========== История первая. Блеск, несущий смерть. ==========
Снова дворец Мариотт*. Красная дорожка под ногами, начищенный до блеска разноцветный паркет. Шорохи и шепот, дрожь, пробирающая до самых костей. Люди называют это явление Голоса Ада.
Двое отмеченных знаком Астарота** у меня за спиной. Это - конвой. Они держат в руках мистическую печать, дающую власть надо мной… я не могу сбежать, как бы ни хотел этого. Ни ослушаться, ни защититься… Они ведут «блудного беса» к отцу и Совету, как раболепного бычка на заклание. Нечестно, сказал бы кто-то другой, но я не имею права даже заикаться о чести, поэтому просто усмехаюсь, глядя вперёд.
Величественные стены дворца, выросшего на плодородных берегах Нила — золото и блеск, несущие мне смерть. О да… смерть уже здесь, она стоит рядом со мной у чертогов зала, где идёт Совет. Смерть же и открывает мне чёрные двери из морёного дуба, приглашая зайти внутрь, где с таким «нетерпением» меня ожидают. Запах жасмина резко ударяет в ноздри. Это Нут*** — моя мать, любительница благовоний, снова зажгла лампады… глупая корова.
Я ступаю в полумрак обширной комнаты, совершенно готовый к тому приговору, что глава Совета наверняка уже подготовил. Отлично.
Здесь за длинным столом собрались мои «судьи». Они — проклятые, падшие ангелы с одним крылом и океаном ненависти. Забытые небожители… И судить права не имеют! Хотя… отличие всё же найдётся. Они слепо веруют в догматы, а я, увы, прозрел. Мой разум отвергает их ложное учение пополам с глупыми табу.
Немые полотна в тяжёлых рамах смотрят на меня со стен скорее со щенячьей жалостью, нежели с укором. А вот в глазах судей — одна издёвка. Напрасно.
Многие из тех, кто изображён на потемневших от времени полотнах, ныне в моём царстве, в моём мире. Судьи и Совет тоже вернутся туда, это лишь вопрос времени. Они прекрасно знают, что есть во Вселенной непрерывная боль и страдание, что некогда Гаутама**** был прав, по сути своей. Я ещё посмеюсь, но в своё время, а пока… пока я подчинюсь.
Я знаю, что за смерть суждена мне, и это не страшит меня. Я не щадил, и меня не пощадят. Всё правильно. Таков закон Мироздания, он же закон Талиона***** — лишь один действенный и верный.
Князь Тьмы встаёт из-за стола, медленно приближаясь ко мне. Я слышу стук его трости и скупой голос:
— Твоя игра окончена, — говорит мне Люцифер, вкладывая в слова весь холод бездны.
— Я вернусь в этот мир, и он станет моим… отец, — последнее я выплюнул с тихой, кипящей ненавистью, которая столь свойственна сентиментальному молодняку.
Охрана — такие же демоны в людских телах, как и я, зло ухмыльнулись друг другу. Печать Астарота была всё ещё сильна, не позволяя отступить.
— Нет, — Князь Тьмы был снисходителен к моим потугам. Среди своих верных слуг, наделённых властью сдерживать меня, Владыке ничего не угрожало. Я был подобен собачке на цепи, что лает, а достать не может. Он заглянул мне в глаза, в черноту, подобную его собственной. — Ты допускаешь ошибки, повторяешься… — чуть тише, — надеясь разозлить меня, ты лишь разочаровал. Глупец!
— И в этом суть. Пусть так. Я не жалею.
Ни двинуться, ни пошевелиться. И вот, серебристым отсветом стали, в ореоле скудного света, проносится длинный кинжал. Отец сжимает его рукоять. Я же… я чувствую, как сжала на моём горле лапы Смерть. Она удерживает меня цепкими костлявыми пальцами и в то же время нежно обнимает. Атаме пронзил моё чёрное сердце, заставив преклонить колени перед Князем тьмы. Последний болезненный спазм, и сердце того человека, в чьём теле заключён мой дух, останавливается, переставая гонять по венам кровь. Всё так быстро и просто. Убить меня во всех смыслах отец не властен. Я кровь его, а вот изгнать обратно в Бездну… всегда пожалуйста. Там мой престол, но я — беглец нарушавший законы бытия, дававший своим жертвам столь желанный покой вместо мучений, блеск и славу вместо забвения.
