– А-а? Феликс? Б-барин? – прошептал Ефим дрожащим голосом. – Объясни мне, что я почувствовал?
Я пока сам не имею точного представления о произошедшем, но что-то ответить необходимо.
Посему, я просто прибегну к любимой теме с импровизациями, как всегда, делал в таких необъяснимых ситуациях с магическими проявлениями.
– Теперь, Ефим, – я похлопал своего денщика по плечу. – Мы теперь неразрывно связаны, на весь срок отпущенной нам с тобою жизни!
Он ничего не сказал, лишь скупая мужская слеза искоркой прочертила дорожку по щеке бывалого солдата.
– Слушай, Ефим, – я решил сменить неудобную тему, вызывающую у него такую реакцию. – А что у нас там, ну, с сегодняшним расписанием?
Денщик улыбнулся.
– Дык, барин, скоро обед званый в вагоне офицерском. С членами Большой Комиссии Контроля Военных Имперских Поставок, и командованием, эшелона нашего, – сообщил Ефим главный пункт. – А там и разговор у вас с графиней, в аккурат после обеда, да в её персональном купе состоится…
– Это просто – отлично, Ефим! – я среагировал очень довольно, и потёр ладони, предвкушая интересное общение с Полиной Николаевной.
Глава 2….и кое-что ещё
Непонятный шум, возникший снаружи шторки моего закутка, отвлёк нас с Ефимом от разговора.
Я красноречиво взглянул на своего денщика, отражая в выражении и интерес, и, как-бы, вопрошая у бывалого солдата, мол – а чего там такое случилось, что так резко поменяло атмосферу всеобщего покоя на откровенный бедлам?
Спали же, вроде, все члены нашего дружного вагона! Или я не учёл чего-то, например, какого-то важного фактора?
– Вот оне и проснулись, голубушки, – расплылся в улыбке Ефим, явно подразумевая благородных девиц. – Ну… Сейчас уж и куролесить продолжать будут, – добавил он расплывчатое замечание, чем окончательно озадачил меня.
А точнее, он смутил меня своим пояснением, и лишь сильнее распалил интерес к происходящему действу с личным составом в нашей уютной теплушке.
– И часто теперь там такое? – я указал подбородком на шкуры.
– Дык, как только вы по делам с Родионом убыли, значится… Э-ээ… М-да! – кивнул Ефим сам себе. – И почитай, что токмо усилилось эдакое, с вашим-то возвращеньецем. Да, особливо после прибытия госпожи Виолетты, что молодой княгиней-то стала! – новоиспечённый денщик разъяснил мне некоторые детали.
– А! Это меняет дело, – я представил себе реакцию девушек на сам факт обручения Кутузова в полевых условиях, точнее в самоволке. – Немудрено!
А ещё я не учёл, вернее не придал значения ещё одной новости, уже наверняка дошедшей до всех не только в нашем вагоне, но и во всём эшелоне. Это касается моей помолвки с Полиной Потёмкиной.
Я закончил процедуру побудки с одеванием, полностью доведя свой внешний облик до подобающего, и сел перед шторкой из шкур, спустив ноги с лежанки на пол. Обулся. А когда поднял взгляд на Ефима, то обнаружил на его лице выражение недовольства.
– Что-то не так, а? Дед Ефим? – подтвердил я словесно своё недоумение. – Мину сварганил такую, что я в догадках теперь потерялся! – проговаривая это, я заодно и осматривал себя на предмет изъянов или несоответствия какого-то.
Осмотр не принёс мне желаемых результатов. Вроде всё у меня так же, как и всегда…
– Барин, господин Феликс, – произнёс Ефим, как-бы сетуя. – Время почти к полудню близится, – он достал из жилетки, которой ранее у него не наблюдалось, золотые часики. – Парадное что-то надобно приодеть! – завершил он пояснение и спешно вышел из моего закутка.
Интересно мне стало, а это преображение его что означает? Но додумать я не успел, так как мой денщик вернулся с парадной формой боевого Рунного Мага-вольника.
– Вот, новёхонькое пошили, – Ефим протянул мне немаленький свёрток с вещами, который я принял, развернул и разложил вещи на лежанке. – Скидывайте своё походное, барин, и одевайте это!
Я рассмотрел парадку. Ничего в ней особенного, разве что она цвета чёрного и когтистые погоны продублированы.
