Николай Петрович Осипов
НЕСБЫТОЧНЫЕ ПУТЕШЕСТВИЯ
В НЕБЫВАЛЫЕ СТРАНЫ СВЕТА
(Затерянные миры, т. XXV)
Чада Марсовы занимаются войною; но когда-нибудь избирают себе время и для покоя. Работающие умом и мыслями должны также иметь себе время для отдохновения, дабы потом тем лучше собраться с силами оказывать Музам свои услуги. Для сочинителя нет ничего лучше, как украсить нравоучение какими-нибудь приманчивыми цветочками. Самое сие положил я за правило и себе при сем сочинении, в котором обнаружу старые заплесневелые критики древних Стихотворцев; причем не пощажу также и Философов, которые продают нам часто небывальщину за настоящую правду. Ктезий в своей Индейской истории говорит о таких вещах, которых никогда и не видел и не слышал. Ямбул написал огромное повествование о восточных странах; но читая его, можно подумать, что нет на свете никакой правды. Многие Сочинители писали случившиеся с ними в их путешествиях приключения; описывали чудесных зверей, ужасные свирепства и варварские нравы и обычаи виденных ими народов. Гомер заставляет Улисса рассказывать о заключении ветров, о невероятной величине Циклопов, о лютости Антропофагов, о превращении своих спутников и о многих подобных тому нелепостях; чему, однако ж, Феникийский народ верил, как самой настоящей истине. Нимало не удивительно то, когда рассказывает басни Стихотворец. Почти всякий день болтают пустое и Философы. Удивляюся только тому, что часто и Историки выдают нам небывальщину за правду. Великий философ Бакон уверяет нас, что славный Перкинс, принявший на себя имя Рихарда IV, очарованием Герцогини Бургундской подкрепляем был злым духом. Не буду говорить ничего о многих несбыточных чудесах, ни о многозначащих кометах, хотя и чувствую в себе великую охоту написать какой-нибудь роман, последуя их примеру. Однако ж, в таком случае буду справедливее и чистосердечнее всех писателей. Что читатели здесь ни увидят, все то невиданное и неслыханное; следовательно, самая истинная ложь и настоящая неправда.
Пришло нам некогда в голову посмотреть и полюбопытствовать новых, странных и небывалых вещей. Нас было сначала всех числом пятнадцать человек, и сперва все Немцы. Севши на добрый и надежный корабль, управляемый искусным кормщиком, поехали мы чрез Адриатическое море в Средиземное. Дорогою пристало к нам по пути мимоходом великое множество и других народов. В то время известный по знаменитости своей Генуэзец и Васко де Гама не открыли еще пути в обе Индии.
Плыли около двадцати четырех часов, не потерявши земли из вида; но при восходе солнечном поднялся вдруг столь жестокий вихрь, что мы и паруса свои спустить не успели и предалися на произвол ветров и бури. Ветром несло нас целых два месяца с половиною и бросило на один высокий остров, покрытый лесом, к которому пристать было весьма удобно.
Вышедши на берег, употребили мы несколько часов на отдохновение; потом пошли внутрь того острова, чтобы осмотреть его положение. Между тем, оставили однако ж у корабля нашего более тридцати человек на карауле. Отошедши в лес расстоянием от берега шагов около пятисот, увидели медный столб, на котором была Греческими буквами надпись, от времени почти совсем заглаженная: «Здесь были Геркулес и Бахус». В находящейся тут поблизости каменной горе приметили два следа, втоптанные в камень, из которых один был длиною почти на целую десятину. По сему заключили между собою неоспоримо, что этот след наверное должен быть Геркулесов.
Осмотря сие место, удостоенное пребывания великих героев, сели опять на свой корабль и поехали далее. Отъехавши несколько миль, приплыли к одному озеру, в котором вода имела вкус, подобный наилучшему Кипрскому вину. Сие служило явным признаком, что здесь когда-нибудь был Бахус. Из любопытства пошли мы к источнику того озера, дабы узнать настоящую причину такого чуда. Там нашли растущий виноград большими и крупными кистями; озеро же то вытекало из-под его корня, и находилося в нем великое множество рыб, которые все имели винный вкус и запах, потому что, кто съест хотя самый малый от них кусочек, тот в одну минуту опьянеет и потеряет все свои чувства.
