— Торопишься домой, Инаби-кун? — м-мать! Лёгок на помине[2]! Да что ж у них за привычка такая — подкрадываться? — Выглядишь уставшим.
— Здравствуйте, Джирайя-сенсей! — стараюсь вложить в голос побольше позитива. Перед глазами до сих пор стоит хитро улыбающаяся белоглазая мордочка, так что радость получается вполне искренней. — Я так рад вас видеть! Я вчера придумал новую историю для книги!
— Вот именно о книгах я и хотел бы с тобой поговорить, Инаби-кун, — вздыхает белобрысый, а я замечаю, что волосы слева у него короче, чем справа.
— Конечно, Джирайя-сенсей! — хватаю удивлённого мужчину за руку и буксирую в сторону родных пенат, не переставая тарахтеть на манер одной своей хорошей знакомой. — Негоже стоять под дождём, Уручи-сан говорит, что от этого можно простудиться! Мы с вами совсем недалеко от квартала Учиха, а здесь рядом есть очень удобная беседка. Там тихо и ничто не помещает уроку.
— Э-это замечательно… какому уроку? — спохватывается без пяти минут сенсей. Всё-таки далеко мне до высот в тонком искусстве мозговыноса Киоко-стайл.
— Уроку писательского мастерства, разумеется, — продолжаю невозмутимо двигаться к намеченному месту переговоров. — Шизука-чан ведь вчера передала вам моё приглашение, а вы сейчас сказали, что хотите поговорить о книгах!
— «Передала», — морщится саннин. — Да уж, тут не поспоришь…
— Ну вот, видите! — довольно улыбаюсь. — А мы уже пришли. Прошу, проходите, сенсей.
— Вот что, Инаби-кун, — судя по решительному виду, сейчас меня будут посылать далеко и надолго. — Расскажи, зачем тебе обучаться у меня?
Ну наконец-то. За этот месяц я успел повидать одного из легендарной троицы в образах и озабоченного дурачка, и разгневанного сурового ниндзя-боевика, и чванливого пустозвона, однако сейчас передо мной сидел собранный, умный и жёсткий мужчина, закалённый в горниле страшной войны и умеющий добиваться своей цели. Надеюсь, это не очередная маска, а подлинное лицо призывателя жаб. Такое просто не сыграешь. Блин, да если сплюсовать две мои жизни, мы почти ровесники, а всё равно чувствую себя несмышлёным мальчуганом. Что ж, одно то, что меня сочли достойным разговора на равных — уже немалая победа.
— Потому, Джирайя-сан, что если я хочу стать лучшим, я должен учиться у лучшего! — как утверждал один персонаж романа в романе: «правду говорить легко и приятно». Что я и делаю. — Вы — самый лучший учитель в Конохе, поэтому я хочу учиться у вас!
— Но это не так, — слабо пытается отбрыкаться педагог поневоле. — Я ещё новичок, и сам толком не умею писать книги!
— Ну что вы, Джирайя-сенсей! — а кто тебе сказал, что я про книги сейчас говорю? — Я уверен, что вы — лучший учитель, мне много про вас рассказывали. Просто вы очень скромный!
От такого «разоблачения» местный вуайерист-рецидивист аж закашлялся, однако быстро совладал с собой:
— Кхм, м-да, скромнее некуда, — ого, это сейчас была самоирония? Ещё один плюс в вашу копилку плюсов, сенсей. — И всё же, ты не ответил на мой вопрос — зачем тебе нужно научиться писать книги? Разве ты не хочешь стать шиноби?
— Хочу, конечно! — глупо отрицать очевидное. Стать попаданцем в Учиха и отказаться от обучения ниндзя? Щаз! — Но вы же стали очень сильным шиноби и очень хорошим писателем? Значит и я смогу! А писать книги я хочу, чтобы изменить мир!
— Что? — ага, проняло! Не ожидал встретить ещё одного «глупца, что бредит улучшеньем мира»[3]?
— Ну, я просто подумал… — морщу лоб, тщательно подбирая слова. — В мире так много нехороших вещей… А книга — это как будто когда разговариваешь с другим человеком. Если я напишу книгу и в ней поговорю с человеком о хорошем, то тот, кто её прочитает, станет чуть-чуть лучше. А если её прочитают много-много людей, то… мир изменится!
