Июльский город тонул в горячем закатном золоте – густом, липком и тягучем, как подтаявшая карамель. В пыльном воздухе, наполненном шумом машин и радостным гомоном сбегающих на дачи людей, лениво, точно медузы на мелководье, плыли крупные хлопья тополиного пуха. Суровые монументальные «сталинки», выстроившиеся вдоль гудящего проспекта, совершенно не давали тени, как и обрезанные, едва опушившиеся шарики тополей. И заходящее солнце жарило, иссушало, выпивало последние силы. Невыносимый зной стоял уже почти месяц, и никакого намёка на дождь…
До дома я дошла, обливаясь потом и жалея, что не выбрала троллейбус. Ненавижу городскую жару – вообще дышать нечем… Свернув меж двух «сталинок» в свой проулок, я пересекла детскую площадку и с облегчением нырнула в тень дома. Ура… Душ, холодный чай и спать. Завтра… планёрка.
Заползти на четвёртый этаж, нашарить в забитой блокнотами сумке ключи и зайти в душную квартиру – дело десяти минут. Длинный коридор с обшарпанными обоями, буквой «г» уводящий на кухню, и единственная комната с разрисованными стенами. Собственно, из-за обшарпанности и рисунков мне и сдали хату недорого. Очень недорого.
Поставив пакет на пол и разувшись, я заглянула в комнату и привычно поздоровалась:
– Привет, бабуля.
Злющая Баба-Яга, намалёванная поверх старых светлых обоев, гордо промолчала. Огромный нос картошкой, крохотные глазки-жуки, лицо – печёное яблоко, острый щетинистый подбородок, сухо поджатые губы, сгорбленная фигура, лохмотья платья, тёмная косынка, повязанная «ушками» над шишковатым лбом. И, само собой, метла, которой бабка замахивалась на некоего невидимку. А рядом – и избушка на курьих ножках, и дуб с чёрным котом и русалкой, и сундук с яйцом Кощея, и царевна-лягушка с золотой стрелой в пасти, и пенёк-лёший.
Яркое и красочное Лукоморье – на всю стену. Внуки хозяйки рисовали. А потом дочь забрала её к себе, а квартиру сдали – не сразу из-за страшной Яги. Но да я не привередливая. Заодно заверила хозяев, что мне вполне хватит пары комодов и дивана с креслом – большую часть древней бабушкиной мебели разобрали и выбросили. Всё равно я здесь только вещи храню и сплю. Сезонное – под диваном, повседневное – в комодах и на кресле…
Стянув под подозрительным взглядом бабки платье, я строго заметила:
– Не подглядывай! – и ушла в душ.
Не помню, когда обзавелась привычкой беседовать с Ягой. Она, изображённая в человеческий рост, казалась такой живой и натуральной, что миг – и шагнёт со стены на пол. Но это, конечно, фантастика. А своим тараканам надо давать волю хоть по мелочи, чтобы они не сходили с ума в рамках бесконечных «надо».
Ну и по дому очень скучаю, по семье, живущей в другом городе… по бабуле-ведьме и деду-колдуну. Родители-то обычные, а вот бабуля – гадалка. Третий год я пытаюсь раскрутить её на интервью, но она не даётся. Смеётся только: дескать, нашла ведьму – одними травками да наговорами балуюсь… Но я-то помню, как она меня в детстве лечила: затемпературю, а бабуля по головке погладит, на ночь поцелует, и утром просыпаюсь – хвори и в помине нет. А дед мысли читает, и ничего от него не скроешь.
Помню, лет в десять я спросила с надеждой, не наследуется ли магия. И тогда-то мне и раскрыли «страшную» семейную тайну: мой папа – не родной их сын, а приёмный. Я расстроилась, но не из-за крови, очень уж любила дедов, а из-за «ненаследственности» силы. И особенно в юности переживала, когда симпатичного парня приворожить хотелось или мысли преподавателя на экзамене прочитать, чтобы билеты не зубрить. А потом поработала с оравой колдунов, магов, чародеев, шаманов, ведьм, ведуний, ворожей и прочих экстрасенсов да решила: ой, ну её, магию эту. Человеком быть спокойнее. Призраки не шастают, озабоченные «проклятьями» придурки жить не мешают…
После душа я переоделась в домашнее, разобрала покупки и настрогала салат, обдумывая простейший план на завтра – редакционный слёт и, если повезёт, хотя бы не очередная командировка в очередную глушь. Шефа страсть как любила нарыть древнюю ведьму в деревеньке-три-дома за пятьсот километров от города и заслать меня туда. Хорошо, разрешала подсобный материал собирать в отдельные статьи да командировочные хорошие платила. И где она только брала всех этих «ведьм»…
Поужинав, я с чувством выполненного долга растеклась по дивану, вооружившись сказками Пушкина. Яга наблюдала за мной с привычным подозрением. Я качнула головой и заметила:
– Вслух читать не буду, извини. Устала.