Переехавши чрез озеро, нашли мы другие виноградные кусты страшного и особливого рода. С головы и до пояса имели они вид прекраснейших девушек; а низ оканчивался зеленым пнем и корнем. Смотря на них, придет всякому на память волокитство Аполлона за Дафною. Из пальцев их произрастали ветви с крупными кистями винограда; головной же убор состоял из виноградных листьев. Деревья сии оказывали нам всевозможные ласковости; один куст говорил по-Гишпански, другой по-Шведски, третий по-Французски, иной по-Португальски, иной по-Итальянски; одним словом, кто бы каким ни говорил языком, то мог найти с ними очень приятное для себя препровождение времени. Не могли только сии деревья терпеть того, когда кто срывал висящие на ветвях их плоды. Тогда кричали они так, как будто бы от побоев. Прозябательные сии женщины удостаивали нас ласковостями своими; но поцелуи их были весьма опасны и прилепляли к ним навсегда всякого, кто хотя мало от них не остережется.
Опасаясь такой участи, поспешали мы к своему кораблю и, севши в него, рассказывали остававшимся в нем нашим товарищам виденные нами чудеса и несбытности. Запасшися из тамошних рек водою и вином, и дождавшися светлости полного месяца, отправилися далее.
Сначала ветр был нам попутный, но продолжался только до рассвета; а потом превратился в такой жестокий вихрь, что поднял корабль наш на три мили кверху. В воздушном сем путешествии плавали мы по Атмосфере целые семеро суток, и наконец прибились к одному круглому и светящемуся острову, который, несмотря на то, что носился по воздуху, был однако ж обитаем. Днем не видно было в нем ничего; но как скоро наступала ночь, то показывались около его многие плавающие острова различной величины и вида; а под ними можно было приметить один шар со всеми находящимися на нем реками, морями, лесами и горами. Все мы согласилися единогласно, что тот видимый нами шар была наша земля, потому что приметили на нем некоторые большие города, которые с высоты и вдали казалися нам самыми малыми муравьиными кучами.
Сошедши на тот остров, были мы взяты в полон Гиппогрифами. Чудовища сии были люди, ездящие верхом на Грифах, имеющих по три головы. Крылья их были больше самой высокой корабельной мачты со всеми парусами. Поручено им было там смотрение за улицами и дорогами. Поелику мы были чужестранцы, то и повели они нас к своему владетелю.
По платью нашему приметил он тотчас, что мы Европейцы, но только из разных той части Света народов. Удивлялся чрезвычайно тому, что могли приехать в его землю и переехали столь великое и почти неизмеримое пространство. Мы рассказали ему все наши приключения. В замену того и он признался нам, что называется Эндимионом, и что похищен был сюда ночью сонный. Притом уверял нас, чтобы мы у него ничего не опасались и ни о чем не заботились.
Между прочими разговорами признался нам, что имеет войну с жителями Солнца; и если возвратится оттуда победителем, то мы можем жить у него в мире и изобилии, и наслаждаться всяким благополучием.
Мы спрашивали его о причине той войны; на что отвечал он нам, что та солнечная земля, также как и Луна, обитаема; владеет ею Фаэтон, и не допускает посылать наши поселения в Дневную звезду, которая не что иное, как остров пустой и необитаемый. Однако ж, продолжал он, я с ним управлюсь; и если вы хотите соучаствовать в нашем сражении, то я прикажу вам дать из конюшни моей самых лучших Грифов, и завтра поедем в поход вместе.
На предложение его мы согласились, за что удостоил он нас остаться при своем ужине. На другой день собралися все его войска. Король поставил их в ордере-баталии; ибо нарочно присланные с границы курьеры привезли известие, что начал уже показываться неприятель.
