Наутро после того происшествия я сам добрался до ближайшего мед.блока и успел выковырять из раны остатки заноз, которых оставила на прощанье мне та самая торчащая доска.
Сегодня я решил ему ничего не отвечать.
Положил свежеперебинтованную руку в фиксатор, затем взял с рядом стоящего стула свою чёрно-синюю кофту и отправился из кабинета восвояси.
Они не должны ничего узнать, иначе я пойду под суд. Работникам и гражданским запрещено находиться на закрытых объектах и тем более в столь позднее время без специального разрешения.
Заколебали.
В ящик комода меня дожидался внебрачный библиотечный ребёнок.
Проверив, заблокирована ли дверь, зашторив окна, Мётра достал злополучный и таящий в себе надежду псалтырь и держа его, естественно в правой руке, сел за кухонный стол, оседлав слегка покосившийся табурет. Открою секрет: я уже неплохо успел его изучить, но по-настоящему чего-то дельного я для себя не обнаружил. Большая часть глав состоит из нравоучений для грешащего рода людского, но дьявол кроется в деталях, как говорится: надежды юношей питают...
Мой взгляд заторопился по страницам.
Что ж,приступим.
Глава VIII.
«...И волны океана нашёптывали им блаженную мелодию, зазывая в свои объятья. И не было в округе такой чайки, которая бы не ведала о промыслах морских губителей.
И разверзнулся гром, и выбила молния на спинах рабов количество их грехов, и была права. Рабы пали на колени, стали благословлять молнию за её величие и клялись воспевать гром в каждом своём песнопении, ежели те примут их в свои владения.
И рявкнул гром, что не бывать этому, покуда он правит над грешным океаном, и пусть их ветхий плот будет свидетелем. И молния диким коршуном покарала рабов, отправив на веки вечные в глубинные морские темницы. И пусть будет так!...»
Символично, что перевёрнутая восьмёрка являет собой символ бесконечности. И в этот раз она не прогадала. Цифра восемь буквально преследует меня. Она таится в каждом коде, каждом номере, каждой числовой последовательности, с которой я сталкиваюсь нос к носу. Он хотел подать знак. Но почему именно я? Мётра. М. Ё. Т. Р. А...
У вас когда-нибудь запотевали глазные яблоки?
Моё тело пало под натиском нервного тика: ноги не слушались и хаотично дёргались, сердце отчаянно работало отбойным молотком, а глаза старались закатиться куда подальше в черепную коробку.
Будет ли для вас шоком, что вокруг вас армия идиотов?
И вы сам являетесь бравым солдатом-идиотом.
У которого отняли право выбирать.
Самое. Важное. Право.
Глава 9.
Возле КПП для меня подготовили сюрприз мои «хорошие друзья» полицаи. Видимо, они решили всем отделом приехать сегодня, чтобы пожелать мне доброго утра. Шутка. Я знал, для чего они здесь.
С того момента, как я потерял часть руки, ко мне стабильно через день стали захаживать мои «хорошие друзья», и каждый раз они приходили по двое, и каждый раз подворовывали еду из моего холодильника, в частности пропали: свиной паштет, небольшой ломоть сырно-молочного изделия, две упаковки сливочного пасла на молочной основе. Надо бы им выставить счёт, но сейчас не об этом.
Так вот, заваливались они, значит, ко мне ровно в 8:40 утра, по вторникам, четвергам, субботам, и так далее. Приходили одни и те же, но представлялись другими именами: Эндрю, Бо́рис , Филман, Паркер и прочие. Будто они думали, что меня можно обвести вокруг пальца, если приклеить накладные усы или нацепить фальшивую родинку на щеку. Вот умора. Простите.
Один и тот же вопрос: где вы были в ночь с одиннадцатого на двенадцатое августа? Спал, отвечаю я, как и было положено всем в ту ночь, как и во все последующие так и во все предыдущие ночи.
А что же тогда приключилось с вашей рукой? - с язвительной ухмылкой, развалившись на моём кухонном табурете, спрашивал меня Эндрю, Бо́рис, Джонес, Вилморт и другие личности из его спектакля.
