– Небольшой конфликт с местным криминалитетом и покрывающей их деятельность полицией, – я ещё раз окинул взглядом разбросанные тела. – Сначала нам пытались угрожать оружием, вон нож валяется. А когда получили отпор – в дело вступили оборотни в погонах. Хотели выставить «братву» потерпевшими…
Я всё ещё держал смартфон в руках и очень надеялся, что моя сила защитила приборчик. Экранчик треснул, но сам телефон тем не менее работал, и я проиграл барону запись общения с полицейскими.
– Это возмутительно! – проректор даже ахнул, услышав, как Гаврохин позволял себе общаться с Мариной. – Молодой человек, как вы могли подобное допустить! Я вами очень разочарован!
– Анатолий Борисович, не стоит ругать Кузьму. Он всё сделал правильно! Это я потребовала от него, чтобы он не лез во взрослые разговоры! – выдала вдруг Марина и, почти копируя меня до этого, грудью заслонила от пышушего негодованием аристократа. – Подумайте сами! Что он мог сделать? Избить и этих наглецов? А вы бы позволили своему ученику подобные действия по отношению к органам правопорядка? Бедному мальчику и так пришлось защищать меня от насильников. Я очень испугалась.
– Понимаю, – согласно кивнул проректор. – Что ж, Кузьма…
– Можно просто Кузьма.
– Так вот, Кузьма, приношу свои извинения за мои необдуманные слова и прошу принять мою благодарность! – мужчина вежливо склонил седую голову. – Надеюсь, что вы поймёте, я руководствовался эмоциями!
– Да… ничего страшного, – замялся я, отчего-то смутившись. – Я за Марину Сергеевну всегда…
Лёгкий тычок острым локоточком под рёбра подсказал мне, что не следует болтать лишнего.
– Нет, юноша, так не пойдёт! – покачал головой проректор. – Меня ознакомили с вашим прошлым. Поймите, вы уже не сын неизвестного священника из глубинки, а подающий надежды кандидат на имперское дворянство, с огромными шансами в будущем войти в аристократическую среду…
«Ни хрена-то тебя не „ознакомили“ с моим прошлым, дядя!» – подумал я, изображая, тем не менее лицом что-то типа особого внимания к его поучениям.
– …а потому, молодой человек, привыкайте к тому, что люди обязаны отвечать за свои слова делами, – продолжал тем временем он. – Поэтому сделаем так. Во время вашего обучения я буду должен вам одну просьбу. Естественно, в рамках здравого смысла и дозволенного правилами.
– Договорились, – кивнул я. – А с этими что делать? – я указал на валяющиеся тела.
– А ничего. Совсем бандиты, я смотрю, страх потеряли, – мужчина достал ПМК, активировал какую-то пиктограмму, отчего окрестности на секунду залило розовым светом, а народ, уже прильнувший к окнам своих квартир и с интересом наблюдавший бесплатное шоу, брызнул в разные стороны.
Затем он набрал какой-то номер и произнёс в трубку:
– Катенька, я тебе там «об-ил» отправил. Перешли в одиннадцать и путь пришлют машину, подобрать клиентов во дворе Краснопрудной один. Нет, не сильные… да пусть сами: что, как и кого куда. Угу, по полной программе. И с ними тоже.
Он выключил ПМК, аккуратно убрал его и спросил уже нас:
– На тележке весь ваш багаж?
Я только сейчас обратил внимание на гору совершенно не повреждённых чемоданов Марины, преспокойно переживших магический удар. Стало как-то обидно за свой телефончик.
Мы с Мариной синхронно кивнули.
– Отлично. Тогда, Кузьма, берите телегу, я помогу Марине Сергеевне, – Стоцкий аккуратно подцепил шатенку под локоток, увлекая за собой. – Идите за мной, буквально в ста метрах моя машина. Вот как знал, что надо лично ехать встречать. А с полицией, Марина Сергеевна, – разберутся, не волнуйтесь. Это больше не ваша проблема.
Из тени в проезде между домами медленно вышел старик, на ходу отряхивая запачкавшийся в извёстке рукав. Справившись с пятном, тяжело вздохнул и проводил взглядом спины трёх людей, до тех пор, пока те не скрылись за углом, и более не прячась вышел во двор, совершенно не обращая внимания на только-только начавшую приходить в себя братву и продажных ментов.
