Тали и голод - понятия неделимые. Но Тали не может утолить голод - Ли заругает. Станет говорить множество слов, а потом и вовсе махнет рукой и уйдет.
Ли. Она недовольна, когда Тали ее так называет. А как правильно не говорит. Только смотрит долго, но, как будто, мимо Тали. Когда она так смотрит, Тали понимает, что сделала что-то не так. И тогда ей становится так неуютно, что сразу хочется кушать.
А сейчас Ли смотрит именно так - пусто и неподвижно, только не на Тали, а в черное ночное небо. И голод с новой силой поднимает голову, шепчет, что можно бы и забыть о запретах, раз уж Ли все равно...
***Два месяца и восемь дней назад***
Звук пробивался сквозь затхлую тишину, не давая уйти. Монотонный, настырный, одновременно надрывный и бесцветный.
- Пойдем. Не стоит так убиваться, накличешь еще, - голос низкий, с хрипотцой, мягкий и обволакивающий, он отчетливо проникал сюда, в тесную темную коробку, вибрируя деревом стенок.
- Не тебе решать, чего она стоит! - этот, высокий, голос полон ненависти.
- ЭТОГО она точно не заслужила, - низкий голос завибрировал от едва сдерживаемого гнева. - Поверь тому, кто знает не понаслышке, - добавил он уже мягче.
И снова этот звук. Нахлынул липкой волной, вцепился, теребит, заставляя пульсировать обжигающе-ледяной сгусток в желудке. Звук звал, тянул к себе, манил, приказывал.
Нельзя! Это неправильно, не нужно слушать звук, он обманывает.
Бум.
Бум-бум-бум.
Что-то застучало по крышке. Сначала легкие, редкие удары, потом целые горсти мягких камушков. Тишина сгустилась, уплотняясь и съедая навязчивый звук, с которым так не хотелось расставаться. Ледяной ком в желудке лопнул, отозвавшись голодным эхом по всему телу.
***Два месяца и девять дней назад***
Отчаяние застилало глаза злыми слезами, заставляя мир расплываться, точно дождливый город за окном. Талэйна изо всех сил сжала кулачки, чувствуя, как впиваются ногти в ладони. Несмотря на закрытую дверь, ругань с кухни на нижнем этаже без проблем долетала в ее комнатку в мансарде под крышей нелепо высокого, узкого дома. Лишь самые громкие фразы, обрывки, но и этого было достаточно, чтобы понять: зря они сюда приехали.
- Ты хотела сделать аборт!
- Ни единой минуты. Это ты считал, что от твоего предложения невозможно отказаться. А я отказалась.
- Сука! - звон бьющейся посуды заставил Тали сжаться в комок. - Так и знал, что от тебя еще будут проблемы. Где выродок?
Тяжелые шаги прогрохотали по шаткой деревянной лестнице. Сейчас дверь распахнется, и... Что тогда произойдет, Тали не знала, но что-то очень плохое - без сомнения. Она схватила наушники пеера и врубила звук на полную. "I like to move it, move it", - закричали лемуры из мультика в ушах, заглушая звук шагов и нависший над Тали страх.
Мама с самого утра была на нервах. Разбила чашку в дурацкий красный горох, а потом долго рыдала над осколками. Тали пыталась ее успокоить, мол, посуда к счастью бьется. За что получила излишне крепкие объятия и кучу обещаний, что теперь у них точно все хорошо будет, вываленных прямо в ухо всхлипывающим шепотом.
В том, что все будет хорошо, Тали сомневалась. В этой дыре ничего не могло пойти хорошо.
Они приехали три дня назад. Тали снова нездоровилось, и дорогу она почти не запомнила. Туман в голове немного рассеялся лишь когда они выбрались из автобуса в промозглый зимний вечер, полный моросящего то ли снега, то ли дождя.
