- Люди - плохие, Толстолоб, - сказал ему Дедуля перед тем, как помереть. - Вот почему я решил жить здесь, в Нижнем Лесу, чтобы держаться подальше от людей. Не доверяй никому, сынок, потому что иначе они будут обманывать тебя при любой возможности. Они будут использовать тебя, Толстолоб, поэтому не позволяй им. Если ты слушал, что я тебе говорил, то должен понимать, сынок. Имей этих людишек, пока они не поимели тебя.
Держа это в голове, Толстолоб оставил Дедулю в земле, оставил хижину, оставил Нижний Лес и отправился во Внешний Мир. У Толстолоба была миссия, выполнить все наставления Дедули...
««—»»
Прошло уже два дня, а Толстолоб так и не наткнулся на людей, не считая ту последнюю девку, которую он отдрючил и у которой слопал мозги. Поэтому ему пришлось съесть сурка, пару опоссумов и большущую, жирную свиноносую змею. Он отрезал ей голову и хвост самодельным ножом, и высосал кишки из дырки в середине. Змеиные кишки были вкусными. Но иногда он начинал беспокоиться. Может, ему нужно было вернуться в Нижний Лес? Может, он никогда не найдет этот Внешний Мир? Он даже не знал дороги! И, тем не менее, он продолжал идти. Будто его вело что-то. Толстолоб, конечно же, не знал, что означает слово "инстинкт", или "память". Он просто догадывался, что дух Дедули улыбается ему с небес и ведет его в нужном направлении. И где-то в душе Толстолоб понимал, что, в конце концов, найдет этот Внешний Мир.
Из одежды на нем было то, что и всегда: Отличные башмаки, которые Дедуля сделал ему из дубленой оленей шкуры и комбинезон, который Дедуля сшил ему из мешковины. А еще у него был большой нож, который Дедуля смастерил ему из длинного куска стали и заточил об камень, а рукоятку выстругал из вишневого дерева. А большего Толстолобу было и не нужно.
- Ты - хороший, большой, молодой парень, - сказал Дедуля перед смертью (а Дедуля много чего успел сказать перед смертью) - И естественно тебе захочется странствовать, поэтому ты сможешь увидеть Внешний Мир своими глазами. Но помни, что я сказал тебе. Не давай никому себя облапошить. Имей людишек, пока они не поимели тебя. И помни вот еще что, сынок. Внешний Мир полон очень плохих людей, поэтому единственный способ выжить там - это стараться быть для них еще хуже.
Толстолоб не видел в этом никакой проблемы.
2
Это была просто маленькая шлюшка со стоянки грузовиков, тощая, как жердь, с длинными каштановыми волосами и крошечными сиськами, проглядывающими сквозь топик. Понимаете, Тритт Боллз Коннер и Дикки Кодилл только что вернулись из очередного крупного "самогонного" рейса для Клайда Нэйла. И они проголодались, как кони, поэтому остановились на стоянке грузовиков "Костер", неподалеку от границы округа, чтобы купить сэндвичей, и в этот момент к их "Эль Камино" подошла эта маленькая шлюшка.
- Привет, сладкая! - поздоровался Боллз, с набитым ртом. - Привет, - ответила она, остановившись у открытого окна со стороны Боллза. Девка была какая-то дерганная, с исцарапанными руками. И Тритт Боллз сразу же понял, что она - наркоманка. А еще Боллз обратил внимание на ее длинные волосы, свисающие ниже ее маленькой попки.
- Отсосу вам обоим, парни, за десять баксов с каждого, - сходу предложила она. - Это будет лучший отсос в вашей жизни. Так отсосу ваши "петушки", что у вас задницы внутрь втянутся.
- Черт, почему нет! - воскликнул Боллз. - Запрыгивай, милашка. Походу ты предлагаешь мне честную сделку!
Дикки же закатил глаза, потому что знал, что у Боллза на самом деле на уме. Девка забралась в салон, и прежде чем смогла произнести очередное слово, Боллз обхватил своими огромными, похожими на мясные крюки лапами ее тощую шейку и стал душить, пока секунд через десять та не отрубилась.
- Двигай, - сказал он Дикки.
