-Что там смотреть? Полоса размытая.
-Вот именно. А я как-то подумал об этом. Представь, ты смотришь в окно, и там кто-то смотрит в окно... Возможно пересечься взглядами?.. А если там два одиночества, он и она, и им было бы суждено встретиться...
-Только бы время замедлилось. Как поэтично! Но кажется,- сказала она шутливым тоном, глядя на него с улыбкой и, казалось, с одобрением,- тебя совсем куда-то понесло. Я-то думала, у тебя после тех школьных стишат всё такое прошло. А ты всё ещё романтик... Ты меня лю-лю?
-Конечно, я тебя лю,- заулыбался Олег, взглядом показывая на шорты.
-Нет-нет! Целуй меня и топай за кипятком.- Она вытянула губки ему навстречу. Он наклонился, тоже сделав губы трубочкой, чмокнул её в губки, в уголок губ, в бледный шрамик на правой щеке, потом поцеловал всерьёз.
-Я пойду сначала покурю по-быстренькому,- сказал он, распрямляясь.
-Курильщик хренов!
-Заодно в туалет зайду.
-Ты уж определись, чего хочешь.
-Умыться хочу. Облегчиться, может, и не получится.- Он опять показал глазами на шорты.
-Олег! В таком виде! Куда ты собрался? Ну-ка сейчас же отвлекись.
-Ты же хотела, чтобы нас запомнили? Ладно, не боись, уже проходит.
-Ах, я тебя не возбуждаю?
Он округлил глаза в шутливом гневе.
-Короче, я пошёл.- Уже раздвинув дверь, обернулся- Ну, ты на стол собирай пока, что ли...
-Без сопливых. В твоём случае- без слюнявых.
Он уже вышел в коридор, увидел на электронном табло, что туалет свободен, вспомнил, что не взял сигареты, заглянул обратно.
-Оля, кинь в меня пачку.
-Ха-ха,- сказала она, но сигареты ему бросила.- Быстрее только.
Олег пошёл по коридору, так и не зайдя в туалет, вышел в тамбур. Здесь его окатила жаркая волна, пропитанного табачным дымом воздуха. В тамбуре никого не оказалось, но, похоже, совсем недавно кто-то курил- дым ещё висел под потолком. Впрочем, здесь всегда так.
Уже покурил, подумал Олег, можно и не закуривать. Он отошёл в сторонку, прислонился к стеклу. Именно в тамбуре отчётливо чувствовалось, какой же раскалённый зной там, на улице (и это ещё поезд движется); в купе с кондиционером об этом как-то забывалось. Всё же он закурил; сигарета нещадно задымила, усугубляя впечатление душегубки. Олег задумчиво смотрел в окно, иногда щурясь, когда дым попадал в глаза. Он смотрел на ускользающие пейзажи и курил, и уже собирался выбросить окурок и вернуться в купе за стаканами (вернее, обычными кружками, без характерных подстаканников, что несколько ломало железнодорожную традицию), когда с удивлением понял, что не всё в порядке. Что-то не так, только непонятно, что именно. Но в ответ на это смутное осознание внутри него появилась нехорошая дрожь. Очень нехорошая дрожь. Предчувствие чего-то тёмного и страшного, неуловимое, но, в то же время, вполне отчётливое. Пожалуй, такое было с ним впервые, он даже не мог осознать, что с ним происходит. Тлеющий фильтр выпал из его пальцев и задымил на покачивающемся полу. Невидящими глазами Олег уставился в овальное окно, и там мелькали столбы, деревья, тени, полосы ослепительного света... Ему показалось, что сейчас его коснулось первое морозное дыхание надвигающейся смертельной болезни, прозвучал предупреждающий, пока ещё робкий звоночек. Олега окатило жаром, потом- словно бы ледяной водой.
-Господи,- прошептал он,- что со мной?
Но это была не болезнь, кажется, не болезнь. Или болезнь, но совсем другого свойства. Просто- напросто его мир рушился (Ольга, Олечка...), осыпался по кирпичику, утекал, сгорал.
У неё нет родинки на шее.
Он повернулся с огромным трудом, кое-как открыл дверь, ввалился в другой тесный тамбур, почти уже не в силах держаться на ногах, почувствовал вдруг резкую боль в голове, от которой помутнело в глазах и в сознании. Впереди была ещё дверь, и с ней Олег едва мог справиться, но всё же справился.
Нет родинки на шее. Ольга?..
Омываемый попеременно волнами жара и холода, он выпал в невероятно длинный, бешено раскачивающийся коридор. Где-то в неизмеримой дали распахнулась невидимая ему дверь, и из купе выглянула его жена. Всё мутнело в его поле зрения, но её лицо- в самом центре,- сначала удивлённое, потом всё более и более встревоженное, виделось отчётливо и резко, как он давно уже не видел с его зрением. Она что-то говорила ему, он не слышал сквозь гул в ушах, затем бросилась ему навстречу. При её длинных ногах и лёгкой спортивной фигурке это заняло не больше пары секунд для неё, но для него время растянулось, удлиннилось, как и этот бесконечный коридор. Он видел, как она движется: тягуче, медленно, как в плотных водах, как в замедленной съёмке; смотрел на её лицо и находил время удивиться.