— Хм-м, — спародировал мастера Йоду саннин, после чего надолго ушёл в себя. Ну же… ведь это так логично и элегантно вписывается в твой идефикс! И я сейчас не лукавлю ни на йоту! Действительно, существующий мир нужно менять, а я тут единственный, кто хотя бы слышал об информационном оружии и прочих плодах цивилизации! Соглашайся! — Возможно… ты и прав. Нам обоим есть чему поучиться друг у друга, Инаби-кун.
— И-и-и-ха-а-а!!! — кажется, мой вопль полквартала на уши поставил. — Спасибо, Джирайя-сенсей, я знал, что вы только прикидываетесь извращенцем, а на самом деле очень умный, добрый и талантливый!
— Вот как… «прикидываюсь», значит… — недобрый прищур жабыча остужает энтузиазм. Блин! Зачем я стал вслух это нести?! — Думаю, дорогой ученик, наши с тобой тренировки будут очень сложны и необычны. А начнутся они — прямо сейчас!
— Да, да, конечно, сенсей! — ёпрст! Не нравится мне всё это. Срочно съезжаем с темы… — А я уже начал тренироваться сам! Вот, слушайте: «Ветер, ветер, снова несёт нас по кругу…», или: «золотой город под голубым небом», или вот ещё: «у меня есть во что верить, пока я дышу…»
— Довольно! — прерывает мои потуги будущий воспитатель заводного апельсина. — Что это за… слова?
— Это? Это я так тренируюсь сочинять стихи! — сам знаю, что паршивый из меня переводчик, но, блин, это ж японский! Я давно подозревал, что все эти их понтовые хокку — просто от невозможности придумать нормальную рифму. Оказывается, ремейк попсовой песенки тоже непросто сделать! Прям зауважал одного болгарского исполнителя… — Они пока нескладные, но я ведь только учусь!
— Хм, забавно, — усмехается саннин. Это ты, родной, ещё нигера-осьминога не слушал. — Но у меня для тебя есть тренировка получше!
— Получше, сенсей? — блин, блин, бли-ин!
— Именно! Если ты хочешь, беседуя с людьми, излечивать их души, то тебе нужно много практиковаться именно в этом! Тем более, что, как я слышал, у тебя уже есть небольшой опыт, — кивок на жилище скромного пекаря, ставшее в одночасье резиденцией клана Секитан. Ох, судя по хитрой лыбе, задание мне сильно не понравится… — Одна моя близкая подруга очень переживает из-за потери близких ей людей. Твоим заданием будет излечить её от тоски!
— Э… — слов нет, одни эмоции. Не хочу я к ней идти! Я тебе что, психоаналитик? — А как зовут вашу знакомую, Джирайя-сенсей?
— Сенжу Цунаде, — разбивает последние мои надежды этот хитрый засранец. — Хорошенько подумай, как вернуть её к жизни! Последний вопрос на сегодня, Инаби-кун. Те ваши крики про «дорогу цветов»… Как они помогали вам меня всё время выслеживать?
— Крики, Джирайя-сенсей? — ну, дядя, сам напросился. Лови ответку. — Совершенно никак. Они просто стояли на вашем возможном пути и кричали время от времени — вдруг вы мимо проходите и решите, что замечены? Просто знаете, когда Кушина-химэ собирается на свидание, об этом тотчас узнаёт половина квартала. И… она ведь знает, куда и когда идти… и мы тоже знаем, благодаря ей.
— Ксо, — фи, как нелитературно. А ещё писатель… — М-мне пора, Инаби-кун. Через неделю жду от тебя первых мыслей о том, как выполнить задание. Заодно расскажешь, что за книгу хочешь написать.
Оставив таким образом последнее слово за собой, любитель мягкой эротики исчезает за сплошной пеленой дождя. Вот же… хитрый жук! Нет, ну надо придумать такую «тренировку»… Стоп! Тренировка! Я ж домой опаздываю! Все раздумья и саможаления потом — бегом на ужин!!!
Комментарий к Глава 16 — Дорога цветов [1] Онсэн — бассейн с природными горячими источниками. Аналог бани.
[2] http://www.pichome.ru/image/Jhp
[3] Здесь герой вольно цитирует Шиллера
====== Глава 17 — Ромашка ======
Принцесса клана-основателя, одна из тройки легендарных саннинов, ученица Третьего Хокаге, самый талантливый ирьёнин Конохи и просто очень красивая особа, Сенжу Цунаде ворвалась в дом так, словно за ней гнались, и, с силой шандарахнув входной дверью об косяк, швырнула на обеденный стол подобранный на крыльце букет. С тихим шелестом пролетев всю комнату, тот шлёпнулся на горку своих предшественников, вызвав настоящий дождь из засохших лепестков.