«Вот же шакальё распоясалось, – подумал он. – Совсем уже по беспределу работают! Да… при Кобе такого не было!»
Спускать подобного он не собирался, да и за верную старушку «Победу», превращённую в блин нервной девчонкой, кто-то должен был ответить. Из внутреннего кармана потёртого пиджака, казалось заставшего ещё самого «Никиту-Кукурузника», дед выудил вполне современный магофункциональный коммуникатор и, на секунду задумавшись, по памяти набрал чей-то номер.
– Здравствуй Резо. Узнал? Ну, значит, богатым буду под старость лет! Откуда знаю номер? Като, ты б не задавал лишних вопросов, – старик хрипло рассмеялся. – А! Вот так-то лучше. Теперь слышу – узнал, значит, точно буду! Ну, ты мои денюжки-то не считай, всё, что есть – и так моё. Скажи лучше, это ты же Ярославский держишь? Значит, некто Боцман под тобой ходит?
Смартфончик у старика был громким, и было прекрасно слышно, как на той стороне, захлёбываясь воздухом, что-то испуганно лепетал одни из самых авторитетных воров в законе, крепко державший в своих руках весь организованный криминалитет в этом районе Москвы. Так что всё ещё лежавший на земле рядом с пожилым человеком полицейский, до этого момента тихо постанывающий, предпочёл притвориться потерявшим сознание.
Выждав пару десятков секунд, старик решительно прервал своего собеседника:
– Резо, да мне всё равно, кто у него бригадир – твои это люди или нет? Вот и ладненько! Что случилось? Да набедокурили тут ребятки… Что? Можешь считать, что да – мальчики твои меня обидели! Нет, что ты – все живы. Резо, я понимаю, тебе за них очень стыдно, но ты же не хочешь, чтобы мы поссорились? Вот и славно! Значит так – ты должен мне машину. Нет, что здесь произошло, они расскажут тебе сами, а я даю ровно час на то, чтобы подогнать мне к Ярославскому новую тачку. Это хорошо, что ты всё понял.
– Ах да! – старик уже было положил трубку, но вспомнил кое-что важное. – Резо, в зад себе засунь эти все твои лексусы-херексусы и бентли с мерсами! Ты мне «Победу» новую найдёшь. Второй или третьей серии – привык я к ней. Договорились, жду.
И убрав МК, пожилой человек в потёртой, словно сошедшей со страниц хроники о передовиках производства, одежде поковылял в сторону Краснопрудной к ближайшему кафе. Вопросы утрясены, Резо всегда был понятливым старым грузином, так что теперь можно и перекусить.
Глава 8
Привычно проигнорировав лифт и поднявшись на пятый этаж по лестнице, я оказался в небольшом холле с кожаными диванами по периметру и с установленным в центре голограммным проектором, над мягко мерцающей поверхностью которого в воздухе плескались полупрозрачные рыбки. Отсюда в разные стороны расходилось два коридора с одинаковыми массивными дубовыми дверьми, стены между которыми были богато отделаны дорогим тёмно-бежевым бархатом и светло-коричневым деревом.
Следуя объяснениям девицы из администрации, я повернул направо и довольно быстро нашёл выделенную мне пятьсот тридцать седьмую комнату. Возле двери, на небольшом экранчике, забранном в золочёную рамку, светились имена и фамилии жильцов, глянув на которые, я убедился, что не ошибся. А вот будущий сосед вызывал неподдельный интерес, ибо жить с ним мне предстояло целых пять лет. Звали его Андре Ле Жак, и, кажется, я даже где-то слышал об этом роде. Вроде так назывался натурализованный у нас французский магический клан, бежавший в Россию ещё в две тысячи десятом году после поражения сторонников реставрации королевства в трёхсторонней гражданской войне, разыгравшейся на их родине.
Во Франции тогда победили так называемые «бонапартисты». Однако, вместо национального примирения и шага навстречу проигравшим, имперцы решили вопрос кардинально и, во избежание возможных революций и прочего брожения, применили своё излюбленное средство – гильотину. Так что сторонники «Шестой республики» вынуждены были бежать в Северную Америку, паладины Карла Великого или «карлианцы» в основном осели в Землях Германской Нации, а небольшая часть кланов, отколовшаяся от тех и других, просила российского подданства.
