То есть каждый новый, даже слегка изменённый вид «пули» будет для меня новым заклинанием, который я вынужден буду заучивать отдельно, а для Рыжей всего лишь конструктивной особенностью одного и того же. Как бонус, для колдовства мне не нужен был функциональный ускоритель в виде ПМК, так как я обходил стороной как процесс формирования и заполнения формулы, так и написания самой вязи. Вот только на этом плюшки заканчивались, потому как лично для меня сложно было даже контролировать то, сколько именно энергии я вбухаю в заклинание.
– Вот только я не собирался убивать парня, – добавил я, продолжая бодаться с ректором взглядом. – Мне его смерть и даром не нужна, а насколько я помню, нет запретов на то, чтобы оставлять противника в живых.
– Если только он признает своё поражение, – вдруг улыбнулся ректор, – или не в силах будет продолжать бой, и это подтвердят секунданты.
– Он не сможет, гарантирую, – кивнул я, ибо глупо было отрицать очевидное.
– А если никакой дуэли не будет? – изогнул герцог бровь.
– Меня это вполне устроит.
– Тогда почему бы, например, тебе не принести извинения Олегу и…
– Если бы я чувствовал на себе какую-нибудь вину, то непременно так бы и поступил, – твёрдо ответил я. – А если бы просто хотел избежать драки, воспользовался бы советами адвоката, переданными мне с письмом.
– То есть ты готов драться, но не хочешь проливать кровь, даже зная, что противник желает твоей смерти?
– Про кровь не скажу. Я её не боюсь… – я замялся и поправил сам себя: – Больше не боюсь. А вот убивать кого-либо просто так – у меня нет никакого желания. Ваша светлость, мой наставник постоянно говорил мне, что можно простить обиду, но самого хама всегда следует наказывать. От этого мир становится чище.
– Сам Варяг так говорил?
– Да.
– А ты интересный человек, Кузьма, – заинтересованно посмотрел на меня ректор и повторил тихо себе под нос: – Интересный… Так вот!
Он встал и вышел из-за стола.
– Дуэли не будет. Только что в моём кабинете был отец Олега, Виктор Анатольевич Ромушев, и он согласился с тем, что его сын принесёт тебе извинения! Ты, кстати, должен был встретиться с ним, когда шёл сюда. Ты рад?
– А-а, это тот, который назвал меня сопляком и обматерил весь мой род до седьмого колена, потому что ему нужен был лифт, на котором я только что приехал? – усмехнулся я. – Даже не знаю, что вам ответить на ваш вопрос, ваша светлость.
– Витя… да чтоб тебя! – в сердцах выдохнул ректор, доставая свой ПМК, и, набрав какой-то номер, отошёл к окну кабинета.
– Значит, и дедушку твоего плохой дяденька обозвал, – ласково так, как обожравшаяся помоями ворона, прокаркал молчавший весь наш разговор старик. – А ты, кстати, не хочешь с дедушкой-то поздороваться? А, внучек?
– С дедушкой? С дедушкой хочу, – ответил я, не поворачиваясь, – очень хочу, да вот беда, он умер три года назад. А вот с не имеющими ко мне никакого отношения старыми хрычами, известными своими садистскими наклонностями и ненавистью к изуродованным ими же детям, желания здороваться или вообще стоять рядом – не имею ровным счётом никакого!
Глава 11
Церемония открытия для учеников первого курса и посвящения в студенты началась ровно в девять часов утра, сразу же после того, как закончилось подобное же мероприятие для учащихся пятого года обучения. Проходила она в огромном концертном зале «Славянский», расположенном неподалёку от парка, в прибрежной зоне, в которой высились корпуса моей общаги.
Вообще, меня уже просветили, что это не единственные учреждения, в которых проживали «духи», как называли нас, первогодок, старшие курсы. Было несколько таких же зданий на западной оконечности кампуса, и ещё парочка ютилась на юге, почти у самой Москвы-реки. И всё же вид огромной толпы, дожидающейся того момента, когда её запустят внутрь помещения, произвёл на меня впечатление.
Причём собрались здесь в основном новички, это было видно по медного цвета галстуку и такому же узору с римской цифрой один, нашитых на белых рубашках парней и блузках девушек. Хотя, конечно, встречались и другие цвета с цифрами. Больше всего было «бронзовых», второгодок, и в основном они занимались тем, что присматривали за тем, чтобы «духи» вели себя хорошо, не затевали потасовок и не размахивали оружием.
