Вошли мы внутрь и оказались в большом помещении, битком наполненным людьми. Капитолийскими детьми. Малышня, лет по 7 и постарше. Но бойкая, шустрая. И наглая. Они как нас увидали все , как по команде к нам лица повернули. И тут у меня от их вопля одновременного и просто невероятнейшего уши заложило, таким воплем только медведей отпугивать:
- Трибуты!!!
- Это же трибуты. Живые. Не по телевизору. Эй, все за мной!
И кинулись к нам, все сразу, человек восемьдесят или больше, окружили нас со всех сторон. Мы оказались буквально их пленниками. Трибуты из восьмого от неожиданности и внезапного дикого крика шарахнулись, девочка врезалась в Пита, а мальчик в Чуму. Пит не растерялся и обняв девочку обеими руками быстро ее успокоил:
-Не бойся! Они просто хотят на нас посмотреть и судя по всему потрогать. Они не причинят нам вреда. Не плачь. Как тебя зовут?
- Спиннер (англ. Spinner – Прядильщик, прядильщица). Я очень испугалась. Их так много, они такие странные…. (Спиннер быстро успокоилась).
Но она была совершенно права, капитолийские дети были, скажу прямо, очень странными. Так случается с незнакомым насекомым в лесу. Если он цветастый как бабочка, очень яркий и вообще выглядит крайне странным, лучше его руками не трогать, он может больно и, главное, опасно, ужалить. Я однажды, когда мне было четырнадцать, неосторожно: необычного и красивого лилового жука подошла рассмотреть, а он мне как прыснет ядом, я только отскочить успела, но яд всё-таки на кожу руки мне попал. Домой я пришла корчась от нестерпимой боли в руке, которая распухла и увеличилась раза в три. Хорошо, моя мама – лекарь и я в ее умелые руки попала. Тем и спаслась. Прим мне потом рассказала, что у того лилового жука название по-научному – «жучок-убийца». Попал бы мне его яд в глаза и я бы ослепла!
Вот и эти дети Капитолия, напомнили мне того самого “жучка-убийцу”, разодеты в вещи самых невообразимых цветов и оттенков, а волосы, как будто был взрыв на фабрике по производству красок, а они все рядом оказались. Вон тот мальчик, лет восьми с лиловыми длинными волосами, курточка розовая, рубашка вообще какая-то канареечная, разноцветная, короткие штаны – фиолетовые и ботинки – синие! Или та девчонка чуть младше меня, она на индюшку в лесу похожа. Индюшку с зелеными волосами! Ну и бред! Совершенно сумасшедший город, который населяют абсолютно тронутые люди.А как эти дети себя ведут? Толкают сзади в спину, пихают друг друга локтями и орут! Как там Энобария говорила : “ужасные манеры у детей из дистриктов”. Вранье это! Вон, трибуты из седьмого и восьмого дистриктов, первый раз в Капитолии, даже они в сравнении с этой разноцветной толпой “жучков-убийц” приличного воспитания !!!
Вижу интересную картину: наш бывший пьяница-ментор выходит вперёд и громко кричит да так, что капитолийская детвора вся поворачивает к нему головы:
- Я – Хеймитч Эбернети. Ментор двенадцатого дистрикта. Всё внимание на меня, – и он идёт сквозь толпу капитолийских детей, толпа устремляется за ним, и через пару секунд мы оказываемся почти одни, и тут Чума командует нам всем:
- Пока они не заметили Пита и Китнисс, все бегом вон туда, к комнате администратора.
Мы моментально срываемся с места и бежим. Очень вовремя, так как за спиной уже слышен вопль десятка глоток капитолийских детей, перед тем, как за моей спиной закрывается дверь администраторской:
- Это Китнисс, браконьер из двенадцатого!!!
И я впервые пугаюсь, что моя популярность может стоить мне жизни. Эти безобразно воспитанные и неуправляемые, капризные капитолийские дети порвут меня на куски! И это не шутка: мы слышим какую-то возню у закрывшейся двери, она чуть открывается, когда Чума слышит голос нашего ментора и в узкую щёлку Хеймитч протискивается к нам. После чего они с Чумой с трудом сдерживают дверь от беснующихся капитолийских “детишек”.
- Ты цел? – спрашивают нашего замечательного и находчивого ментора, который нас всех спас, Цецелия, Чума и Пит. Я же молчу, но я тоже испытываю к Эбернети совершенно новое чувство- благодарность. Завтра подумаю достоин ли он от меня этого чувства, правда если опять нож мой не спрячет.
