Теперь мучившее его предчувствие оформилось более четко, контурно, и в этих очертаниях Андрей увидел клубящиеся перемены. Ему хотелось перемен, но иных, живительных изменений. Сбежать из новостничества строгого режима, от ежедневной информационной повинности, от постылой буквовожималки. Однажды пойдя на компромисс с совестью, трудно остановиться. Но, быть может, новый компромисс позволит, наконец, больше никогда не идти на компромиссы?
Андрей попытался состроить подобие улыбки и уставился Невостребнеру прямо в глаза. Вместо улыбки получилась довольно нервная гримаса, однако эффект вышел как раз нужный. Яков Магонович улыбнулся:
– Давайте к делу. Хватит терять время, нужно строить будущее. В том числе, наше личное будущее.
Он многозначительно поднял руку в каком-то знаке, который Андрей не уловил, так как край полотенца от неловкого взмаха хлестнул его по лицу. Невостребнер принялся извиняться. Андрей в ответ отмахнулся – мол, всё нормально. Шеф в извинительном жесте приобнял его за плечи. Андрей напрягся как струна, однако никакого развития жест далее не получил. Невостребнер сделал вид, что неловкой ситуации не было.
– Думаю, мы с вами друг друга поняли. Поэтому у меня есть для вас поручение. Готовы развеяться в командировке?
Андрей хмуро молчал. Похоже, вожделенного отпуска не будет.
– Признаюсь, я намеревался лететь с вами. На первый раз, так сказать, чтобы вы чувствовали себя увереннее. Но этот кризис власти… Без законного монарха процедура выборов нового державного посадника60, как бы, не совсем законна. Могут возникнуть различные международные осложнения. Я отправляюсь в Древлестол. Выборы должны пройти без сюрпризов и нужно обсудить там некоторые аспекты нашей информационной повестки. Так что с вами я, увы, не полечу. С другой стороны…
Главный взял многозначительную паузу, потом продолжил:
Это даже к лучшему. На этом направлении мне нужен надежный и, подчёркиваю, соображающий человек. Командировка, можно сказать, станет для вас боевым крещением… Неудачно выразился. Проверкой в деле. Но одновременно и самим делом. Мы считаем вашу кандидатуру подходящей. Посмотрим, справитесь ли. Если не потянете – что ж, значит мы в вас ошиблись.
Невостребнер изобразил зловещую улыбку уголком рта. Андрей невольно отзеркалил его гримасу.
– Шучу. На первом этапе от вас ничего сверхъестественного не нужно. – Яков Магонович улыбнулся: – Ах да, отпуск. Обещаю, после командировки будет отпуск с последующим повышением.
У Андрея отлегло на душе. Первая позитивная фраза во всём разговоре.
– Увы, месяц отдыха я вам позволить не смогу. Но две недели у вас будет. После выборов. А отпускные сегодня же переведут вам на счёт. Идёт?
Андрей всё ещё не отвечал, словно у него речь отобрало. Главправчий заговорщицки понизил голос:
– Потянете это направление – немедленно покинете когорту подёнщиков, которые ходят на работу как на барщину. Условия будут на порядок комфортнее. А деньги, хорошие деньги, вам буду платить уже не я. И в твёрдых статерах61.
– Неожиданный поворот. А кто?
– Фонд Свороса62. Очень надёжный работодатель. Особенно если учесть, что в ближайшей перспективе от доброй воли учредителей Фонда и Глобанка будет зависеть, что наши сограждане положат в желудок.
Фонд Свороса? Главный спонсор Совета по Безопасному и справедливому Развитию? Андрей присвистнул. В голове наконец сложилась мозаика. Он понял, куда шеф намеревается его командировать: фактически, на выездную встречу влиятельного элитного клуба, завуалированную под международный форум. И форум этот стартует послезавтра здесь, в Соберике.