Войско состояло из миллиона конницы, в которой было восемьсот тысяч Гиппогрифов и двести тысяч Лаконоптеров, не считая пехоты и союзников. Лаконоптеры были большие птицы, покрытые вместо перьев травою; на них сидели Скородомаки и Ценхроболы. В числе союзников было тридцать тысяч Псиллотоксотов из созвездия Медведя и пятьдесят тысяч Анемодромов. Первые сидели на необычайной величины блохах, которые ростом были больше двенадцати слонов; а последние носилися на крылах ветров. Анемодромы употребляли также в пользу и свои епанчи, которые были им вместо парусов; в сражениях служили они вместо легкой пехоты. Ожидали еще на помощь семьдесят тысяч Гиппогоранов; однако ж к сражению они не поспели.
Теперь за нужное остается дать подробное описание всему Эндимионова войска вооружению. Шлемы их сделаны были из раковин, панцири из бобовой шелухи, а шпаги и щиты несколько похожи на Европейские.
Эндимион с Гиппогрифами своими стал на правом крыле. Мы с отборными людьми из его войска составляли его гвардию. На левом крыле стояли Лаконоптеры, а средину составляли союзники. Пехота состояла из шестисот милионов, и была поставлена во всем совершенстве самым настоящим боевым порядком.
Пауки в сей земле величиною с самого большого из Цикладских островов. Король повелел им протянуть от Луны до Дневной звезды крепкую паутину, которая поспела у них в одну минуту. На сей паутине поставил он свою пехоту, которою предводительствовал сын его Никтерион с двумя приданными ему в помощь военачальниками.
Теперь начнем описывать армию Солнца. Левым крылом предводительствовал сам Фаэтон; состояло оно из одних Гиппомирмехов, которые суть подобные нам люди, ездящие на муравьях, у коих одно крыло величиною более двух десятин, а роги их служат им вместо оружия. Число их простиралося до пятидесяти тысяч. На правом крыле стояли Аэроконопы, которые ездили на самых больших мухах и составляли при войске стрелков и егерей. Позади их поставлены были Аэрокордаки, которые стреляли из перьев репою, но в случае сражения оказывали великие услуги. К сим примыкали десять тысяч Канломицетов, которые имели на себе чрезвычайно тяжелое вооружение. Щиты их сделаны были из больших грибов, а копья из спаржи. За сими следовали Цинопаланы, присланные из звезды Каникулы. Ожидали также войска и из Млечного пути; но тамошние жители прислали одних только Нефелокентавров, которые лучше бы не приходили, потому что вырвали из рук наших победу.
Наконец дошло дело до сражения. Распустили знамена, и ослы заржали во весь голос (надобно знать, что в сей земле вместо трубачей употребляются ослы). Обе армии сразилися с чрезвычайною жестокостью. Левое неприятельское крыло отступило несколько назад. Гиппогрифы наши преследовали неприятелей мужественно, и все, что им ни попадалось, терзали на части. Но правое их крыло имело лучшие успехи. Аэроконопы прогнали наших до самой пехоты, которая встретила их крепкою рукою и несколько поприостановила. Повсюду лилися целые реки крови, так что и облака от того все позарумянились и покраснели. Некоторая из них часть, оторвавшись, упала на землю. Не понапрасну говорил Гомер, что при смерти Сурпедиона шел кровавый дождь. Теперь вижу я и сам, что рассказы его ложью почесть не можно.
Наконец наши, уставши гнать и рубить неприятелей, возвратилися назад и поставили два трофея, один на облаках, а другой на паутине. Но вдруг пришло известие, что показалися Нефелокентавры.
В прежние времена во всех превыспренних землях торжествовали победоносные праздники в самое то время, когда приходили к ним из войск их хотя малые только остатки. Нефелокентавры были крылатые чудовища, состоящие из половины человека и половины лошади. Пришли они на сражение чрез Эклиптику, и число их было почти неиссчетно. Услыша о поражении Солнцевых войск, велели дать знать Фаэтону, что хотят сами собою начать сражение и построилися в боевой порядок. Бросилися с устремлением на нашу армию, поворотили нас назад и гнали Эндимиона до самой Луны. С великим трудом мог он спасти некоторую часть своих Гиппогрифов. Прогнавши нас, разрушили они все наши трофеи и пробежали все пространство между Луною и Дневною звездою. В сем сражении я и двое моих товарищей попалися в полон.