Потрепанный Хеймитч (всё таки его немного “потрепало”) медленно переводит дух и осматривает свою одежду и саркастически замечает:
- Вот сукины дети, рукав мне порвали. Пит, Китнисс, это они ваших автографов захотели.Мне пришлось это им пообещать, иначе они бы меня разорвали, – и смеется.
- Вы кто такие? И что тут делаете? – раздается за нашими спинами голос. Это администратор. Капитолиец, это по выговору ясно, капитолийцы четко выговаривают “Р” и говорят твердое “Т”, не то, что мы в двенадцатом, мы говорим мягче. Например, не “Пит”, а “Пить” или даже “Пита”.
Капитолиец не был бы капитолийцем, если бы не был одет вычурно и ярко. Хотя, признаю, этот одет со вкусом. Но в лес в таком виде не пойдёшь? Белки на смех поднимут!
Салатного цвета рубашка, синие штаны с белой строчкой по швам. Кажется, такие штаны называются “джинсы”, Гейл как-то говорил про них при мне Мадж. Но в двенадцатом их никто не носит, даже торговцы по выходным. Бешено дорогие. Но это Капитолий. Невероятно богатый город! Будь он проклят!
Капитолиец лысый, лет 50-55, полный, но чувствуется для своего возраста энергии в нем достаточно. И, кажется, он очень недоволен:
- Мы менторы Голодных игр и мы привели к вам своих трибутов...- начинает было Чума, но капитолиец-администратор (я уже догадалась кто он) его возмущенно перебивает:
- Вы что с ума сошли? В Зоологический сад вход собакам и детям из дистриктов запрещён, Указ президента Сноу вышел семнадцать лет тому назад. Вы что, не знаете об этом? – говорит и, сложив руки на груди, пренебрежительно смотрит на нас, как на полнейших придурков. Которые приехали из дистриктов и не знают даже элементарных вещей. До меня доходит смысл сказанного и я начинаю закипать.
Но меня опережает Цецелия, вот уж не ожидала:
- Собакам и детям из дистриктов? Ах вот как! А вы знаете уважаемый, что будет если об этом трибуты расскажут в прямом эфире во время Интервью Цезаря? Все жители в дистриктах узнают про это. Вы небось и не знаете, что сейчас творится в дистриктах. Особенно в дистрикте восемь, откуда я приехала вчера вечером. Так что, милейший, давайте по хорошему. Главный распорядитель Сенека Крейн поощрил вот этих детей поездкой в этот Сад. А вы хотите подлить масло в огонь вражды между Капитолием и дистриктами. Подумайте о последствиях, – лица Цецелии, Чумы и нашего ментора были очень недобрыми. Даже Пита. Про свое я вообще не говорю!
Поэтому капитолийцу ничего не оставалось, как пойти на попятный:
- Хорошо. Если мистер Крейн отдал такое распоряжение, я не могу к нему не прислушаться. Говорите в дистриктах имеют место некоторые неприятности?
- Вам лучше не знать, – отрезает сурово Эбернети, – вот распоряжение мистера Крейна. И он отдает этому типу бумагу с красной сургучной печатью на шнурке. Странное дело, он моментально подобрел:
- Хорошо. Просто вам следовало позвонить нам заранее.... и тут произошло следующее: вошедший из внутреннего помещения миротворец отдал еще одну бумагу со словами:
- Приказ директора Зоологического сада. Трибутам провести полуторачасовую полную экскурсию, – администратор глянул и лицо его удивленно вытянулось.
- Санкция самого председателя Капитолийского Сената. Господа, от имени нашего учреждения и приношу глубочайшие извинения. И я очень вас прошу не упоминать о случившемся недоразумении по телевидению, – произносит он елейным голосом. Прям сама любезность. Мерзкий тип. Ведь минуту назад смотрел на нас, как будто мы никто.
- Это зависит от того, насколько положительное впечатление получат здесь наши подопечные, – строго говорит Чума. Он уже немного отошёл, а вообще в глазах ментора седьмого я заметила очень недобрые искорки. А Эбернети вообще играл желваками от крайнего возмущения.Я уже догадалась: Победители Голодных игр – решительные и смелые, как иначе они бы стали победителями. О том, что они с повстанцами крепко связаны, я даже не говорю. Это “вход запрещён собакам и трибутам”надо будет на Интервью с Цезарем обязательно упомянуть. Я хочу, чтобы народ в Панеме про это узнал, плевать на то, что наш ментор говорит: “Никакой политики, Китнисс, нельзя злить Сноу, это очень опасно”, я с этим угодничеством категорически не согласна, я так зла на Капитолий, что точно взорвусь!!!