___________________________________
Дворец Мариотт* — реально существующий в г. Каире дворец Гезира. Ныне там расположен отель.
Астарот** — согласно западной демонологии — один из самых высокопоставленных демонов в адской иерархии. Некоторые исследователи полагают, что его имя является искажением имени Астарты вследствие демонизации образа языческой богини.
Нут*** — древнеегипетская богиня Неба. В Нут заключена тысяча душ. Была связана с культом мертвых — поднимает умерших на небо и охраняет их в гробнице, часто изображалась в образе прекрасной небесной коровы.
Гаутама**** — Будда (упростил, что проще некуда).
Закон Талиона***** — Ветхий Завет содержит одну из древнейших известных формулировок этого принципа — фраза «око за око» является цитатой из Книги Исхода (21:23-27).
========== История вторая. Лукреция. ==========
Множество жизненных историй проходило перед моим взором. Все они заканчивались одинаково. Смертью — это неизбежный финал.
Истории происходили, им всем я был свидетелем, а порой… забыв осторожность, я принимал в этом маленьком фарсе самое горячее участие. И всё лишь оттого, что моё собственное существование на протяжении веков слишком скучно, однообразно… его просто необходимо чем-то разбавить!
И вот теперь, оказавшись на центральной площади Ватикана…
Что для меня религия? Когда я видел становление христианства, родившись в ночь гибели Спасителя на горе Голгофе. Пустой звук!
Стоя здесь, на той самой площади, где Папа машет с балкона своей пастве, я вижу окружающее пространство таким, каким оно было ровно 518 лет назад. Я помню тех людей, что суетились на рынке в двух кварталах отсюда. Всех до единого. Крестьяне, мастеровые, слуги, важно вышагивающие капелланы и прочие. Для меня они серая зловонная толпа. Однако за этой людской массой, из небытия, в красках появляются настоящие бриллианты. Так, например, образ юной девы — Лукреции*.
Ватикан 1495 год.
Стройна, исполнена природной грации и гордости, она, как и прежде, смотрит на меня своими карими глазами. Всегда смеющийся взор необыкновенен. А волосы цвета меди? Они волнами рассыпаются по её обнажённым плечам… что может с этим сравниться? Она улыбается… милое, невинное создание! Но лишь на первый взгляд.
Её род был одним из первых во всей Европе, чьё имя звучало как синоним сексуальных извращений, распущенности и бескомпромиссности в спорах, а сама она запечатлена в веках как одна из роковых красавиц.
Вся соль состоит в том, что прекрасная Лукреция оказалась внебрачной дочерью Родриго Борджиа, именовавшегося папой Александром IV, на момент нашей встречи, и потаскушки-куртизанки Ваноццы деи Каттанеи. Кроме того, любвеобильный папа сделал графине ещё трёх ребятишек, но эта история совсем о другом.
Нет. Я не был увлечён Лукрецией — когда мы встретились, она уже была вдовой и проклинала судьбу, а вместе с ней и всю свою родню, которая манипулировала ей в попытках выдать снова замуж за неугодного ей герцога Бишелье. Мой интерес к этой даме был более пространен и касался иных аспектов человеческой натуры. Образованна и умна от природы, Лукреция обладала неженской логикой и проницательностью. Беседы с ней порой превращались в жаркие споры, оканчивавшиеся только с наступлением утра. Она часто вспоминала своего возлюбленного Перотто, убитого её братом Чезаре, и в ярости заламывала руки. Я лишь однажды просил её довериться мне. И она сдалась, после обретя влияние и богатство, которыми в те времена не обладала ни одна женщина.
Даже наша первая встреча была столь символична, сколь можно это вообразить. Ещё бы! Встретить исчадие Ада на ступенях собора Св. Петра!
Обычно я простой Наблюдатель, не сводящий горящего взгляда с вас, следящий с любопытством за вашей жизнью, если уж она меня привлекла, и всеми теми ошибками, что вам свойственно допускать, но я как фантом — невидимка.