- Налетел на штырь по своей невнимательности, - не эмоционально и как по-заученному реагировал Мётра.
После этого один из той сладкой парочки доставал небольшой блокнот с такой же едкой змеёй, как и на их кокардах, чиркал в нём от силы пару строчек, после чего оба поднимали свои «заслуженные» зады и улетучивались восвояси.
Но сегодняшний визит переплюнул все предыдущие разом.
- Финита ля комедия, - единственное, что пронеслось у меня в голове в ту минуту.
Стоя полукругом, на меня пялили ровно девятнадцать глаз, во взгляде которых царили непонимание и отвага. Тут один из взглядов подался чуть вперёд и замер в надменной позе.
- Товарищ, просим прощения, что мы заявились по вашу душу так рано и без приглашения, но мы бы очень хотели поиметь в вами беседу, и даже больше вам скажу, в наши руки попало одно довольно любопытное кинопроизведение, которое вы просто обязаны увидеть. Это приказ!
Я узнал его. Пауль. Нацистская гнида.
Стоп, откуда я знаю слово «нацист»?
Сейчас не об этом.
Местный управленец, капитан, но не тот, что бороздит моря, а другой, который просиживает свой зад в управлении и вечно всем недоволен. Неприятной наружности: худой, словно вытянувшийся в полный рост глист, форма на нём буквально висела в некоторых местах. Отсутствие правого глаза никак не мешало ему следить за обстановкой на Острове, порой кажется, что его компенсирует некое шестое чувство, благодаря которому он берётся даже самые труднораскрываемые дела, например, кража ложки в столовой или летающий унитаз в хоз.блоке. Форма его, как и положено командному составу, серая, как у мыши, нет, как у крысы! И характер противнее некуда...Что вы хотели, человек на своём деле собаку съел! И да, в этом нет ничего смешного, его как-то раз отправили в карцер за то, что он действительно съел собаку интереса ради, гурман, чтоб его.
Все его цепные псы уставились на меня. Кристофер и Эдреан находились по правому и левому флангу и уже готовы сорваться с цепи.
Передо мной два пути: гнить одноруким бандитом за решёткой или поучаствовать в акции и получить бесплатную пулю калибра 7x92x53 мм в спину, а если повезёт, то и целый десяток.
Я выбираю второе.
Страшно не умереть, страшно ничего не оставить после себя.
Я надёжно спрятал его, когда-нибудь кто-нибудь отыщет эту «лопату» и продолжит мои деяния. И по ту сторону света я буду смотреть на всё это, купаясь и наслаждаясь в ванной из красного вина или жарясь на вертеле на шашлычках у дьявола.
Вся эта орава начала плавное движение по направлению ко мне. На лице Пауля замелькала гнусная ухмылка.
В мои глаза ударил молниеносный яркий свет, это старичок Солнце вываливал своё брюхо из-за горизонта. Я заслонился от его приветствия свой единственной верной мне рукой. В этот момент произошло, поверьте мне, настоящее чудо Господне. Полицаи все как один явно заинтересовались таким явлением, как Солнце, и повернули свои головы навстречу восходящему красному нечто.
В моей черепушке раздалось отчётливое стариковское хрипение: «Беги!»
И с ним никак нельзя было поспорить, старшим перечить нельзя, Мётра резко развернулся на 180 градусов и сорвался в противоположном направлении.
Гонки начались, больше драйва!
Где же ты затаилась, финишная черта?
Жизненная черта.
Глава 10.
Между делом, пока мне на пятки наступает целая рота как по щелчку озверевших блюстителей правопорядка, в моих мыслях на киноплёнке начали мелькать воспоминания о первом дне пребывания на Острове.
Стоит упомянуть, что у девяноста девяти процентов тех, кто каким-либо «чудом» оказался здесь, их первые сутки проходят зачастую одинаково. Бывают мелкие исключения, если, например, объект внезапно скончался по неосторожности — поскользнулся и упал на пистолетную пулю в кабинете у регистратора.
