– … я почти было успокоилась, когда узнала, что Марк пропал в пустыне, – снова послышался голос Зины, – но тут появился ты. Не то благородный дурак, не то искатель приключений и сокровищ. Ты не просто вернул моего злейшего врага… Ты вернул его к славе и богатству вместе с любимой красавицей женой. Ты возродил этот проклятый род! Тебе нет прощения!!!
Александр слушал заторможённое бормотание Зины и ему вдруг захотелось… пошутить! Медленно склонил голову на грудь, словно засыпая и, улучив момент, когда в голосе Зины зазвучали горестные нотки, громко, с всхлипыванием и присвистом, всхрапнул! В каменном мешке камеры звук получился такой, словно кабан размером с гору хрюкнул.
– Ах! – как ни в чём ни бывало произнёс Александр, широко раскрывая синие глаза, – я, кажется, вздремнул? Извиняюся!
От такой наглости Зина обмерла. Страшно белеет лицо, чёрные глаза на белом кажутся дырами в преисподнюю. Медленно, словно оживающий труп, встает. Скрюченные пальцы вырывают саблю из рук матери. Александр насмешливо приподнимает бровь.
– Напрасно шутишь, – замороженно растягивая слова, прошептала Зина, – лезвие намазано ядом. Одно прикосновение – и всё. А ты почти голый, не заметил?
Александр насторожился. Только сейчас обратил внимание, что лезвие вымазано чём-то жёлто-зелёным. А он действительно почти голый, если не считать коротких, чуть ниже колен, штанов.
– Ни один яд не действует сразу, – неуверенно ответил он, – я многое успею до смерти…
– Не успе-ешь… хе-хе … – гнусно захихикала Зина, – этот яд не убивает, а парализует. Мгновенно. Ты будешь валяться на полу, не в силах даже моргнуть, но всё видеть и чувствовать. Тебя будут живьём жрать крысы, ты будешь чуять боль, когда они станут выгрызать твою плоть и ты не сможешь сделать ни-че-го!
Зина замахивается… Из тени за спиной выступает мать. Мягко, но решительно удерживает руку дочери.
– Подожди-ка, Зиночка, мы решали по-другому!
Дочь, словно бешеная волчица, поворачивается, мгновение смотрит в чёрные глаза. Обмякла, опустила руку.
– Вот хорошо, доченька, вот хорошо … – торопливо бормотала мать, отбирая саблю, – сядь, успокойся…
Зина опускается на стул, словно тряпичная кукла, руки вытягиваются вдоль тела. Секунду молча смотрит перёд собой отсутствующим взглядом, глубоко вздыхает, взгляд поднимается.
– Слушай меня внимательно, русская свинья, – громко и чётко говорит Зина, – твоя паршивая жизнь очень дорого мне обошлась. Ты заплатишь за всё, понял?
– И чём же? – хмуро поинтересовался Александр.
– Ты… ха-ха… нищий! Прости, забыла, – издевательски усмехнулась Зина, – при тебе было немного золота, этот болван Марцеллий дал на дорожку, но оно не покрыло даже расходов на наёмных асассинов, которые должны были доставить тебя сюда. Спасибо мамочке, – мельком взглянула на мать, – что помогла. Пока ты махал мечом, она просто ляпнула мокрой тряпкой по твоей морде и всё! С копыт долой.
– Чём тряпку намочили? – спросил он.
– Не твоё дело… а-а, ты и в этом разбираешься? Учту.
Александр отвернулся. Досадливо поморщился – и чего умничал?
– Я давно говорила, – вмешалась в разговор мать, – ссансины энти – дерьмо собачье. Только хвастаются. Этот битюг их в куски изрубил вместе с ихними дамасскими саблями и александрийскими кольчугами за полсекунды. Только успела платок снадобьем намочить, смотрю – он уже на последнего замахнулся! Хорошо, тот шибздик вёртким оказался, этот бык промахнулся, да мечом в карету угодил. Меч-то и застрял! – захохотала мать, – вот тогда я и подобралась…
– Да, мама, спасибо, – без улыбки прервала её рассказ Зина, – так вот, бычок северный, платить будешь так. В нашем славном городе очень распространён древний римский обычай устраивать бои в цирке. Бой идёт без правил и продолжается столько, пока на арене не останется один – победитель! Ты будешь драться на арене за деньги, понял?
– Бои гладиаторов – забава для безбожных язычников, – усмехнулся Александр, – и как власти христианской столицы на это безобразие смотрят?