Да – все здесь были вооружены, так как открытое ношение разнообразных опасных игрушек являлось одной из прерогатив как родовой аристократии, так и дворянства. Причём далеко не все из новичков ранее обучались владению болтающимися у них на поясах железкам. Таковым колледж выдал стандартные статусные кортики, если те были воинами, в то время как маги получили короткие шпаги с глухими, полностью закрывающими кисть гардами.
Было видно, что подобное украшение им непривычно, и они непроизвольно то трогали рукояти, то касались пальцами декоративных завитушек, украшающих эфесы, а кое-кто и вовсе извлекал клинки из ножен. К таковым незамедлительно направлялись патрульные и вежливо просили убрать оружие, покуда дело не дошло до беды.
Объяснялось подобное поведение ребят вовсе не тем, что в их семьях не уделялось должного внимания личным тренировкам своих отпрысков или склонностью к пацифизму. Были, наверное, и такие, но их было меньшинство, а все остальные, скорее всего, просто-напросто были стрелками. Нет, не лучниками, ибо среди студенческой массы мелькали различные Робины Гуды, с колчанами и ненатянутыми луками, а владельцами разномастного огнестрела.
Дело в том, что его ношение было запрещено на территории кампуса, и всяческие пистолеты, а также прочие карабины с пулемётами, привезённые своими владельцами, изымались и хранились в оружейке. Ими можно было пользоваться исключительно на стрельбище, вот и приходилось любителям пустить пулю в голову ближнего своего носить непривычные для них острые игрушки, да ещё и в будущем обучаться их использованию.
К «Славянскому» меня подбросили на роскошном лимузине Ромушева мои новые лучшие «друзья» из этой шебутной семейки. Атмосфера в салоне царила мрачная, но мне по большому счёту было на это наплевать. Можно было, конечно, изобразить оскорблённую невинность и, отклонив предложение Виктора Анатольевича, добраться до концертного зала самостоятельно, однако я не стал этого делать. Времени оставалось не так уж и много, ноги топтать не хотелось, как, впрочем, и толкаться в переполненном трамвайчике.
Олег сидел красный как рак и постоянно стрелял в меня ненавидящим взглядом. Его отец переборщил с воспитательными мерами, и под глазом у парня наливался нехилых размеров синяк, к тому же он заставил сына извиняться передо мной, на глазах у ректора с дедом, что было совсем уж лишним. Сам Ромушев-старший сидел понурившись и всю дорогу не поднимал глаз от пола. Мне было даже немного его жалко. Не знаю, что уж там сказал ему старый хрыч, когда при всех, за ухо отволок этого взрослого и перепуганного до смерти мужика в сторонку, но кажется, это заставило его глубоко задуматься над проблемами бренности бытья и дуализма существования.
Кстати, пока мы дожидались эту семейку, я получил нехилый такой втык от ректора за то, что скрыл тот факт, что являюсь нестандартным одарённым. Таких было слишком мало, чтобы выделять в отдельную группу, но всё же они иногда встречались. Чаще всего это были выходцы из древних родов, ещё домагической эпохи, когда на Земле была низкая концентрация нуль-элемента. Именно их раньше называли магами, волшебниками, чернокнижниками, оммёдзи, ведунами и прочими прозвищами, пугающими обывателя до мокрых штанов, зато вызывающих неподдельный и очень «горячий» интерес у собратьев-церковников.
Почему у «собратьев»? Да потому, что среди деятелей разных религий всегда хватало одарённых, и надо сказать, преследовали они разнообразных чародеев не просто так, а вполне заслуженно. Просто до двадцатого века в нашем мире не было тех, кто мог бы подвести под магические практики научное обоснование и объяснить фанатикам с той или с другой стороны, что хорошими или плохими их делают их конкретные дела и поступки, а не противоборствующие силы: добра и зла, света и тьмы, Бога и Дьявола, к которым они якобы обращаются.
