– Ты врёшь!
– И ты в этом прямо уверен? Наивный человек…
Зал пропал. С легким криком Александр проснулся. Рядом Маша, держит за руку.
– Ты в порядке? Плохой сон?
– Да… – Саша ощущает холодный пот на всём теле, дышится тяжело. – Да.
– О чём?
О задумался. В памяти мелькает что-то размытоё и тёмное… Но ничего не осталось от сна. Только чувство жути, чего-то неприятного.
– Не запомнил. Как обычно.
– Хочешь, можем телевизор посмотреть?
– Да нет, милая. Давай спать. У тебя тяжёлый день завтра, а я смогу уснуть.
На часах было четыре утра, так что выбор был один, Маше надо выспаться. Он проворочился минут двадцать и смог заснуть. Дальше никаких снов не было.
Выспаться ему не удалось. Его разбудила Мария:
– Вставай, соня! Я уже и завтрак приготовила, а ты всё валяешься.
Он открыл глаза. Непривычно вместо их дома видеть дорогой номер гостиницы. Жена, придерживая живот, наклонилась и поцеловала его.
– Давай, завтрак уже готов. А мне потом собираться, будут паломники.
Саша удивился. Они в самом центре Явления… а его жена уже так буднично говорит о паломниках. Словно стоишь перед самым лесом и не можешь увидеть за деревьями его размеров.
– Уже встаю.
Из комнаты напротив, которую Александр про себя называет «залом», доносится манящий запах еды. Он сбегал в ванную, вход в которую сделан в левой стене спальни, и пришел ко столу. Улыбающаяся Маша развела руками, показывая, что приготовила: у каждого было по тарелке с яичницей и поджаренным мясом, по паре бутербродов на блюдцах, рядом уже стоит заваренный чай. Может Маша и не была большой хозяйкой в доме, как это часто бывает у той трети девушек, что получают высшее образование и пытаются строить карьеру, но её муж никогда не обращал на это внимание. Ему важнее быть с ней рядом, а её «феминизм» ему даже нравится. Он съел с удовольствием.
– Сиди! Ты беременна. Хотя бы посуду оставь мне.
– Я люблю тебя.
– И я тебя.
Они поцеловались. В миг, когда их губы соприкоснулиь, перед глазами Александра мелькнул золотой свет.
– Саш, ты в порядке?
– Да.
Александр отстранился. Было ли это на самом неделе, или ему почудилось…
– Точно? Я уже должна собираться. Сегодня в полдень будут паломники. Мне бы ванну принять, привести себя в порядок, – Александр уже понял к чему его внимательная жена клонит. – Мне надо тебя покинуть часа на пол. Хорошо?
Последний вопрос на самом деле означала «Тебе хватит этого времени?». Саша кивнул.
Мария улыбнулась и пошла в спальню. Она знает, что в моменты душевного смятения муж отправляется в молельную комнату. Они поначалу даже ругались, что Саша не хочет многого обсуждать с ней, но потом она свыклась. А со временем научилась подыгрывать, как сейчас. Да, все эти обстоятельства, что рухнули на них за последние дни, достаточно встревожили, чтобы побыть с ними наедине.
Молельная комната – прекрасное место, чтобы побыть одному. Они, обычно, пусты, а если и нет, то в них не принято разговаривать. И в такой гостинице, как эта, «филиал» Религии безусловно будет. Скорее всего, на каждом этаже.
Он вышел из номера. Около двери стоит охранник из СЗР. Серые брюки и рубашка, чёрные галстук и берет – форма символизирующие скромность Религии. Высокий, статный. Вежливо поздоровался, спросил, может ли чем помочь, указал где нужная комната. Как Смирнов и думал, на этом этаже она есть, причем довольно близко.
А молельная просторная. В освещаемой светом из окна и единственной лампой в строгом зелёном абажуре комнате поставили по четыре просторных кресла. Перед каждым – стекляный столик с пепельницами и, как и положено в молельнях, разложенными газетами и журналами – человек, даже оставаясь наедине с собой, должен не отрываться от мира. А на нижних полках аккуратно разложены Книги – записанные слова Создателя о жизни, мироздании, месте человека в нём. Газеты – самые свежие, а книг по религии – девять, на самых распространённых в мире языках: английский, французский, русский, арабский, китайский, японский, хинди, ацтекский, инкский.
Никого нет. То, что надо. Александр сел на одно из кресел, смотрящих в окно. На ярком голубом небе застыли редкие облака и вездесущие дирижабли с рекламой. Под ними тянется бесконечная пятидесятимиллионная Москва.
