Нас ждали. Юное создание в туфлях с платформой на худющих ногах - туфли казались грохочущими копытами, когда мы шли по гулким коридорам - проводило нас в просторный зал и, попросив подождать директора по науке, исчезло. Зал был в несколько рядов уставлен рабочими столами. Из-за мониторов и бумажных кип выглядывали любопытные лица.
"Программисты. Программисты", - пронёсся по рядам сдавленный гул.
- Смотри, одни бабы, - шепнул я Юре на ухо.
- Ага...
- А кто они, биологи? Или как там, нанобиологи?
- Бог его знает, - Юра состроил гримасу. - Какие-нибудь эти, нейро... не знаю... биологи.
Из-за стола в дальнем от нас углу медленно, нехотя поднялась женщина в белом халате (вообще говоря, все здесь были в белых халатах). Она, повернув голову в сторону, направлялась к нам небрежной, расхлябанной походкой. Такая походка никак не вязалась с её видом: тонкие губы, роговая оправа, гладкие волосы в короткий пучок, суконная юбка до колена, широкие от возраста икры, массивные туфли - ни дать ни взять какая-нибудь волевая "товарищ Петрова" из советских фильмов про учёных. Она представилась заведующей лабораторией.
- Вам нужно показать ГМНС, - то ли спросила, то ли сообщила она.
- Мы... Нейрезис... - замялся Юра. Слово ГМНС мы слышали впервые.
- Ну, а чем вас не устраивают наши данные? - вдруг спросила она с вызовом.
- Там неполные, - сказал я. - Больше перекрываются, но нам чтобы...
- Что просите - мы всё присылаем!
- Ну, там по-разному надо. Для обработки...
Товарищ Петрова издала фыркающий звук.
- Мы работаем не первый год, - она повысила тон, запнулась и добавила: - как же вы будете... Вы вообще имеете представление о нейронауках? Физиология и прочее.
- Но мы...
- Вы не понимаете, - она покачала головой.
- А зачем? - твёрдо сказал Юра. - Мы снимаем обработанные сигналы. Наше дело - информационная модель, а физиология нам не нужна.
- Не зна-аю... - желчно протянула она.
- Эти справятся, - донеслось от дверей.
Мы обернулись. Нам улыбался седой мужчина в тёмном костюме и бордовом галстуке. В руке он держал сшитые "пружинкой" цветные распечатки под слюдовой обложкой. Он подошёл, поздоровался и представился директором по науке.
- Руководство пользователя, специально для вас подготовили, - сказал он и протянул распечатки мне. - Ну, вы еще не начали?
Мы прошли к прибору, который оказался мигающим индикаторами ящиком размером с микроволновку. От ящика отходили провода: множество переплетенных, с зажимами и присосками на концах, и один чёрный, с палец толщиной, который заканчивался металлической штукой, похожей на кирпич. Еще один кабель соединял мигающий ящик с ноутбуком.
"Товарищ Петрова" начала издалека, рассказывая в лекторском ключе о природе нейросетей, об истории создания прибора и прочем подобном. Её голос звучал натужно, подрагивал, как если бы она провинилась и теперь оправдывалась перед начальством. Прибор она называла ГМНС.
- Генерирующий Модулятор Нейронных Связей. Название с советских времен. На рынок выйдем как "Проект Neuresis", - пояснил директор и сказал тов. Петровой: - Да вы не углубляйтесь. Покажите, как подключать. С остальным они сами разберутся, тем более, наконец напечатали (он повернулся ко мне), - как вы называете, мануаль?
- Мануаль, - кивнул я.
- Говорю же, эти справятся, - улыбаясь, повторил директор и обвел взглядом зал.
Оказалось, все внимательно слушали нас. "Программисты. Программисты", - опять пронеслось по рядам.
Когда мы поздно вечером перевезли Нейрезис, в офисе было пусто.
- Давай, может, чайку? - предложил я, - а потом по домам.
Юра кивнул и уселся на диване, листая "мануаль".
- Во фиговина!.. - сказал он.
- Справимся, - сказал я, наливая в чайник из кулера. - А тётка стервозная.
- Это она от ревности. А так, видал, нашего брата уважают?
Он помолчал немного и добавил задумчиво:
- Знаешь... Вот всегда в обществе существовала некая... скажем, каста, которая сильнее всего владела умами людей. Вроде как особенная каста, сакральная; никто её не понимал, но все ей верили. Жрецы-шаманы какие-нибудь, потом мыслители всякие, философы. Потом поэты, ещё позже - писатели. У нас последними были барды - Высоцкий там, прочие. Так вот, мне иногда кажется: мы теперь стали такой кастой.
- Кто "мы"?
- Программисты, - Юра пожал плечами. - Смотри: семь миллиардов человек каждый день пользуют разный софт, и никто ни хрена не понимает, как там что устроено.
- А если что-то не работает, ты приходишь, щелкаешь пальцами, делаешь на две копейки работы, настраиваешь - и на тебя смотрят, как на полуангела, - подхватил я. - С придыханием и доверием смотрят. И ведь нет такого, скажем, у физиков-ядерщиков или каких-нибудь кардиохирургов; а у них-то дела нашим не чета.
Юра рассмеялся и кивнул:
- Вот-вот. Чувствуешь ответственность перед умами? Ладно, поехали домой.
На следующий день мы показывали прибор Алексу.
Смотри, вот зажимы, нацепляем, к примеру, на пальцы; вот тут на ладонь присоски. Пошевели мизинцем. С контактов снимаются импульсы. Так. Идем в комп, открываем. Тэ-эк-с, соображаем... во, нашёл. Этот распознали. Теперь посылаем его в кирпич. Ну, вон кирпич, вот этот, на проводе. Так, кирпич прикладываем к руке. Неважно, в любом месте. Так, запускаем. Считываем опять импульсы. Совпадает? Ага. Ты теперь мизинцем не шевелил? Вот! А импульсный код тот же. Это кирпич сгенерил.