Бабка наградила меня очередным хмурым взглядом, и засим «дискуссия» сошла на нет. Я уткнулась в «Руслана и Людмилу» и через пять минут уплыла в мир сказки. Ровно до десятой страницы, где нашёлся сложенный гармошкой лист формата А3. Которого прежде в книге не было… или мне реально пора в отпуск, раз упускаю столь очевидные вещи.
Я села, положила томик на колени и аккуратно расправила находку. Порой люди отдают книги, не проверяя их содержимое, а прежние читатели прячут в них и деньги, и дневниковые заметки, и понравившиеся цитаты, и рецепты, и второпях написанные стихи. И иногда попадались весьма занимательные записи. Я даже одно время их собирала – просто так, из чувства коллекционирования, присущего всем людям. Слишком часто попадались – жаль выбрасывать. И они до сих пор ездят со мной, сложенные в старую папку, найденную в первой съемной хате.
С развёрнутого листа на книгу ссыпалась мелкая труха, пахнущая сушёными берёзовыми листьями. Чернила выцвели, став бледно-серыми, а почерк – такой страшный… Даже моя мама-врач писала разборчивей. Прищурившись, я с трудом разобрала несколько слов – «работа», «цель» (или всё же «цепь»), «три года», «бабочки»… Слово-заголовок явно означало «введение». Видать, в какую-то научную работу. По бабочкам.
Я прищурилась. Однако – почерк. Он показался странно знакомым. Несмотря на уйму модных девайсов, журналисты по старинке пользовались блокнотами, а на стажировке мне постоянно приходилось расшифровывать чужие записи – и диктофонные, и бумажные. И память на почерки выработалась отменная. Где-то я видела подобные каракули. На одной такой же забытой в книге странице с заметками?..
Поборов лень и расслабленность, я встала и пошла к комоду. В среднем ящике хранились бумаги – диплом, рабочие договоры и горы блокнотов с привезёнными из командировок описаниями символов, ритуалов и прочего. Который год собираюсь разобрать информацию и сделать цикл статей… но на праздничных каникулах я всегда уезжаю отдыхать в родной город, к семье, а потом руки не доходят.
Папка нашлась под блокнотами, но открывать её я не стала. Неряшливый почерк на папке – абсолютно нечитабельные имя и дата, трудноразличимое слово «бабочки» – один в один с тем, что на альбомной странице. Бывают же совпадения… Повертев лист и с трудом разобрав ещё несколько слов научной направленности, я убрала находку в папку, а папку – в ящик комода. Забавно. Будет время – постараюсь прочитать. Хотя – кого я обманываю? Свободное время – да, это фантастика. Снова. В моей жизни её навалом и без колдунов.
На кухне я отряхнула книгу над мусорным ведром, налила воды и, зевая, отправилась обратно – в комнату и в постель. Переставить будильник на попозже – и до утра меня нет.
– Доброй ночи, – я улыбнулась Яге и выключила свет.
Улеглась, уткнулась лицом в подушку и мгновенно вырубилась.
Чтобы сразу проснуться – от странного звука. Сев, я огляделась, но ничего не увидела – вокруг меня плотным кольцом сомкнулась тьма. В которой не было ничего, кроме… Я шевельнулась и услышала. То, что меня разбудило. Шорох сминаемой страницы. И внутренне я сразу угадала – страницы научной работы про бабочек. Сейчас она находилась не в папке, а в моей руке.
Я невольно сжалась, прислушиваясь к шороху. И к себе. После безумных басен «колдунов» мне всякое снилось, в основном мрачное и тревожное. А в этом сне – так тихо. Уютно. Спокойно. Я не относилась к особо верующим, но после всевозможных интервью по бабушкиному совету научилась отгонять кошмары молитвами. А сейчас я лишь коснулась свободной рукой старого крестика и сжала тёплую цепочку. Боже, пронеси мимо очередной дряни…
На полу вспыхнули свечи – одна за другой, ярко, тепло, дружелюбно. Заключая меня в круг. В первый. Во второй. В третий. А потом свет устремился к потолку… нет, к небу. Я подняла голову, наблюдая за каскадно вспыхивающими рядами свечей, и увидела Млечный путь – густую молочно-белую тропу, обрамленную мириадами сияющих звёзд.