Ну, в смысле, теперь лапы Демона-Гарпия и Злыдней, вышедших из преисподней и убиенных мною, украшают и накидку, и пиджак, и куртку, пошитую по типу утеплённого кителя, или ещё чего-то такого.
Мне пришлось спешно переодеваться, в присутствии внимательного Ефима. Как вдруг, моя рука наткнулась на позабытый чехол из бархата, скрывающий статусное оружие, полученное от Кутузова при известных обстоятельствах.
Я задумался, вынув и рассматривая рунную шпагу в красивых и, одновременно, строгих ножнах. Вычурности никакой нет в отделке как гарды, так и в гравировке на лезвии клинка, да и в витиеватых рисунках на ножнах.
Положив статусное оружие, я задумался над его дальнейшей судьбой, начав и процедуру переодевания. А конкретно, думать я начал над тем, что я могу делать с этой шпагой, а на что прав не имею.
Стефан Измайлов утратил права на неё окончательно, или же нет? Ведь по факту фамильное это оружие, насколько я помню из пояснений Родиона в момент передачи мне шпаги. Тут нужен совет кого-нибудь знающего.
Я задумчиво посмотрел на внимательного денщика, и мы встретились с ним взглядами. Он тоже обратил внимание на мой интерес к этой шпаге, и некое замешательство усмотрел.
И Ефим моментально отреагировал на это немым вопросом в выражении, и приподнял бровь.
– Что за дума тебя посетила, глядючи на шпажку, а, Феликс Игоревич, барин? – не удержался старый солдат от прямого вопроса.
– Понимаешь, Ефим, вот ну никак я в толк не возьму, что вправе с этим делать, – прояснил я ему причину своих размышлений. – Может подскажешь? – я бросил на старого солдата взгляд надежды.
Ефим подкрутил ус и немного отстранился от меня, стараясь полностью охватить меня взглядом, а я прочёл в его мыслях непонимание вопроса. Денщик точно ответ знает, причём, он удивлён моим незнанием его. И для всех – вполне очевидного ответа.
– Ефим, вот что ты мне нерв делаешь? Я что-то неуместное спросил, исходя из твоей реакции, – не выдержал я.
Денщик подал мне мои рунные револьверы, обязательные к ношению на официальных мероприятиях вместе с остальным статусным вооружением. Я принял один, предпочтя иметь второй револьвер из числа обыкновенных, в тактической кобуре и на бедре.
Не забыл и про свой короткоствол, что на правой лодыжке замаскирован под штаниной.
Всё перепроверил, дополнил экипировку патронташем, кортиком и рунной шпагой, подаренной мне Артуром, Князем Шереметьевым.
– К-хм, барин, – кашлянул Ефим, закончив контролировать весь процесс моего облачения в парадное обмундирование. – Делать вы вправе всё что заблагорассудится вашей душеньке, – пояснил он права по отношению к трофейной шпаге. – Да хоть-бы напополам сломайте, – добавил он, махнув рукой в красноречивом жесте, не допускающем двоякое толкование. – Абсолютно всё вправе делать с трофеем!
Я кивнул и вновь спрятал в бархатный чехол шпагу, некогда принадлежащую роду Измайлова.
– А вот скажи мне, дед Ефим, – не успокоился я и решился на более конкретное уточнение, так как уже почти придумал, куда можно сплавить статусную вещицу.
– Да, барин, спрашивай, коли потребность есть? – поддержал меня денщик готовностью к ответам. – Что твою душеньку тревожит с оружием этим?
– Я могу подарить эту вещицу? – я уточнил причину своего замешательства с решением.
– Запросто, но с махоньким условием, – серьёзно проговорил Ефим.
– Ну, и что за условие? – я нетерпеливо подогнал старого вояку с ответом.
Мой денщик потеребил макушку, готовясь к развёрнутому пояснению.
– Ты можешь её в дар преподнести, но человеку с благородной кровью, – заявил Ефим именно то, что я готовился услышать.
– Есть у меня претендент, – я кивнул, соглашаясь с его аргументом. – Да ты его знаешь, это Барри, – я не стал затягивать и назвал человека, удостоенного моим вниманием. – Он тоже из бояр, но низкой сословной принадлежности, – продолжил я. – Из тех, что к торговцам приравнивается, и имеющим ряд вольностей, почти, как и у урождённых дворян.