И тут всё поменялось радикально: этот тип присмотрелся повнимательнее и узнал нас и Питом и громко воскликнул:
- Да это же Пит Мелларк и Китнисс Эвердин. Их крутят по Capitol-TV со вчерашнего вечера практически безостановочно. Ну, почему же вы сразу не сказали.
И тут подаю голос я. Громко и весомо. Я же эта самая, как там ее- Звезда:
- А вы и не спрашивали. И я обязательно расскажу Цезарю, что я очень недовольна тем, как трибутов встретили. Сначала крайне невоспитанные капитолийские дети. У меня дома, в “Шлаке”, где живут семьи шахтеров, такой невоспитанности не встретишь. Мы с Питом очень недовольны, правда, Пит? – не зло, но уверенно сказала я этому наглецу и он побледнел как полотно.
- Да, я совершенно согласен с Китнисс. Это ужасно, что в Капитолии такое может быть. Эти жутко невоспитанные дети очень испугали Спиннер, девочку-трибута из восьмого дистрикта. Спиннер, ведь ты испугалась? – мгновенно включается, вживается в роль и поддерживает меня Пит. И медленно с поворотом, картинно обращается к девочке.
- Я очень боялась. Они так кричали.Они такие странные, – довольно твердо произносит сильно опешившая от происходящего, Спиннер.
- Я уверен, это были дети из предместий. Из неблагополучных районов Капитолия. И в Капитолии есть неблагополучные и бедные семьи, доложу я вам. Но от лица Зоологического сада я приношу вам мои наиглубочайшие и искреннейшие извинения. Желаете пойти на экскурсии с лучшими представителями нашего юношества? – тип оказался, в довершение, ещё скользким и угодливым.
- Ну мы хотя бы сможем сравнить, – кратко ответил ему Пит и в его глазах я безошибочно прочла, что больше всего на свете Питу хочется поскорее избавиться от общества этого типа. Что мы поскорее и делаем.
И мы все : трибуты и их менторы отправляемся на первый этаж – в особый “Медвежий угол”. Я – охотница и медведя первый раз увидела ещё, когда был жив папа, лет в десять. Папа тогда меня еще предупреждал никогда ближе двухсот шагов к нему не приближаться, а к медведице с медвежатами и подавно.
Но я люблю осенью издалека за ними наблюдать, есть такое моё излюбленное место у озера, на другом берегу медведица каждый год живёт в пещере с медвежатами. Удобно – вода близко. На расстоянии за ними наблюдать, очень познавательно: я в восьмом классе даже доклад делала о том, как медведи выращивают своих детёнышей. Все слушали меня, затаив дыхание, а я украдкой внимательно наблюдала за Питом. Раньше я только подозревала, что он влюблён в меня втайне, но тогда я уверилась в этом на все сто. То, как он на меня смотрел, говорило об этом определеннее некуда. Пит прямо светился от счастья.
Я стою сзади, медвежья семья мне не в диковинку. Хотя, я заметила, конечно, какие они откормленные тут. Сидят взаперти, побегать им негде, не говоря об охоте! Бедные!!! Пит волков уже встречал и жив-здоров, что невероятно само по себе. Эх, жаль, что он тогда “в отказ пошёл”, побоялся связываться с браконьером. Разумно, конечно, но мне до слёз обидно. Словами не описать. Что Пит тогда мне ничего не сказал! Я уже размышлять начала, как мы с Питом вдвоём в лес ходить будем, где я ещё такого отчаянного парня в двенадцатом найду? Нигде!!! Нет таких! Гейл не дурак, заметил, что дело нечисто, расспрашивать меня начал, что тогда случилось. А я, дура, психанула, кричать на него начала, а потом разревелась. И долго еще ревела на его плече. Гейл тогда еще хотел Питу за мои слёзы рожу набить, но я запретила, рассердилась:
- Нет, Гейл!! Я, сама с этим разберусь. Сама!!!
Гейл меня послушался, даже странно, почему...
Вон Мелларк как мастерски трибутов из восьмого опекает. А у них глаза то как разгорелись!!! Видала я их дистрикт из окна экспресса: травинки чахлой и то нет, одни фабрики вокруг и серые-пресерые дома. Я уже сильно сомневаюсь, что в дистрикте 12 самая тяжелая жизнь.Пожалуй, в восьмом безнадёги поболее будет!