– Как на проституцию и контрабанду – сквозь пальцы, – спокойно ответила Зина. – Надо не жадничать, отстёгивать кому следует и всё будет в порядке.
– А если я откажусь, то твоя мамаша ткнёт меня отравленной саблей. Потом впустите сюда стаю голодных крыс и будете наблюдать, как они жрут меня?
– Нет, всё проще, – усмехнулась Зина, – тебя просто выкинут на арену. Ты ведь не будешь спокойно наблюдать, как тебя станут убивать, схватишься за меч. Именно это и нужно.
Александр вздохнул, отвернулся. Зина поднялась со стула, мать угодливо отставила в сторонку.
– Соглашайся, бычок. И среди гладиаторов бывают везунчики. Они пробиваются наверх, к славе, деньгам… Я ведь не столько хочу убить тебя, сколько просто вернуть затраченное. Марк и так от меня не уйдёт.
Зина вышла из камеры, тяжёлая дверь захлопнулась. Александр продолжает сидеть на охапке соломы, глядя в угол. Выбора у него, похоже, нет.
Когда блики на потолке исчезли, дверь открылась и в камеру вошёл здоровенный, абсолютно лысый мужик. Держит толстую деревянную дубинку, вроде тех, что носят портовые стражники, только вдвое толще. Вслед за ним входят ещё трое таких же здоровых. У одного в руках верёвочная сеть. Лысый вопросительно посмотрел на Александра. Тот пожал плечами, кивнул.
– Тогда выходи, – мотнул лысой головой мужик.
Александра провели через просторный двор, затем по прохладному коридору внутрь большого дома. Остановили возле неприметной двери. Тот, что с дубинкой, ткнул кулаком, створка распахнулась и в лицо Александру ударил странный запах благовоний и лекарств. От удивления замирает на пороге. Перёд ним стоит женщина. Ярко накрашенная, с громадными золотыми кольцами в ушах, на пальцах сразу по несколько перстней, шея в бусах, как шарфом обмотана. Украшений столько, что ему показалось, будто она вся в бусах и золотых висюльках с ног до головы. Женщина подняла дугообразную чёрную бровь, тряхнула копной густых рыжих волос. Молча показала кроваво-красным ногтем в направлении странного вида стула перёд зеркалом. Охранники подтолкнули Александра.
– Э-э! – упёрся он, – это что за дела? Чего тут будет?
– Не брыкайся, – махнул рукой лысый, – хозяйка приказала привести твою рожу в божеский вид.
Александра усадили в кресло. Подошла парикмахерша, двумя пальчиками брезгливо потрогала волосы, провела по щеке, хмыкнула. Обошла вокруг, задумчиво рассматривая. Охранники расселись по лавкам, стали о чём-то тихонько переговариваться. Рыжая ещё немного посмотрела, подумала, потом решительно взялась за ножницы. Долго колдовала над головой Александра, затем вымыла волосы, высушила, стала как-то странно расчёсывать и взбивать. Покончив с этим, отошла в сторонку, взглянула.
– Хорошая получилась грива, – пробормотала рыжая парикмахерша, – теперь морду переделаем.
Взяла одной рукой подбородок Александра, другой подпёрла свою голову, задумалась.
– Что-то ещё? – осведомился он.
– Да, – ответила рыжая, поворачивая его голову туда-сюда, – у тебя хорошие волосы. Густые, светлые. И такие же брови и ресницы. Прямо как у породистой свиньи. Я сделаю их чёрными, ровными и длинными. Подправлю глаза, нос, губы. Из свинячьей рожи простолюдина я сделаю лицо аристократа, понял?
– Мне на арене драться, а не со сцены стихи декламировать, – угрюмо сообщил Александр, – на чёрта мне лицо аристократа?
– Хозяйка приказала, – ответила рыжая, – она придумала образ воина с далёкого загадочного севера… решительное волевое лицо древнего героя… золотые волосы, небрежно рассыпанные по могучим плечам. Твоя сивая морда совершенно не подходит под это образ. Наша хозяйка – поклонница совершенства и красоты. Всё, что в её руках, тоже должно быть красивым. Ты думаешь, почему её девочки лучшие в Константинополе? Потому что я довожу их крестьянские хари до совершенства! Одежда, косметика – это всё потом, ведь сначала любой мужчина видит лицо. Ты не просто будешь драться, нет. Ты будешь биться с мерзкими арабами, черномазыми неграми и косоглазыми визгливыми тайцами! У нас на арене разыгрывается зрелище, а не примитивная драка озлобленного мужичья между собой. Понял, варвар?
