– Я слышала, у вас есть обеспеченные родичи, – сказала Биттерблу, стараясь не выдать потрясения. – Ваша семья больше не желает одалживать вам деньги, верно? Быть может, и долговая тюрьма не за горами? Единственная истинная причина ваших возражений против хартии – это то, что вы банкрот. Вам нужен город, из которого можно выжимать огромные налоги. Или, что еще удобнее, богатая жена.
По лицу Данжола пробежала отвратительная судорога. Что-то в этом человеке подсказывало, что он не совсем уравновешен, и Биттерблу захотелось выдворить его из кабинета.
– Ваше величество, – настаивал он тем временем, – мне кажется, вы не рассмотрели мои возражения – и мое предложение – должным образом.
– Вам повезло, что я не стала рассматривать более тщательным образом всю ситуацию, – сказала Биттерблу. – Я могла бы спросить, как именно вы растрачивали деньги этих людей, пока они голодали, или что делали с отобранными у них книгами и скотом.
– Ах это, – снова заулыбался Данжол, – но ведь я знаю, что не станете. Хартия – это гарантия того, что королева старательно обойдет ситуацию вниманием. Тиэль подтвердит.
Тиэль открыл последнюю страницу хартии и сунул перо Биттерблу в руку.
– Просто подпишите, ваше величество, – сказал он, – и вышвырнем этого шута с глаз долой. Зря мы вообще затеяли с ним разговаривать.
– Да, – согласилась Биттерблу, сжав пальцы, но едва замечая перо. – Хартия этого вовсе не гарантирует, – добавила она, обращаясь к Данжолу. – По первому приказу мне предоставят отчет о прошлом любого лорда.
– И сколько же отчетов вы прочли, ваше величество?
Биттерблу еще ни разу ничего подобного не приказывала. Не возникало подходящего случая, к тому же у них ведь политика прогрессивного мышления. Советники никогда ей этого не предлагали.
– Не думаю, что нужно проводить расследование, ваше величество, – встрял Тиэль, – чтобы увидеть, что лорд Данжол не годится к управлению городом. Советую вам подписать.
Данжол улыбнулся ослепительной зубастой улыбкой:
– Так вы, значит, категорически отказываетесь за меня выходить, ваше величество?
Биттерблу хлопнула пером по столу; подпись она так и не поставила.
– Тиэль, выведи это недоразумение из моего кабинета.
– Ваше величество, – начал советник…
И резко замолк – Данжол грохнул его по голове рукоятью возникшего из ниоткуда кинжала. У Тиэля закатились глаза, и он рухнул на пол.
Биттерблу вскочила на ноги, поначалу слишком удивившись, чтобы думать, говорить или вообще делать хоть что-то, кроме как пялиться. Не успела она прийти в себя, как Данжол протянул руку через стол, схватил ее за шею, дернул вперед, открыл рот и начал целовать. Было неудобно, но она сопротивлялась, теперь уже всерьез испугавшись, упираясь ладонями ему в глаза и лицо, сражаясь с железными руками. Наконец она забралась на стол и ударила Данжола коленом. Живот его оказался твердым и совсем не поддался. «По! – мысленно воскликнула Биттерблу, зная, что если он в пределах действия своего Дара, то услышит. – По, ты не спишь?» Она потянулась за ножом в ботинке, но Данжол стащил ее со стола и притянул к себе, прижав спиной к животу и приставив к горлу кинжал.
– Крикнете – убью, – сказал он.
У нее и не вышло бы закричать – голова была слишком запрокинута. Шпильки в волосах тянули и кололи кожу.
– Вы что, думаете, – прохрипела она, – что таким способом добьетесь, чего хотите?
– О, того, чего я хочу, мне никогда не добиться. И идея с женитьбой, кажется, не помогла, – сказал он, растопыренной пятерней водя по ее рукам, груди и бедрам в поисках оружия.
Биттерблу запылала от возмущения; в этот миг она его ненавидела, по-настоящему ненавидела. Под спиной, там, где он прижимал ее к себе, ощущалось что-то странное и громоздкое.
– И вы думаете, убийство королевы поможет? Вы даже из этой башни не выберетесь.
«По. По!»
– Я не стану вас убивать, если только не придется. – Он с легкостью протащил ее через комнату к северному окну, так сильно прижимая лезвие к горлу, что она не смела даже шелохнуться, а потом принялся рукой неловко елозить под курткой.
Биттерблу не видела, что он делает, но наконец у него в руке появился моток веревки. На конце был крюк, который со стуком волочился по полу у ног Данжола.