- А мизинец?
- Ну, там можно настроить, чтобы шевелился. "Актуализация сигналов" называется. Но это пока не нужно, а то будешь дёргаться, как припадочный.
Работа закипела. Пошевелить пальцем, ногой ли, ухом - первый шаг. Вскоре мы наловчились генерировать едва ли не всё что угодно. Мы приладили наушники и кибер-очки, и тогда нам удалось сэмулировать физиологию ощущений. Вот, например, в очках страшная пропасть, а в наушниках - вой ветра. Считываем, как реагирует организм, вычисляем. Теперь снимаем очки, прикладываем кирпич, посылаем сигнал. Всё то же! - ладони холодеют, и дрожат колени, и сердце стучит - машина активировала алгоритм. Один из миллиардов алгоритмов, выведенных из опытов, сгенерированных из ассоциаций, построенных по ещё не до конца изученным схемам.
Раз в неделю мы докладывали в БиоНову. Директор по науке каждый раз говорил: "Отлично. Очень хорошо". Иногда мы звонили "товарищу Петровой" уточнить детали, и она здорово помогала, если требовалось. В общем, дело шло. И шло хорошо.
Однажды мы пили кофе в аквариуме. Алекс и Юра спорили о политике.
- Пока всю эту кремлёвскую клику не разгонят, ничего путного в стране не выйдет! - жарко говорил Алекс.
- Ну разгонишь, - отвечал Юра, - а дальше что? Новых наберешь, очень умных, которые страной станут так руководить, что завтра сразу наступит светлое послезавтра?
- При чем здесь "очень умных"! Нужно менять систему, нужна прозрачность власти, нужно, чтобы каждый мог на власть влиять.
- Думаешь, если каждый, кому вздумается, станет на власть влиять, будет эффективно?
- Будет справедливо.
- То есть выйдет дядя Вася, рубщик мяса с рынка, и скажет, что все стратегические программы - ерунда, а нужно госбюджет направить на покупку новых плах, а то старые совсем износились. И повлияет. И это будет хорошо, так?
- Что ты утрируешь?! Я плачу налоги - имею я право знать, куда и как эти деньги идут?
- Имеешь. Напиши запрос. А зачем разгонять? Или сам на их место хочешь?
- Покуда не разогнать, власть ничего изменить не позволит. Я им вообще не верю, там одно кумовство. Этот - этому, тот - тому, все повязаны.
- Прямо-таки нейронные сети, - пошутил я, - как у нас.
- Вот именно! - воскликнул распалённый Алекс. - И я за то, чтобы сигналы с периферии доходили до самого мозга. И не просто доходили, но и действовали!
Повисла пауза. Мы с Юрой встретились взглядами.
- Ты то же, что и я, подумал? - спросил я. - С периферии в мозг? И чтобы действовало.
Он кивнул и начал медленно раскачивать головой, словно погрузившись в мысли.
- Вы чего? - спросил Алекс.
- Чего-чего. Может, нам Нейрезис на мозге попробовать? А что... те же сети, только сложнее.
Алекс внимательно посмотрел на меня.
- Считай, порядок операций круче... - продолжил я, - а так то же самое. Попробовать-то можно.
- Не нравится мне это, - произнёс Юра. - Лезть в чужой ум... ну, как минимум неэтично.
- Я не собираюсь думать об этичности! - встрепенулся Алекс. - Бизнес, перспективы, развитие. БиоНова вон о медицине думает. Наше дело - сделать дело!
- Ещё неизвестно, что получится, - вставил я.
Юра покачал головой:
- Нет. Не нравится.
Алекс только махнул рукой.
- Пока что и рассказывать никому не будем, - сказал он.
На следующий день он явился в офис в обнимку с ящиком колы. Он привел Ленского.
- Ты, братец, не бойся, - говорил он. - Пей лимонад, на вопросы отвечай. Думай, о чем попросят. Провода вот - это ничего, током не бьются.
Ленский глядел на него преданными глазами. Он и не боялся.
Две недели Ленский сидел увешанный зажимами на кресле в аквариуме, вволю пил колу и был счастлив: с ним никогда ещё не обходились так внимательно, не разговаривали столько, не слушали его. Он радовался, как ребёнок, с которым наконец решили поиграть уставшие после работы родители.
- Столица нашей Родины? - Москва - А что там находится? - Не знаю - Почему Красная Площадь так называется - Там красный плакат - А что еще там есть? - Много людей - Что они делают? - Фотографируют.
Мы задавали вопросы, крутили видео, музыку, радиозаписи. Мы работали увлечённо. Входная информация, результирующий эффект, изменить параметр, измерить. Область данных покрыта. Новая область. Задать параметры, ввести, измерить, изменить, измерить. Массы данных! Программный комплекс, наше детище, как прожорливое чудовище, потреблял их, переваривал, выдавал результат и требовал ещё.
Вспомни, что было на картинке? О чём говорил диктор? Назови числа. Сложи. Продолжи ряд.
Всё более явно проступали устойчивые закономерности, ассоциативные алгоритмы. Им не было числа, и с каждой минутой вычислялись новые. Они были связаны между собой, и эти связи тоже обсчитывались, и это давало новые алгоритмы, которые управляли теми, что стояли уровнем ниже. И над этими новыми строились еще. И все вместе, поддержанные неукротимой мощью процессорных станций, они давали конечную, цельную логику. Перед нами вырисовывалась цифра человеческого разума.