- Либо товарищ просто пошутил и никого не взламывал на самом деле.
- Так, чисто случайно оказался фанатом и решил подсунуть мне адрес Глеба?
- Может, и так.
- Слишком мутная это история. Много в ней непонятного. Каким образом я попала в соавторы, даже не зная об этом? Мне ведь ни единого уведомления не приходило, а там ведь просто так в соавторы никого не добавишь, нужно получить подтверждение второго лица. Как будто бы мой профиль тоже взламывали в тот момент…
- Давай для верности попросим еще пару-тройку хакеров ломануть тот профиль. Если каждый из них выдаст нам адрес Глеба, будем думать. А если что-то другое – тогда тот первый просто разыграл нас.
Когда они уже расходились, Эллочка поймала Вадима за рукав и не удержалась от вопроса:
- А как эту новость принял…Глеб?
- Да никак. Это в фиках между нами любовь и драма, а в жизни мы уже давно чужие люди, - и Вадим почувствовал, как больно стало в груди от этих слов.
Когда он вернулся домой, скинул ботинки и устало рухнул на диван, нажимая кнопку автоответчика, то услышал, что ему пришло всего три сообщения. Раньше их был не один десяток – частенько звонили коллеги по цеху, так и не обзаведшиеся смартфонами, и таких хватало. Ну что ж, пришла пора и отдохнуть.
Первое было от Бобунца. Услышав пресс-конференцию Вада, он тут же решил заарканить его для своего следующего альбома. Раньше Вадим часто отказывал, поскольку с напряженными гастролями совсем не оставалось времени. Вад лишь удивился, почему Серега не написал ему в ватсап, и лишь в ту секунду заметил, что его мобильный давно сел. Второе было от Белкина. Он поздравлял и приглашал его как-нибудь собраться и забацать с Настей новый альбом. Вадим воткнул зарядку и написал обоим, что с радостью принимает их предложение. Голос третьего вызвал недоумение. Говоривший не представился:
- Привет. Есть деловое предложение. Если вдруг заинтересует – набери, пожалуйста, - и дальше знакомый вкрадчивый голос диктовал цифры.
Вадим чисто машинально набрал их на мобильном и скривился, когда телефон распознал номер Снейка. Он поспешно стер его из памяти смартфона, выключил звук и забрался под одеяло.
Наутро он долго шастал по кухне, жуя яблоко и слушая новости. Потом все же заставил себя вернуться в кабинет. Телефон сверкал пропущенным вызовом от Бобунца. Сергей был несказанно рад согласию Вадима и приглашал его на студию в любое удобное для него время. Белкин сам напрашивался в гости в студию Вада, ну и от внимания Самойлова не ускользнуло три пропущенных от Снейка – даже стертый из памяти телефона номер все равно мерзко врезался в память Вадима.
Снейк позвонил еще пару раз, и теперь Вадим уже совершенно сознательно не брал трубку. Только после этого на экране всплыла смс:
«Вадим, есть разговор. Наив сел за новый альбом, хотят тебя на гитару вместо Валеры. Как ты на это смотришь?»
«Только если на ударных будет Баранюк».
«Нагло, но я тебя понимаю. Так, может, обсудим?»
«Нечего обсуждать. Мой ответ: нет».
«Чача просит, не я».
«В данный момент мне пишешь именно ты».
«Я пообещал ему».
«Буду общаться с Сашкой только напрямую. Так ему и передай».
«Добро».
Через пять минут позвонил Чача. Вадим снял трубку и уже через секунду об этом пожалел:
- Вадим, дай мне сказать хоть пару слов, прежде чем ты разобьешь свой телефон об стену. Звукач и гитарист сейчас не Наиву нужен. Он нужен Матрице. Глеб готов писать новый альбом, но без приличного продюсера мы все провалим.
- Можешь засунуть свои палочки себе в жопу и так играть на новом альбоме. Думаю, толку будет больше, чем если ты будешь использовать свой обычный способ. Бывай.
- Глеб ничего не узнает, клянусь!
- Да у тебя бабок не хватит нанять меня! – прорычал в трубку Вадим.
- Называй сумму, а я уж прикину – хватит или нет.
- Лям баксов, и я весь твой, - и Вадим отключил телефон.