Автобусная станция встретила пришельцев гулкой пустотой и неприветливым взглядом кассира, вперившимся в Тали из-за мутно-грязного стекла билетной будки. Мама как-то чересчур нервно на эту будку косилась. Схватила Тали за руку покрепче и почти волоком протащила мимо, не дав толком рассмотреть объявления, которыми стекло было густо обклеено изнутри. Тали только и успела зацепиться взглядом за "Найден ярко-розовый чемодан с женскими вещами" и подивиться, что дата находки - аж целых одиннадцать лет тому.
Этот чемодан не давал Тали покоя почти два дня. Возможно, потому что ярко-розовый - это и ее любимый цвет тоже, и она прониклась невольным сочувствием к растеряше, забывшей на станции такое сокровище. Выбросить чемодан из головы никак не удавалось, да и не о чем было больше думать: с момента приезда на улицу Тали не выпускали, телефон отобрали, а вайфаем в новом доме пока что и не пахло.
Тали на стенку готова была лезть, особенно в первый день: наутро пораньше мама куда-то ушла, заперев Тали в доме, а вернулась поздно ночью. Вид у нее был жутко уставший, под глазами пролегли такие глубокие синяки, будто мама перепутала и накрасила синими тенями под глазами, а не над. Тали, в ожидании матери прикорнувшая на все еще укрытом пленкой диване в гостиной, даже испугалась сперва, решив, что в дом лезет зомби.
Они потом вместе долго смеялись. Вот тогда мама и сказала впервые свое "теперь все будет хорошо". Так сказала, что Тали ей ну вот ни капли не поверила. Она за ужином еще несколько раз это повторяла, но Тали казалось, что убедить в этих словах мама пытается в первую очередь себя, а не ее. А утром Тали поняла, что сейчас лопнет от любопытства, и решила спросить про розовый чемодан. Вот этого вопроса мамина любимая уродская чашка и не пережила.
А когда стемнело, к ним явились гости. Вернее, один гость. Тали изгнали наверх, она даже рассмотреть пришельца не успела. Разговор внизу был тихим очень недолго, уже спустя пару минут перешел на повышенные тона. И то, что Тали удалось услышать, ей совершенно не понравилось.
***Три месяца назад***
- А где мой папа?
Тали не тошнило уже почти неделю, и она даже стала оставаться на продленку. Тали там не очень нравилось: приходилось терпеть подначки мальчишек и обязательно дружить с девочками против других девочек. Тали не хотелось дружить против кого-то, но еще больше ей не хотелось, чтобы дружили против нее.
- Зачем тебе папа, когда у тебя есть я? - мама говорила шутливым тоном, но на Тали это больше не действовало. Она прекрасно понимала, как тяжело маме одной, особенно, с тех пор, как Тали заболела. А как здорово было бы, если бы маме не приходилось работать по ночам!
- У всех девочек в школе есть папы. У некоторых папы живут отдельно, но это нормально, родители иногда разводятся, - Тали постаралась говорить так же проникновенно, как их школьный психолог. Такой тон должен был успокоить маму, чтобы она "пошла на контакт". Тали понятия не имела, что это за контакт, на который нужно было идти, но вдруг подслушанная под дверью кабинета психологии уловка сработает?
- Эх, Тали, Тали, - мама взъерошила короткие, едва отросшие, волосы, чмокнув Тали в макушку.
- Но это не значит, что с ними нельзя видеться. Хотя бы иногда,чтобы получить алименты, - Тали хмуро вывернулась из теплых рук, буркнула, насупившись: - Пообещай мне, что мы поедем к папе? Или я не буду есть суп! - привела она свой последний, самый весомый, довод.
- Твой папа среди мертвых, - мама вздохнула, присела на край стула, уставившись неподвижным взглядом куда-то мимо Тали.
***Два месяца и девять дней назад***
- Открывай, мелкая!
Дверь вздрогнула под мощным ударом, жалобно крякнуло кресло, которое Тали с большим трудом притащила из угла и подсунула спинкой под дверную ручку.
- Да не трону я тебя, - голос за дверью смягчился, сделался заискивающим. - Просто познакомиться хочу.
- Где мама? - Тали знакомиться совершенно не хотелось. Ей хотелось, чтобы гость ушел и оставил их с мамой в покое.