Ты просыпаешься в небольшой комнатке, примерно три на четыре метра площадью. Она идеально белая, как коровье молоко. Стоп, коровы? Не об этом. Роль освещения на себя берёт небольшое оконце, утопленное где-то под потолком. Высота комнатки позволяет тебе приподняться на цыпочках и взглянуть на мир, находящийся за слоем пуленепробиваемого потёртого стекла и слегка проржавевшей решётки.
На воле ровным счётом ничего интересного тебя не ждёт, только серая бугристая брусчатка на некой площади, которая растягивается на энное количество метров в длину и ширину. Позже ты узнаешь, что это центральная площадь Основного района, он же Пустырь.
В камере, да, её вернее называть камерой, а не комнатой ожидания, ты не один. Вас обязательно двое, почему именно так, никто не знает, но если пошевелить мозгами, то путём логических умозаключений ты приходишь к нескольким одинаково верным ответам: во-первых, в случае смерти одного из объектов второй мог сообщить об этом дежурному полицаю, который приставлен к каждой камере; во-вторых, чтобы банально не было скучно коротать время ожидания, пока тебя не попросят до кабинета регистрации. Ну и в третьих, социализация — наше всё, а про её основы я вообще молчу, здесь важно, чтобы объект чувствовал, что он не одинок.
Спустя некоторое количество часов, массивная железная дверь потихоньку начнёт кряхтеть, сопеть, скрипеть, и медленно, но верно отворяться. Одному из вас прикажут встать, отряхнуться, привести себя в Божеский вид и проследовать из камеры прямо, затем направо, после повернуть налево и по лестнице наверх до буро-красной двери во втором пролёте — это канцелярия, где и заседает ваш «определитель судьбы»
К слову, форма у всех одинаковая, некое подобие голубоватой пижамы, на правой стороне груди красуется бирка, на которой выбит ваш рег.номер, мой, например, был 847/1. И снова восьмёрка — не к добру.
Всё, что вы помните о себе, это ваше образование ( высшее, среднее, и т.д и т.п ) и ваши черты характера. Исходя из этих сведений, вам приписывают имя, место работы, квартирку в рабочем районе, благо, настроили их тьму-тьмущую, муравейник, ей-Богу. Про себя я обмолвился, что, мол, лёгок на подъём, любознательный, с добрым сердцем и сильный духом. Сбацал, что первое в голову пришло. Образования особого не имею. Поэтому, кхем-с, и отправили тоннель рыть на пару с Робертом…
Последнее, о чём замечу: регистрационный кабинет уж шибко неприятен, стены ярко-алого окраса, полы тёмно-бурые, повсюду развешаны портреты неких главенствующих на Острове партийцев. Но главного и самого крупного портрета не видно. Да и кто все остальные — никто и нигде не упоминает. И вид у самого регистратора как у настоящего ожившего покойника: кожа бледная, ручки худые, на голове колосятся остатки редких чёрных волосиков, а очки буквально спадают с его просевшего носа. Голос похож на звуки старого патефона, который умоляет своих хозяев, чтобы его отправили на пенсию. Одним словом, картина такая: ваш дядя умер, но будет к ужину.
Где-то неподалёку за моей спиной раздавался визг Пауля: «Стоять, иначе мы будем вынуждены открыть огонь на поражение!» И следом за этим он обращался к своим ручным упырям: «Не стрелять, он нужен мне живым!»
Человек-тавтология. Или просто блефует.
Тем временем спонтанная погоня уже изрядно затянулась. По ощущениям прошло уже около тридцати минут, но упёртые законники всё никак не желали ослабить свою цепкую крысиную хватку. Вообще все полицаи поголовно у меня ассоциируются с крысиным царством, потому что в девяноста девяти процентах случаев действуют исподтишка, даже толстый Кристофер, чтоб его.
Мы колесили по прекрасным районам нашего всеми обожаемого и прекрасного Острова, но до финиша ещё было далеко. Люди вокруг не понимали, что происходит, хотя и понимать было особо и некому, как-никак на часах рабочее время, значит, каждый объект трудится на благо Партии.