Фаэтон приказал поставить на том месте новые свои трофеи, а нас отправить за караулом в Солнце. Осаждать Луну не рассудил он за благо, но только провел вокруг ее из густых облаков толстую циркумвалационную линию, так что в Луне произошло самое темное затмение, потому что не получала она от Солнца ни малейшего света. Эндимион, не стерпя наконец такой беды, дал Фаэтону аманатов, и по примеру Европейцев заключен был между ими трактат, коего главнейшие пункты по взаимному с обеих сторон условию состояли в следующем:
Циркумвалационную линию истребить.
Пленных с обеих сторон разменять за денежный выкуп.
Эндимиону не посылать ни в какое созвездие своих селений.
Эндимион и потомки его должны платить Фаэтону и потомкам его ежегодно по десяти тысяч бочек росы, и по стольку же присылать аманатов.
Дневная звезда населена будет обеими державами вообще; в чем также могут иметь участие обеих сторон союзники.
Сии мирные договоры вырезаны на алмазе и поставлены на столбах при границах обеих сражавшихся держав. Со стороны Солнца подписалися к трактату: Пиронид, Теритес и Флогий; а со стороны Луны: Никтор, Мений и Полиламп.
Таким образом заключен мир, Циркумвалационная линия срыта, и мы, получа свободу, возвратилися опять к Эндимиону.
Теперь самый удобный случай описать как землю, так и нравы жителей в Лунном царстве Эндимиона.
Когда в сей земле человек состареется, то не умирает; но исчезает наподобие дыма. Все тамошние жители довольствуются одною пищею, которая состоит из жареных на угольях лягушек. Они их не едят, но только глотают восходящий от них дым и пар. Вместо обыкновенного питья пьют воздух, который выдавливают в стакан наподобие сока. В сей земле безволосые почитаются отменными красавцами; напротив же того, в Кометной земле лучшею красотою почитается долговолосие. Виноград у них подобен граду; и когда у нас идет град, то надобно знать, что в то время трясут в сей земле виноградные деревья. Богатые люди носят стеклянные платья, а бедные медные, потому что в сей земле как стекло, так и медь можно прясть, как лен или хлопчатую бумагу. Лунные жители употребляют свои глаза так точно, как мы употребляем очки; они могут их вставливать и вынимать, когда им угодно. Если кто потеряет свой глаз, то занимав другой у своего соседа. У кого много глаз, тот почитается у них богатым. Глаза у них столько же дороги и важны, сколько у нас деньги.
В Королевском дворце видел я многие весьма чудные и совсем невероятные вещи. Видел там один колодезь, который не очень глубок; но когда кто в него спустится, то услышит все, что на нашей земле ни говорят. Также есть там одно зеркало, в котором видно все, что у нас ни происходит. Теперь могу моих читателей уверить по самой чистой и добросовестной сочинительской справедливости, что посредством сего зеркала мог рассмотреть подробно все дела и поступки нашего человеческого рода; видел в нем ясно все тонкости кабинетов, все узлы и завязки судебных мест, все домашние и хозяйственные неустройства, все происходящие в женских спальных комнатах проказы; одним словом, все побудительные причины трусости, страха, ласкательства, почтения, любви, ненависти, славолюбия, любочестия, корыстолюбия и всех человеческих пороков и добродетелей. Мог бы о том написать большие и огромные томы; но читатель мой не должен от меня того опасаться.
Простяся с Королем и со всем его двором, получили мы в подарок по два хрустальных и по пяти медных платьев, и, направивши паруса, поехали по неизмеримому пространству воздуха. Дорогою провожал нас целый полк Гиппогрифов, расстоянием от столицы более пятисот миль. Проехавши великое множество разных земель, пристали наконец к Дневной звезде, которая начала уже быть обитаемою, и старалися там запастися свежею водою. После того въехали в Эклиптику, и, оставя Солнце влеве, пристали к одному острову, который был с наружного вида очень красив и обещал нам много доброго.