– Сынок, я не знаю, что ты помнишь и что тебе рассказали, но если бы ты захотел меня выслушать, то понял бы, что не я чудовище в этой истории, а только они.
– Для меня, – буркнул он резче, чем намеревался. – Для меня все тогда оказались чудовищами.
– Ты ей так и сказал? – Венда немного удивилась.
Имир кивнул.
– Я ничего не могу поделать, так, собственно, я это и вижу.
Она понимающе кивнула. Во время рассказа Имира она выполняла свои каждодневные обязанности. Только сейчас закончила доить корову и со стуком поставила скамейку под стенку. Погладила корову по спине в награду за терпение.
– Знаешь, когда-то я про это думала, – сказала она, наливая коту молока в мисочку. – Про твоих родителей и про то, что случилось. Тогда мы были только детьми и, честно говоря, вся эта история немного меня пугала. Но сейчас я понимаю, что не знаю, не поступила бы так же, как твоя мать. То, что сделала деревня, что позволил хранитель… это не по-человечески, ты должен это признать.
Они вышли из хлева и вернулись в избу. Имир молчал.
– Ну? – поторопила она, ставя ведро с удоем на стол. – Не думаешь?
– Не знаю, единственное, что имело для меня значение в то время, это потеря матери и брата, – ответил он удрученно. – Не думал, что это еще когда-нибудь ко мне вернется. Что она вернется.
Венда процедила молоко через тряпочку.
– Забавно, – усмехнулась она. – Было время, когда я тоже злилась на хранителя за то, что он принял это решение. Деревня не сделала бы этого, если бы он запретил. Ведь чудовища живут за кругом факелов и выходят только ночью, правда? Я так думала. Но сейчас… – она отставила ведерко и посмотрела парню в глаза. – Сейчас, Имир, я уверена, что они среди нас.
Глава 3. Кому эта девочка предназначена
Следующий день был холодным и хмурым, а низко висящие тучи закрывали верхушки гор. После ночного дождя сохранилась всепроникающая влажность и выпала роса на траве. Ранним утром маленькая община долины была занята своими делами. Мужчины работали в мастерской или в поле, женщины крутились по хозяйству, занятые бесконечными мелкими, каждодневными делами. Дети пасли скот или играли в не совсем безопасные игры. Куры кудахтали, свиньи рылись в земле, а серая, мрачная фигура, тесно завернутая в толстый прямоугольный плащ, свободно спускалась по тропинке в сторону деревни.
Она прошла между изб и двинулась в сторону корчмы. Через каждые несколько шагов машинально и рассеянно кивком приветствовала кого-то из соседей. Наконец дошла до центра деревни, обошла корчму и постучала в небольшие двери в задней части дома. Пока ждала, разглядывала дверной молоточек в форме волчьей головы. Волк был грозным и всегда ужасно нравился девушке. Наверное, во времена деда Ярта он украшал главные двери. Потом люди захотели забыть о прошлом, и молоточек перенесли к задним дверям. Венда находила его очаровательным.
Ей открыл Имир, и уже через минуту девушку пригласили в кухню на поздний завтрак. Ярт вежливо указал ей на табурет, а парень поставил кружку и налил молока.
– Плохо выглядишь, – Венда не могла оторвать взгляд от посеревшего лица старшего корчмаря. Он измученно улыбнулся, глотая последний кусок хлеба с колбасой.
– Я словно услышал хранителя. Конечно, я плохо себя чувствовал эти несколько дней. Но сегодня почти хорошо.
– А что конкретно тебя беспокоит? – спросила она.
– Каждый раз что-то другое, – Ярт махнул рукой. – То голова болит так, что хочется собственными руками ее оторвать, а то спина не позволяет работать. Или все вместе. Я уже мылся водой с углем для очищения от злых духов, чертополох прикладывал к голове, но не помогло.
Имир неспокойно заерзал.
– Думаешь, это какой-то призрак?
Девушка задумалась с умным выражением лица.
– Если это призрак, то еще рано это утверждать.
– А может, порча? – вмешался Имир.
Венда внимательно смотрела на него, решая в уме эту проблему, и сжала губы.
