- Не может быть!
- Ну, вроде того ... Не придирайтесь к мелочам! Так вот, в здешних лесах роза по неизвестным причинам превратилась в черт знает что с ядовитыми шипами. В чем смысл, совершенно неясно, у нее нет врагов, от которых необходима такая защита. Возможно, это тупиковая ветвь и она скоро вымрет, но пока существует и очень опасна. Если хоть капля попадет на кожу - конец. Все тело покрывается язвами, кожный покров истончается, а потом опадает струпьями. Вы представляете себе, что значить лишиться кожи? В открытые раны попадает инфекция и смерть неизбежна. А какие мучения испытывает человек? Ужас какой-то! Так что будьте очень ...
- У вас в спине шип торчит, - перебил Павел. - С него капает густая жижа.
Ледатр так страшно побледнел, что Павел пожалел о том, что сказал. Лицо превратилось в парафиновую маску, вокруг глаз возникла частая сеточка синих жилок. Даже показалось, что руки покрылись трупными пятнами. Ледатр медленно двигает плечами, опять застывает восковой куклой и вдруг оживает! Лицо розовеет, глаза блестят, грудь поднимается и опускается, слышен глубокий вдох-выдох.
- Вы, Павел Андреевич, сволочь и дурак. И шутки у вас тоже дурацкие, - сообщил он Павлу дрожащим голосом. - У меня под курткой панцирь!
- Да? Я рад за вас! Чего ж сразу не сказали?
Вместо ответа Ледатр сбросил верхнюю одежду и остался в бронежилете на голое тело. На желто-серой поверхности отчетливо видны вмятины от пуль. В нескольких местах сталь вдавлена так сильно, что заметны маленькие сколы, они холодно блестят белым. Именно в такую вот трещину и попало острие шипа, обломилось и кусок остался торчать снаружи. Яд был слишком густым, чтобы проникнуть сквозь такое маленькое отверстие.Тем временем Павел перевернулся на спину, попытался встать. Получилось, но правую ногу пробило такой болью, что невольно скривился. Ледатр увидел.
- Вывих? - спросил он встревожено.
- Нет, но потянул хорошо.
Павел быстро снял ботинок, достал из кармана эластичный бинт и туго перемотал сустав. Снова надел обувь, туго зашнуровал. Ступать на ногу все равно больно, но уже не так, идти можно. Осторожно потоптался на месте, даже подпрыгнул - ничего, терпимо.
- Павел Андреевич, а где ваш пистолет? - напряженно спросил Ледатр.
- Здесь, а ... черт, нету! - выругался Павел, когда ладонь хлопнула по пустой кобуре. - А у вас?
- Тоже, - упавшим голосом сообщил Ледатр. - Я рассчитывал на ваш.
- Значит, мы безоружны, ночь уже на носу и вдобавок не знаем, куда идти. Зашибись! - подытожил Павел.
Рассвет застал на вершине гигантского хвоща. Макушку то ли разбило молнией, то ли сухопутный ящер сел толстой задницей в далекой юности растения, только сейчас хвощ был похож на вытянутую бочку со сплющенным верхом. Ствол уродливо разошелся в стороны, словно ромашка, получилась этакая площадка, на которой могли разместиться несколько человек. Или гнездо летающего ящера с вполне взрослыми ящерятами. Последнее обстоятельство больше всего волновало Ледатра. Объяснения Павла, что вокруг было бы полно экскрементов, не впечатлили. Павел забрался на вершину первым. Ледатр с беспокойством наблюдал, как ловкая фигура бывшего капитана скрылась за отростками. Несколько минут ничего не происходило и он уже решил, что произошло ужасное, как вдруг листья зашевелились и прямо на него свалился большой коричневый жук. Римский только успел отскочить в сторону, как еще одно насекомое размером с королевского пуделя смачно шлепнулось на влажную землю. Оглушенные жуки некоторое время не шевелились, потом задвигали усами, лапы задергались и начались неуклюжие попытки подняться.
- Эй, Римский! - послышалось сверху. - Сражение за место под солн ... тьфу! ... под звездами закончилось полной победой. Поднимайтесь, а то рассерженные жуки покусают.
Ночь выдалась прохладной, но зато безопасной. Летающих ночных охотников на крупную дичь здесь не водилось. Когда пришло время спускаться, оба внимательно посмотрели вниз и прислушались. Сквозь листву видно плохо, зато хорошо слышно чавканье, рычание и треск разрываемой плоти. Мертвым ящером уже вовсю завтракали обитатели здешнего леса. Пришлось очень тихо и осторожно спускаться по шершавому стволу и также незаметно покинуть место ночлега. К немалому облегчению обоих, лесное общество было всецело занято набиванием брюха и люди беспрепятственно ушли.