В принципе, меня мало волновало происхождение соседа. Национализмом я не страдал, как, впрочем, и чинопочитанием, и прочими извращениями, предпочитая судить других по делам, а не месту рождения, цвету кожи или политическим взглядам. К тому же по жизни я был одиночкой, всё же не с моими залежами скелетов в шкафу заводить приятелей, так что постучался в дверь, прежде чем войти, я скорее от нежелания портить отношения с самого начала, чем от реальной вежливости.
– Да! Положите одежду в приёмник! Я потом заберу, – раздался из комнаты молодой и какой-то бесполый голос, в котором не было и намёка на иностранный акцент.
На пару секунд повисла тишина, видимо, сосед прислушивался к ответу, а затем раздражённо крикнул:
– А если вы не из прачечной – то пойдите прочь! Я же велел меня не беспокоить!
Я скосил глаза на откидную крышку контейнера, вмонтированного в стену справа от двери, и, хмыкнув, провёл карточкой идентификатора личности по прорези считывателя. Замок мелодично тренькнул, громко щёлкнул и на нём загорелся зелёный индикатор.
«Пойдите прочь, значит?» – подумал я, входя в комнату.
Не успел переступить порог, как что-то рыжее метнулось в дверном проёме за коротким тамбуром, в который выходили туалет и душевая. Надо сказать, что если коридор общежития выглядел именно «богато», то сам номер не особо впечатлял. В общем-то простенькая спартанская обстановка с закосом под хай-тек. Этакий дизайнерский выкидыш недавнего выпускника профильного вуза, который после недолгой попойки особо не заморачивался, выполняя первый в своей жизни заказ.
Что удивительно, оформление холла здания, ресепшена, да и коридоров совершенно не сочеталось с отведённой мне комнатой. Если «там» вполне можно было представить себе вальяжно прогуливающихся дам и господ из аристократии века этак девятнадцатого с Александром «Наше Всё» Сергеевичем Пушкиным во главе. То «здесь» я мог наблюдать, конечно, не мою каморку в общаге техникума, но и не императорский люкс. Так, обычный гостиничный номер уровня этак «две звезды», которые видел пару раз на различных профильных сайтах.
Чисто, аккуратно и без излишеств, как говорится, глазу зацепиться не за что. И вот это был ощутимый щелчок мне по носу, чтоб не зазнавался. Почему-то во время поездки я решил, что Федосеев, дабы покрепче привязать к себе, окунёт меня в какую-то неведомую роскошь… и как оказалось, зря. Видимо, Александр Павлович всё-таки знал чувство меры, либо, как вариант, оценивал именно меня не шибко-то высоко.
Я прошёл в комнату. На ближайшие пять лет это был мой дом, а чего-то стесняться я не привык. Скорее наоборот, уже ощущал себя хозяином, пусть и придётся подчиняться многостраничному списку правил. Но как раз это было не страшно. В общаге техникума тоже имелся строгий устав, и какое-то время я, по наивности, даже пытался ему следовать, пока более опытные товарищи не просветили меня в том, что реально тут действует всего одно-единственное правило: «Не пойман – не вор!» И вряд ли местное заведение чем-то отличается.
– Кто вы такой! И по какому праву позволяете себе вламываться в мою комнату! – окликнул меня возмущённый голос. Как говорится, занятый осмотром, слона я-то и не приметил. У боковых стен, оставляя середину свободной, были расположены абсолютно идентичные комплекты мебели, состоящие из кровати, тумбочки, шкафа и рабочего стола с интегрированным компьютером, судя по всему, с маджи-интеллектом. И вот у правой нашёлся мой сосед.
Возле не застеленной кровати, поверх которой валялось мокрое полотенце, стоял паренёк примерно моего возраста, в тёмно-синем банном халате, надетом явно на голое тело. У него была необычайно белая кожа, правильные, довольно женственные черты покрытого россыпью веснушек лица и ярко оранжевые, почти алые, топорщащиеся в разные стороны, непослушные волосы. Сухие, что характерно, значит, я застал его перед походом в душ. По крайней мере, только это могло объяснить его вид. Думать, что мне предстоит жить с эксгибиционистом, не хотелось.
