Но это всё неважно. Надо шевелиться, надо что-то делать, не стоять же здесь столбом. Для начала пойти на вокзал. Менты же должны там быть, или кто ещё. Так и так, мол, а дальше видно будет.
Олег не хотел себе признаваться, но само здание вокзала внушало крайние подозрения, как ни крути. Что-то с ним было не так, и здорово не так. И вдруг он понял. Конечно же. Ни одно окно не светилось, а ведь не настолько уж рассвело. Света не было вообще нигде, а Олег наивно полагал, что железная дорога живёт круглосуточной жизнью. Не горели фонари вдоль путей и светильники у здания рядом с клумбами тоже не работали. Ну да, утро, но тем не менее... А может, отключение где-то, авария какая-нибудь?.. Ага, блин, именно сейчас. Нет, здесь что-то... Олег нахмурился, осознавая в каком напряжении находится всё это время и, глядя в тёмные окна, понял ещё одно: тишина. Абсолютная, мать её, тишина. Пустая, аж до звона. Он сделал шаг в сторону, и шаг получился неловким, его заметно качнуло. В этой тишине он был совершенно один, это как-то сразу стало понятно, но чтобы поверить в такое... Все спят или что?- спросил себя Олег. Или я сам не проснулся? Во сне-то тоже думал, что не сплю. Ну нет, реальность происходящего сомнений не вызывала, Олег в этом, пожалуй, разбирался. Недавний кошмар далеко не первый такого рода. После пьянки случается похмелье, а когда оно проходит, начинаются, как он это называл, «отходняки». Всё вокруг пугает, а спать и вовсе страшно ложиться- весёленькие приходят сны. А самый страшный кошмар, как понимал Олег, для него тот, когда всё кажется обычным и реальным, и действительно думаешь, что не спишь, и вдруг в эту реальность вкрадывается какая-нибудь мелочь, которая напрочь её ломает. И сразу за этим- ужасное пробуждение. Вот и в этот раз он проснулся таким же образом. За некоторыми исключениями: похмелья у него не было (по крайней мере,уже не было), неоткуда было взяться и «отходнякам», а во-вторых, эта чёртова реальность ничуть не утешительнее недавнего кошмара, так же как-будто сломана непонятной, но существенной мелочью, так же стремится вынести мозг, ждёт, чтобы он начал орать как резаный- слепо, ничего не соображая, без остановки. И тем не менее, Олег знал, что это всё настоящее, и крик тут не поможет. Всегда знаешь, когда реально проснулся, и нечем уже себя успокоить- всё так, как оно есть.
Однажды Олегу приснилось, что он пытается уснуть в своей постели, а ему мешает включенное радио в комнате. И вот он лежит, слушает всякие новости, но встать и выключить радио-лень. А когда пошли песни, Олег внезапно и отчётливо вспомнил, что никакого нахрен радио в комнате не было и нет. Вот тогда его тоже объял дикий ужас, и потом он проснулся. Кошмар ведь? В понимании Олега это бесспорно было так. Тогда тоже сердце бешено колотилось, и дыхание никак не могло выровняться, но проснулся он в той же самой постели, и радио не было, и всё было нормально, и Олег знал, что проснулся. Как и сейчас. Только вот теперь всё было ненормально. Вот и вся разница между сном и явью- так сразу и не просечёшь, есть ли она вообще, эта разница.
Олег, словно пытаясь настроить себя на что-то, агрессивно провёл ладонью по коротенькому ворсику белесых волос-недавно брился налысо, после чего некоторое время ходил, как кто-то выразился, в этакой «белой шапочке для плавания» над загорелым лицом. Теперь волосы немножко отрасли, и их колючее и более чем реальное прикосновение к ладони настроило наконец Олега на решительный лад.
-Пойду,- сказал он себе. Особых вариантов не было, и Олег пошагал к вокзалу. Прошёл мимо огороженных клумб, мимо неработающих фонарей и мимо пары разлапистых елей, поднялся на две широкие каменные ступени и остановился перед остеклённой двустворчатой дверью в старинном стиле- дерево и латунь. Зачем-то оглянулся назад: серо и туманно, но восход явно близился, вроде бы и туман редел, или это только кажется?.. Там, за путями, за тем застывшим товарняком угадывались невысокие, заросшие лесом горы, и было такое чувство, что скоро именно из-за них покажется краешек солнца, окончательно рассеет туман, а заодно, хотелось бы, и весь этот бред.
А за дверью... а вот там было темно. И нарастало ощущение пустоты, бесконечной, всеобъемлющей. Тишина кругом, абсолютная и убийственная, без единого шороха, без хоть вот такусенькой птички там или сверчка, или легчайшего порыва ветерка, стократ усиливала это ощущение. Если бы не слышал себя, то, как далеко, отчётливо, но при этом будто призрачно разносятся звуки в тумане, можно было бы подумать, что оглох.