– Я собираюсь вас похитить, – сообщил он, притягивая ее ближе. Теперь его тело стало на ощупь мягким и живым. – Кое-кто готов заплатить за вас целое состояние.
– Кто? – воскликнула Биттерблу. – Для кого вы это делаете?
– Не для себя, – ответил он. – Не для вас. Ни для кого из живых!
– Вы сошли с ума, – ахнула она.
– В самом деле? – сказал Данжол почти невозмутимо. – Да, пожалуй, сошел. Но я это сделал, чтобы спастись. Они не знают, что это свело меня с ума. Если б знали, не подпустили бы меня к вам. Я их видел! – закричал он вдруг. – Я видел!
– Что? – По ее лицу потекли слезы. – Что вы видели? О чем вы? Отпустите меня!
Через равные промежутки по всей длине веревки были завязаны узлы. Биттерблу начала понимать, что он делает, и с пониманием накатило абсолютное, решительное отрицание. «По!»
– На территории полно воинов, – сказала она. – Вам не провести меня мимо них.
– На реке меня ждет лодка и друзья. Среди них – Одаренная умением маскироваться. Мы проскользнули мимо речной стражи. Думаю, она вас впечатлит, ваше величество, даже если мне не удалось.
«По!»
– Вам не…
– Придержите язык, – сказал он, нажимая на кинжал, который красноречиво повторил его требование. – Вы слишком много болтаете. И хватит ерзать.
Ему никак не удавалось зацепить крюк. Тот был слишком мал для подоконника и раз за разом с лязгом падал на каменный пол. Данжол весь взмок и бормотал что-то себе под нос с легкой дрожью, дыша сипло и рвано. Биттерблу захлестнуло всепоглощающее, непоколебимое понимание того, что она не станет вылезать с этим человеком из самого высокого окна королевства по худо закрепленной веревке. Если Данжол хочет, чтобы она покинула замок через это окно, ему придется ее выбросить.
В последний раз она безнадежно попыталась дозваться По. Потом, когда Данжол снова уронил крюк, воспользовалась тем, что ему пришлось нагнуться, и совершила нечто отчаянное. Задрав ногу и опустив руку – вскрикнув, ибо пришлось вдавить горло в лезвие кинжала, чтобы дотянуться, – она стала искать в сапоге маленький нож. А найдя, наугад ткнула назад и с размаху вонзила его Данжолу в голень.
Он закричал от боли и ярости и ослабил хватку – достаточно, чтобы Биттерблу удалось развернуться. Она вонзила нож ему в грудь, как учила Катса, под грудину и вверх изо всех сил. Это было ужасно, невообразимо ужасно; ощущение лезвия, входящего в плоть – такую твердую, но податливую, такую настоящую и – внезапно – такую тяжелую. По рукам полилась кровь. Биттерблу с усилием толкнула Данжола, и он рухнул на пол.
Прошло мгновение.
На лестнице загремели шаги, и в комнату ворвался По, а за ним другие люди. Биттерблу тут же оказалась в его объятиях, но не почувствовала этого; он задавал вопросы, которых она не могла понять, – но, должно быть, она дала ему ответы, ибо через какой-то миг он отпустил ее, зацепил крюк Данжола за подоконник, бросил веревку в окно и сам устремился следом.
Не в силах оторвать взгляд от тела Данжола, она отшатнулась к дальней стене, и ее вырвало. Какая-то добрая душа придержала ей косы. Биттерблу услышала над собою гул знакомого голоса. Говорил лорд Гиддон из Миддландов, приехавший с По. Она разрыдалась.
– Ну-ну, – тихо сказал Гиддон. – Все хорошо. – Она попыталась вытереть слезы, но увидела, что руки у нее в крови. Отвернулась к стене, и ее стошнило еще раз. – Принеси-ка воды вон оттуда, – снова послышался голос Гиддона, и она почувствовала, как он проводит по ее рукам мокрой тканью.
В комнате было так много людей. Собрались все ее советники, и министры, и писари; все новые и новые Одаренные стражи выпрыгивали из окна, отчего у нее закружилась голова. Со стоном приподнялся с пола Тиэль. Руд опустился на колени рядом и приложил ему что-то к голове. Стражник Холт стоял поблизости, наблюдая за ней. В его серебристом и сером глазах мерцала тревога. Потом вдруг появилась Хильда и заключила ее в мягкие, теплые объятия. Но более всего Биттерблу поразило, когда к ней подошел Тиэль, упал на колени и, взяв ладони Биттерблу, прижался к ним лицом. В его глазах она увидела что-то обнаженное и сломанное, чего не могла понять.