Ледатр важно объявил, что знает, куда идти. Павел не возражал. Он шел последним и с любопытством оглядывался по сторонам. Вокруг сплошной стеной стоят лиственные деревья, какие-то странные растения, уходящие в вышину бледно-зелеными стволами в два обхвата. На небольших полянках растет трава три метра высотой, стебли подозрительно колышутся, слышен писк и возня, но на глаза никто не показывается. Из этого Павел заключил, что здешняя живность знакома с человеком. Как объяснил Ледатр, бояться крупных хищных ящеров в лесу не стоит. Они предпочитают менее густую растительность или вовсе пустыри, где легко выслеживать добычу и нападать из засады. По чащобе не набегаешься. Довольно скоро замаячили просветы, лес поредел, воздух стал суше и теплее. Последние деревья остались позади, взору предстала обширная равнина. Вдали темнее гряда холмов, кое-где растут редкие группы кустов или низкорослых деревьев, отсюда не разберешь. Неподалеку блестит солнечным отражением небольшое озеро.
- Вы, господин Римский, когда о пустырях рассказывали, где удобно охотиться, это вот имели в виду? - спросил Павел, кивая на раскинувшийся пейзаж.
- Да, примерно. Ну, а что вы хотите от меня? Мы посреди дикой природы, с этим надо считаться! - всплеснул руками Ледатр.
- Совсем дикой ... - пробурчал Павел.
На другом берегу озера ящер средних размеров увлеченно копается во вспоротом животе дикой лошади. Каждый раз, когда его окровавленная голова поднимается, за ней тянется длинная кишка, из пасти вываливаются куски не поместившегося мяса и внутренностей. Ящер недовольно мотает башкой, снова ныряет. Вокруг роится туча мух, в сторонке пригорюнилось маленькое стадо грифов падальщиков. Совсем рядом раздается истошный визг, из травы выскакивает небольшое животное, очень похожее на дикую свинью. За ним гонится стая юрких зеленых ящериц величиной с кошку с вылупастыми глазищами. Одна, наверно предводитель, вцепилась всеми четырьмя лапами в холку и остервенело грызет загривок. Обезумевшее от страха и боли животное бросается прямо под ноги людям. Ледатр инстинктивно шарахается прочь, другое дело Павел. Молниеносно выхватывает нож, клинок тускло сверкает в поднятой руке. В следующее мгновение острая полоса стали пронзает умирающее животное насквозь, от холки до груди. Оно валится на землю, переворачивается несколько раз и утыкается мордой в землю, но упрямая ящерица не отпускает добычу. Не разжимая когтей, она поворачивает оскаленную морду к человеку и режущий уши визг пополам с шипением режет тишину. Стая замирает неподалеку, выжидающе смотрит на людей. Ничуть не растерявшийся Павел подходит и хладнокровно пинает бешено орущую ящерицу. Крик обрывается, ярко-зеленое тело, словно футбольный мяч летит по крутой дуге прямо в озеро. Не давая опомниться остальным, подхватывает с земли здоровенную палку и бросается на стаю. Ящерицы реагируют мгновенно, но одна не успевает увернуться и дубинка ломает ей спину. Следующий удар настигает вторую ящерицу - хрупкий череп не выдержал и бледно-розовые мозги расплескало по земле. Остальные бросаются врассыпную, через секунду вокруг пусто.
С озера доносится плеск. Оглушенная пинком ящерица пытается выбраться на берег. От удара она плохо соображает и потому вылазит из воды там, где более крупный собрат догрызает лошадиное нутро. Возможно, конина ему приелась или просто решил полюбопытствовать. Клыкастая голова поднялась, жестокие глаза замерли на барахтающемся в тине тельце. В следующую минуту трехпалая лапа опустилась в жидкую грязь возле воды, шея изогнулась и треугольная голова оказалась совсем рядом с ящерицей. Последовал глубокий вдох, ленивый кивок, клыки щелкнули и ящерица исчезла в пасти. Падает обрывок гибкого хвоста, слышен тихий плеск и тина смыкается на том месте, где только что трепыхалось тело. Ящер замечает людей на другом берегу, жестокие глаза оценивающе скользят по ловким фигурам. Взгляд возвращается к недоеденной лошади и чудище равнодушно отворачивается от людей - их еще поймать надо, а лошадка уже готова к употреблению!
- Что за зверь! Свинья мутант? - кивнул Павел на распростертое тело животного.
- Это кажется, валлаби, - с сомнением в голосе ответил Ледатр.
- В лапе? Ничего нет, ни спереди, ни сзади.
- Да не в лапе, а в-а-лл-а-б-и! Грызун такой, только очень крупный.
- Съедобный?
- Родственник крысы, - скривился Ледатр.
- Попробуем. Помогайте!
