- С ума, старый, сошёл! Пошто волчару приволок! - Пелагея с опаской подвинулась к краю телеги.
- Да не волк он! В обороте!
- Да как не волк! Глаз вовсе без мысли, - зашептала жена.
- Сам видел! И...он...енто...неместный, - выдохнул Иван, стараясь не разбудить Витька.
- Как неместный? - округлились Пелагеины глаза, - с неба чё ль свалилси?
- Ага!
- Со звязды! - охнула бабуля.
- С ейной! Сам видел!
- Ну чё, дед? - зевнул Витёк, просыпаясь, - Полегчало?
- А должно? - недоверчиво уставился на супружницу Иван.
- Полегчало, Витя! Шутит он так! - ответствовала Пелагея, делая мужу "страшные" глаза.
- Ой! Собакен! Откель ты, псина? - Витька решил погладить зверя, тот оскалился, предостерегающе заворчал.
- Собака? - огляделся Иван. И правда, вместо огромного волка на него смотрел большой лопоухий пепельного цвета пес, - Приблудился...верно.
- Приблудился, - весело согласился Витёк, - Поехали, раз полегчало.
- Поехали, - Иван забрался в телегу, с удовольствием вытянул ноги. Следом на сене растянулся пес, с грустью посматривая в глаза оборотню.
- Двойной? - шепотом спросила Пелагея, указывая в сторону пса.
- Видимо. Я о таком и не слышал, - на том разговор и прервался.
Алёнка.
Девушка терпеливо встречала прибывающих гостей, отвечала на однотипные вопросы: "Да, выросла! Нет, Алевтина - тётка. Нет, не замужем, и не пойду. И зазнобы нет. Да, племяшка родилась". Наконец, поток гостей иссяк, и Алёна смогла посидеть в тени веранды и напиться холодного ягодного морса. Хорош напиток, приготовленный на вкуснейшей воде. Даром, живой кличут.
Ключ бил недалеко от дома, в овражке. Вся деревня коромыслами носила воду, только бы сразу что-то приготовить. Чуть застоится вода в таре, так станет горькой горечью. А еже ли тотчас готовить начнешь, то блюдо получиться не хуже ресторанного. По-разному пробовали упаковывать водицу. И в стекло, и в пластик, даже бочки дубовые использовали, а результат один!
В доме собрались родственники, много лет не видевшие друг друга, и потому с интересом делящееся новостями об урожае, почивших друзьях и научном прогрессе. Прогресс отвергали почти все. В город не ехали. Ну как отвергали? У каждого было что-то своё, ныне забытое. У деда Ивана, например, нужник в огороде. Не чищенный. Дед говаривал для отвода глаз развалюху держит, чтоб городские огурцы не таскали.
Алёнка поймала себя на мысли, что сие сборище есть реальная машина времени. Сиди, слушай и записывай, что было лет сто пятьдесят назад. Обряды, поверья, песни... Вот и теперь старческие голоса затянули жалобную...
Алёнка прислушалась: в песню вплелось подвывание. "Хорошо воет, в такт попадает!" - повеселила шальная мысль.
- И мне скоро выть придется, - испортилось настроение. - Встречу суженого... А, может, в монастырь? Говорят, помогает. Некоторым. Вон, Ольга Антипова...
- Чего бубнишь, внуча? - дед Иван незаметно подкрался к веранде, облокотился на поручни.
- Да ты слышал всё, чего спрашиваешь, - Алёнка отхлебнула из кружки. - Морса налить? - старик утвердительно кивнул, принял холодный стакан, залпом выпил, крякнул от удовольствия.
- Хорошо! - внимательно посмотрел на девушку, - У Ольги суженый - настоятель того самого монастыря. Она всю жизнь мучается, видя его рядом. И он тоже. Судьбу не проведешь и на хромой козе не объедешь...
- О-ох! - глаза девушки распахнулись от удивления.
- Не знала, да?
- Нет, деда... Я и подумать...
- У каждого свой путь, Лёнка. У каждого... Ну, чаво копаетесь? - закричал дедок на нерасторопных попутчиков.
- Это тебе всё лясы точить... - заворчала жена, - Здравствуй Лёна. Дела как внуча? - бабка всучила мужу пироги и отправила в избу.
- Привет, ба! Да как дела? Диплом получу и работать пойду.
- А куда?
- Пока не решила.
- Можо зовут куда? Ты девка умная, красивая.
- Таких умных у нас в академии пруд-пруди. И красивых много.
- А ты у нас одна такая.
- Одна... Ба, а это страшно?
- Что, деточка?
- Долго жить... - замялась Лёна.
- В старом теле? - усмехнулась Пелагея.
- М-м-м... - покраснела девушка.
- Тяжело, но терпимо. Терпимо. Знаешь, в нашем роду дважды рождались мальчики. Тогда Иван оборачивался и молодел. Ну и все мы тоже.
- А молодел на сколько?
- Лет на десять.
- То есть, если семьдесят, то будет шестьдесят.
- Тогда мне было девяносто. Сильно спину прихватывало.
- Полегчало?
- Ну, да... - Пелагея постаралась не заметить ошарашенного взгляда правнучки.
- А я обороты помню?
