Неудивительно - каждый из туземцев еле доставал мне до плеча.
- Тaви окoрайгуа! Гуaта! - после повторного властного жеста копьеносцы решительно направились ко мне.
"Ну, нет, ребята, мы так не договаривались!"- я с трудом увернулся от одного копья, но пропустил удар второго. На мое счастье наконечник, порвав рубашку, наткнулся на пряжку ремня и ушел в сторону. Воины в недоумении воззрились на изменившее им оружие, в их мыслях, внезапно ставших доступными мне, читалась какая-то воистину детская обида: "Как могло их зачарованное, бьющее без промаха оружие не найти цель?"
Терять время и размышлять, что все это значит, явно не стоило. Говорят, в минуты опасности время спрессовывается до такой степени, что мозг не успевает руководить движениями тела. Не знаю как у других, а у меня в этот раз был именно такой случай. Тело действовало само, а разум лишь бесстрастно фиксировал все происходящее, даже не делая попытки вмешаться.
Шаг вперед и прямой в челюсть тому копьеносцу, который едва не нанизал меня на свой "вертел". Хруст позвонков и противник валится, как подкошенный, на каменистый склон. Второй судорожно пытается отскочить и снова ткнуть меня, но теперь я настороже - правой рукой ("Блин, а первому я, кажется, от всей души врезал, вон, как костяшки пальцев ноют") отбиваю копье в сторону. Он чуток наклоняется вперед и пропускает удар левой. Точнее, удара как такового не получалось, я просто отмахнулся рукой, стремясь выиграть время, но получилось на удивление удачно: моя отмашка тыльной стороной руки с браслетом часов пришлась аккурат ему в висок. В столкновении с височной костью явное преимущество оказалось на стороне моих противоударных "ходиков" - еще один противник повалился на землю, обливаясь кровью. Нельзя было давать врагу опомниться и я, подхватив копье одного из поверженных воинов, устремился к предводителю, натравившему на меня своих шестерок.
Было видно, как он потрясен исходом столкновения, но вместе с тем сохраняет присутствие духа. Его руки быстро двигались, выводя сложнейшую вязь строго определенных пассов, с губ срывались негромкие, совершенно непонятные мне слова, а камень на лбу в такт им разгорался все больше и больше.
Я не успел преодолеть и половины расстояния между нами, как он торжествующе поднял руки к небу и расхохотался: "Да будешь ты лежать презренной ползучей тварью у моих ног!!!"
Едва успел мой разум уловить эту его мысль, как зловеще-багровая молния вырвалась из камня и ударила мне в глаза, окончательно погружая во тьму.
Пришел в себя я нескоро. Все тело затекло и местами изрядно побаливало. К своему удивлению я лежал на траве совершенно голый, невдалеке горкой высилась куча моей одежды. С трудом поднявшись на ноги и чувствуя во всем теле странную тяжесть, я постарался оглядеться и вспомнить, что именно произошло. Дуновение прохладного ветра прогнало головную боль и картина произошедшего начала мало-помалу восстанавливаться.
"Так, похоже, столкновение закончилось в мою пользу. Несколько тел недвижно лежат вблизи от дороги. А где основной? Может я его серьезно приложил и он решил не испытывать судьбу и сделал ноги? Тогда надо убираться отсюда побыстрее, вдруг он решит возвернуться с подмогой и отомстить? Но сначала одеться и собрать все, что можно использовать. Судя по странному оттенку листвы деревьев и травы, меня занесло в какой-то совсем чужой мир и любая самая незначительная мелочь в такой непростой ситуации может пригодиться."
Не прекращая размышлять подобным образом, я быстро натянул одежду, невольно поморщившись, когда затягивал ремень джинсов. Немудрено - на левом боку красовался обширный сине-багровый синяк, размером в треть живота. "Достал-таки меня, зараза!", - от пинка лежащий труп уберегла только мысль о босых ногах. Кроссовки почему-то лежали в стороне от одежды, там, где осталась клетчатая сумка и злополучный ноутбук - виновник всех этих безобразий. Подобрав копье - мало ли кто еще может появиться, чтобы не встретить новую опасность совсем безоружным, я отправился к сумке, валявшейся в десятке шагов. По пути я ткнул в каждого из воинов, но ни один не подавал признаков жизни. "Да, кто виноват, и что делать? Опять эти вечные вопросы..."