Да насрать на всё. Олег толкнул дверь, взявшись за отполированную деревянную с латунными вставками ручку, толкнул ещё раз, потом потянул на себя. Одна створка легко и бесшумно открылась, без всякой там пружины или доводчика. В это мгновение Олег почувствовал, как замерло в груди сердце, словно перед каким-нибудь экстремальным поступком- прыжком с парашютом или чем-то вроде, и подосадовал на себя за секундную вспышку страха. Атмосфера, конечно, способствовала, но всё же, можно ведь держать себя в руках. А-то прямо как в детстве. Помнится, любили они пацанами лазить во всякие такие заброшенные дома, ждущие сноса, играть там в вампиров, зомби, во всё, что в голову придёт, лишь бы был адреналин. Сами нагнетали в себе и друг в друге атмосферу зловещего страха, когда всё вокруг становится пугающим и загадочным. Там, за выбитыми окнами- обычная жизнь, и солнце, и люди, а здесь уже всё иначе, другой мир, оторванный от настоящего. Однажды Олег чуть не обосрался, когда случайно поймал взгляд одной актрисы с плаката на стене. Самому потом было смешно, но страх в тот момент окатил его самый что ни на есть животный. Вот до чего можно довести себя. Он и сейчас чувствовал нечто подобное и решил, что такой настрой никуда не годится. Не стоит себя накручивать, пользы это не принесёт никакой. Это долбаная реальная жизнь, и чудес в ней не бывает. Просто это- богом забытое место, и живут здесь по своим дурацким законам. Им нечего здесь делать с утра, они и дрыхнут.
Где-то внутри Олег, конечно, понимал, что едва ли всё так, но старался гнать от себя неконструктивные мысли. Вред от них, сплошной вред. Всё выяснится, так или иначе.
И, чуть, впрочем, помедлив, Олег шагнул внутрь здания и сделал несколько как бы уверенных шагов. Остановился, заозиравшись. Было здесь, само собой, темно и как-то даже душно, но серый свет, льющийся из-за двери и сквозь высокие окна позволял кое-что рассмотреть. Не полная темнота, а густой такой сумрак. Олег кашлянул, и звук отозвался гулким эхом. Эта- центральная- часть станции являла собой, как он и ожидал, довольно таки просторный зал ожидания с очень высоким в два этажа потолком, с несколькими рядами пустых металлических в сетку кресел. Судя по этому залу, посёлок тут должен оказаться более- менее приличным или был таковым когда-то в советские ещё времена.
Но тишина здесь казалась ещё более зловещей, чем снаружи, она словно бы струилась вокруг, отзываясь шелестящим эхом на каждое движение. Было жутковато стоять в подобном месте, в гулкой пустоте; неуместными и странными казались даже три люстры на потолке, массивные в старом стиле, как бы не бронзовые, таких уж и не ставят давно нигде. Может быть, эти самые люстры, и пустое сумрачное пространство, и высокие окна пробудили в Олеге ощущение, что он оказался внутри храма. Заброшенного, покинутого. И он один здесь, совершенно один, а это в сто раз страшней- переживать свой кошмар в одиночку, неважно во сне или наяву.
И тогда Олег крикнул. Не что-то конкретное, а так- проорал непонятную самому бессмыслицу, лишь бы привлечь чьё-либо внимание, что-то изменить вокруг. Сразу почему-то вспомнились «америкосы» со своими глуповатыми «энибадихоумами». Кто в этом проклятом доме может быть?..
Эхо прокатилось по залу и смолкло. Олег вдруг подумал, что его даже и не удивляет ничто. Появилось чувство собственной отстранённости, как-будто сработал некий защитный механизм, сделав мозги слегка пришибленными, туповатыми, что ли. Объективная реальность треснула как жопа, это было очевидно и уже вроде как дошло до сознания.
-Мудаки все!- прокричал Олег- Пидарасы!- громко, во весь голос, а потом вслушивался в эхо, а затем- в тишину. Нет, всё-таки жесточайшее нервное напряжение никак не отпускало, несмотря на внутреннее отупение, или лучше сказать- онемение.