– Выясним, – произнесла она осторожно. – Приготовлю отвар, только надо собрать соответствующие травы. А пока что вот, – она вытащила из сумки на поясе связку сушеных мелких цветочков. – Это надо заварить. Облегчит боль. Только не пей часто, потому что нехорошие побочные эффекты… – она повысила голос.
– Конечно, – серьезно ответил корчмарь. – Спасибо. Имир, дай Венде ту колбасу, что мы вчера приготовили. Давай все кольцо. Не протестуй, девочка. Это не плата, просто подарок. Считаю, она мне удалась, и я хотел бы, чтобы ты взяла немного на пробу.
Горячие протесты ни к чему не привели. К тому же, колбаса действительно пахла и выглядела вкусно, поэтому Венда согласилась принять подарок, хотя и сделала это со смешанными чувствами.
– Я не хотел тебя смущать, – Ярт казался довольным. С аппетитом отгрыз кусок колбасы и покачал головой. – Ох, девочка, ты даже не знаешь, сколько в тебе от хранителя.
– Наверное, больше, чем она бы хотела, – буркнул Имир, заметив кислое лицо подруги.
Ярт присмотрелся к ней внимательней.
– Ну да, хранитель не был воплощением великодушия. Но я имел в виду лучшие его черты, конечно.
– Знаю, – усмехнулась Венда. – Я пришла именно за тем, чтобы узнать, что решила деревня. Я виновна или нет?
– Если бы ты была виновна, не сидели бы мы тут с тобой. Свидетельство Сталлы развеяло сомнения, но все боятся того, что убило твоего приемного отца, – он замолчал, после чего еще раз повторил, словно для себя: – Убило хранителя, это просто невозможно! В любом случае, возьми, вот его молот.
Говоря это, он подал ей серебряный кулон, и хотя Венда приняла его нехотя, но все же повесила на шею.
– Знаешь, – с ностальгией произнес корчмарь, – вчера только понял, что всегда считал его другом, а в реальности очень мало знал о нем. Откуда пришел? Зачем? Кем был в мире за горами? Кем ты ему приходишься?
– Я тоже не знаю, – вздохнула девушка. – Я жила с ним, но знаю столько же, сколько и вы. Я часто его спрашивала. И что хуже всего, уже никогда этого не узнаю. Он научил меня хорошему. И к сожалению, плохому. Вроде бы защищал людей, а на самом деле, был не лучше тех чудовищ. Ни на минуту не дал мне усомниться, что я не его ребенок. Это был жестокий, плохой человек, и стыдно признаваться, но в глубине души я ненавидела его. Даже не думала про него иначе, чем как о хранителе. Все его так называли, никто не звал по имени, потому что никому он не позволял приблизиться к себе. А сейчас его нет. И я сама не знаю, скучаю я по нему или мне полегчало.
Ярт пожал ее руку, тепло улыбаясь.
– Не изводи себя, все знают, что ты уважала его, но также всем известно, каким он был трудным человеком.
Разговор не улучшил девушке настроения. Она вышла из корчмы такая же мрачная. К тому же ее стала беспокоить болезнь Ярта.
Между тем она должна была уладить еще одно дело.
Петляя между избами, она направилась в сторону озера. Прошла мимо нескольких односельчан, приветствовала их более искренней улыбкой, чем раньше, и добралась до уютного бревенчатого дома, окруженного небольшим, но ухоженным двориком. Перед забором женщина с девочкой сажали цветы.
– Добрый день, – поздоровалась Венда.
Вильо подняла удивленный взгляд.
– Привет, Венда! – усмехнулась она. – Что тебя к нам привело?
– Пришла поговорить, – ответила она, после чего польстила: – Вижу, у вас снова будет самый красивый двор.
Женщина встала с колен, вытерла руки о фартук. Огонек тоже поднялась, как попугай повторяя каждое движение матери. На улыбку Венды она несмело ответила реверансом.
– У вас настоящий дар к посадке цветов, – учтиво добавила девушка.
Женщина пожала плечами:
– Я просто с ними разговариваю, а они слушают, – усмехнулась она снова, немного смущенно. Краем глаза Венда заметила, что Огонек не спускает с нее своих голубых глаз. – Но ты, наверное, не для того пришла, чтобы хвалить мои растения, правда?
