли не на стенку лез. Она то возьмет и как бы невзначай к нему на коленки ухнется, да еще и поерзает, тот аж испариной покрывался, а когда вместе на речку ходили, так вообще творила срам, дед бывало не выдерживал, бежал в кусты пар выпускать.