По обе стороны зала смутно виднелись двери, ведущие в неведомые коридоры, возможно служебные, но Олег уже наверняка, со всей чёткостью понимал, что и там никого нет. Впереди тоже двери- такие же большие и остеклённые, как и за спиной, через которые он вошёл. Это, надо думать, центральный вход на вокзал. Туда Олег и пошёл, продолжая дорогой вслушиваться в тишину и всматриваться в обстановку. Вдоль левой стены расположились окошки- видимо, кассы и всякое такое, а по правую руку различались пара будочек-какие-нибудь ларьки или что там, а также, аккурат между будок, большое табло с расписанием маршрутов- обыкновенное, не электронное, даже без этих механически перещёлкивающихся букв, а просто напечатанные надписи под стеклом, которые в сумраке невозможно было разобрать. Да и не надо. Сейчас это не было столь важным. Мимоходом подмечая окружение, Олег в крайней спешке перемещался по залу, стараясь не сорваться на бег, потому что вот это и казалось ему сейчас важным- не побежать. Он подумал: я закричал, а крик хер там вырвал меня из кошмара, как раньше. Как вырваться из того, что наяву?
Потолок в центральной части поддерживали две колонны- такие же, как и снаружи у выхода на платформу, как бы символически разделяя зал на две половины. Если провести через колонны мысленную линию, окажется, что одна будочка-ларёк по эту сторону, вторая- по другую, а табло-расписание- как раз на оси. Люстры тоже: первая в одной половине, третья в другой, а вторая- в центре зала между колоннами. Не вокзал, в натуре, а храм какой-то. Олег шагал между рядов кресел, шаги его по мраморному полу звучали вроде как и не громко, но за ними летело, как тёмный плащ на ветру, шелестящее эхо, словно подгоняя Олега в спину и, когда он проскочил между колоннами, стало уже почти невозможным сдерживаться, но всё-таки, пересилив себя, он не побежал. Но когда дошёл-таки до двери, дышал как после долгого бега. Впрочем, в таком стрессе, да с лёгкими курильщика, да при несколько излишнем весе (девяносто один килограмм, не то чтобы толстый, но «пивной живот» и всё такое) чему тут, собственно, удивляться. По бокам побежали струйки пота, на лбу выступила испарина. Зал создавал впечатление холодного и мрачного, но здесь становилось душно. Даже не переведя дух, Олег с силой толкнул дверь. Толкнул ещё раз, сильнее, потом дёрнул на себя. Дёрнул несколько раз, с каждым разом всё истеричней, затем пнул её сандалией, больно ушибив большой палец босой ноги.
-Ох, ты, блядство какое!
Это уже, мать вашу, слишком. Просто-таки через край. В Олеге забурлила злость. Не обращая ни на что внимание, он рванулся обратно через зал к ближайшему креслу с твёрдым намерением схватить его и высадить нахрен все стёкла. Но это оказалось не так просто. Кресла в каждом ряду мало того, что были соединены между собой, так ещё и прикручены к полу. Олег даже не сразу это понял в своей ярости. А когда дошло, вся злость резко куда-то схлынула. Теперь он совсем уж задыхался, как выброшенная на берег рыба. Пот градом катил с него, ноги подкосились, и Олег буквально упал в то кресло, которое только что пытался вырвать. Взгляд его сделался затравленным. С трудом хватая ртом застывший как масло воздух, тем не менее он полез рукой в карман своих просторных ниже колен шорт и достал пачку сигарет. Вытряхнул одну, достал зажигалку, прикурил- огонёк так и плясал в руке. Посидел так, тупо глядя на вихрения дыма от его тяжёлого, неровного дыхания, потом, уже докурив сигарету до половины, посмотрел в сторону двери. Дверь была в центре, над нею до самого потолка окно, и такие же, только уже почти от пола- по сторонам. Там ещё, под этими окнами по бокам двери стояли две скамейки, может быть, вяло подумал Олег, они не прикручены. За окнами- серый свет; различались деревья в редеющем тумане. Кажется, правда светает, или глаза привыкли? Щелчком Олег отправил окурок прямо через зал, не озаботившись его перед этим потушить. Огненная чёрточка в полумраке.
Но ведь так не бывает. Так вообще не бывает. В кино, в книгах, в игрушках, но не в жизни. Только не в жизни. Да, столько об этом создано, обо всяких чудесах, невероятных мистических событиях, разнообразной фантастики, что можно подумать, что и в обыденной жизни нечто такое возможно. Но вот уж фигушки. Дело в том, что всё это придумано. Сочинено людьми. По-настоящему-то всё не так, по-настоящему всё как всегда, и ничего такого. Олегу подозрительны были люди, говорящие, что вот, мол, их посещают пришельцы там или призраки, или ещё какая нечисть. Понятно же, что люди эти живут в воображаемом мире, если верят в подобную чушь. А уж как верят- может случайно разок «заглючили» и прониклись, а может, полностью шизанутые- это их дела. Их собственные миры. Конечно, должно быть и непознанное, но всё ведь можно исследовать, а если что-то происходит только в твоей голове, а остальные встают себе по утрам, ходят на работу, ездят, блин, в отпуск- это что? Ладно бы там в детстве. Тогда ещё можно верить. Теперь же можно только не понимать. А объяснение должно быть простейшим, как учил добрый Оккам.