– Понял, – хмуро ответил Александр, – и что ты собираешься делать?
– Всё, что надо, – отрезала рыжая, – а ты терпи.
Александр просидел в жёстком кресле несколько часов. Охрана давно уже тихо дремала по углам комнаты, кто-то даже слабо похрапывал. Рыжая крутилась вокруг него, как белка возле шишки с орехами. Вначале натёрла лицо каким-то снадобьем, после которого кожа потеряла чувствовать. Потом в руках появлялись щипчики, иголки, кисточки с краской, маленькие ножички и вовсе замысловатые инструменты совершенно непонятного назначения. Больно щипалась, выдёргивала волосы, что-то втирала, резала, затем часто-часто тыкала иголкой. Всякий раз, когда рыжая подносила иглу к лицу, Александр сжимался от страха. А ну как дура промахнётся и выколет глаз? Время тянулось невыносимо медленно и, когда рыжая отошла в сторону и принялась укладывать свои приспособления в коробочку, Александр не поверил своему счастью – неужели всё?
– Эй! – крикнула она в угол охранникам, – позовите кто ни будь хозяйку, быстро!
Лысый здоровяк невнятно рычит спросонья. Один из молодцов сорвался с места, будто пинком вышибло.
Через несколько минут явилась Зина. Приказала принести ещё огня и, когда вокруг Александра всё запылало, стала молча рассматривать.
– Прекрасно, рыжая, – произнесла после минутного молчания Зина, – я не зря плачу тебе. Жёсткое, волевое лицо… холодные голубые глаза… густая грива золотых волос. Ты будешь выходить на арену под именем Александр – Золотая Грива! Да, так! Полюбуйся на себя, генерал, – усмехнулась Зина.
Охранники поднесли зеркало. Александр всмотрелся в отражение и не узнал себя. Перёд ним сидит чернобровый мужчина с длинными чёрными ресницами, словно у женщины. Волосы вымыты и тщательно уложены, точно как конская грива. Лицо припухло, но заметно, что линии губ, носа, бровей стали резче. Изменился разрез глаз, форма носа. Почти всё лицо было заклеено маленькими кусочками материи. Под ними больно щиплет. Но даже так видел – это другое лицо, не его! Поднял глаза на Зину.
– А если в баню сходить?
– Ничего не изменится, – улыбнулась она, – с лица убрано всё лишнее, просто отрезано, понимаешь? Краска введена под кожу, её не смоешь. Именно таким способом женщины сохраняют красоту на долгие годы. Теперь ты – гладиатор Александр Золотая Грива, а не генерал императорской армии. Тебя никто не узнаёт.
Александр по-бычьи наклонил голову, сжал подлокотники так, что они заскрипели. Выпрямился в кресле, тело напряглось… Зина молниеносно выхватывает из складок одежды флакон, плещет в лицо. Густой сладкий запах наполнил лёгкие, затуманил голову. Падая в кресло, успел услышать:
– Отнести обратно и стеречь, как зеницу ока!
Потянулись долгой чередой странные мутные дни. Приходя в себя, обнаруживал рядом с кроватью громадное блюдо с жареным мясом, приправленным большим количеством специй. Рядом кружка, полная отвара странного вкуса. Просыпался зверский голод, он пожирал всё, выпивал отвар и почти сразу засыпал, как в небытие проваливался. Сколько времени прожил таким вот без конца жрущим зверем, Александр не знал. Однажды проснулся как всегда, торопливо поел, схватил кружку, отпил. Вдруг с удивлением обнаружил, что это простая вода и мясо как мясо, без перца и даже не солёное. Выпил ещё воды, остаток плеснул на голову. Холодные струйки ледяными змейками побежали по спине, груди, неприятно забрались ниже. Образовалась холодная лужа. Александр вскочил, по-собачьи встряхнулся.
Небольшая комната, под стеной кровать, на которой только что лежал. Рядом стол с остатками еды. Под самым потолком знакомые квадратные отверстия, через которые в помещение попадают блики солнечного света от воды. Он всё в том же каменном мешке, куда попал в первый раз, когда похитили люди Зины. Даже одет так же – только короткие штаны и больше ничего. Александр прошёлся из угла в угол, с завыванием потянулся. Тот час раздался звук вытаскиваемого засова, дверь бесшумно открылась. В комнату, пригибаясь на пороге, входит тот самый лысый здоровяк с дубиной, что сопровождал раньше. Критически осмотрел узника, буркнул:
– Отожрался… выходи!