От размышлений меня оторвало негромкое поскуливание, доносившееся откуда-то слева, от густых кустов, подступавших совсем близко к проселочной дороге, на которой и разыгралась стычка. Я как был полубосой, в одном незашнурованном кроссовке, ринулся на звук. Там обнаружился тот самый мальчонка, глядящий на меня совершенно круглыми от ужаса глазами. При моем приближении он судорожно попытался вжаться в стену колючего кустарника, а когда из этой затеи ничего не вышло - что-то быстро, захлебываясь словами залопотал. Конечно, я не понял ни слова, да и вообще из всего этого потока удалось вычленить только "гyаcу aнья", как он, похоже, называл меня.
Каждому, кто когда-либо приводил в чувство бьющегося в истерике ребенка, известно насколько это непростая задача. А если прибавить к этому, что мы с ним не понимаем ни одного произнесенного другим слова, да вдобавок он чем-то смертельно напуган, то задача становится практически неразрешимой. Я попытался было настроиться и попробовать воспринять его мысли (ведь удалось же мне "слышать" мысли взрослых воинов в начале схватки), но тут меня снова постигла неудача. Нет, "прикоснуться" к его сознанию мне удалось, что не могло не радовать, но образы в детской головенке мелькали с такой быстротой и так беспорядочно, что вычленить хоть чего-либо полезное в этой мешанине не представлялось возможным. Промучившись в бесплодных попытках установить хоть какой-либо контакт минут десять и изрядно вспотев, я совсем уж было решил плюнуть и оставить мальчишку в покое. Однако, когда в поисках носового платка я нащупал в кармане связку ключей на цепочке, то мои рассуждения приняли совсем другой оборот. А что если попробовать гипноз? Ведь мне даже не нужно заставлять его что-то делать. Вполне достаточно будет успокоить пацана, ввести в транс и хоть немного упорядочить его мысли, а дальше будет видно.
Когда у него перед глазами размеренно закачалась круглая блестяшка мальчик сначала испуганно застыл, а потом, подстегиваемый моими ментальными командами, стал медленно поворачивать голову в такт ее движениям. Наконец-то появилась возможность хоть немного разобраться в страшной путанице его мыслей. Сначала я попытался "транслировать" ему свои "картинки", и с радостью убедился, что он их неплохо воспринимает. Каждая картинка с моей стороны вызывала с десяток различных ассоциаций в ответ. Следующим шагом стала мысленная просьба восстановить в памяти события сегодняшнего дня, что он добросовестно попытался сделать. Честно говоря, я никак не ожидал, что "увиденное" приведет меня в такой шок.
***
Этот день начался с громкого стука в ворота. Точнее сказать утро еще не наступило, потому как всеблагой Инти еще не показал свое розовое лицо людям и не разогнал ночную тьму. Грохот разбудил всех в доме старого Курисабы, приведя его обитателей в состояние тягостного недоумения - никто и никогда на их памяти не осмеливался так бесцеремонно рваться к могущественному колдуну, приводящему в трепет все селение.
По знаку хозяина Альсаусаль побежал отворять незваным гостям. Перед воротами стояли трое незнакомцев, вернее стояли двое - явно опытные воины, вооруженные короткими копьями и боевыми браслетами, а один, судя по богатому плащу - главный среди пришельцев, величаво восседал на породистой верховой лапаке. Мальчик замер перед ним, не зная, что сказать, и тут же получил болезненный удар древком копья по ребрам:
- На колени, презренный, когда встречаешь служителя великого ...
- Не надо этих церемоний здесь и сейчас,- прервал воина человек в плаще. Он медленно спешился и уткнул свой взор в глаза Альсаусалю. - Ты сейчас отведешь нас к своему хозяину, а потом забудешь все, что ты видел и слышал.
Курисаба, едва завидев незнакомцев, упал на колени и несколько раз ударил лбом в земляной пол, за что был удостоен милости поцеловать перстень на руке прибывшего. Повинуясь жесту хозяина, Альсаусаль побежал на женскую половину сказать, чтобы девушки (их в доме было три) готовили для гостей самую лучшую еду. Но когда спустя небольшое время все было готово, и он отправился доложить об этом, то узнал, что у пришельцев совсем другие планы. Они должны были разыскать что-то или кого-то в верховьях Пилькoмайо. Курисаба требовался им в качестве проводника. Напрасно старик отговаривался немощью и незнанием, а также пробовал предложить вместо себя кого-нибудь из опытных охотников - старший из пришельцев был непреклонен. Кроме всего прочего его, видимо, заботила и тайна предстоящего похода, поэтому всем женщинам в доме под страхом мучительной смерти было велено молчать, а Альсаусаль был взят в погонщики трех вьючных лапак, которые были немедленно конфискованы из загона Курисабы и навьючены запасом продовольствия.