Конечно, месяц отдыха, о котором он мечтал почти с первого дня работы в «Вестнике Евразилии», был вожделенен, но перспектива карьерного роста была важнее. Возвращаться за подготовку рутинных материалов и сюжетов не хотелось. Нельзя просто так взять и перестать быть лидером. Кто однажды был руководителем, пусть и небольшой команды, тот навсегда сохранит вкус к управлению. Хотелось отвечать за что-то большее, снова руководить самому, хоть крошечным отделом. Лишь бы степень личной свободы выросла хоть на толику. И эта перспектива сильно перевешивала две лишних недели безделья. Большая часть его однокашников и коллег по цеху влачили жалкое существование, подрабатывая, чем придётся. Если сейчас он откажется, рискует вылететь в никуда. Так что предложение Невостребнера выглядело не просто стоящим, но просто сверхщедрым. Оставалось выяснить, в чём подвох.
– Значит завтра отправляться на Телецкое?
– Именно.
– Выглядит привлекательно. Если я соглашусь, что я должен делать? Это что-то специфическое?
Яков Борисович поджал губу и слегка развёл руки:
– Не спорю, некоторая специфика в этой работе есть. Но она не особо отличается от того, что вы делали раньше. Всех деталей я не знаю, но на форуме будут обучающие семинары, где Фонд Свороса куёт кадры для своих миссий. После семинаров градус вашей компетентности изрядно вырастет. Насколько сочтут нужным для вашего участка работы.
– Конечно, – заметил Андрей, пытаясь изобразить понимание, превышающее его нынешний градус компетентности. – Уверен, это интересное направление.
– Вы встретитесь лично со Своросом, послушаете его и других гостей, намотаете себе на ус. А когда вернётесь, я обрисую вам новый круг обязанностей. Организационную и техническую помощь вы получите. Про то, что обо всём услышанном не стоит распространяться, я даже не напоминаю. Будем работать. После выборов Евразилии будут крайне нужны такие, особо подготовленные специалисты. Покойный царь начудил, а нам разгребать за ним. Пора заканчивать это бессмысленное упорство и снова вливаться в цивилизованный мир. Обмозгуйте всё серьёзно. Передумать будет нельзя.
Андрей понял, что шанса отказаться у него, в общем, и не было, так как его кандидатуру заранее согласовали с кем-то там, наверху, а всё происходящее – просто церемониальные формальности.
– Я полагаю, моя фамилия там уже в списках, – сказал он.
– Совершенно верно, ты попал в точку.
То, что шеф перешёл на ты, видимо, должно было означать некий новый доверительный уровень отношений.
Андрей выждал паузу и кивнул. Невостребнер улыбнулся:
– Как говорится, будь готов! И помни: главная награда за наш труд лежит вне сферы материального.
Андрей внезапно ощутил странный холод, несмотря на то что температура в помещении не изменилась. Он понял истинную природу своего предчувствия. Кажется, он только что позволил втянуть себя во что-то жутковатое, существующее совершенно вне его контроля. Что-то туманное и опасное. Как тёмная комната, нашпигованная молчаливыми змеями.
– Будь готов… – сдавленно ответил он, перенимая кистью хитроумные движения ритуального рукопожатия. Ну, а что он ожидал? Что Невостребнер начнёт сыпать цитатами из «Завещания Хирама»63 или прямо в спортзале начнёт какой-нибудь обряд из таинства Гильгамеша64?
– Ну что ж, теперь можно и попариться. Идём?
– Мне бы уже домой, – выдавил Андрей. – Сегодняшняя тренировка получилась очень… насыщенной.
Невостребнер рассмеялся:
– Андрюш, да не переживай ты так. Я не буду тебя соблазнять. В твоём досье чётко сказано, что к мужчинам ты равнодушен. Да это и так видно. Или ты думаешь, что древние обряды посвящения до сих пор неукоснительно соблюдаются? Брось. Ты в каком веке живёшь. К тому же, большая часть представлений о наших церемониях – мифы.
Андрей нашёл силы сохранить самообладание и не выдать никаких эмоций.
– Вы не так поняли. Просто завтра день очень ответственный. И нужно тщательно подготовиться.
Невостребнер кивнул, открыл свой звонер и сделал несколько касаний.