— «Розы красные, фиалки голубые…» — пробормотала внучка Хаширамы, и, остановившись на полуслове, резко помотала головой. — Проклятье! Кто? Кто это может быть?!
Продолжая тихо костерить тайного воздыхателя, женщина прошла на кухню, впервые за долгое время осмотрела ту критическим взором и со вздохом взялась за тряпку. Беспорядок был жутким. В углу высилась башня из составленных одна в другую картонных коробок из-под бенто. Вокруг верхних «этажей» кружили мухи.
Возвратившись домой после окончания Второй Войны, Цунаде так и не смогла войти в нормальный ритм жизни. Потеря любимого человека что-то надломила в упорной и целеустремлённой ученице Хокаге, заставляя сторониться прежних знакомых и друзей[1]. Зато медицинская помощь пострадавшим шиноби превратилась в настоящую навязчивую идею. Раз за разом одерживая верх над всё более сложными травмами и недугами, куноичи будто пыталась взять у шинигами реванш за одно единственное поражение, разбившее жизнь на отдельные фрагменты. Они, словно далеко разлетевшиеся осколки разбитого зеркала, отражали каждый своё. В одном навсегда застыла больничная палата. В другом — финансовая и хозяйственная отчётность сильно поредевшего клана. В третьем изредка мелькала сирота-Шизуне, которую принцесса Сенжу поклялась воспитать… И осколки эти, за прошедшие годы сложившиеся в некое подобие мозаики, были безжалостно перетряхнуты и сдвинуты со своих мест событиями последней недели. Сначала, видя, как привычный порядок вещей идёт трещинами и крошится, внучка Хаширамы только непонимающе хмурилась, но постепенно недоумение сменилось глухим раздражением, ныне переросшим уже в дикую ярость.
Причин для такой бури эмоций было, казалось бы, немного. Всего лишь очередной воздыхатель объявился и начал оказывать знаки внимания. За прошедшие годы Цунаде не раз приходилось отваживать кавалеров — слишком уж алчный блеск виделся ей в их глазах. Как далеки они были от идеалиста-Дана, который и не узнал бы о её чувствах, не сделай она первый шаг! Самые настойчивые добивались лишь сомнительной радости попасть на приём к лучшему ирьёнину Конохи для излечения ею же нанесённых увечий.
Новый ухажёр, видимо, наученный чужим горьким опытом, действовал совершенно иначе. Сперва куноичи решила, что цветы на пороге — благодарность кого-то из пациентов. Потом хихикающие медсестрички поведали ей о неизвестном шиноби, оставившем дежурному в больнице корзину со сладостями «для прекраснейшей из женщин». Особой пикантности ситуации придавало то, что неизвестный воспользовался Хенге главного врача и спокойно поздоровался с ним, столкнувшись у входа! Днём всё валилось из рук, а после легендарный саннин до икоты перепугала паренька-посыльного, доставившего ужин всего через пять минут после её возвращения домой. Остаток вечера ушёл на лечение неожиданно привязчивой икоты и безрезультатные попытки найти в еде яд. Заснула Цунаде глубокой ночью, раздражённая, но сытая. Утром на пороге вновь обнаружился букет…
Принцесса Сенжу давно и прочно похоронила в своей душе всякий намёк на романтические чувства. Глухая тоска по потерянному любимому человеку заставляла с головой погружаться в однообразную работу. А серые больничные будни лишь укрепляли скорлупу отчуждения, вновь и вновь воскрешая в памяти отчаянные усилия вернуть Дана к жизни, вызывая новые приступы меланхолии и новые тщетные попытки скрыться от них в госпитале. Назойливый и неуловимый поклонник раз за разом нарушал это затхлое равновесие, заставляя то улыбаться наивным нескладным речам в самодельной открытке, то заинтересованно морщить лоб (этот сорт львиного зева растёт только в оранжерее клана Инузука — неужели её ухажёр из них?), то смущённо краснеть под весёлыми и заинтересованными взглядами посторонних людей. Цунаде постоянно одёргивала себя, боясь, что таким отношением предаёт память возлюбленного. Однако недорогие, но старательно сделанные сюрпризы продолжали появляться в самых неожиданных местах. Она не знала, как их прекратить, поэтому могла лишь бессильно злиться — то ли на неведомого придурка, то ли на саму себя...
