Ученый напряженно слушал барона, а тот заговорил заметно громче, забыв о всякой осторожности, чтобы бешеный стук колес не заглушал его голос:
– Это первый этап – то, что проходит с Кьюлаком. Я не видел его, но мне уже страшно! Я должен что-то сделать, чтобы не дать своему другу стать таким же, как наш враг из прошлого. Только вот я не знаю, как обернуть аданейский процесс. Нейлур сказал, что Фред пошел на это осмысленно и что небеса позволили. Как они могли позволить?! Они знают, что будет! Знают! А я лишь с ужасом предполагаю.
– Предполагать и знать – не одно и то же, – примирительно сказал Кристоф, коротко сжавшись от боли, чего барон не заметил. – Вы увидите Тэаса, поговорите с ним и тогда будете делать выводы.
– Не представляю, как нужно было его довести, чтобы он добровольно сдал свою душу и магию искре!
– Лучше сядьте и успокойтесь, – посоветовал Лантеги. – Так будет безопасней для нас обоих.
– Кроме нас, здесь никого нет.
В ответ на это ученый огляделся и немного выждал, стараясь прислушаться к ощущениям, затем предупредил:
– В этом времени опасность всегда рядом. Зря вы отказались возвращаться домой, потому что Тэас в любом случае не вернется. Ему запрещено.
– Что? – Карнелий замер в замешательстве.
– Ему запрещено, – тихо повторил Лантеги. – Он сам мне сказал. Условие его возрождения – забыть о прошлой жизни и никогда не возвращаться к ней. Поэтому он не любит, когда называют его настоящее имя. Ему непросто, когда напоминают о родном времени, которое он все равно никогда не увидит. Вы опоздали, барон. Даже когда он руководил нами без вмешательства искры, он был Тэасом Мойро, а не Фредриком Гаусом. Он прожил в этом времени много лет, добился звания детектива. У него была квартира, друзья-коллеги, многих из которых он потерял, за которых и начал войну с аурой. Он создал банду своими руками. Спас нас тогда в Рудрете. Убедил, что знает, как верно поступить. Сумел повести за собой. И этот человек не Фредрик Гаус, а Тэас Мойро – его я знаю лучше, чем вы. Он бы никогда не бросил здесь все на произвол судьбы. Он сам сказал, что в прошлом он покойник. Теперь здесь его реальность и его настоящее. И он, в отличие от вас, смирился с новой жизнью и сражается за нее, полагаю, так же отчаянно, как делал это в прошлой жизни.
– Да, теперь и вопрос отпал, – намного увереннее заговорил Карнелий. – Условие возрождения, говорите. Отлично. Вот и ответ, почему он здесь. Потому что его не спрашивали, чего он хочет на самом деле, а поставили перед фактом.
– И что вы ему предложите? – полюбопытствовал Лантеги, ощущая себя не очень хорошо, но всеми силами свое состояние не демонстрируя. Ученый был очень терпелив и отчасти барона понимал, но только отчасти. – Хотите уговорить Тэаса нарушить условие возрождения, вернуть его в могилу? Хотите, чтобы он предал тех, кто доверился ему тут? Всех бросил на погибель?
– В нашем времени вы еще на свет не появились. Ничего не будет проиграно или брошено. А то, что Фредрик делает сейчас, не может быть правильным. Как то, что он демон с черной магией, может быть правильным?
И тут Лантеги подловил его:
– Вот именно. Сейчас есть только Кьюлак, а не Тэас. Мы с вами с ним не знакомы, но Рендел рассказал достаточно, чтобы понять, насколько он опасен. Разумно ли мешать ему, когда мы даже плана Тэаса на искру не знаем?
Карнелий прикрыл глаза и пообещал себе, что повторит свою позицию в последний раз, ибо не видел смысла и дальше говорить об одном и том же.
– Я здесь, – с расстановкой начал он, – чтобы бороться за душу своего друга. Мне все равно, какую роль ему тут придумали и под чьи приказы он тут гибнет. Ваш враг меня не интересует. Это не моя война и не его. Я докажу это. Всем тут важен в первую очередь результат. Все рассуждают, что, если искра справится с аурой лучше, пусть будет она. Все довольны, кроме души Фредрика. А что будет с ним в конце? О, я скажу вам, что будет. Искра постепенно испепелит душу, сотрет ее из существования. Поэтому Фреду и нельзя домой. Чтобы использовать его и уничтожить, как должны были до воскрешения. Я не сужу небеса, Кристоф. Я почитаю их и могу ошибаться во многом, но другу так ужасно сгинуть я не позволю, раз уж я здесь.