Александр вышел в коридор, подождал, пока закроют камеру. Лысый молча указал направление дубинкой. Выходят во двор. Отвыкший от солнечного света Александр сильно жмурится, закрывает глаза руками. Со стороны кажется, что узник до смерти перепуган, всего боится. Лысый довольно хрюкнул, даже несильно ткнул дубинкой в спину. Пересекли двор, прошли под аркой. Перёд глазами раскинулась обширная площадь размером со стадион. Александр осмотрелся.
Вокруг проложена беговая дорожка. В середине чучела, приспособления для тренировок с оружием, несколько небольших круглых арен. На них сражаются люди в кожаных доспехах. В руках, как сразу разглядел Александр, палки или тупые железные мечи. Это была тренировочная площадка для тех, кто дрался на потеху публике. На противоположном конце стадиона увидел длинные одноэтажные дома – казармы гладиаторов. «Отныне там и мой дом», – понял он. Александр не ошибся. Лысый оказался здесь самым главным. Звали его Антип. Этот Антип привёл новенького в барак, показал ему малюсенькую комнатушку, в которой будет спать. Весь барак поделён на эдакие конурки, в каждой помещается топчан, скамейка и маленький стол. Обитателям барака – бойцам запрещалось разговаривать между собой, они могли только отвечать на вопросы охраны. Самым непонятливым по приказу Зины просто отрезали язык. Антип особо отметил этот факт, когда объяснял новичку правила здешней жизни. В обязанности бойца входят ежедневные тренировки и бои на арене. Бои, как правило, бывали на седьмой день недели и по праздникам. Хорошим бойцам, победителям турниров, разрешалось раз в неделю посещать бордель. Бесплатно, разумеется.
– Будешь много и упорно тренироваться и хорошо себя вести, станешь надзирателем, понял? – по-отечески увещевал Антип, – а если бунтовать вздумаешь – в мешок и в море, крабов кормить. Вопросы есть?
– Никак нет, ваше сиятельство! – хмыкнул Александр. – А это кто? – спросил, показывая пальцем на горбатую фигуру с метлой.
– Подметало Феофан, – махнул рукой Антип, – тоже был бойцом, да получил по спине палицей… э-э… неудачно. Живёт здесь, мусор убирает за миску похлёбки.
– А с ним разговаривать можно?
– С ним можно, – разрешил Антип, – он у нас ши-ибко умный. Видать, по голове-то… ха-ха… мало били, больше по спине и ниже… а-а ха-ха!
Обитатели бойцовского дома ничего друг о друге не знали, да и не хотели знать. Их задача по-звериному проста – выживать, убивая других. Кто такой этот новенький, с длинной гривой золотых волос, здесь никто не знал. Кроме Зины, разумеется. На следующее утро Антип вывел Александра на площадку, критически осмотрел.
– Толстоват, – хмыкнул он, – жирок надо согнать, а вообще ничего, – вздохнул, зачем-то посмотрел на солнце. Вытер потную шею мясистой ладонью, буркнул:
– У тебя четыре дня. В это воскресение выйдешь на песок, так что давай работай.
Выйти на песок означало биться на арене. Александр понял, что никто тут не будет заниматься с ним, как занимаются в армии с молодыми солдатами. Здесь каждый сам за себя и если будешь сидеть в тени или загорать на солнышке, то жить тебе ровно неделю. Твой сосед, что сейчас до изнеможения тренируется на мечах, убьёт тебя. Когда Антип, почёсывая потную шею, ушёл, Александр огляделся. Площадку для тренировок окружает высокая каменная стена. По гребню неторопливо прогуливаются стражники, у каждого заряжённый арбалет. На площадке нет надсмотрщиков, бойцы вроде бы предоставлены сами себе, но если кто-то затеет драку, то стражники без предупреждения пробьют стрелами зачинщика. Поэтому каждый ведёт себя так, словно вокруг безлюдная пустыня. Александр выбрал из сваленных под навесом железных палок одну, подходящую по весу к привычному двуручному мечу и направился к грубо сделанному деревянному болвану. К непрерывному стуку и грохоту от десятков палок, мечей и секир прибавились ещё частые глухие удары железа по дереву. Звук получался такой, словно бревном дверь вышибают. Кое-кто на минуту останавливался, внимательно смотрел на новичка и с новой силой принимался рубить чучело – появился ещё один претендент на твою жизнь, работай!