– Ну да, – серьезно ответила девушка. – Собственно, я пришла поговорить с Огоньком. Как дела, Огонек? – самым ласковым, на какой только была способна, тоном спросила Венда.
– Нииикак, – медленно ответила малышка. – Садим с мамой цветочки. Будут самые красивые в деревне, потому что у мамочки настоящий дар. Она просто говорит с ними, а они ее слушают, – отрапортовала она, помогая себе киванием.
Венда не могла сдержать улыбку.
– Ну да, это точно. Ты очень наблюдательная девочка, – похвалила она.
Малышка кивнула рыжей головой.
– Угу, я хорошо слышу. И вижу тоже.
Маленький колокольчик задребезжал в голове Венды.
– Ну конечно, – она пыталась не менять тон разговора. – Ты, например, знала, что меня спасет волк, правда?
Девочка покачала головой так, что ее огненные локоны затанцевали.
– Не-е-е-е, я только знала, что это сова напугала корову. Но если бы ты зашла, то… – Она внезапно замолчала, ее глаза стали большими, и она закрыла себе рот ладонями. Со страхом она смотрела на маму, задрав голову. – То есть… – начала она, заикаясь. – Я… я не знаю, не помню.
Венда подняла глаза и встретилась с напряженным, серьезным взглядом черных глаз Вильо.
– Конечно, ты помнишь, – обратилась она снова к перепуганному ребенку. – На лесной поляне ты говорила мне, что…
– Не помню, – повторила испуганно Огонек. – Я не должна помнить такого, правда, мама?
– Все хорошо, дорогая, – Вильо наклонилась и обняла девочку.
Венда минуту ждала, переводя взгляд с мамы на дочь.
– Вы знали, – наконец, произнесла она обвинительным тоном. – Тогда почему?..
– Извини, Венда, – прервала ее женщина, и было видно, что ей действительно жаль. – Давай зайдем в дом. Я не хочу тут разговаривать.
Девушка кивнула, и через минуту они сидели уже в избе на лаве, где она любовалась соломенными пауками, развешанными для защиты от злых духов. Вильо, безусловно, была очень искусна, и потому ее ставили в пример молодым замужним женщинам как трудолюбивую и находчивую жену.
Даже вид тщательно вымытого пола вызвал у Венды комплекс неполноценности, не говоря уже о запахе готовящейся похлебки, наполняющем избу, и нескольких глиняных вазах, стоящих на полках и собственноручно расписанных хозяйкой дома коричневыми головками камыша на зеленых стеблях.
Вильо присела на табуретку с другой стороны стола и посадила дочь себе на колени. У малышки было такое выражение лица, будто она готова заплакать.
– Вы притворялись там, на поляне, – начала Венда.
Вильо вздохнула.
– Да, но, пожалуйста, никому не рассказывай об этом, – она смотрела умоляюще. – Люди не должны узнать, что Огонек не такая, как другие дети. Не хочу, чтобы она закончила так же, как Оллен.
Венда на минуту задумалась.
– Естественно, я тоже не хочу, чтобы с вами что-то случилось. И я понимаю, что это был не первый раз.
– Нет, – ответила женщина. – Она пророчествовала и раньше, но об этом знала только я. Там, в лесу, это было впервые, когда слышал кто-то еще. Даже Костьян не знает. Стыдно признаться, но я боюсь, не отдаст ли он ее на суд деревни.
Они посмотрели друг другу в глаза.
Венде не нравился отец Огонька. И Вильо знала об этом.
– Что она предсказывала?
– Прошу, не спрашивай. Хватит, что я несу это бремя. Кроме того, то, что она говорит, запутанно и малопонятно.
– Конечно, – согласилась девушка. – Что думаете делать?
Вильо пожала плечами.
– Не знаю. Буду скрывать, сколько смогу. Через несколько недель она получит взрослое имя, а потом… сама не знаю, может, когда повзрослеет, станет достаточно сильной, чтобы противостоять деревне.
Венда помрачнела. Перед глазами встала сцена из прошлых лет. Ярт держал за руку перепуганного Имира. Его жена Сталла яростно и отчаянно кричала, колотя кулаками в дверь корчмы, где ее заперли. И маленький мальчик на дороге, с глазами, полными слез, в которого тыкали пальцами.