И, в последний раз задержав на Лантеги решительный взгляд, барон объявил, что хочет пройтись и подышать ночным воздухом на внешнем балкончике в конце последнего вагона. А заодно как следует все обдумать.
– Воздухом? – Лантеги даже привстал от такого заявления, но Карнелий сразу же напомнил, что человек он простой, магии лишенный и для врага, скорее всего, бесполезный, после чего купе все же покинул.
Оставшись в одиночестве, Кристоф тут же провел рукой по взмокшему лбу. Состояние его было хуже, чем он показывал, поэтому уходу Карнелия он даже порадовался. Лантеги отлично понимал, что именно с ним происходило. Магическое поле было разорвано, и магия спонтанно блуждала по его телу, иногда обжигая различные участки кожи. Этот процесс Лантеги совсем не контролировал, но жаловаться барону не стал: гордость не позволила, да и толку от Нериана в такой ситуации было бы мало. Когда Карнелий ушел, Кристоф сквозь зубы простонал и стал шевелить пальцами левой руки, пытаясь избавиться от жжения. В итоге из ладони его вырвался клубок созданной им же магии, и Лантеги поспешил открыть окно, чтобы этот клубок из поезда выбросить. Сгусток послушно вылетел наружу и развеялся. Кристоф с облегчением выдохнул, подставив лицо ветру, сопровождавшему поезд, а потом попытался вдохнуть, но вместо приятного глотка чистого ночного воздуха с трудом втянул в себя что-то другое.
– Нет, – прохрипел он, разразился кашлем и подался назад в вагон, быстро закрыв окно.
Первые секунды после этого он пытался откашляться и приготовиться, но потом в купе вспыхнула настенная магическая лампа. Кристоф схватил саквояж Карнелия и со всей силой ударил им по стеклянному кругу, в котором вился магический шар светильника. Последовал хлопок, и купе окунулось в темноту. Кристофу тогда казалось, что биение его сердца было громче стука колес. Он бросился к двери и распахнул ее. Магические лампы горели повсюду, и Лантеги на секунду даже растерялся, глядя на многочисленные источники света в коридоре, пока что не тронутые врагом.
А аура на этот раз проявилась не туманом. Магические потоки стали липнуть к стеклам поезда, напоминая серые, мутные и густые капли. Жидкостью они, разумеется, не были, но довольно быстро закрыли все окна. Поезд сильно затрясся, и Кристоф стал разбивать светильники первым, что попалось ему под руку. Дикий треск услышали пассажиры. Кто-то попытался открыть дверь своего купе, однако Кристоф не позволил. А всего через пару секунд в коридоре взорвались окна.
Всюду мелькали осколки – острые и меткие. Ученый пытался защититься, но не смог. Вместо защиты получил удар от своего собственного поля. В глазах Кристофа даже потемнело, и он рухнул на колени, больно поранив руки о битое стекло. Поезд мотало из стороны в сторону, и Лантеги никак не мог подняться.
– Не смейте высовываться! Здесь банда! – закричал он так сильно, как смог. Что еще ему оставалось – бесполезному калеке, которого била собственная сила. Как он мог кого-то спасти, когда не способен был помочь даже себе.
Между тем магия проникала в поезд через разбитые окна уже в виде тумана, а Кристоф, стоя на коленях, с трудом водил по осколкам руками, тщетно пытаясь подняться. Ученого спас тогда сыщик-наблюдатель по имени Белотур Констант. Вбежав в коридор, он помог Кристофу подняться и велел ему закрыться в своем купе. Лантеги был бы и рад помочь своему спасителю, да был скорее обузой, чем помощником, поэтому какое-то время лишь слушал через дверь, как в коридоре с аурой борется служитель закона. Когда же чересчур громкий стук колес стал единственным звуком, доносившимся из лишенного окон коридора, Лантеги вновь открыл дверь и огляделся. С пола тут же поднялся вроде бы живой сыщик и развернулся лицом к ученому. Увы, на этот раз Кристоф увидел глаза оболочки, а не живого человека. Наблюдатель Белотур Констант был потерян, а аура в его теле собиралась наброситься на Лантеги. Появился Карнелий и со всей силой толкнул тело сыщика в спину. Барон надеялся выбросить оболочку через пустое окно наружу, но тело повисло на раме. Тут-то Нериану стоило бы отступить и помочь Кристофу, но барон не привык дела не доделывать, поэтому приблизился к повисшей оболочке и попытался вытолкнуть ее наружу.