– Дык, а в чём проблема то? – вояка развёл руками. – Есть кровушка благородная, так и дари.
– А собрание, тьфу ты, точнее члены этого, ну, Общества Благородного Собрания Рунных Вольнонаёмных Магов, – я неуверенно повёл головой. – Они не выкажут своего «Фи-и»?
– А с чего это? – деланно удивился Ефим. – Ты вправе, как и было мной говорено – хоть поломай и выброси, а тут и человече достойный выискался… – он опять пожал плечами. – Бери с собой, да и в дар преподноси, да скажи, мол – это тебе для будущих побед, ну и так далее… Чай придумаешь, как обсказать, ты у нас парень-то башковитый!
– Угу… Принимается, – подтвердил своё намерение и отодвинул шторку всторону.
– Поспешай, Феликс, – Ефим развернул меня в сторону выхода. – Потом встретишься с остальными, скучавшими без твоего общества, – добавил он, имея ввиду веселящихся дам в нашем вагоне.
Я послушался старого солдата и поспешил в офицерский вагон.
Причём я так торопился, что даже не посмотрел, что вытворяют или над чем смеются и веселятся благородные дамы. Промчался мимо. Лишь мельком засёк укоризну во взглядах некоторых друзей женского рода. Да и Эд с Михой, как-то уж странновато выглядят. Потом разберусь – опаздываю!
Проносясь через соседнюю теплушку с призывниками, я встретил и Родиона, который присоединился ко мне после короткого приветствия и рукопожатия.
Кстати, его попутчики, молодые аристократы, смотрели на нас как на победителей, убивших минимум по десятку гарпий.
Родион оказался без своей дамы, что показалось мне странным, ведь они обручились, следовательно должны и находиться вместе, хотя… Не факт!
Я же тоже, вроде как помолвлен с Полиной Потёмкиной, а еду я отдельно от своей будущей жёнушки. Может это правила такие…
Спрашивать мне только некогда, да и неуместно эти вопросы будут звучать из моих уст, или просто подозрительно.
Так мы и домчались до офицерских вагонов, один из которых командующие офицеры нашего эшелона отвели специально для проведения официальных мероприятий. Таких например, как общие обеды и собрания по важным случаям.
Здесь уже собрались уважаемые господа из членов Большой Комиссии Контроля Военных Имперских Поставок, новоиспечённые инспекторы, подчиняющиеся генштабу по интендантской линии и командный состав эшелона.
Военный комендант, капитан-поручик, Франц Иосиф Менгель, наш уважаемый Комендант призывников, подпоручик Воронцов Илья Никанорыч, ну и старший интендант эшелона, поручик Вяземский Александр Борисыч.
Потёмкину Полину Николаевну, будущую княгиню Рюрик, сопровождал Егор Дмитрич Резник, её верный поверенный, до поры до времени.
Всё прошло чинно и в соответствии с одной присказкой, услышанной мной когда-то от дедов. Дословно: «Запомни внучек, в армии действуют некие закономерности, такие, как награждение непричастных и наказание невиновных!»
Что и получилось со старшим интендантом эшелона, поручиком Вяземским Александром Борисычем, которого наградили орденом с афигенной формулировкой!
«За достигнутые успехи в восстановлении продовольственного обеспечения в условиях военного времени!»
Я презентовал шпагу Барри, который чуть удержался от проявления искренних чувств, способных лишить меня здоровья и поставить крест на долголетии. Рукопожатие здоровяка осушило мою кисть, оставив пальцы беленькими и обескровленными. А он обнять хотел!
Потом случилась трапеза, где нас поздравляли с прекрасной командной работой и произносили хвалебные тосты. Но вот я на алкоголе уже поставил жирный крест, как и Родион Кутузов. Посему, к моменту окончания обеда я находился в здравом рассудке.
Всё завершилось. Господа начали расходиться и мне пришлось ускориться, чтобы не упустить Полину.
– Графиня, – я взял её под локоток. – Прошу уделить мне время! – заявил я безапелляционно.
Вдруг на моё плечо легла чья-то ладонь.
– Господин, попрошу вас оставить…
Я резко нагнулся, вынырнув из захвата и развернулся уже выпрямляясь, и с револьвером-короткостволом в руке.