– Это похвально. Тогда до встречи. Я тебе отправил кое-какие данные, на Форуме понадобятся, ознакомься. Деньги тоже перевёл. Там интересная сумма.
– Спасибо.
Они прошлёпали по ступенькам и вышли в раздевалку. В голове у Андрея вертелось стихотворение приписываемое Ганнибалу. Как говорят источники из библиотеки Картхадаста, эти строки родились из под стилоса полководца, когда он принял решение захватить власть в столице:
«В длани ладан поднят к небу;
Вопль исходит мой к богам –
Якорь поднят: путь к победе!
Или к смерти от врага!»
Якорь действительно поднят, и теперь уж, как говорится, со щитом или на щите. Ганнибал знал, что адонаи65 и аддиры66 Картхадаста, напуганные его победами и влиянием, сместят или убьют его. Он использовал свой шанс и получил всё – титул, власть и возможность провести давно назревшие реформы, которые привели его страну к величию и могуществу на тысячелетия вперёд. Для Андрея же шанс заключался всего лишь в том, чтобы вырваться из рутины и немного подняться. И дело только в том, как им распорядиться.
– У меня вопрос, – осмелел Андрей. – У кого больше шансов стать государственным посадником Евразилии? У промышленника высшей гильдии67 Худоконского или у державного воеводы68 Барагозина?
– А какая разница? – широко усмехнулся Невостребнер. – Они оба наши.
Андрей снял наличных денег в дорогу, а на ужин накупил, наконец, яств, на которые почти никогда не позволял себе раскошелиться. Сидя перед приёмником всевеста он набрасывался на еду, как волны на берег. Жизнь налаживается, вроде. Главное не испортить всё, как обычно. Он набрал родительский номер и ждал дольше обычного, но тщётно. После того, как в ту ночь, несмотря на все просьбы и упрёки, он уехал, они больше не желали его слышать. Ему не могли простить того, что он бросил Пригорстень, друзей и свою семью ради призрачного успеха в далёком Новостоле. Черкасия не прощает и меньшего.
До отлёта оставалось около четырёх часов. Можно было бы вздремнуть, но дурацкий мозг, как обычно, отказывался стать на паузу. Фоном шёл кенаанский сериал о борьбе первых картхадаштских колонистов с народом майя, в котором играла его любимая актриса, но следить за сюжетом было лень. Он приглушил звук и вполглаза смотрел на шикарные пейзажи, в которых разворачивалось действие – похоже, они были главным достоинством сериала. Один из героев, как раз, двигался через непроходимый лес к побережью, чтобы позвать на помощь соратников. Андрей клевал носом, пока, наконец, не растворился в этом лесу, слившись с персонажем.
… Солнце клонилось к закату, когда заросли, наконец, расступились и он оказался у пропасти, отделявшей его от цели. Да, это то самое место, о котором он искал прорицания, и за которое отдал столько жизней. Чужих жизней. Ненавистных, но полезных жизней.
– Начинайте.
Спутники повиновались. Они вымуштровано стали соединять фрагменты моста между собой. Выдолбленные лодочкой половинки брёвен меньшего диаметра вкладывались в брёвна потолще и скреплялись клиньями, на которые слуги лили воду для прочности. Последнее бревно было самым коротким и тонким, так что в нём едва ли помещалась его стопа. А первое, которое должно было оставаться на этой стороне и уравновешивать конструкцию, было столь тяжёлым и толстым, что его едва тащила шестёрка быков.
Он кивнул, отдавая новый приказ. Собранный на краю пропасти мост приподняли над скалой за один конец блоками, шестами постепенно разворачивая в сторону Башни. Противовес затрещал и стал крениться в сторону пропасти, грозя сломать упор, когда лёгкий край был уже в нескольких локтях от противоположного края.
– Держите! – хрипло крикнул он. – И вы!
Наёмные воины, до этого молча взиравшие на происходящее, неуверенно присоединились к остальным. Конструкция устояла.