– Осторожно! – воскликнул Лантеги и даже нащупал среди осколков пистолет потерявшего душу сыщика, но не успел выстрелить. Куда быстрее оболочка на раме оживилась и, шустро развернувшись, ударила Карнелия. Барон отлетел прямо в свое купе, ударился головой и сполз на пол. Лантеги находился поблизости, почти на пороге купе, и трижды выстрелил во врага. В горло, в лоб и солнечное сплетение, как и было положено, только вот потом сам распластался на полу и подняться уже не смог. Поезд начал с отвратительным, пронзительным скрипом тормозить, вагоны раскачивались, и дышать было нечем. Теряя сознание, Кристоф еще пытался вообразить, что творилось вокруг состава и как липли к колесам вражеские сгустки. Еще он слышал крики, и последней его мыслью было: «Простите».
Когда поезд совсем остановился, последние два вагона едва не завалились набок. Потом с неба на первый вагон упал ослепительный свет прожектора, и кто-то из пассажиров стал с надеждой кричать о сыскном корабле. Однако аура по-прежнему атаковала.
– Не двигается, – вынужден был признать тщетность своих попыток один из машинистов. Убрав руки от панели управления, он теперь пытался разглядеть, что происходило снаружи.
– Банда, – подытожил второй машинист. – Что же они за твари аданейские такие?
Второй сыщик-наблюдатель, Воибор Сони, стоял возле запертой двери кабины с оружием наготове. Он пытался связаться с Фортоном, но никак не мог пробиться.
– Попробуйте еще раз, – попросил он тогда машинистов.
Они, конечно же, послушались, но ничего не изменилось. Поезд по-прежнему лишь стонал и дергался на месте.
– Колеса что-то держит, – не сомневался первый машинист, а второй объявил, что кому-то было бы неплохо эти самые колеса освободить.
Все это продлилось недолго, потому что аура уже потихоньку проникала в кабину. Становилось душно, и пойманные в ловушку машинисты и сыщик потеряли сознание. Враг не успел их выжечь, потому что его отвлек проникший через лобовое стекло луч прожектора. А далее в кабину переместились двое: Дафнис и Мэй. Ангарда мигом зажег на панели управления большой темный круг, тем самым включив мощный прожектор на носу поезда. Аура в кабине не была в оболочке, поэтому первым ее инстинктом было сорваться к источнику света – подпитке, что она и сделала. На это было и рассчитано. Когда в кабине стало легче дышать, Мэй утвердительно кивнула Дафнису и поспешила в вагоны. Члены банды действовали очень быстро и четко следовали плану.
Крылатый корабль «Прожектор» теперь, напротив, отключил свой луч, развернулся и выдвинул пушки. Выстрелил капитан Джереми не снарядами, а крупными шарами, напоминавшими светары. Они упали в стороне от поезда и корабля и при столкновении с землей озарились ослепительным светом. Вся аура в округе зашипела и ринулась к новым мощнейшим источникам подпитки. Про поезд она на время забыла.
Дафнис дождался того момента, когда колеса будут свободны, и сумел заставить поезд двигаться. Тронулся механизм с не менее пронзительным скрипом, чем тормозил. Враг почувствовал, что цель его пытается сбежать, и поспешил обратно к составу. Однако вскоре корабль банды сделал круг над путями и растворился в пространстве вместе с поездом. Исчезли также снаряды-светары, и аура стала клубиться над пустыми рельсами. Враг еще блуждал в том месте какое-то время, но затем и он растворился, потеряв цель. Наступила тишина.
– Я вижу, что у тебя дергаются веки, – пробился в сознание Кристофа знакомый голос. – Давай, открывай глаза. Не изображай. – Да-да, наглый знакомый голос.
Ученый сморщился, как делал это постоянно в последние дни, из-за боли. На этот раз ему показалось, что веки стали свинцовыми, а голова его вот-вот взорвется. Еще сильно драло горло, и все же Лантеги судорожно втянул в себя воздух. Потом еще раз.
– Спокойней, – посоветовал все тот же знакомый голос. – Воздуха теперь хватит, дыши спокойно.
Кристоф все же сумел открыть глаза. Сначала контуры склонившегося над ним человека были смазаны, потом Лантеги понял, что рядом с ним и вовсе стояли двое. Но ближе всех, конечно…
– Дафнис, – сипло произнес Кристоф и откашлялся. Звук собственного голоса его напугал. Впрочем, следующие слова он сказал заметно лучше: – Не думал, что буду так рад тебя видеть.