Вот, девочка из восьмого, Спиннер, худая и цвет лица у нее нездоровый, что мальчик, Чума его назвал Тэннер (англ. Tanner – кожевник, дубильщик кожи) – длинный, худой и бледный. Они оба к стеклу “медвежьего угла” аж прилипли, а Пит рядом стоит и про медведей чего-то там рассказывает.
Седьмые, я точно говорю, дома в лесу бывали. У них же дистрикт почти из одного леса состоит. Леса окружают небольшие посёлки. Главный посёлок, где мы остановились ненадолго, меньше нашего дистрикта. Даже меньше, чем “Шлак”. Да, вон мальчик смеется и чего-то говорит девчонке из седьмого и показывает на медведицу. Значит, видел он ее уже в жизни.Она тоже что-то ему увлеченно отвечает. Оба спокойно себя ведут. Седьмые.
Но тут я краем глаза замечаю, что мы не одни.
Сзади нас тихо стоит группа детей. Капитолийских, откуда другим здесь взяться. И они наблюдают за нами. Спокойно. Не торопясь. Внимательно. Но я спиной почувствовала их взгляды и их заметила. Только я. Менторы также их не видят. Они же как тени. Стоят и не единого звука не издают, наблюдают за нами. А я наблюдаю за этими мне незнакомыми капитолийскими детьми.
Сказать, что они необычные, значит – ничего не сказать. Хотя они точно не из Капитолия, а совсем из другого места.Первое, что мне бросается в глаза- одежда. Они одеты в очень сдержанные и неброские цвета: черный, темно-синий, темно-зеленый, немного белого, это мальчики.Всего их трое. Один – самый старший, лет пятнадцать-шестнадцать, только у него необычные волосы. Крашенные, возможно. Серо-серебряные. Очень красиво, отмечу. И глаза – чёрные. У всех остальных, волосы обычные, что для Капитолия крайне несвойственно. Это я уже заметила. Я второй день наблюдаю за капитолийцами. Второй и третий мальчики, младше, лет по четырнадцать.
Девочки одеты в более светлые цвета, но железно – единый для всех сдержанный стиль соблюден неукоснительно. У двоих белые гольфы, у третьей – синие строгие брюки, женские, фасон женский. у четвертой девочки – роскошь – черные капроновые колготки, моя мечта, хоть раз их надеть, их иногда носят богатые жены торговцев в двенадцатом. Дочери – никогда. Но, может-быть, только на день окончания школы. Или на День Панема- 8 октября.
Потому, что это невероятно, бешено дорого. 400 и более долларов. Арбалет, который заказал тайно и контрабандой за двойную цену достал мне Крей, стоил 174 доллара. За каждого гуся миротворцы платят мне 3 доллара. За зайца – 1 доллар 14 центов. Белки, которые любит покупать отец Пита – 43 цента. А буханка хлеба из белой муки с орехами, дорогого хлеба, который “браконьер из дистрикта 12″ может себе позволить стоит 1 доллар 36 центов.
Всего девочек-капитолиек четыре – двум по одиннадцать-двенадцать, они ровесницы моей сестры Прим. Третья старше – пятнадцать, где-то, она высокая, с меня ростом. А четвертая – самая младшая, ей нет и девяти. И именно она носит эти самые капроновые колготки. Которые, как я помню, Мадж надевала всего то раз шесть за жизнь. Дочь мэра! Последний раз – на день рождения своей матери. На Жатву – никогда.
Отсюда вывод: эти дети не просто из богатых семей. Они из самых богатых капитолийских семей. Осознав этот факт, я мысленно вся подобралась: это дети Наших Врагов.
И именно в этот момент от группы этих детей отделяется мальчик, тот самый, со светлыми серебристыми волосами, подходит ко мне и с искренней доброй улыбкой протягивает мне руку со словами:
- Привет! Можно с тобой познакомиться?
====== 2. Расскажи сказку, папа! ======
POV Китнисс (продолжение)
Я опешила. Этот мальчик-капитолиец с серебряными волосами и черными словно уголь глазами, элегантно подошел ко мне и с искренним и радушным выражением во всем своем облике, а не только на лице, протянул мне ладонь. И я не смогла ничего с собой поделать: вероятно, он Враг, хотя в этом я очень сильно засомневалась и улыбнулась ему в ответ.
— Китнисс. Дистрикт двенадцать, — и подумав, что если уж весь Панем в курсе, что я браконьер и «истребительница волков» (спасибо Питу: разболтал нашу с ним маленькую тайну всему белому свету! Позер! Ему лишь бы покрасоваться!), не стану я таиться, признаюсь, кто я, — Я охотница и браконьер!