Реакция окружающих тоже не радовала. Привыкшая к отстранённости, старающаяся ограничить всё неформальное общение родственниками и Шизуне, внучка Хаширамы была немало удивлена тем, сколько народу восприняло её «амурные дела» близко к сердцу. Ей стали чаще улыбаться на улице. Даже встреченные дети смотрели со странным интересом. А уж сколько раз женщина замечала шушукающихся молоденьких куноичи, бросающих восторженные и немного завистливые взгляды… Цунаде было, конечно, плевать на них но… это льстило.
Естественно, принцесса Сенжу пыталась убрать посторонний раздражитель из своего давно вошедшего в колею существования. Уже на второй день она стучалась в кабинет учителя, памятуя о его полезном артефакте и желании быть постоянно в курсе событий. Однако старик Хирузен лишь усмехнулся (а по мнению раздражённой ученицы — мерзко похихикал) и развёл руками, неубедительно повествуя о своей крайней занятости и полнейшей неосведомлённости. Ни на йоту не поверившей ему посетительнице пришлось, надувшись, удалиться ни с чем.
На пятый день Цунаде осенило. Ну конечно! Кто же ещё это мог быть?! И как она сразу не подумала об этом негодяе!.. Едва дождавшись обеденного перерыва, она молнией метнулась на четырнадцатый полигон. Лёгким движением руки отправила в далёкий полёт попавшегося на пути желтоволосого паренька (на краю сознания запоздало промелькнула мысль, что Куши-чан обидится). Схватила за шиворот паршивца-Джирайю и… разочарованно опустила его на землю. Саннины были знакомы уже больше полутора десятков лет и давно изучили друг друга вдоль и поперёк. На лице напарника было написано настолько неподдельное изумление, что все вопросы отпали сами собой. Неожиданно для самой себя разочарованно вздохнув, принцесса ещё для вида уточнила, не знает ли давний товарищ что-либо об этом таинственном ухажёре, и поспешила ретироваться в некотором смущении. Именно непрошеные чувства и помешали ей заметить, как на лице призывателя жаб проступает понимание ситуации.
В последующие дни настроение Цунаде продолжало скакать от игриво-весёлого до смущённо-агрессивного. Казалось, все жители Конохи были в курсе не только наличия воздыхателя, но и его личности, однако делиться своим знанием с принцессой клана-основателя не спешили. Уж ехидно переглядывающиеся Тока с Монтаро точно что-то знали, однако упорно продолжали твердить, что полностью контролируют квартал, и без их ведома на его территорию никто ступить бы не смог. Сегодня главный ирьёнин впервые за несколько лет в приказном порядке отправил её домой сразу после обеда. Выслушав ехидное напутствие «отдохнуть как следует и не водить на работу ухажёров» и даже ничего при этом не разбив, женщина решила использовать освободившуюся вторую половину дня на приготовление лекарств (порой Сенжу увлекалась фармакологией на дому). Куда сложнее ей было сдержаться, когда уличная торговка вместе с обычным набором трав, фруктов и овощей чуть ли не силой всучила ей «волшебный шампунь, от которого волосы становятся подобными шёлку, ни один мужчина не устоит».
Устало утерев со лба пот, Цунаде довольно окинула взором преобразившуюся, отмытую до больничной чистоты комнату. Мусор был выброшен, пыль вытерта, а в центре стола красовалась ваза с почти свежим букетом. В принципе, в сложившейся ситуации есть и положительные моменты. Наконец-то она может расслабиться и отдохнуть. С улыбкой подхватив «волшебный» шампунь, женщина направилась в душ.
— Хенге-но-дзюцу! — разносится по парку Учиха, и из-за зеркальной глади пруда мне внимательно-иронично улыбается Кимамура Сора.
Брат неторопливо обходит вокруг, выискивая малейшие неточности образа, останавливается напротив и, одобрительно кивнув, постановляет:
— Отличная работа, Инаби-кун! Кай! — накатившая волна искажений на секунду притормаживает течение чакры, сбивая концентрацию, и в воде вновь отражается ставшая уже вполне привычной брюнетистая мордочка.
— Да, Обито-нии, у тебя тоже с каждым разом всё лучше получается рассеивание, — встряхиваю руками и перевожу дух. — Ещё разок?
— Давай! — подпрыгивает мелкий и уносится на другой конец поляны. — Я пока рисунки проверю!