– Говорил тебе не раз: все еще будете у меня в долгу, – напомнил ему Дафнис, и хоть и сказал это серьезно, следом широко улыбнулся. – Ты просто счастливчик, Кристоф.
– Как у кошки, много жизней, – бодро заметила Мэй Квейт. Она тоже там присутствовала, сидела на стуле чуть в стороне.
Лантеги до ужаса надоело ощущать себя больным и просыпаться в компании заботливых здоровых, но что поделать. Аккуратно приподнявшись, он стал совершать неспешные повороты головой, чтобы осмотреться. Резкие движения пока что вызывали головную боль, поэтому он не торопился. Лежал он на диване в игральном зале на борту «Прожектора». В том самом игральном зале, в котором Тэас не так давно устраивал иллюзорный матч по вальто. Вспомнив об этом, Лантеги перевел взгляд на Мэй.
– Все же в банде, детектив, – отметил он и слегка улыбнулся.
Квейт проследила за его взглядом и тоже осмотрела игральный зал.
– Я знаю, о чем вы вспомнили, – сказала она Кристофу. – Еще я понимаю, что значит чуть не погибнуть от ауры в поезде. Рада, что Кьюлак позволил нам помочь вам. Он, кстати, вас подлатал немного, а то все руки у вас были изрезаны стеклом. И не только руки.
Кристоф тут же приподнялся и одновременно с этим спросил:
– Подлатал искрой?
Квейт лишь утвердительно кивнула.
– Где он? – в таком случае поинтересовался Лантеги. – Тэас?
– Не поднимайся, мы позовем его сюда, – сказал Дафнис. – Только не вздумай называть его Тэасом и не перечь ему. Сразу же дай клятву, если хочешь выжить.
Серьезность, с которой бунтовщик Дафнис перечислил эти правила, взволновала Лантеги.
– Так лидер у нас и вправду теперь другой? – спросил он. – Демон?
На этот раз утвердительно без слов кивнул Дафнис, а Мэй решила сменить тему:
– Кстати, для меня честь, лэн Лантеги, с вами познакомиться. Еще один ученый, оживлению которого я рада. – В качестве официального приветствия она протянула ему руку и тоже посоветовала: – Дайте Кьюлаку клятву, иначе погибнете. Пойду позову его. Он ждал, пока вы придете в себя.
Когда она поднялась со стула, Кристоф вдруг вспомнил:
– Детектив, Эдвард арестовал Рендела. И последние два письма, которые Кьюлак отправлял, Рендел так и не получил.
– То есть Кьюлак ошибся адресом? – спросила Квейт. – В это сложно поверить.
– Нет, письма были отправлены в дом Рендела, но оба раза вмешалась воровка Мари. Так что о клятве Рендел просто не знал, вот и не дал ее. Он боялся, что вся банда погибла, не знал, где искать Кьюлака.
Мэй же тогда подумала о другом. Она прикрыла глаза и, едва заметно вздохнув, спросила:
– Как Эдвард?
– Старается, – грустно ответил ей Кристоф. – Пожалуй, даже слишком. Не думаю, что будет долго верить в нашу ложь. Такими темпами он мало проживет.
– Вот этого не надо, – не согласилась Квейт. – Нужно будет, уведем его подальше от правды и врага. Ладно, пойду звать Кьюлака.
Она ушла, а Кристоф сразу же спросил Дафниса:
– И как она вам?
Ангарда глянул сыщице вслед, сложил ладони и ответил:
– Ну, Кьюлак изменил ее, конечно. Самодеятельность он быстро из нее выбил. Делает она теперь все шустро и как надо.
– Выбил, значит, – мрачно повторил Лантеги. – А из тебя, Дафнис, он тоже выбил самодеятельность? Скажи мне, что довело Тэаса до применения искры?
– В ситуации с тоннелями виноват я, – неохотно признал Ангарда. – Теперь я этим не занимаюсь. Да, я понимаю, что, если бы не тоннели, был бы Тэас, а не Кьюлак. – Дафнис выгнул спину и потянулся, затем похлопал Кристофа по плечу и напоследок еще раз проинструктировал: – Следи за каждым своим словом, когда будешь говорить с искрой. Запомни, Тэас и Кьюлак – личности разные. Привыкай потихоньку к искре, к переменам в банде и не медли с клятвой. Рад, что Кьюлак дал тебе шанс.