Шесты впивались в брёвна уже у самого толстого основания моста, пытаясь сдвинуть его ещё хоть на ладонь. С рыком, напоминавшим звериный, он оставил лук и колчан на камне и навалился на блок вместе с остальными.
Мост коснулся уступа башни, царапнул его, свалил в пропасть несколько камней и, наконец, прочно засел в расщелине.
– Останься здесь, – остановил он сына, приготовившегося идти с ним. – Это только для меня. Тот скрипнул зубами от досады, но отступил.
Он не боялся высоты. Но сейчас придётся быть менее нетерпеливым, чтобы не испортить дело. Шаг за шагом он двинулся к башне, останавливаясь, когда мост начинало раскачивать. Колья разбухли, и пока держали части воедино, но вес был слишком большим, и надо было соблюдать осторожность.
Рука поискала подходящую неровность, пальцы намертво вцепились в неё. Рывок – и мускулы перенесли тело на стену. Сзади послышались одобрительные крики, хлопки и улюлюканье. Отряд радовался, что Господину удалось задуманное, к чему они шли так долго и трудно.
Башня ярусами уходила вверх, казалось, до небес. Пропасть внизу была поразительно глубока, и страшно было представить Силу, которая создала её в своей ярости. Башня была идеально неприступна. И только здесь, в этом единственном месте давнее землетрясение низвергло несколько гор, заполнив пропасть, так что к Башне стало возможно подобраться поближе.
Другого шанса может и не быть. Он прошептал про себя нужные слова и стал простукивать стены башни. Глухой сплошной камень. Ничего. Он прошёл весь уступ, свершая свой ритуал, и не добился результата. Тогда он тем же путём двинулся назад, прижимаясь к камню, стараясь уловить даже слабый звук.
Ему повезло там, где он уже буквально висел одной ногой над пропастью. Пустота в стене ответила ему более гулким звуком. Он задышал часто и взволнованно. Наконец-то!
Слова древнего единого языка, который он изучал по источникам, собранным после того как схлынули воды Потопа, вновь зазвучали над бездной. Он увидел, как мелкая пыль стала отрываться от камня и опадать долу, затем серая поверхность как паутиной подёрнулась сеткой трещин и просела внутрь. Он сквозь стену почувствовал, как кто-то могучий ворочается с той стороны. И было неизвестно, в каком настроении.
– Кто бы ты ни был, смертный, доверши начатое! – раздался из темницы хриплый клёкот. – Выпусти меня скорее.
– Терпение, мой друг.
– Клянусь, я убью тебя!
– Боюсь, это обещание затруднительно выполнить.
Голос затих на время. Слышно стало, как он втянул ноздрями воздух.
– Ты иного семени, – удивлённо протянул голос. – Чего ты хочешь?
– Другой разговор! Мне угодно получить услугу.
Камень снова стал затвердевать, и дыхание стало слышно хуже.
– Скорее говори!
– Я ищу Ярлык. Поможешь?
– Ты знал, кого искал и знаешь, кого нашёл. Зачем ты просишь о том, что я не могу выполнить? Как мне помочь, если я лишён плотского облика.
– У тебя будет то, что нужно, – сказал он, закрыв глаза и прислонив ладонь к отдушине в камне. – Я предлагаю тебе свой сосуд.
– Хорошо! Я помогу тебе, смертный иного семени. Назови своё имя, и я войду в тебя.
– Нимруд, – сказал он, помедлив. – Можешь звать меня так.
Андрей почувствовал, будто ему в лёгкие залили расплавленную медь и судорожно вцепился в скалу, чтобы не сорваться в пропасть. Что-то вошло ему в грудь, бесцеремонно и нетерпеливо, расталкивая внутренности и выжигая душу. Он проснулся от собственного вскрика, отбросил мокрое от пота одеяло, свалился с кровати и стал хвататься за пол. Головокружение остановилось. Он поплёлся в уборную, подставил голову под кран и долго стоял под ним, успокаиваясь. А потом горько усмехнулся и поздравил себя: приступы реалистичных кошмаров, когда-то преследовавшие его во сне и наяву, снова вернулись.