Некоторое время спустя отряд выступил на закат, по направлению к соседней долине. Временами, по знаку едущего впереди предводителя (Альсаусаль так никогда и не узнал его имени) они останавливались и ждали окончания таинственных колдовских манипуляций с блестящим головным обручем, в результате которых багровый камень то ярко вспыхивал, то, наоборот, сильно тускнел. Каждый раз после такого верховный служитель бога (а кто же еще мог давать приказания его хозяину, которые весьма спесивый и самоуверенный в обычной жизни Курисаба спешил немедля исполнить?) рукой указывал направление их движения. Шедшие впереди воины внимательно осматривали поросший редким лесом склон. К полудню, когда было пройдено уже значительное расстояние, а результатов поисков все не было, отряд остановился на привал.
Лепешки с сушеным мясом и несколько глотков терере изрядно подкрепили силы путников, поэтому некоторое время спустя поход возобновился в том же бодром темпе, что и утром. В своем зигзагообразном движении они преодолели невысокий перевал, отделявший родное селение Альсаусаля от соседней долины, где много лет уже не жили люди. День клонился к закату и юный погонщик уже начинал беспокоиться: ночь - время власти сыновей Тау и Кераны, и горе тому из людей, кто не позаботится о своей защите от их ужасных служителей. Впрочем, их предводитель, судя по всему, имел немалую власть над порождениями Ночи и невозмутимо продолжал путь.
Внезапно в десятке шагов от них воздух задрожал и пошел бликами, как вода в ручье. Каменистый, поросший невысокой травой пригорок на несколько мгновений заволокло плотным туманным занавесом. А когда дымка рассеялась, весь отряд в изумлении уставился на появившуюся непонятно откуда фигуру. Человек (если это был человек?) был больше чем на голову выше самого рослого воина и значительно шире в плечах (а ведь тот был выше любого из жителей селения на полголовы!). Необычно светлая кожа и такие же светлые, похожие на шерсть лапаки, волосы не походили на кожу и волосы никого из людей. Еще более подчеркивала необычность незнакомца его одежда, не похожая ни на какую другую, что Альсаусалю доводилось видеть.
- Большой Белый Демон! Пустите ему кровь из горла! - предводитель отнюдь не потерял присутствия духа. Его руки мелькали, плетя сеть заклинаний, должных подкрепить силу оружия и умение воинов.
- Опасно,- один из воинов с сомнением посмотрел на демона. Мальчик вполне понимал его: драться с противником, сильно превосходившим их телесной мощью, воинам отнюдь не хотелось.
- Глупый ковырятель земли! Иди! - после повторного властного жеста копьеносцы решительно подняли оружие и ...
Никакого боя, по сути, не было (хотя откуда мальчишке из глухого селения знать, как выглядит настоящий бой?). Воины, едва успев пустить в ход копья, пропустили по сильному удару и остались недвижно лежать на земле, а незнакомец, подхватив одно из копий, угрожающе приблизился к сидящему на лапаке предводителю. Теперь настала его очередь показать всю свою колдовскую мощь.
До сих пор, хоть он и прожил у Курисабы почти три года, Альсаусалю не приходилось видеть впечатляющего колдовства. Его хозяин, хоть и считался в селении великим колдуном, ограничивался траволечением и гаданием, изредка совершая моления богу Курупи о ниспослании хорошего урожая или его брату Помберо о даровании удачи на охоте. Впрочем, как было известно всем, у старого колдуна была парочка действительно сильных магических вещей, которые он мог пустить в ход в случае крайней необходимости. На звучавшие изредка просьбы сельчан пустить эту магическую мощь в ход Курисаба впрямую не отказывал, но называемая им цена колдовства почти втрое превышала все имущество жителей деревни. Так и лежали себе кольцо с зеленым камнем и ожерелье из зубов неведомого хищника в заговоренной шкатулке, только два раза в год, по случаю больших праздников, надеваемые стариком.
Их же теперешний предводитель, как видно, совершенно не был стеснен в средствах, да и колдовскими силами явно превосходил любого, хоть когда-либо виденного, Альсуасалем. Сила магических потоков, исходящих от его обруча, ощущалась на десятки, если не на сотни шагов. Было видно, что сразить демона, играючи расправившегося с опытными воинами, можно только особым заклинанием и мальчик с замиранием сердца следил за лихорадочными движениями рук мага. Наконец, тот торжествующе поднял руки к небу и громко провозгласил:
- Силой дарованной мне богами заклинаю! Да станешь ты земляным червяком!! Да будешь ты лежать жалкой ползучей тварью у моих ног!!!