Дикки сразу все понял. Он проехал некоторое расстояние по шоссе, не беспокоясь насчет копов, поскольку свой груз бухла они уже скинули. Остановился на одной из боковых дорог, за Фермой Миллера, заглушил движок и погасил фары. Затем они выволокли шлюху на прогалину. Боллзу нравилась эта прогалина, потому что ночью, примерно в это время, она бывала хорошо освещена луной. Боллз сорвал с девки топик и шортики. В лунном свете кожа у нее выглядела бледной, но соски были клевыми - очень большими и темными на фоне маленьких сисек. Хотя пахло от нее довольно дерьмово, что было неудивительно, потому что она наверняка целый день сосала члены и трахалась с немытыми дальнобойщиками у них в кабинах. Но Боллз не обращал на это внимания. Он перевернул ее на живот и принялся драть в задницу, даже не дав ей очухаться.
Дикки стоял в стороне и потягивал пивко. Все, чем они занимались - насиловали телок, убивали людей - было, конечно весело, но Дикки Кодиллу это надоедало все сильнее и сильнее. Не то, чтобы он превращался в какого-нибудь нюню или педика, нет. Просто его беспокоил закон средних чисел. Изредка, конечно, можно, но в последнее время они занимались этой ерундой почти ежедневно. Рано или поздно, - причитал он про себя, - нас поймают.
А тогда дело дрянь! Едрен батон. За то, что они натворили, они на всю жизнь оправятся в тюрьму штата. И Дикки знал множество бывших заключенных, которые рассказывали ему, как там обстоят дела. Белых парней, особенно, белых из сельской местности, ломали очень быстро. Ломали, а именно превращали в педиков. Большинство парней в тюряге были городскими, и они были большими, во многих отношениях. И белые парни, вроде Дикки и Боллза превращались в "терпил" быстрее, чем можно было высморкать соплю из носа. Дикки отлично понимал, что не вынесет того, что всю оставшуюся жизнь ему придется принимать в зад и отсасывать черные члены. Не-а. Отсюда и тревоги. Что он всю жизнь проведет в тюряге. А могло быть еще хуже, верно?
Да, могло быть еще хуже, чем попасться. Нас могли даже убить...
Да, такое могло случиться. Почему нет? Кто скажет, что одна из тех девок, похищенных ими, не направит на них пистолет и не наделает в них с Боллзом дырок, или однажды ночью, когда они будут грабить какого-нибудь парня, закончится тем, что они получат крупной картечью в лицо из обреза. Было действительно глупо, постоянно заниматься этим дерьмом...
- Черт, Дикки! - хохотнул Боллз, долбя бедную девку в задницу. - У нее "очко" больше, чем у коровы, скажу я тебе! Зуб даю, она долбится в задницу уже лет с четырех! Определенно, папаша обрабатывал ее все эти годы.
Боллз драл девку так, будто собирался утрамбовать ее в грязь.
- О, божечки, едрен батон! - воскликнул он, затем извлек свой причиндал и выпустил обильную струю спермы прямо ей на спину. И в этот момент девка очнулась, застонала, пуская слюни и хлопая глазами.
- Что за черт! - закричал Боллз.
- Что такое, Болз? - спросил Дикки.
Боллз стоял на коленях, с поникшим грязным членом, и с отвращением смотрел вниз.
- Знаешь, что эта оборвашка натворила, Дикки? Она обосралась!
Дикки нахмурился. Он тоже все увидел в лунном свете. И точно, девка навалила прямо в грязь комковатую жидкую кучу дерьма.
- Ноги мне испачкала, грязная шлюха! - Боллз схватил ее за длинные волосы и встряхнул, чтобы привести в чувство. - Да что с тобой такое, девушка! Где твои манеры? Черт, только оборвашки гадят под себя, когда их трахают в зад! - тряс он ей голову, мотая взад-вперед. - И ты обгадила мне всю штанину!
Затем он принялся таскать ее вокруг. Девка не переставая стонала, широко выпучив глаза.
- Дикки! Тащи из машины плоскогубцы! Мы должны научить эту девку хорошим манерам!
Дикки не задумываясь, подчинился, а затем открыл себе очередную бутылку пива.
- Жри, оборвашка! - приказал Боллз, обращаясь к девке. Он сунул ее лицом прямо в кучу дерьма. - Жри, мелкая шлюшка.
- Нет! - наконец смогла ответить она, закашлявшись.
Боллз усмехнулся.
- Почему-то я знал, что ты так скажешь, - Затем он взял плоскогубцы, поднес к ее спине и ухватил ими кусок кожи. С силой сжал их, повернув при этом.