– Ваше величество, – дрожащим голосом сказал он. – Если этот человек причинил вам боль, я никогда себя не прощу.
– Тиэль, со мной ничего не случилось. Тебе он причинил гораздо больше боли. Ты должен прилечь.
Ее затрясло. В башне было ужасно холодно.
Тиэль встал и, не отпуская ее ладоней, спокойно сказал Хильде, Гиддону и Холту:
– Ее величество перенесла потрясение. Ей следует лечь в постель и отдохнуть, сколько понадобится. Позовите целителя, пусть осмотрит ее раны и заварит настой лорассимового чая, чтобы унять дрожь и восполнить жидкость, которую она потеряла. Вы меня поняли?
Они поняли. Все было сделано так, как сказал Тиэль.
Глава седьмая
Биттерблу лежала под одеялами, дрожа, слишком усталая, чтобы уснуть. Разум не желал успокаиваться. Она потянула на себя вышитый край простыни. Ашен постоянно вышивала, без конца рассыпала по простыням и наволочкам крохотные веселые узоры: кораблики и замки, горы и компасы, якоря и падающие звезды. Ее пальцы порхали по ткани. И это не было счастливым воспоминанием.
Она отбросила покровы и подошла к сундуку Ашен. Опустившись перед ним на колени, положила ладони на темную деревянную крышку, на которой было вырезано множество очаровательных узоров, очень похожих на те, что Ашен любила вышивать. Звезды и солнца, замки и цветы, ключи, снежинки, корабли, рыбки. Маленькой Биттерблу нравилось, что рисунки на вышивках Ашен отчасти совпадали с узорами на ее сундуке.
«Словно кусочки головоломки, подходящие друг другу, – подумала она. – Словно нечто осмысленное. Да что со мною творится?»
Она нашла просторный красный халат, цветом напоминающий ковер и стены спальни, а потом заставила себя – хотя и не сумела бы объяснить зачем – подойти к окну и посмотреть на реку. Однажды она уже вылезала из окна – вместе с Ашен. Быть может, даже из этого самого окна. Тогда у них не было веревки – только связанные простыни. Оказавшись на земле, Ашен убила ножом стражника. Ей пришлось. Он бы ни за что их не пропустил. Ашен подкралась к нему и заколола сзади.
«Мне пришлось убить его», – подумала Биттерблу.
В саду замка, далеко внизу, она увидела По. Он стоял прислонившись к стене и уронив голову в ладони.
Биттерблу снова подошла к постели и опустилась на нее, зарылась лицом в простыни Ашен. Через мгновение она встала, оделась в простое зеленое платье и пристегнула к предплечьям ножи. А потом отправилась искать Хильду.
Хильда сидела в мягком синем кресле в гостиной Биттерблу и орудовала иглой над отрезом ткани цвета луны.
– Вы же должны спать, ваше величество, – сказала она, озабоченно всмотревшись в лицо Биттерблу. – Не получается?
Биттерблу побродила по комнате, водя кончиками пальцев по пустым книжным полкам, не зная, что ищет, но, во всяком случае, не находя пыли.
– Не могу уснуть. Свихнусь, если буду и дальше пытаться.
– Есть хотите? – спросила Хильда. – Нам тут доставили завтрак. Руд лично приходил с тележкой и уверил меня, что вы захотите именно это. Я не решилась его разубеждать. Ему, видно, очень хотелось хоть как-нибудь вас утешить.
Бекон кардинально улучшил положение вещей. Но путаница в мыслях все равно не давала уснуть.
Рядом с покоями Биттерблу проходила винтовая лестница, которую никогда не использовали; она заканчивалась маленькой дверью, охраняемой монсийским воином. Дверь вела на задний двор замка, где раскинулся сад.
Когда Биттерблу выходила сюда в последний раз? Была ли хоть однажды с тех пор, как убрали клетки Лека? Теперь, выйдя из замка, она очутилась лицом к лицу со скульптурой, изображавшей существо, похожее на женщину: у него были женские руки, лицо, тело, но вдобавок когти, клыки, уши и осанка горного льва, вставшего на задние лапы. Биттерблу всмотрелась в глаза женщины, живые и испуганные – а не пустые, как можно было бы ожидать от глаз статуи. Женщина кричала. Напряжение в ее позе, вскинутые руки, выгнутые спина и шея каким-то образом создавали впечатление ужасных физических страданий. Зеленая лоза с золотыми цветами, плотно обвившаяся вокруг ноги, словно приковывала ее к постаменту. «Эта женщина превращается в зверя, – подумала Биттерблу, – и ей очень-очень больно».