Большие, миндалевидные, зелёные, как и у многих рыжих, глаза смотрели на меня со смесью страха, раздражения и ярости. В левой руке он побелевшими пальцами сжимал активированный ПМК с выведенной на экран россыпью иконок.
– Вежливые люди, прежде чем спрашивать чужое имя, представляются сами, – меланхолично ответил я, в то время как сам пытался вспомнить кое-какие правила из устава.
А в частности: что мне грозит, если я сейчас раскатаю этого товарища тонким слоем по полу комнаты, если он вдруг на меня нападёт? Вроде бы выходило, что ничего. Самозащита и всё такое. Вообще дуэли и прочие безобразия в стенах общежития запрещались, для этого была предусмотрена отдельная арена, так что если нападёт, можно бить не задумываясь.
– Вежливые люди не вламываются в чужой дом без приглашения! – слегка визгливо возразил мне парень. – Немедленно выметайтесь отсюда, или я заставлю… я… я позову охрану!
– Вот ещё! Уважаемый, – сбросив сумку на свободную, а потому явно мою кровать, я надвинулся на тут же побледневшего и сделавшего шаг назад «соседа» и остановился за метр от него. – Лично я здесь живу. А вот вас я вижу в первый раз, имени вашего не знаю, а потому могу сделать вывод, что это вы пробрались в «мой» номер, да ещё и в таком виде. Возможно, чтобы скомпрометировать и опозорить меня в глазах общественности. Поэтому предупреждаю, попытаетесь приблизиться – я вынужден буду вас ударить.
– Но позвольте! О чём вы говорите! – глаза парня округлились. – Это глупо и бессмысленно. Да и быть такого не может. Меня зовут Андре Ле Жак, и это мой, и только мой, номер!
Он быстро отвернулся, подошёл к тумбочке и взял с неё идентификационную карту, демонстрируя её мне. На пластике действительно было выдавлено его имя, номер пятьсот тридцать семь и красовался портрет насупившегося рыжего.
– Ну… приятно познакомиться, – ответил я, показывая свой идентификатор. – Ефимов Кузьма.
– Но этого же не может быть, – словно попугай повторил Андре, тупо пялясь на мою карту, а затем, запахнув поглубже халат и бормоча на ходу, зашагал к выходу из номера. – Но мне же железно обещали, что я буду один! Да что ж такое-то! Это наверняка какая-то ошибка!
Он подошёл к двери, аккуратно приоткрыл её и робко выглянул в коридор. Посмотрел направо, налево и, только убедившись, видимо, что там никого нет, выскользнул из номера, чтобы взглянуть на экран с нашими именами.
«Да какой на хрен „Он“! – понял я, всё это время внимательно наблюдая за движениями соседа. – Это ж баба!»
Ситуация была примерно та же, что и в недавней дуэли с Якушевым. Только в точности до наоборот, потому как «экспертом» в данном случае выступал именно я. Можно обмануть технику, психологические тесты, подделать документы и наврать администрации. А вот моторику, как движения, так и мелкую – от опытного взгляда, да к тому же «воина», не скроешь. Особенно если вообще не умеешь этого делать.
Она – не умела от слова «совсем». Зад француженки так и вилял при ходьбе, причём вполне естественно и непроизвольно, а не так, как оно бывает, когда представители нетрадиционной ориентации пытаются подражать женской походке, считая, что таким образом те просто соблазняют мужчин. В то время как это вполне нормально для девушек, из-за строения их тазового отдела и более низкого центра тяжести тела, мужчина так двигаться не мог, так как ему постоянно приходилось утрировать покачивание, а потому – скрывай не скрывай, только полный профан в боевых искусствах не заметит разницы.
Да и сторона комнаты рыжей выглядела уже вполне обжитой и мало чем отличалась от комнаты моей сестры Ани. Сейчас все эти мелочи прямо бросились в глаза. Какой-то бесформенный медвежонок на кровати, стол весь заставлен различными гелями, мазями и прочими баночками с девчачьими снадобьями. На тумбочке – сложенное, но не убранное зеркальце, в выдвинутом ящичке видна косметичка, а книжные полки пестрят корешками любовных фэнтезийных романов. Да – хреновая из неё конспираторша.