А тут… она вздрогнула, ощутив едкий укол страха, но всё же нашла в себе силы обернуться и мало того — наши взгляды встретились. Сквозь пространства и время, она увидела меня.
Умение рисковать — очень редкое качество в женщинах. Как и стойкость. И то и другое в Лукреции бесспорно было. Настоящая рыжая авантюристка своего времени. Она могла совершить любой поступок, даже не жалея впоследствии о содеянном.
В её глазах появился ужас и тут же пропал, подобно угасающему пламени свечи. Потрясающее самообладание. А ведь если задуматься, кого она увидела перед собой? Бледного темноволосого юношу или же то настоящее, что я есть на самом деле?
На эти вопросы я не могу дать однозначного ответа. Но предела моему тайному ликованию не было, ведь начало оказалось таким многообещающим.
Я не стал следовать за ней под своды Собора, а дождался в отдалении окончания службы. И она пришла сама, как я и рассчитывал, ведь её мысли целиком были посвящены мне. Она даже исповедовалась священнику, думая, что укроется под «сенью Божьей». Как же она глубоко ошибалась! Мне нет преград, но и разуверить я её не взялся. Пусть тешится тем, что думает, что церковный неф сможет защитить от сына Люцифера.
— Что вы хотите от меня? — Лукреция крепилась, но страх был велик.
— И с тем же вопросом я обращусь к вам.
— Я хочу, чтобы вы исчезли! — выпалила она с жаром, но потом вдруг осеклась, задумавшись.
— Не перестану никогда удивляться вашей прозорливости, Лукреция Борджиа, — улыбнулся я. — Позвольте сопроводить вас до дверей вашего дома, — доверительно и вкрадчиво, ведь в жилище этой порочной красавицы вход мне был давно открыт, — а дорогой мы обсудим задуманное вами.
Как обрести влияние и власть? Достичь высокого положения в продажном, прогнившем насквозь обществе? Я отвечу:
— Стоит только пожелать. Вы ведь страстно желаете, Лукреция? Вам ведь невыносимо довольствоваться той ролью, что отвело женщине ваше время?
— Да… Ты злой дух! Ты искушаешь меня… — она хотела отступить в сторону, но уже не напуганная, а скорее заинтригованная. Я не дал ей этого осуществить, мягко удержав за талию. — Даруй мне власть! — страстный шепот сорвался с тонких губ. — Раз можешь это!
Вопреки всем устоям и традициям, я выполнил её желание. Я устроил так, что Лукреция оказалась на посту губернатора городов Сполетт и Фолиньо, ровно через год после нашего знакомства. Она заняла пост по назначению собственного отца, вызвав в обществе бурю негодования и зависти. Сейте грехи ваши, и я пожну плоды их.
Мне достался договор подписанный кровью авантюристки, который дал мне власть ещё и над стареющим папой. Ведь у дочери и отца одна кровь.
Пусть станет вам известно, что кровь — это не просто жидкость красного цвета, бегущая по жилам, это — проводник человеческой энергии и сущности, считайте, что души. Всё максимально просто, и я этим пользуюсь.
Правящая верхушка и его святейшество погрязли в беззаконии и пороке ещё до меня. Отпуская грехи за золото, они забыли, что Тьма существует. А теперь, когда Лукреция продала мне душу, я подтолкнул общество к полному падению нравов, превратив святую обитель в бордель.
Многие властители знают о том, что Ад существует, немногие — принимают лишь на веру. Александр знал наверняка, но понял, что всё это случилось на самом деле, слишком поздно. Утопая в лицемерии, папа до последнего не верил своим глазам, а Лукреция Борджиа сделалась очень набожной, но в назначенный срок я пришёл за расплатой:
— Почему ты подписала договор? — спросил я её, стоя у ложа красавицы. Мне вдруг стало любопытно.
В свои тридцать девять, она была по-прежнему хороша, хотя послеродовая горячка сильно измучила её. Ребенок, рождённый ею раньше срока, умер, а теперь и я пришёл, наполнив комнату в палаццо зимним холодом. Ведь я — зима, я — закат и гибель всего живого.