*
Глеб зажмурился сильнее, готовясь к тому, что вот сейчас Вадим оттолкнет его или влепит пощечину. Сердце молотило в грудную клетку так, что он уже не слышал и не осознавал ничего вокруг кроме этих теплых губ, которых, наконец-то, удалось коснуться, ощутить их вкус… В свои несчастные 15 Глеб, конечно же, еще ни разу ни с кем не целовался - маленький, тщедушный, сутулый, вихрастый, с вечно затуманенным взглядом и витающими где-то мыслями, девчонок он не интересовал, а сам посматривал на них лишь исподлобья, особенно с тех пор, как понял, что только уже слишком взрослый и сформировавшийся старший брат способен вызвать в нем гормональную бурю, пока еще толком самим Глебом не осознаваемую. И вот сейчас он отчаянно вцепился в куртку брата, чтобы хоть еще на несколько секунд продлить это дерзкое прикосновение губ к губам. А дальше Глеб и не представлял, как вести себя. Он видел в нескольких фильмах, как целуются взрослые, но сам не знал, как это осуществить, лишь прижимался горячим влажным ртом к стянутым в нитку губам Вадима, и, наверное, со стороны это выглядело совсем уж нелепо, и Вадик вряд ли поймет истинные намерения Глеба… И тогда младший стал действовать решительнее: чуть распахнул губы, шевельнул ими, прижимаясь всем телом к взрослому и сильному брату и… замер в то же мгновение, ощутив, что его не оттолкнули, ему не влепили пощечину, а напротив - губы Вадима вдруг перехватили инициативу, накрыли рот Глеба, теплый язык брата скользнул ему в рот и Глеб тихо застонал, откидывая голову и бесстыдно подставляя шею под страстные поцелуи. Вадим сжал младшего в объятиях, покрывая его лицо и шею совсем взрослыми поцелуями, младший дрожал и бормотал едва слышно:
- Вадик… Вадик…
А тот уже запустил ладони ему под футболку и лихорадочно гладил пальцами его тонкое совсем еще детское тело. Глеб ощутил, как что-то твердое уперлось ему в бедро, и покраснел до корней волос, вспоминая ту нечаянно подсмотренную на кухне сцену: неужели теперь на месте Катьки будет он сам? Сердце его колотилось, как безумное, а Вадим, казалось, совсем осатанел, как вдруг резко отстранился от младшего, сжимая ладонями его плечи, и помотал головой, поправляя на нем футболку и отходя в сторону:
- Нет. Нет!
- Почему, Вадик? – залепетал Глеб, подходя к брату. - Почему?
- Нет, Глеб, так нельзя. Ты еще слишком мал да и… мы братья! – отчаянно воскликнул он, вцепился пальцами в волосы и лицо его перекосила гримаса ужаса от осознания того, что он только что натворил.
- Вадик, я люблю тебя, - прошептал Глеб, подходя еще ближе и кладя голову старшему на плечо.
- И я люблю тебя, малыш. Знал бы ты, как я тебя люблю… Но так нельзя, ты слишком еще мал.
- А когда я подрасту? Ну, допустим, когда мне будет 18, ты позволишь мне…?
- Глеб… - простонал Вадим, ероша ладонью волосы.
- Вадик, у тебя там… - и Глеб робко показал пальцем на натянувшиеся до предела джинсы брата.
- Да, извини, я сейчас, - спохватился Вадим и поспешно отправился в ванную.
Глеб легкой тенью скользнул вслед за ним, стараясь ступать как можно тише. И Вадим, будто осознавая, что младший идет следом, оставил дверь ванной открытой и уже там расстегнул джинсы, сбросил на пол зачем-то накинутую куртку и с едва ощутимым стоном коснулся пальцами напряженного члена. Глеб громко сглотнул, наблюдая эту сцену, а потом вдруг решительно подошел к брату и твердо произнес:
- Дай я.
Пальцы младшего сомкнулись вокруг пульсирующей и истекающей смазкой головки, и Вадим больше просто не мог сопротивляться, ноги его задрожали, он привалился к стене и, откинув голову назад, протяжно застонал. Глеб медленно скользил пальцами вдоль такого большого и такого твердого члена, представляя, как когда-нибудь, возможно, этот самый член войдет и в него… в груди все замерло, внутри разлилась обжигающая лава желания, и Глеб, сам не осознавая, что творит, рухнул на колени и принялся покрывать плоть брата неумелыми поцелуями.
- Что ты делаешь, Глеб? – охнул Вадим, но он уже был не в силах сопротивляться, его тяжелая ладонь легла на взъерошенные вихры младшего, а второй он закрыл себе глаза, чтобы не видеть творившегося кошмара.