В Европе вообще со всем этим было туго. Впервые магию как науку попытались создать в Древнем Египте, но что-то пошло не так, и всё закончилось банальным выделением жречества в отдельную касту. В Древней Греции и в Древнем Китае, в Земле Израилевой и в Древнем Риме, у ацтеков и майя, да даже в нашем медвежьем углу и у соседей в Скандинавии – везде в разное время предпринимались попытки стандартизировать магическую практику.
Ближе всего к современной науке подошли в Индии, что сейчас признавалось повсеместно. Собственно, как в своё время заслуги учёных и философов античной Греции и Рима были отмечены в названиях и терминах в разных областях естественных наук, так и в магии многие значения были заимствованы напрямую из санскрита.
Мы называем чакры «чакрами», а не теми же «сигмами» или «нулевыми точками». Даже сохранили их оригинальные названия и базовое количество лепестков. Море Сансары – не стало «инфополем», да вообще-то много ещё чего именовалось именно так, как называли это в Древней Индии. При этом индуизмом, который был изначально тесно связан с этими значениями, страдали лишь некоторые личности со своими тараканами в голове.
Древние индусы хоть и считались, можно сказать, первооткрывателями магической науки, однако многого не знали, а в чём-то и вовсе заблуждались. Так что мало кто горел желанием напрямую приобщиться именно к индийской культуре и, натянув чалму, облизывать ритуальную скульптуру фаллоса Кришны или приносить жертвы многорукой Шиве.
Так вот, нас – «колдунов», как стали именовать подобных мне одарённых, обычно причисляли к «магам», однако, так как нас было мало, под каждый конкретный случай разрабатывалась специальная программа. А при моих семи открытых чарках и паталогической нелюбви к магии как таковой я становился настоящей головной болью для инструкторов обоих направлений. Потому как у меня всё работало чуть-чуть не так, как у нормальных учеников, и чтобы хоть чему-то научить такого, как я, и при этом не взорвать половину Москвы, им следовало основательно попотеть.
Влетело мне и за то, что я «потряс» домик девочек, а также повредил стену. Уж не знаю, откуда к ректору пришла эта информация, однако ругался он сильно, но как-то так, больше для порядка. Пришлось извиняться и пообещать, что подобного больше не повторится, а я впредь не буду устраивать нашим леди локальные землетрясения. Герцог Сафронов только отмахнулся и пробурчал что-то типа: «Все вы так говорите!»
А вот старый хрыч меня неприятно удивил. Дед всегда был умным и смекалистым гадом, так что он не стал пытаться пробудить во мне родственные чувства и тем более при посторонних людях лезть ко мне с предложениями подбросить внучка на своей колымаге. Знал ведь, что получит твёрдый и решительный отказ, вот и не стал позориться лишний раз. Но складывалось впечатление, что это не последняя наша встреча.
Выбравшись из машины первым, Олег тут же заприметил кого-то из своих приятелей и, поправив на поясе чуть съехавший чехол с нунчаками, молча скрылся в толпе. Я тоже вылез из салона лимузина, вежливо поблагодарив его хозяина и попрощавшись. Первокурсников уже начали запускать в зал, и дежурные вовсю формировали очереди, дабы избежать ненужной давки, так что я пристроился в хвост одной из колонн, совершенно не переживая, в отличие от некоторых ребят, что мне не достанется сидячего места. Нужно будет – постою полчасика. Не развалюсь.
– Привет! – окликнул меня сосед, улыбчивый темноволосый паренёк с карими глазами и простоватым лицом. – Игорь!
Он протянул мне руку, и я почти автоматически пожал её, гадая про себя, что ему от меня нужно.
– Кузьма.
– А я тебя сразу узнал, – сказал он, разглядывая моё лицо и периодически посматривая на медленно втягивающуюся в концертный зал очередь. – Это же ты Волкодава за шкирку оттаскал? Да не удивляйся ты так, меня там не было. Кто-то ролик вчера на ViewTubе залил, там уже куча просмотров.
– Волкодава? Ромушева, что ли? – переспросил я, изогнул бровь. – Это у него кличка такая?
– Ну да, – усмехнулся парень. – Он у нас пафосный… Ты совсем новичок, если Волкодава не знаешь?
– Да, вчера днём приехал, – честно ответил я. – А ты здесь всё лето?
– Нет, с середины июля. Я в примоскворечной общаге пока живу.
– Пока?