- Нет Лёнка, тебя и в проекте не было, - усмехнулась бабуля, - Обороты влияют только с тридцати лет. Один оборот - десять лет долой.
- А если мальчиков много родится, то вечно молодой?
- Только внешне. Ну и внутренне тоже. До двухсот... там оборот не действует.
- Ба, а вам с дедом? - осторожно спросила Лёнка.
- У! Мы с дедом молоды! Нам до рубежа еще полвека коротать. Ой! Лёнка нас зовут! - соврала Пелагея и бодро пошла к двери в избу.
- Молоды... - ошарашено, смотря вслед родственнице и подчитывая в уме годы, прошептала Алёна. Оборотников-мужчин в роду не осталась. Это она знала точно. Оба они погибли. Войны не щадили никого. А значит, что оборот совершать просто некому...
- Р-р-ав! - раздалось рядом. Девушка вздрогнула и пролила на себя морс, красным пятном растекшийся по светлому сарафану.
- Ты кто? - спросила она у пса, замывая холодной водой ткань.
Подол сарафана значительно приподнялся. Пес внимательно рассматривал стройные девичьи ножки.
- Вот, кобель! - весело рассмеялась Алёнка и огрела мокрым полотенцем пса.
Псина фыркнула и обиженно отвернулась, потом засопела, легла на брюхо и поползла к девушке.
- Да, ладно, извинения приняты, - совсем развеселилась девушка. - Все же откуда ты?
- Приблудился по дороге, - из окна выглянул Витёк. - Чё сидишь? Тебя ждут.
Лёнка погладила пса и пошла на грустные посиделки.
Дайен Окиво.
Он вдохнул воздух. Запах приятно будоражил сознание. Почему-то хотелось, чтобы ласковые руки гладили его голову. Он полежал пару минут, прислушался к себе. Жарко. Девушка предлагала деду морс. Он устремил взгляд на стол. Кувшин манил запотевшими стенками. У Дайена побежали слюнки, когда он представил, как он пьёт холодную жидкость, пахнущую ягодами и травами.
В два прыжка он очутился на стуле, потянулся лапами... Лапы? Он внимательно осмотрел конечности. Напрягся. Вместо лап появились руки. Через мгновение за столом сидел молодой человек и жадно пил морс прямо из графина.
- Эк тебя... - дед Иван почувствовал оборот быстрее всех, и из окна наблюдал насыщение сотрудника генной лаборатории морсом. Парень утолил жажду и с интересом оглядывался, явно не до конца понимая, кто он, где и что ему делать дальше. Иван решил просветить несмышленыша:
- Эй, парень, подь сюды!
Дайен повернул голову, встретился взглядом со стариком, медленно встал, поворотом головы откинул в сторону длинные волосы и завыл, неспешно оборачиваясь волком.
- Ой! Пса покормить надо! - засуетилась Лёнка, собрала на тарелку пирогов и выскочила за дверь. Иван так и остался стоять около окна, наблюдая второй оборот.
Синьор Окиво в собачьем облике сидел за столом и ел с рук Алёны пироги. Иначе есть он отказался.
- Ты ему ещё салфетку повяжи, - иронизировал дед, наблюдающий с многочисленной роднёй бесплатный цирк.
- Надо - и повяжу, - излишне агрессивно прокомментировала Лёнка.
- А не поехать ли тебе с нами, внуча? - предложила "между прочим" Пелагея. - Давно у нас не гостила. Чё в избе-то толкаться...
- И верно, поезжай, дочь, - дала разрешение недавно испечённая бабушка, укачивая разревевшийся конверт.
- Езжай, - просигнализировал губами дед Ваня.
- Собраться-то дадите? - ершисто спросила Лёнка.
- Дак тебя никто не гонит, только предлагали, - пошла на попятную сестрица, мысленно продумывая как отвадить от дома огромную псину, ходящую по пятам за Лёнкой.
Оборотники ещё не поняли кто перед ними, дед молчал. У остальных возникло лишь чувство присутствия чужака. Оно будет до момента произнесения брачных клятв. Неужели Лёнка нашла свою половину? Вон как яро защищает, а пёс ластится, в глаза заглядывает. Забирать их от сюда надо!
- Чё, мать, домой пора! - Иван приобнял Пелагею, настойчиво подталкивая к выходу.
- Пора!
Суженый.
Тяжелой духотой придавило вечер. Затянутое на востоке темно-синим пологом грозовых туч небо освещалось лучами садившегося в поле солнца. Шумели зелеными шапками ветвей деревья, выросшие вдоль гравийной дороги. Ветер поднимал клубы пыли, швырял её в уставших путников. У самой земли стремительно носились стрижи, ловя зазевавшихся насекомых.
Наконец, за взгорком показалось селение.
Пастухи гнали мычащее стадо. Хозяйки прытко разбирали живность домой, торопливо снимали сохнущее бельё. Хлопали двери и ставни. Матери звали ребятишек и тут же беззлобно награждали за порванные штаны и чумазые рожи, прогоняя под крышу. Мужики закрепляли то, что может унести ветер. Ждали грозу.
- Успеть бы! - волновалась Алёна, прижимаясь к теплому боку пса. Прохладный ветер пронизывал тонкую ткань платья.