Павел ловко содрал шкуру, промыл тушку в воде и разрезал вдоль позвоночника. Потом вдвоем выкопали ножами и руками неглубокую, но широкую яму. Натаскали сучьев, сухой травы, под них положили несколько плоских камней. Огонь вспыхнул сразу, словно дрова были пропитаны горючим составом. Пламя поднялось так высоко, что ящер на другом берегу несколько раз отрывался от лошади, поднимал башку и подолгу с беспокойством смотрел на странные забавы людей. На своем ящерином веку он видел немало пожаров и хорошо знал, что такое огонь. Дрова прогорели, в яме осталась куча оранжево-красных углей. Павел сгреб в сторону, расчистил место по середине. Глинозем хорошо спекся, палка звонко постукивает о твердую корку. На горячее дно, словно на сковородку, укладываются половинки тушки. Вокруг плотным заборчиком ложатся дышащие жаром камни, сверху несколько кусков песчаника, плоских, как тарелки. Затем укладываются свежесрубленные палки, на них толстый слой мха и все это засыпается землей.
- Ну, вот ... жаровня готова, теперь надо подождать часок и мясо будет готово, - удовлетворенно произнес Павел, похлопывая плоской стороной клинка по земле.
- Это долго. Лучше бы шашлык сделали, - недовольно пробурчал Ледатр.
- Нет подходящих условий. Мясо для шашлыка вымачивать надо, иначе оно жестким получается. А в земляной жаровне мясо печется медленно, но равномерно, влага не уходит и жир не капает в огонь, а тоже остается, - пояснил со знанием дела Павел. - Избалованы вы, господин Римский. О тарелках с вилочками еще скажите.
- Привычка к комфорту не является недостатком, Павел Андреевич. Это признак ... э-э ... в общем, признак! - вздернул небритый подбородок Ледатр.
- А привычка к простой, здоровой и вкусной пище больший признак! Когда вы попробуете мясо, приготовленное таким вот способом - а ему несколько тысяч лет - э-э ... способу, не мясу! - другое покажется вам просто никаким.
- Ну-ну, посмотрим, - недоверчиво произнес Ледатр. Сел на плоский камень, предварительно подстелив травы. Несколько раз беспокойно оглянулся на другой берег, но ящер продолжал копаться в животе лошади. Павел садится так, чтобы видеть и ящера на том берегу и край леса, из которого недавно вышли.
- Господин Римский, куда мы все-таки идем? - спросил он.
- В поселок людей будущего, - твердо ответил Ледатр.
- Ага, там живут те, кто не смог приспособиться к современной жизни - пацифисты и защитники пингвинов; верующие в Кришну, Каббалу; сайентонисты и маоисты; побывавшие в плену у инопланетян; жертвы бесчеловечных экспериментов спецслужб; дети снежного человека; те, кто видит мир по-другому ... кто еще? Словом, все те, кто в нормальном обществе не приживается, кто не может сделать карьеру, заработать денег и не нравится красивым женщинам. Такому в дурдом или сюда, все правильно.
- Какая странная классификация. Где вы таких терминов набрались, Павел Андреевич? С каких пор военные занимаются социологией? - покачал головой Ледатр.
- А с чего вы взяли, что я военный?
- Да видно, - усмехнулся Ледатр. - Правда, вы стараетесь избавиться от солдафонских привычек, но пока не удалось. Ладно, оставим это ... В чем-то вы правы, таких и еще более ... э-э ... замутненных, хватает. Но почему такая ирония? Поверьте, именно иной взгляд на привычные вещи ведет к истине. Она парадоксальна, вызывает усмешку, недоверие, но это от общей ограниченности и инертности мышления большинства человечества. Девяносто девять процентов так называемых "царей природы" всего лишь биомасса, переносчики генов от предков до потомков. Они не читают серьезных книг, не интересуются наукой, природой, искусством, вообще ничем. Их любимое занятие в свободное от работы время одурманивание мозга алкоголем и лицезрение шоу, где умные - я подчеркиваю, умные! - скоморохи разыгрывают пошлые сценки, вульгарные бабенки демонстрируют задний проход, мочеиспускательный канал и гипертрофированные молочные железы. Чем больше, тем лучше.
- Эк вы злобно насчет прекрасной половины! Вы женоненавистник, Ледатр Давыдович? - спросил Павел. - Феминистки на вашу голову не хватает.
- Причем здесь половина, да еще и прекрасная? Я говорю о вульгарных простолюдинках, если хотите. Чернь была, есть и будет. А что касается феминисток ... Когда женщины научатся зарабатывать головой и руками столько же, сколько мужчины, феминизм исчезнет сам собой. Мясо уже готово?
- Ну, насчет равных заработков вы, наверно, правы ... Нет, не готово! ... А вот по поводу "биомассы"... Знаете, Римский, эти люди работают. Это они создают все то, что нас окружает. Они сшили нашу с вами одежду, изготовили оружие, которое мы, кстати, потеряли. Да, придумывают новое одиночки, но построить, скажем, высотный дом, одному нельзя. Нужно много строителей, тех самых простолюдинов. Без них дом не построить. А то, что они невежественны, с вульгарным вкусом и небольшими запросами - так это от недостатка образования. Ну, не требуется много ума, чтобы складывать кирпичи! А вот когда дома будут строиться сами, по воле человека, он перестанет быть простолюдином. Мы образованы настолько, насколько того требует наша профессия.