– Ага, – он кивнул. – Как Большая Игра начнётся, собираюсь поднакопить деньжат и в отдельную хату переехать.
– А так можно?
– Конечно! В городе много квартир сдаётся. Было бы бабло в кармане.
Мы помолчали, медленно приближаясь к входу в здание, а я тем временем рассматривал своего собеседника. Чуть ниже меня и немного шире в плечах. На правой щеке тонкий застарелый шрам, а за пояс в хитрой обвязке из ремней заткнута катана без цубы с красной верёвочной обмоткой ручки и два коротких меча вакидзаси.
– В сети говорят, что Волкодав вызвал тебя на дуэль? – словно бы между делом поинтересовался новый знакомый.
– Не будет никакой дуэли, – я криво усмехнулся.
– Да? – он посмотрел на меня с куда как меньшим интересом, и даже голос его стал слегка холодным. – Значит, ты принёс ему извинения или отказал по адвокату? Правильно в общем-то, но…
– Было бы за что – извинился, – в тон ему ответил я. – Мы не гордые. Но вообще-то это я его милостиво простил. К вящему удовольствию ректора.
– Даже так?! – парень, похоже, серьёзно удивился. – Волкодав пошёл на попятную? Трудно поверить.
– Ну не верь, – безразлично сказал я, пожимая я плечами, – мне как-то…
– Хм! Значит, это правда… – сделал с чего-то такой нелогичный вывод Игорь и, на секунду задумавшись, пояснил: – Большая часть этой толпы немедленно возмутилась бы, если бы кто-то усомнился в их словах. Даже если бы это было ложью. Проверить-то, кто перед кем и как – сейчас ой как непросто. Значит, Кузьма, ты у нас крут? Стоит к тебе присмотреться.
Он улыбнулся и, подмигнув мне, хлопнул по плечу.
– Ладно, приятно было познакомиться! Ещё увидимся! – сказал он и, выйдя из толпы, зашагал вперёд, к самому входу.
Глядя, как Игорь подходит к группе первокурсников и быстро вливается в их компанию, я мысленно хмыкнул. Парень был просто «парламентёром», которого отправили задать парочку вопросов новенькому, дабы не спугнуть его, навалившись всей компашкой. Скорее всего, в ближайшее время следует ожидать новых переговорщиков с очередными вопросами.
– Почему при вас нет оружия? – услышал я справа. – Вы знаете, что это нарушение правил ношения формы!
Подумав, что обращаются ко мне, я повернулся на голос, но как оказалось, вопрос был задан не мне. Высокая, с аккуратным каре старшекурсница, гордо носившая серый «железный» галстук с римской цифрой три, вышитой нитью того же цвета, но другим стежком, нависала над невысокой, хрупкой на вид девушкой, с тонкими чертами лица и светлыми золотистыми волосами, затянутыми в два длинных хвостика. Этакая «Сейлор Мун» отечественного розлива с красивым кукольным личиком и огромными серо-голубыми глазами. В руках она держала небольшой пузатый солнечный зонтик чёрного цвета, отделанный пышными кружевами, и непонимающе смотрела на грозную третьегодку.
– Молодой человек! И вы тоже! – а вот это уже было ко мне. – Где ваше оружие! По какой причине вы нарушаете правила колледжа?
– А вы, простите, кто? – я подошёл к ним, внимательно глядя на строгую девушку.
Сама она носила за спиной на перевязи нечто неудобоваримо большое, с длинной рукоятью, украшенной красной кисточкой на шнуре, которая торчала у неё из-за правого плеча. Какой-то странный и очень широкий… меч, что ли, но непохоже, чтобы это был двуручник или что-то подобное, потому как его лезвие было полностью скрыто спиной старшекурсницы.
– Юлия Орлова, дисциплинарная комиссия президиума Ильинского Полиса, – с чувством осознания собственной важности представилась она.
– Простите… – подала голос зайцеобразная девчонка с зонтиком. – Но ведь мы ещё не участвуем в «Большой Игре».
– Это совершенно не важно. Вы, как будущие граждане нашего государства, обязаны с первого дня обучения в колледже соблюдать все предписанные правила. Только таким образом вы сможете стать полноценными членами нашего общества. К сожалению, я вынуждена сразу же после окончания церемонии пригласить вас обоих в наш офис. Для серьёзного разговора.