Потому что он не узнавал её. Он понимал, что это она, его жена, они уже почти пять лет вместе, и воспоминания об их совместной жизни мелькали в его рвущемся сознании- их знакомство (блин, на ногу наступил, придурок!), их первый поцелуй, первый секс (мы, кажется, перебрали... но зато повеселились, да?), первые ссоры, свадьба, отдых, эта вот поездка- но... это была не она. Это же не она! Потрясённый до самых глубин, он сделал ещё пару шагов, и ноги его подломились, он начал падать лицом на ковровую дорожку коридора и угодил прямо в объятия жены. Вместе они упали, вернее, осели на пол. И сейчас он услышал её, глухо, как будто уши его были заткнуты берушами.
-Олег! Олег! Что с тобой?- кричала она, и в её голосе визгливо прорезалась настоящая паника.
-Кто ты?- спросил он, или думал, что спросил, потому что сразу за этим окончательно провалился в темноту и безмыслие.
***
И он проснулся.
Но он ещё не понимал, что проснулся. Он оказался в темноте и долгое время ничего не мог сообразить. Только что он был в поезде, терял сознание, и Ольга, его жена (но незнакомая, отчего он всё ещё испытывал ужас), склонялась над ним, повторяя его имя. А сейчас... Тьма настолько густая, что, казалось, сама слепота менее темна. Если не считать ложных вспышек на сетчатке глаз.
Это смерть?.. Но, в отсутствие зрения, остальные чувства обострились, и Олег остро чувствовал своё тело, затёкшее, не отдохнувшее. И чувствовал, что лежит на жёстких креслах, слышал гулкие удары своего сердца, осознавал нараставшую панику и ощущал всей кожей застывшее огромное пространство вокруг себя. Я что, ослеп? Это казалось вероятным и вынуждало все мысли в ужасе цепенеть, но другие чувства подсказывали, что дело не в этом. Это ночь. Хренова непроглядная ночь. Я проспал весь день.
Олег слегка пошевелился, возвращая себе ощущение собственного тела и своего местонахождения и одновременно испытывая всё больший ужас, перемешанный с облегчением.
Это был сон... Чёрт, это был сон. Эта Ольга- девочка с объявления. Он понимал, что это именно так, но осознание нисколько не утешало, а только нагоняло всё больше ужаса. Господи, да ведь она была живая!.. Я был живой!
Если это был сон, то что в этом долбаном мире не сон?.. И сейчас я не проснулся? Может быть, всё-таки так?.. Да... но сон во сне? И во сне?..
Ольга, Оля, Олечка...
Нет,это уже ни в какие ворота... Охренеть, просто охренеть! Он знал, всеми чувствами он знал, что это был не сон. Как и сейчас знал, что не спит. Но кто же он такой, в таком случае? Странный вопрос! Да есть ли хоть что-то здесь не странное?
Вот вам и перемены, вот и перемены... Пребывая в полном душевном раздрае, Олег сел в кресле, с трудом нашарил босыми ногами свои сандалии и только сейчас, обувшись, всецело осознал, что вернулся в этот проклятый зал. Нет у меня никакой Ольги, вот он я- настоящий. Но он ещё мог вспомнить совместные с ней годы, и от этих воспоминаний веяло невыразимой, огромной тоской и меланхолией, как от мыслей о настоящей утрате. Но точно так же он помнил и другую свою жизнь, более подлинную, как он считал, но уже не был уверен. В чём тут можно быть уверенным, в этом поддельном мире?
Его трясло. Сначала он думал, что озноб вызван его состоянием, но постепенно сообразил, что в зале действительно заметно похолодало. А я даже не посмотрел, где тут свет включается, подумал он, и его мозг сразу переключился на более насущные проблемы. Потому что Олег как-то резко и вдруг испугался этой темноты. Всеобъемлющей и безмолвной. Он был совсем потерян в ней.
Люстры, люстры, на потолке люстры... должны же гореть, всё же работает. Надо искать выключатель, щиток, что-нибудь... добраться до стены... вдоль стеночки...
Он встал- на душе смесь неверия и страха- и попытался определить направление. Вот кресла, значит, либо направо, либо налево- без разницы. Осторожно сделал первый шаг, стал передвигаться бочком, шаря ногой, прежде чем утвердиться на ней и разбросав руки в стороны, как невидимые антенны. Озноб не проходил, и он понимал, что трясёт его именно от холода- по большей части, во всяком случае. Просто невероятный перепад температуры. Казалось, имей он возможность видеть, то увидел бы пар изо рта. Хотя,конечно, едва ли всё на самом деле так сурово, но после дневного пекла или, скорее, бани скачок очень ощутим. Да, к тому же, признайся- здесь ещё и страх, и неизвестность, что бы ты ни говорил себе.