Девка пронзительно завизжала, отчего у Дикки волосы встали дыбом.
- Жри это дерьмо!
- Ннннннннет! Вы меня не заставите!
- Конечно, заставлю, сладкая. Затем плоскогубцы впились ей в заднюю часть бедра, и девка закричала еще громче.
- Не будешь есть, да? - В лунном свете глаза у Тритта Боллза были какими-то дьявольскими, волосы свисали на лицо, как у некого адского деревенщины. Затем он схватил плоскогубцами половые губы девки и сжал на этот раз по-настоящему сильно. И на этот раз девка заорала:
- Ладно, ладно, я сделаю это!
И она действительно это сделала. Опустил голову и начала есть собственное дерьмо.
- Ну вот. Зуб даю, вкусно, да, шлюха? Жри и глотай. Такая работящая девка как ты заслуживает хорошей порции горячей жрачки.
Кашляя и давясь, бедная девка все съела. Дерьма было не так много, но она слизала с земли все до последней капли. Поэтому Боллз усмехнулся и сказал:
- Дикки, хавки конечно было маловато, а для такой растущей девки, как она, необходимо правильное питание, при ее ежедневном жестком трахе и членососании. Иди сюда и спускай штаны. Навали-ка кучку для нашей маленькой красотки!
Дикки застонал себе под нос.
- О, кончай, Боллз, я не хочу...
Лицо у Боллза вспыхнуло от злости.
- Да что с тобой не так в последнее время, Дикки! Ты превращаешься в какого-то размазню!
- О... - Дикки ухмыльнулся, подошел, шаркая ногами, и спустил с себя джинсы и трусы. Присел, потужился, сперва выпустил газы, а затем выдавил из себя парочку огромных "колбасин".
- Ну, вот, сладкая, - объявил Боллз, силком опуская ей голову. - Вот это я называю хавка!
Лицо у нее было бледным, как у привидения, бедная шлюшка разинула рот и снова начала есть. Ее собственные какашки были ничем по сравнению с огромными "колбасинами" Дикки! От них поднимался пар, и она, кусок за куском, постепенно съела их.
- Сейчас лучше? - поинтересовался Боллз. - Зуб даю, это твоя первая нормальная хавка за последнее время. Но теперь, когда ты набила пузо, думаю, ты не прочь запить всю эту вкуснятину, что скажешь?
Боллз перевернул ее на спину и встал рядом. Голова у нее завалилась набок, рот раскрылся, обнажив коричневые зубы. Затем Боллз откинулся назад, зловеще ухмыляясь, и выпустил длинную струю мочи в ее разинутый рот.
- Да, сладкая. Нет ничего лучше прохладного напитка в жаркую ночь, а?
Господи, - подумал Дикки. Нам нужно валить отсюда.
- Давай, Боллз. Двигаем. Кончай ее и сматываем удочки.
Боллз натянул штаны и как-то странно посмотрел на Дикки.
- Ты о чем это, мальчик? За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я оставлю даму здесь, в лесу, совсем одну? Ни за что. Мы как минимум вывезем ее на дорогу, а?
Дикки не понимал, что Боллз имеет в виду, пока не увидел, что он сделал потом. Боллз схватил девку за ее длинные волосы и подтащил к заднему бамперу "Эль Камино". Поскольку девкины волосы, как утверждалось ранее, были очень длинными - как минимум, три фута, Боллз привязал эти волосы к сцепному устройству, потом закрепил вокруг узла большой хомут и как следует затянул.
А затем они...
- Да, мальчик, - воскликнул Боллз. - Сегодня мы развлечемся по-крупному!
Затем они отправились в долгую поездку.
3
Прежние опасения Чэрити - насчет похода в бар - быстро рассеялись под воздействием алкоголя. Ее мысли снова были заняты ею самой, как это часто бывало, ее недостатками и неудачами. Сидя рядом с Джеррикой, она чувствовала себя маленькой и ничтожной...
С наступлением вечера народу прибывало все больше и больше. "Перекресток" заполнялся местными деревенщинами. Громкими, грубыми и, конечно же, крепко пьющими. Но никто не приставал к ним, не домогался и не пытался "склеить". Время от времени мужчины поглядывали в их сторону, но Чэрити подозревала, что их оценивающие взгляды были нацелены больше на Джеррику, чем на нее. Музыкальный автомат продолжал играть, бильярдные шары катались, дротики дартс впивались в мишени, веселье и пьянка были в полном разгаре.