- Чай заваривает, - мужчина снова начал терять терпение. - Открывай. Дай хоть посмотрю на свою инвестицию.
Кто его знает, может, она и в самом деле зря испугалась, накрутила себя? Мало ли, что там могло послышаться.
- Здесь вам не банк, на инвестиции любоваться, - буркнула Тали, осторожно подходя к двери и хватаясь за кресло.
Видимо, она сказала что-то смешное. Резкий, хриплый смех заставил Тали вздрогнуть, едва не уронив тяжеленное кресло на ногу.
- А ты за словом в карман не лезешь, - веселье за дверью продолжалось.
Тали почти расслабилась, окончательно уверившись, что опасность ей просто показалась.
Удар, громкий, будто выстрел петарды, заставил дверь затрещать. Жалобно взвизгнуло, прочертив ножками по полу глубокие борозды, кресло. Тали, завизжав почти в тон креслу, отскочила. Ей показалось, что в щель приоткрывшейся двери заглянул ужас.
Когда Тали была совсем маленькая, она жутко боялась монстра, жившего в шкафу с огромным зеркалом во всю дверь. Потом она подросла и поняла, что монстра не существует. А теперь внезапно осознала, что вот он, монстр, выбрался из шкафа и ломится в дверь.
Дверь натужно заскрипела, открываясь сильнее. Рука, просунувшаяся в расширившуюся щель, выглядела как та самая черная рука из страшилок, которых никто, якобы, не боялся. Тали боялась, но не подавала виду, храбрясь, как остальные девочки. Но сейчас никого поблизости не было, и Тали дала волю своему страху. Завизжав с новой силой, она кинулась к окну.
Можно, конечно, было спрятаться в шкаф, но эта мысль пришла Тали в голову только когда она уже смотрела на стремительно прыгнувшую в лицо мостовую. Камни замерли, став близкими и далекими одновременно. Тали смогла рассмотреть тонкую корочку гололедицы, сковавшей мокрые от дневного снегодождя булыжники, влипший в эту ледяную глазурь бурый разлапистый лист...
Тихий хруст и маленькое землетрясение прервали короткое ощущение полета.
***Два месяца назад***
Пустота под ложечкой сосала, выкручивала и рвала тело на части, требуя себя заполнить. Звуки и запахи существовали где-то там, за пределами этой пустоты, но не имели ровно никакого значения. Темная, корявая линия пересекала белое пространство вверху, заставляя взгляд цепляться за ее неровности. В ушах шуршало, будто комья мягкой земли продолжали сыпаться сверху в разрытую могилу, пытаясь отрезать путь к единственному, что сейчас имело значение.
- Есть хочу, - чтобы заставить рот издавать звуки, пришлось напрячься: сообразить, что для этого нужно шевелить губами удалось не сразу.
- Сейчас, милая.
Воздух зашевелился, запахло чем-то одуряюще несъедобным.
- Держи, - в губы ткнулось, негромко стукнув по зубам. В рот полилась плотная струйка вязкой жидкости.
Ледяная пустота в желудке довольно заурчала, кинулась навстречу обжигающему теплу. Глоталось жадно, торопливо. Стекавшая по подбородку струйка значения не имела: она была гораздо тоньше той, что проваливалась в голодную бездну внутри тела. Бездна урчала, принимая подношение, но голод и не думал утихать.
- Есть хочу, - во второй раз слова дались легче.
- Я могу принести еще бульона, - растерянно ответил воздух.
Тяжелая, густая волна гнева выплеснулась из бездны, обжигая холодом.
- Это не еда! - Тычок, звон бьющейся посуды.
Тали подскочила на кровати, сжимаясь в комок. Знакомую комнату тускло освещал ночник, выхватывая на белом потолке круг с перечеркивающей его почти точно пополам балкой. В комнате пряно пахло куриным бульоном и еще чем-то затхлым и неприятным. Будто бы сыростью, но не такой, как в лесу после дождя, а такой, как в старом подвале с протекающими трубами.