В этот же момент две пары рук Сивого и Барри, прижали Резника к стене купе Полины. Барри дополнил натюрморт, сжав горло поверенного. Ну, а я приставил дуло к подбородку Егора Дмитрича Резника.
– Полина Николаевна, смею вам заметить, просто жаждет поговорить со мной наедине, – прошипел я. – Именно это вы услышите от неё, – я перевёл взгляд на девушку, впавшую в немой ступор. – Полина? – я одёрнул её свободной рукой, призывая к ответу. – Я прав, будущая моя жёнушка, княгиня?
Потёмкина оценила искажённое от боли лицо синеющего поверенного, и правильно расставила акценты, прежде чем дать ответ, или хоть как-то среагировать.
– Д-да…
– Вот видите, Егор Дмитрич? – улыбнулся я хищно. – Если вас отпустят, то вы будете вести себя тих…
Я прервался и улыбаясь посторонился, пропуская кого-то из делегатов, проходящих мимо к своим купе. Мне тоже улыбнулись и даже ничего не сказали по поводу поверенного, от подбородка которого я держу револьвер. Проход опустел через пару мгновений.
– Вы же понимаете? – я продолжил общение с поверенным Потёмкиной. – Тут так опасно переходить между вагонов… – я покачал головой, изображая и заботу, и досаду. – Несчастные случаи… сплошь и рядом… Да-с… Э-мм, так, а о чём это я? Ах! Да! – я изобразил забывчивость. – Полина Николаевна, мы же можем уединиться, радость моя? Мне так хочется повторить наш секрет, приведший к помолвке! Страсть сжигает изнутри моё сердце и душу тревожит…
– Ты… Ты! – прохрипел Резник.
Я резко обернулся к поверенному и ударил стволом револьвера ему в печень.
Уважаемый рефлекторно согнулся, но был моментально выпрямлен бдительными подручными. Барри и Сивым.
– Конечно же, я! – прошипел я ему прямо в лицо. – Ты, пока готовься сдавать все дела, так как не бывает двух поверенных у супругов! У меня уже есть мой поверенный, которому помощь твоя… Как бы мне выразиться поточнее? Да ладно! Пора нам с Полькой поболтать, да и понежиться в постельке перед службой моей…
Я бесцеремонно и грубо взял графиню за талию и втолкнул в дверь купе, которую сразу закрыл за собой.
– Я не шутил, но прежде мы молча посмотрим одну интереснейшую запись! – я усадил барышню в кресло и достал крохотный камень памяти. – Это копия, я её подарю тебе на память, – добавил я и запустил воспроизведение событий не позволив опомниться графине.
Мы начали совместный просмотр, во время которого Потёмкина несколько раз хватала ртом воздух и смотрела на меня огромными глазами, полными невероятного удивления, и конкретного шока…
– Ч-что т-ты хочешь, а, Феликс, Великий Князь? – еле выдавила она. – М-может объявим о расторжении помолв…
– Ну что ты, радость моя, – я скорчил неописуемое удивление. – Что ты? Графиня, как можно?
Проговаривая слова тоном откровенной издёвки, я сел в кресло и пристально всмотрелся во увлажняющиеся глаза Потёмкиной.
– Тогда, что же вам угодно? – вдруг она перешла на уважительное общение.
Я подпёр подбородок ладонью, облокотившись локтем на ручку кресла.
– Знаешь, Полина, – заговорил я тоном философа. – Есть масса причин не разрывать нашу помолвку, – обескуражил я её, повернув разговор не туда, куда рассчитывала девушка. – Я не вижу нужды ломать твой план обогащения, а даже наоборот! – я сменил серьёзное выражение на искреннюю улыбку.
На лице графини появилось выражение заинтересованности, и даже неподдельное удивление сменилось искоркой радости.
– Я не понимаю тебя, Феликс Игоревич, – призналась она. – Много чего слышала о тебе, но вот сейчас… – она развела руки пожала плечами. – Всё что я знала оказалось неправдой и…
– Если ты насчёт грубости, то… – начал я с ноткой безразличия и скривил губы для усиления этого эффекта, всего лишь на мгновенье.
– То, что? – из её уст раздалось предсказуемое уточнение.
– Она ещё впереди, – ответил я как можно небрежнее. – Налей-ка нам по рюмочке лёгкого, – я указал на игристое, сам не рассчитывая принимать пойло внутрь, тем более из её рук.