Каждый следующий поцелуй становился все смелее, Глеб прихватывал губами кожу, осторожно всасывая ее, и по громким стонам старшего понимал, что движется в верном направлении. На несколько секунд Глеб отстранился, с интересом рассматривая головку, а затем коснулся ее одним кончиком языка, проникая им в щелочку, из которой сочилась белесая смазка. Вадим вздрогнул и вскрикнул от неожиданности, и Глеб улыбнулся, продолжая двигать языком в щелочке, а пальцы его легли на напряженную плоть и принялись осторожно двигаться вдоль нее. И тут Вадим не выдержал, бедра его дернулись, совершая возвратно-поступательные движения, и Глеб ощутил, как член брата вонзился ему в глотку. Несколько рваных толчков, и Вадим отстранился, оттолкнул младшего и кончил себе в ладонь. Он подошел к раковине, смыл с руки сперму, застегнул штаны и помог Глебу подняться.
- Этого не должно больше повториться, - хрипло произнес он, не глядя брату в глаза.
- Не должно, - покорно закивал Глеб, соглашаясь, - вот только… - и взгляд его упал на собственную уже вполне ощутимую эрекцию.
- Подрочи сам! – в отчаянии крикнул старший, но, столкнувшись с испуганным и вожделеющим взглядом распахнутых серых глаз, застонал и потащил его за собой в спальню.
Там швырнул на кровать, стащил с него джинсы с бельем, задрал футболку и накрыл ртом совсем еще пока небольшой член младшего. Глебу показалось, будто в голове его взорвалась целая галактика – ничего подобного он никогда еще в жизни не испытывал. Тело его обрушилось вниз по Ниагарскому водопаду, мозг плыл по облакам… так вот как ощущается счастье… так вот почему взрослые так стремятся заняться этим вновь и вновь… Он не различал отдельных действий и ощущений в тот момент, не понимал, что конкретно делал Вадим и как именно он добился того, что Глеб стал частью большого взрыва и растекался по всей вселенной, лишь когда все закончилось, ощущения слегка притупились, и тело брата на мгновение накрыло его собственное, чтобы в последний раз поцеловать лежавшего без движения младшего, Глеб понял, что он никогда больше не сможет прожить без Вадима, без его губ и рук. Задворками сознания он улавливал, как брат застегнул его джинсы, поправил футболку и приподнял за плечи, сажая, как губы Вадима коснулись его уха:
- Пойдем все же попробуем позвать маму.
И Глеб поплелся за старшим, не сопротивляясь. Они вернулись на первый этаж, вновь подошли к окну у двери: народ так и не разошелся, напротив, людей даже стало больше. Они напряженно жестикулировали, что-то обсуждая, кажется, открывали дверь… Открывали? Мальчики протерли глаза, но картинка не изменилась: они видели в окно, как дверь дома распахнулась и оттуда вышло несколько человек.
- Нет тут никого! – крикнул участковый, поправляя фуражку. – Да и чего бы им тут делать. Это ж развалины. Окон нет, холод страшный. Думаю, если они где и прячутся, то точно не здесь.
Окон нет? Выходит, они не видят всего того, что видят братья – ни этой шикарной обстановки, ни стекол, ни массивной двери? Куда же они все-таки попали?!
- Вадик, - пробормотал Глеб, дергая брата за рукав. – Где мы?
Вадим помотал головой, схватил младшего за руку и потащил его на кухню.
- Значит так, - возбужденно заговорил он. – Мы еще будем пытаться отсюда выбраться, но лично мне уже кажется, что это произойдет только тогда, когда дом решит нас отпустить.
- Дом? Вадик, ты думаешь, это дом держит нас в западне?
- Ну разумеется. Не просто же так про него все эти зловещие слухи ходили. Вот мы теперь на собственной шкуре ощутили, что происходит с теми, кто здесь оказывается.
- Но, Вадик… те бомжи, что сюда забрались… они ведь погибли!
- Может, и мы погибнем! Может, мы уже погибли! – не стал утешать брата Вадим. – Да и какой смысл в утешениях, Глеб и сам все видел и понимал, и старший не хотел унижать его излишними сюсюканиями. – Но если мы пока еще живы, мы будем пытаться выбраться.
- Вадик… - тихо произнес Глеб. – Мы не выберемся. Еще никто не выбрался.
- Возможно, так и есть, - спокойно согласился старший.
- А если мы погибли, то мы в раю… - почти прошептал Глеб, опуская голову и пряча улыбку.