…а куда подевались квартира и диван? Откуда взялся ровный земляной пол? А важно ли это?
Каскадная стена из свечей выстроилась мини-амфитеатром, поднялась выше моего роста. Золотистые язычки дрожали, колебались, и на секунду почудилось, что из огня на меня кто-то смотрит – десятками любопытных тёплых глаз. И, наверно, чего-то хочет.
Я села по-турецки, расправив смятый лист. Удивительно осязаемый сон – настоящий до дрожи… Мне снились подобные при сильной болезни с высокой температурой. Дико явные и натуральные. Просыпаешься после них, спрашиваешь у близких – случилось ли это, а на тебя смотрят как на идиота. Или просто больного. Мол, нет, всё привиделось. И я снова выдохнула. Да, и теперь «видится»…
Язычки пламени шевельнулись, и я пропустила момент, когда в круге появилась… женщина. Она словно из густого мрака соткалась, ветром просочившись в освещённый круг. Длинное чёрное платье, светлые волосы по плечам, руки, сложенные на груди – и сразу бросилась в глаза ослепительная белизна кожи. А лицо я, как ни щурилась, не рассмотрела. Оно терялось в густой тени широкополой шляпы, и я ощущала лишь взгляд – изучающий, тяжёлый. Свысока… и с высоты – даже когда я встала ей навстречу. Пришелица была ростом едва ли не с мою шефу. И тоже отличалась самомнением.
– Кто ты? – хриплый голос.
Вообще-то это мои вопросы, подумалось сразу, но я ответила:
– Рада.
– Чему рада? – удивилась она.
Я хмыкнула, расслабляясь. Подобные оказии случались постоянно.
– Зовут меня так, – пояснила я терпеливо. – Радой.
– Ведьма? – продолжила деловитый допрос незнакомка.
– Н-нет, – я насторожилась. – Журналист.
– Человек? – её голос задрожал от досады. – Без «угля»? Даже не наказанная?
– Без чего? – удивилась в свою очередь. – А зачем мне уголь? Мы в современном мире живем, с электриче…
– «Уголь», – сердито перебила женщина, – это средоточие ведьминой силы! Сердце магического дара! А у тебя его нет!
Я невольно попятилась. Мощь её сердитого разочарования била наотмашь хлесткой пощёчиной. Пламя свечей взметнулось к небесам и заискрило, затрещало, зачадило едким дымом. Но, к счастью, гнев незнакомки иссяк быстро. Огонь успокоился, а она ссутулилась и сдавленно прошептала:
– Господи, за что мне это… Что же за невезенье-то… Неудача с работой, западня, а теперь ещё и человек… Господи, в чём я так согрешила?..
Я собралась с духом и предложила:
– Но ведь и я могу помочь… Что за западня?
– Ты? – устало передёрнула плечами женщина. – Не лезь в это дело, девочка. Не надо. Ты – человек. Ты не веришь в магию, – и она подалась вперёд, коснулась кончиками горячих пальцев моей щеки. – Да, ты работаешь. Вижу, где, – взор из-под шляпы обжигал, и появились глаза – жёлтые огоньки двух свечей в кромешной тьме. – Но все твои собеседники – шелуха. Сброд, возомнивший себя великими чародеями. Настоящих… ты не заметила. Да, были двое, – огоньки прищурились, – но ты не поняла, что перед тобой настоящее. Не отличила оригинал от подделки.
– Кто? – во мне взыграл журналистский интерес.
– Неважно, – она качнула головой. – Важно, что ты не поняла. Если обычные люди проникают в тайны нашего мира… Им стирают память – иногда лишь об узнанном, а иногда всю. Не рискуй, Рада. Ты – нелепая случайность. Выброси письмо. И забудь о нём, пока за тебя не взялись. Пока о тебе никто не узнал. Сделаешь?
– Но…
– Сделай, – попросила незнакомка. – Моё письмо нашло тебя – а оно искало отзывчивого, чуткого, доброго сердцем. Я не хочу быть причиной твоих бед. И верю, что в этом мире ещё остались неравнодушные… ведьмы. Или колдуны. Я найду к ним путь. Подожду, если надо. Пять лет жду – и ещё потерплю. А ты живи своей жизнью. Хорошо?
Её хриплый голос обволакивал теплом, а круг свечей сжался до ощущения горячего жара за спиной.
– Сделаешь? – повторила женщина настойчиво.