Сад, густо заросший деревьями, лозами и цветами, окружали стены высоких кустов. Земля шла под уклон к низкой каменной стене, которая выходила на реку. Возле стены по-прежнему стоял По; опершись на нее локтями, он внимательно смотрел – по крайней мере, так казалось – на длинноногих птиц, которые чистили перья, устроившись на сваях.
Когда Биттерблу приблизилась, он снова уронил голову на ладони. Она все поняла. По никогда не было особенно сложно «читать».
В тот самый день, когда она потеряла мать, ее саму нашел этот человек – двоюродный брат. Нашел в пустом стволе поваленного дерева. Он бежал сквозь лес во весь дух, неся ее на плече, и отыскал для нее безопасное место. Он пытался убить ее отца, чтобы спасти ее, потерпел неудачу и едва не погиб. Именно так он потерял зрение. Пытаясь защитить ее.
– По, – мягко окликнула она, вставая рядом. – Ты же знаешь, что не виноват.
По глубоко вздохнул.
– Ты всегда при оружии? – спросил он тихо.
– Да. Я ношу нож в сапоге.
– А когда спишь?
– Пристегиваю ножи на предплечья.
– А как часто ты бываешь дома и спишь в своей постели?
– Всегда, – ответила она несколько сварливо, – за исключением прошлой ночи. И вообще, это не твое дело.
– Ты не согласишься носить ножи на руках и днем – всегда, как сейчас?
– Хорошо, – сказала она, – но зачем их прятать? Если на меня могут напасть в моем собственном кабинете, почему бы мне не носить меч?
– Верно. Ты должна носить меч. Как у тебя с практикой?
За последние – прикинула Биттерблу в уме – три или четыре года у нее не было ни минуты на то, чтобы взять в руки оружие.
– Плохо.
– Мы с Гиддоном будем тебя тренировать. Если не мы – то кто-нибудь из твоей стражи. И всех подобных визитеров отныне будут обыскивать. Я только что переговорил с Тиэлем; он поглощен тревогой о тебе, сестра, и корит себя за то, что не приказал обыскать Данжола. Твоим воинам удалось поймать двух его сообщников, но ни тот ни другой не смог прояснить, кому Данжол намеревался тебя продать. Третья сообщница, увы, ускользнула. Эта девушка, Биттерблу… Она могла бы значительно усложнить нам жизнь, если бы захотела, и я даже не знаю, как просить тебя остерегаться. Она Одарена… пожалуй, это можно назвать умением прятаться.
– Данжол упомянул, что ее Дар – маскировка.
– Что ж, думаю, тебя бы впечатлило, как она спрятала лодку. Ее было не отличить от огромной плывущей по воде ветки, покрытой листвой. Если я правильно понял, она использовала зеркала, и жаль, что я не смог испытать их эффект на себе. Когда мы подошли ближе и твои воины разглядели лодку, у них глаза на лоб полезли – и они решили, что я, должно быть, гений, потому как двинулся прямиком к ней без всяких колебаний. Я послал их в погоню за остальными, а сам побежал за Одаренной. Говорю тебе, Биттерблу, способности у нее необычайные. Я гнался за ней по берегу реки, чувствовал, что она прямо передо мной и собирается спрятаться. Мы добрались до пристани, она запрыгнула на нее и улеглась, ожидая, что я приму ее за кусок парусины.
– Что? – Биттерблу озадаченно наморщила нос. – В каком смысле?
– Она считала, что прячется от меня, – повторил По, – под видом куска парусины. Я остановился, решив, что нужно притвориться обманутым, но не знал, что делать – она же меня не обманула. Никакой парусины там не было! Тогда я подошел к паре рыбаков на пристани и спросил: не видят ли они поблизости парусины? И если видят, пусть не приглядываются и укажут незаметно.
– Ты спросил такое у незнакомых людей?
– Да. Они решили, я с катушек съехал.
– Еще бы!
– Мне ответили, что там, где она лежала, и вправду свалена куча серо-красной парусины. Воины говорили, Одаренная была одета как раз в эти цвета. Мне пришлось оставить ее там. Ужасно досадно, но я и так уже устроил целое представление; к тому же мне нужно было вернуться и проверить, как ты. Знаешь, от нее даже исходило ощущение парусины – самую капельку. Правда удивительно? Чудеса!