- Скорее в аду, - простонал Вадим.
- И никто не узнает, что ты меня… все это останется между нами.
Вадим поперхнулся и закашлялся.
- Не отталкивай меня, Вадик… можешь оттолкнуть, если выберемся, но пока мы еще здесь, - Глеб подошел и запустил ладони в темную шевелюру старшего.
И Вадим сдался, прижал к себе худенькое тельце и положил голову ему на плечо.
- Давай обедать? – тихо предложил он.
- Нам надолго хватит продуктов? – задал вдруг Глеб самый актуальный сейчас для братьев вопрос. – Те бомжи они ведь от голода умерли, да?
- Я не знаю, от чего именно они умерли, но они явно прожили в доме совсем недолго. Нам же этой еды хватит… дай-ка подумать… Вадим окинул полки кладовки придирчивым взглядом, прищурился: если экономить, особенно на продукты не налегать…
Взгляд его остановился на коробке со сникерсами.
- Глеб, ты сколько сникерсов съел за последние сутки? – насторожился Вадим.
- Штук пять, - смутился младший и покраснел.
- А когда первый раз взял, эта коробка была полная?
Глеб кивнул.
- А теперь иди сюда и посмотри.
Глеб сделал два шага вперед, наклонился и вытянул шею, следуя за рукой брата. Верхняя коробка, та самая, которую Глеб накануне ополовинил, снова стояла там, полная шоколадных батончиков, словно никто их оттуда и не брал.
- Это точно та самая? Ты следующую не вскрывал?
Глеб помотал головой.
- Тогда давай возьмем сейчас еще, а к вечеру проверим.
Но им не понадобилось ждать до вечера. Пока они варили пельмени, любопытство Глеба пересилило, и он снова подошел к коробке со сникерсами. И обомлел: она вновь стояла полная. Глеба ударила внезапная догадка. Он подбежал к холодильнику, распахнул его и тут же позвал брата: на полке все так же красовались пять упаковок пельменей. Те же пять, что были и вчера, хотя братья успели прикончить одну из них и вот теперь варили вторую.
- Ничего не понимаю, - пробормотал Вадим, потирая лоб.
- Зато мы, по крайней мере, точно не умрем от голода, - радостно заключил Глеб, садясь за стол и вылавливая из кастрюли порядком разварившиеся пельмени.
========== 7. ==========
Перед глазами мелькали туманные образы, но наблюдателю не удавалось ухватить, удержать их, чтобы разглядеть и попытаться понять, кто он, кем был в прошлой жизни. Вот он входит в квартиру, кидает на тумбочку ключи, включает телевизор, чтобы услышать новости про комету… О чем он думал в тот момент? Ведь еще тогда он кем-то ощущал себя? Но память играет с ним злую шутку, не цепляясь ни за что знакомое, словно жизнь его началась с входа в квартиру. Словно до этого его попросту не существовало. Даже сосед, казалось, всплыл в его мозгу только после того, как сам же и позвонил ему в дверь. Лишь пресловутый ярко-зеленый сгруженный в кучу ковер мелькает где-то на задворках памяти, не означая ничего конкретного, но в то же время означая ровным счетом все на свете.
Ладно, наверное, стоило последовать совету Жени и не пытаться насиловать собственное сознание: с падением кометы все решится само собой, и он вспомнит, кем он был и что за ковер не дает ему покоя. Он достал планшет и возобновил просмотр видео, приостановил его на удачном ракурсе Вадима, сидевшего в кафе в ожидании Эллочки, и отправился в ванную к зеркалу. Какое-то неуловимое сходство наблюдалось – бритые виски, но волосы, впрочем, все же короче, чем у него. Когда он брил их и зачем? Волосы… кажется, у Вадима они потемнее. Но насколько наблюдателю в принципе припоминался Глеб, у того волосы были значительно светлее его - как он и заметил ранее, ни то, ни се. Глаза… у Вадима чисто карие, у Глеба - опять же исключительно по памяти – почти бесцветные, какие-то прозрачно-серые, а у него – явно выраженный зеленый цвет. Ну в чертах лицах есть что-то неуловимо похожее. Может, он какой-нибудь третий потерянный брат? Или двоюродный? Почему же тогда в памяти то и дело вспыхивают кадры со сцены? И почему он вообще помнит про этих двух братьев, но ничего не помнит о своей собственной жизни до кометы? Не потому ли, что жизнь кого-то из этих двоих и есть его собственная?