Она смотрела на грязное, но милое личико Огонька. У девочки был такой же проницательный и разумный взгляд, как у Оллена. Слишком разумный и слишком проницательный для пятилетки.
Она вздохнула.
– Никто не в состоянии противостоять деревне в одиночку, вы хорошо об этом знаете.
Она встала. Выходя, еще раз оглянулась и, к удивлению Вильо, добавила:
– Если вам нужна будет помощь, вы знаете, где меня искать.
Сразу за деревней невысокие курганы обозначали землю мертвых, а от леса святое место отделяла низкая каменная стена. Среди могил росли несколько деревьев, затеняющих кладбище и своим шумом успокаивающих мертвых. Большинство курганов, заросших мягкой травой, были такими старыми, что дождь и снег почти сровняли их с землей. Темнели лишь несколько курганов посвежее, и из них один особенно притягивал взгляд – могила молодого парня.
Мать Винне в тишине пересекла границу святой земли. Она хотела посадить немного цветов на могиле сына, чтобы скрасить ему таким образом вечный покой.
Внезапно она остановилась.
– Ради Эллениале! Род, береги меня от детей Велеса! – произнесла она на одном дыхании.
Она быстро развернулась, приподняла край платья и в панике кинулась бежать в сторону деревни.
В кургане Винне чернела огромная дыра.
Разговор не выходил из головы Ярта. С тех пор как Имир рассказал о возвращении Сталлы в компании с каким-то вооруженным мужчиной, ему удалось все разложить в голове и подготовиться к встрече с ней.
Он был зол и болен, и это способствовало резкому тону, которым он собирался приветствовать женщину, что появится вечером в корчме. Но он не предвидел только две вещи. Во-первых, того, что, увидев жену, он почувствует угрызения совести и боль воспоминаний. А во-вторых, Сталла вернулась не для того, чтобы умолять о прощении. И точно не у него.
Она пришла сама, без сопровождения. Вошла как всегда, как к себе домой, и, похоже, внезапно притихшие голоса ее не волновали. Напротив, она привыкла к тому, что ее появление вызывает легкий шум, свидетельствующий о восхищении, какое она вызывает у мужчин.
Она была красива.
Время, что прошло с их последней встречи, не смогло этого изменить. Ее взгляд, красота и чувственные движения ужалили в сердце и пробили брешь в линии защиты Ярта.
Сталла спокойно прошла к стойке, убрала со лба непослушную темную прядь, которая вылезла из-под красной повязки на лбу. Она смотрела ему в глаза без улыбки.
– Здравствуй, муж, – сказала она не слишком громко.
– Здравствуй, Сталла, – таким же холодным тоном ответил Ярт.
Было заметно, что присутствующие в зале ловят каждое слово и следят за каждым жестом. Они стали говорить еще тише.
– Имир сказал тебе, что я хочу тут поселиться, – сказала она прямо.
Он задумчиво кивнул.
– Это и твой дом тоже, – медленно произнес он.
– Я рада, что ты это понимаешь.
– Понимаю, – согласился он. – А твой… приятель будет жить вместе с тобой?
Температура в помещении ощутимо упала, когда он закончил фразу. Но этот холод был ничем по сравнению с морозом, который вернулся к нему с ответом:
– Он будет жить в собственной комнате, – процедила она.
Между ними воцарилось молчание, наполненное только шумом разговоров в зале. Ярт начал медленно вытирать стойку. Его жена машинально следила за движениями тряпки по дубовому покрытию и играла серебряной сережкой, что заканчивалась коралловой слезой.
– Ты вернулась навсегда? – спросил он наконец. Поднял глаза, и на минуту их взгляды встретились.
– Еще не знаю. Это зависит от того, как закончится вся эта история. У меня сложилось впечатление, что всему скоро придет конец.
Ярт вернулся к полированию стойки.
– Для меня «эта история» закончилась одиннадцать лет назад, – буркнул он.
– В самом деле? – скривилась женщина. – Если так, то поздравляю, тебе повезло больше, чем мне.
– Ты мучаешь себя по собственному желанию, – рявкнул он громче, чем хотел. Несколько человек повернулось к ним с нескрываемым интересом. Однако сразу же притворились, что не делали этого.