— Я хотела устроить свою судьбу сама, — бледные губы Лукреции дрожали. — Я думала, что власть и состояние даруют мне свободу, — блеск её карих глаз исчезал по мере того, как я забирал её жизнь по капле. — Но я не жалею ни о чём. На мгновенье… лишь на миг, мне показалось, что я и впрямь свободна. Я благодарна…
______________________
Лукреция* — Лукре́ция Бо́рджиа — реально существовавшая, как и все прочие, историческая фигура, внебрачная дочь папы римского Александра VI и его любовницы Ваноццы деи Каттанеи, герцогиня Пезаро, княгиня Салерно. Её братьями были Чезаре, Джованни и Джоффре Борджиа.
========== История третья. Dum spiro sperо. Слабость. ==========
Первым кого я убил, была моя мать. Вернее то человеческое тело, в которое вселилась Нут. Я появился на свет не в бушующем адском пламени, а на земле, на окраине Хеврона** — Ворот Юга***. Там, где кончались ветхие лачуги бедняков, и начиналась городская стена. Тогда Нут называла себя Ревеккой и имела трёх братьев. Именно они нашли изуродованное тело женщины, даже не подозревая о том, что за сущность всё это время жила в их сестре, умело притворяясь и заискивая.
Иссохшая, почерневшая мумия — это всё, что осталось от настоящей Ревекки, потому что я забрал её жизнь, её энергию, её силу, едва увидев мир. Мне было необходимо это…
Братья сразу же поняли, что лежащее подле мёртвой женщины омерзительное, чёрное, как обсидиан, существо и есть младенец, рожденный ею. Чудовище, а не человек. Демон c пустыми, холодными глазами… но они и представить себе не могли, что «дитя» есть сын самого Люцифера, рождённый без души и проклятый, как и его отец.
Братья Ревекки решили избавиться от монстра, ещё и потому, что их любезную сестрицу все считали ведьмой, задолго до того как Нут поселилась в ней.
Нельзя умолчать и о том, что мужем Ревекки был тот самый легионер, копьё которого пронзило грудь христианского мессии. Смех, да и только!
Видимо моему настоящему папаше просто улыбнулось завладеть телом воина в подходящий момент, а именно — на супружеском ложе. Спаситель умер, исчадье ада — появилось. Вполне закономерно. Хрупкое равновесие сил качнулось. И всё это в одну ночь, в миг, когда бушевала сильнейшая гроза. Что ж… как говорится, папаша совместил приятное с полезным. Но продолжу.
Братья захотели попросту свернуть шейку новорожденного, как шейку цыплёнка, вот только сделать это у них не получилось. Они упали замертво, и изо рта их потекла кровавая пена.
Каким бы «подлецом и смутьяном» не был мой папаша, однако он не забыл обо мне. Не подумайте, что он сделал «благое» дело по доброте душевной, впав в родительскую заботу. Нет. Всё лишь корысти ради, ибо на меня у него были далекоидущие планы. Ведь у меня всегда был выбор — самое весомое достоинство из всех. Выбор, который я унаследовал от Ревекки — человека, а не от Нут. Этим я и отличался от остальных дьявольских порождений и ничем не был связан, а следовательно — свободен. На свободу и планировал сделать свои ставки Люцифер. Ведь врагов лучше держать намного ближе, чем друзей, а он с рождения записал меня в первые.
Хорошая тактика, хотя я придерживаюсь иного правила — избавьте меня от друзей, а с врагами я и сам разберусь. Что же…
Так для меня начался Инферно***, ибо я — страх во плоти…
Многочисленные описания Ада приверженцами различных религиозных течений, поэтами, в конце концов, просто психами — ничто по сравнению с реальностью. Душа, если хотите, жизненная энергия человека, да и любого другого существа, оказывается здесь в зависимости от того, насколько отягощена, или иначе — грешна. Грех — он как камень, тянет всегда на дно. В бездну. Чем больше камень, тем глубже падение. Теология как наука выработала за века своего становления любопытные термины, которые впоследствии стали общепринятыми и ясными всем.