Тем временем настроение у Чэрити ухудшалось еще сильнее.
Она снова попыталась поддержать разговор - Джеррика ей очень нравилась, нравилось говорить с ней - но теперь, после пяти бутылок пива, она чувствовала себя похороненной своими размышлениями. Джеррика сделала очередной заказ, затем слегка подтолкнула ее локтем.
- Эй, ты чего такая мрачная?
- Хм? О, извини, - ответила Чэрити, уткнувшись подбородком в руку. - Просто думаю.
Но Джеррике даже не пришлось спрашивать. Неужели печаль Чэрити была настолько неприкрытой?
- Как я тебе уже сказала, не грузись. Потерпи. В конце концов, ты встретишь своего принца.
Чэрити кивнула, тщетно пытаясь скрыть свою грусть. Фраза "в конце концов" меня и беспокоит, - угрюмо подумала она.
Бармен принес еще два пива, затем забрал у Джеррики пепельницу, которая к тому времени, была уже забита окурками. Пока он вытряхивал ее, Джеррика наклонилась вперед и прищурилась.
- Что за черт...
- Что? - спросила Чэрити.
Палец Джеррики коснулся поверхности стойки, в том месте, где стояла пепельница.
- Что это?
Теперь и Чэрити прищурилась. Какая-то надпись, - поняла она. На лакированном дереве просматривались слова, несомненно, нацарапанные ножом.
- Не могу разобрать, - призналась Чэрити.
Джеррика всмотрелась сильнее.
- Написано "Здесь был Толстолоб". И это странно. Похожая надпись есть в туалет, на двери кабинки. Кто такой "Толстолоб"?
Толстолоб? Глаза у Чэрити сузились, и в голове у нее возникло какое-то смутное воспоминание. Далекое, будто до него был миллион миль.
- Кажется, это местная легенда.
- Типа "Здесь был Килрой"?
- Нет, это что-то вроде местной страшилки. Помню, в детстве я слышала какие-то истории.
Глаза у Джеррики внезапно вспыхнули энтузиазмом.
- Расскажи мне эти истории. Я использую их в моей статье.
Чэрити слабо пожала плечами, слегка одурманенная от пива и самоанализа.
- Я плохо уже помню, это было очень давно. Просто какая-то история про ребенка-монстра, живущего в лесу. У него была гигантская лысая голова и кривые зубы. И, предположительно, он ел людей. Просто история, которую родители рассказывают, чтобы напугать детей. Знаешь, типа "Веди себя хорошо, иначе Толстолоб заберет тебя". Со временем из этого получился провинциальный миф.
- Это не миф, девочка, скажу я тебе. - Бармен наклонился к ним, поставив на стойку пустую пепельницу.
- Да, ну? - произнесла Джеррика. - Расскажите нам про Толстолоба.
Старое лицо посуровело, один глаз прищурился.
- Это не очень красивая история. Может расстроить таких городских девушек, как вы.
Джеррика лукаво улыбнулась.
- А вы попробуйте.
Бармен сделал паузу, провел рукой по бакенбардам и начал рассказ:
- Это было давно, но знайте, он появился из леса. Никто не знал, кем были его родители, и никто не хотел знать. Потому что Толстолоб был самым уродливым ребенком, которого только можно себе представить. На самом деле, я лично видел его однажды.
Джеррика явно ловила кайф.
- Вы видели его? Вы видели Толстолоба?
- Именно, девочка, и лучше бы я не видел. Он был одет в старые лохмотья, и клянусь, его запах вы учуяли бы за сотню ярдов. Вы точно знали, когда он рядом, потому что лес затихал. Так или иначе, звали его Толстолоб, потому что у него была очень большая голова, вдвое больше нормальной, и на ней не было ни единого волоска, а его глаза - японский городовой! Глаза у Толстолоба были огромными, косыми, и очень близко расположенными друг к другу. Походили на пару сваренных в крутую яиц, вдавленных в лицо, только одно - большое, а другое - маленькое. А зубы? У него был полный рот зубов, похожих на собачьи. Я знаю, что это так, потому что, как я уже сказал, сам его видел. Видел, как он ел оленьи кишки на одном из соевых полей возле Люс-Крик.