Ещё один интересный факт: на острове нет детей. Они, собственно, и не нужны, новые объекты поступают на Остров по Божьему конвейеру каждую неделю, и на вид всем примерно точно двадцати лет. Если объект женского пола беременнеет от объекта, соответственно, мужского пола, то женщина будет умерщвлена — зачатие ребёнка строго запрещено. А несчастного папашу сошлют на каторжные работы в невыносимые условия, где тот будет находиться, пока не утратит свои жизненные способности.
Добро пожаловать в пробник Преисподней!
Так мы обогнули «кишку», рабочий квартал, центральную площадь, бесконечные полки жилых двухэтажек, и, наконец, на горизонте замаячила граница Островного Округа.
Граница в виде бесконечно высокой неоновой стены начиналась где-то вдалеке за высокими непроглядными началами его величества Океана, пересекала так называемую «пляжную линию» ( на этот пляж сроду не ступала ни одна ноги ни одного объекта ) и терялась в непроглядных и таинственных тропических джунглях.
Стоп, как я мог различить ели и дубы, если я о них ни черта не помню!?
Но сейчас не об этом.
Приходит осознание того, что дальше этой идиотской стены мне не продвинуться, и у этой проблемы есть всего два решения: первое — сдаться, и второе — сдаться. Умереть они мне точно не дадут.
Вот суки.
Глава 11.
Интересно, какие чувства испытывают объекты перед расстрелом?
Гнев, раскаяние, усталость? В эти секунды все твои мозговые постройки смываются неуправляемым течением эмоций. Кто-то сумеет сохранить непоколебимый облик перед поцелуем смерти, а другой решить поддаться искушению дьявола и обмочит свои штаны.
Все мы разные, и все мы ЛЮДИ.
За моей спиной безлюдный дикая пляжная кривая и непоколебимая небесная стена. Бежать дальше некуда. Медленными шагами я потихоньку приближаюсь спиной к ограде. Девять с половиной пар озверевших глаз готовы сожрать меня в первую секунду, как только их главный палач издаст приказ. За мной будет единственно верное и последнее решение в моей жизни : живым я им не дамся.
Пауль неторопливым шагом начинает приближаться ко мне. Я в это же время занимаю позу боксёра, готового принять бой.
- Вот и твоя песенка спета, товарищ Мётра-12. От всевидящего ока Партии далеко не убежишь. Все вы будете блеять у меня под сапогом, а я лишь буду всё сильнее и сильнее вдавливать ваши поганые рожи в грязь.
С каждым его поганым словом чувство ненависти становилось всё больше и больше.
- Скучаешь ли ты по Роберту? Хороший был парень, покладистый. Даже не сопротивлялся, хотя как объект сможет сопротивляться после пятидесяти грамм чистого служебного яду?
Они убили его. Эти Сатанинские отродья убили человека, который искренне верил каждом их слову, которое слетало с уст, каждому жесту. Да, он не объект, он ЧЕЛОВЕК. Как и все мы. ЛЮДИ!
Они убирали всех неугодных себе, чтобы остальные чувствовали себя словно на лезвии ножа. Ложное чувство власти. Ну ничего, мы ещё посмотрим, кто кого.
Злоба переполняла меня. Резкий выпад вперёд, удар оставшийся уцелевшей рукой….в пустоту. Промах.
Пауль начал своё успешное развитие контратаки, уклон назад, удар ступнёй со всей силы ровно по центру солнечного сплетения.
БАХ. Звон в ушах. Потеря соединения.
Как ему кажется, он ударяется об стену. Но нет, Мётра пролетает её насквозь.
Секунд двадцать никакого движения. Забвение. Какой же здесь мягкий….стоп, песок?
Медленно встаю сначала на одно колено, затем полноценно на ноги. Звон оставляет в покое мои уши.
По ту сторону стены стоят все те же цепные полицаи, но вот что-то в их образе явно не так. На головах у всех не затёртые и не поношенные фуражки, а что-то вроде авиационного шлема с очками, которые целиком и полностью хоронят свирепые взгляды под собой. На каждом устройстве мерцает еле заметная красная полоса, абсолютно у всех, и только у Пауля она периодически сменяется на голубую. Как Инь и Янь.