– А если… передать письмо? – придумала я, не желая отступать. В кои-то веки – настоящее мистическое приключение… кажется. – Если найти других, настоящих, и…
– Нет, ничего не выйдет, – незнакомка снова качнула головой. – Письма сработают лишь в руках тех, кого они нашли. Сами. Просто выброси. Прощай, Рада. Прости за причинённые неудобства.
И она исчезла. Резко и одновременно погасли свечи, и женщина растворилась во мраке, оставив после себя лишь ощущение ожога на щеке да нервно смятый в кулаке лист послания. Я осторожно села на пол, прислушалась – и услышала. Надрывный звон – противный донельзя. Конечно же, утро. Будильник по ту сторону реальности орал, как потерпевший. Закрыв глаза, я вдохнула-выдохнула, расслабилась – и проснулась.
Первым делом я отключила телефон. Тряхнула головой, разгоняя дрёму, и поняла, что не спала. Словно не спала. Посмотрела на хмурую Ягу и перевела взгляд на сжатое в кулаке письмо. Ну и ну… Щека, которой касалась незнакомка, горела, и, выпутавшись из простыни, я метнулась в коридор. Отвела с лица волосы и посмотрела в зеркало. На левой скуле отчетливо выделялись пунцовые ожоговые полосы. Приснилась, называется…
Вернувшись в комнату, я села на диван и расправила письмо, детально восстанавливая в памяти разговор и ничуть не сомневаясь, что эта встреча во сне – реальность. Внезапная, необъяснимая, мистическая, но случившаяся. Ибо…
Я не верю в ту магию, которую показывают по телевизору и о которой пишут тонны фантастики, но верю в то, что она есть. И все современные колдуны и ведьмы делятся на тех, кто хочет ими быть, но не может, и тех, кто может ими быть, но не хочет. Первые давали интервью с удовольствием, взахлёб рассказывая о собственной «силе». Вторые шли на контакт с неохотой, говорили осторожно и с оглядкой, взвешивая каждое слово. Первые изо всех сил хотели быть причисленными к «лику» магов, а вторые боялись, что об их способностях узнают больше положенного.
И, да, кажется, я знаю этих двоих – настоящих. Не первый год работаю.
Повертев в руках послание и посомневавшись, я всё же выполнила просьбу – открыла окно и выбросила письмо. И с сожалением смотрела за его полётом, пока шальной ветер не утащил бумагу на крышу. В кои-то веки посетило нескучное волшебное приключение – с настоящей ведьмой, с силой, о которой я давно мечтала узнать… Да, и в тайную силу тоже верю. Мы бегаем по порочному кругу «дом – работа – магазин – дом» и не видим дальше собственного носа. И не дано увидеть, и наверняка прячут. Но она есть. Не может не быть. Иначе мои тараканы против.
Снова зазвонил телефон – второй будильник. Отключив его и удивляясь собственной бодрости, я умылась, перекусила блинчиками и вчерашним салатом, выпила кофе. По погоде обещали за плюс тридцать, но выходной, хоть и на планёрке – это выходной, и я нарядилась в короткий лёгкий сарафан. Накрасилась, слегка припудрила ожоги и вздохнула над туалетной водой. У шефы дикая аллергия на любой парфюм, и на разноцветную коллекцию флаконов мне оставалось только любоваться.
– Ну, до вечера, – попрощалась я с Ягой.
Обулась, подхватила сумку и зашарила в ней, ища ключи. Но первым под руку подвернулся знакомый, скромно сложенный гармошкой альбомный лист. Развернув его, я нервно хмыкнула.
Как говаривала моя бабуля, всё страньше и страньше…
Глава 2
– А драконы существуют? – шёпотом спросила девочка.
– Конечно! Они определённо водятся в книгах на верхней полке.
Надея Ясминска «Чудеса на кончике хвоста»
На работу я шла медленно. Знала, что опаздываю, но не могла заставить себя идти быстрее. Я размышляла. В сотый раз прокручивала сон и утреннее чудо и понимала – судьба. Я ждала такого случая… наверно, всю жизнь. Но бабушка-ведьма отказывалась творить чудеса, дед только посмеивался и щурился загадочно, а все интервьюируемые… Да, верно незнакомка заметила, они – «шелуха». Ничего интересного. Даже сглаза, которым грозили недовольные статьей. Даже сбывшегося предсказания, самого простейшего. Но я верила, что дождусь. И вот, когда заработалась так, что устала верить и ждать… Всё, по известному афоризму, сбывается, надо только расхотеть.