Так что же это за смятение? Он оказался рядом с Создателем! Миллиарды о таком даже мечтать не могут. А он… Сложно описать. Как будто самые большие радость, счастье, самое важное, что могли быть в жизни, произошли, разом обрушились на него, и чувства отказали от такого напряжения. Наверное, он должен по потолку скакать от радости. Ведь если задуматься, сам Бог. И ты – рядом с ним… Почему он не радуется, как рады благославению паломники? Наверное всё же слишком много всего этого навалилось… То есть это потрясающе! Но как-то «бытово»…
В дверь легонько постучали. Саша вздрогнул. Обычно в молельные комнаты входят без стука. Это оказался отец Иоанн.
– Александр, вы не будете против?
Вообще в молельнях не принято разговаривать, спрашивать разрешения войти. Сколько бы ни было соседей, человек заходит молча, размышляет, если надо, читает Книгу в поисках ответа, не ища совета других людей, и ни слова не сказав, уходит.
– Вижу, вы смущены. Да, знаю, что не по правилам разговаривать здесь, но, боюсь, я не смогу потом уделить вам время наедине. А ведь я знаю, каково вам в таком положении, у нас, в Религии собирали информацию всю, что могли, о Богородицах и их семьях. Есть даже не одна книга о психологической помощи их мужьям, представляете?
– Если честно, то нет.
– Скажите, вас что-то уже беспокоит?
Перед священником врать грешно.
– Да.
Отец Иоанн сел в кресле по правую руку.
– Не можете пока обозначить, что именно?
– Наверное…
– Не беспокойтесь. Через это проходит большая часть мужей Богородиц. Вам будет тяжело. И порой Марии будет не до вас – в ней часто будет пробуждён Бог, чем ближе к родам, тем чаще. Это тяжело. И я готов помочь вам, чем смогу.
Они на некоторое время замолчали. Да, дело именно в этом. Из-за Бога из его жизни пусть временно, но пропадает его половинка, его любимая. И быть без неё… Это непривычно, неправильно.
– Кстати, сон у вас как, нормальный? Не беспокоит?
– Нет, всё нормально.
– Хорошо.
Сановник громко выдохнул, встал.
– Не волнуйтесь, Александр. Мария останется с вами потом, ваша пара будет с радостью и гордостью вспоминать это благо. А сейчас восстанавливаю привычный порядок вещей и оставляю вас одного.
Он уже подошел к выходу, повернувшись, сказал:
– Прошу простить, если оказался не в нужный момент. Спасибо, что уделили мне время.
– Да нет, это вам спасибо, святой отец.
Иоанн учтиво кивнул и ушел.
***
Попытки сказать, что они с Марком планировали поспать в пути успехом не увенчались. Женщина напротив не прекращала тараторить, прыгая с темы на тему, а её внук, сделал звук в своих играх погромче, чтобы заглушить стук колёс и бабушку. Даже не смотря на то, что уже стемнело, а в Москву они аж прибудут во втором часу ночи. Клейны уже более двенадцати часов на ногах. И муж никак не осадит эту старую балаболку, которая всё лезет к ней.
– А представляете, учителя так не ценят Джеки! Умный, замечательный мальчик – не слушай, как я тебя хвалю, зазнаешься – растёт, но они не хотят давать ему раскрыться. Говорят, мой внук ничего не хочет делать. А я им отвечаю – ну заинтересуйте же его. Вы же педагоги! А они мне…
Амели уже сообщила, что ей приходится растить внука одного – родители погибли в автокатастрофе, когда тому было пять лет. Судя по поведению и рассказам его хорошащейся бабушки, избалован он сильно. Наверное, если бы его кормилица смогла, то заказала бы Богородицу к ним на домашнее посещение – а так пришлось бедненького везти поездом, тратить столько времени, ведь места в самолётах уже все были раскуплены на месяц вперёд.
Фрида задумалась. Наверное, это знак, словно не зря она боится полётов и они сразу позвонили в железнодорожный вокзал. Успели ведь. И идёт она по своей судьбе…
Марк в разговоре почти не участвует, он пытался пару раз задремать, но такой уровень шума ему мешает. Да и его жене обидно одной брать на себя удар общения с соседкой. Раз она его, задремавшего, толкнула в бок, разбудила.
Судя по последним новостям, которые периодически зачитывал с лаптопа пухлый мальчик, Богородицу разместили в отеле Grand Capella, а власти столицы Московской Территории обещали встретить и разместить всех паломников. По сообщениям транспортных компаний всего мира, текущее Явление снова побьёт рекорд предыдущего по количеству посетивших Богородицу. Как хорошо, что они с Марком так быстро поехали – смогут избежать бесконечных очередей, ожидания.
– Я обычно не позволяю ему столько играть в эти видеоигры, но тут такое событие, такое возбуждение, что всё равно не уснуть.
– Да, трудно… – Фрида демонстративно зевнула. – С вами поспорить.
Но старая любительница обильной косметики проигнорировала намёк.
– А вообще, я же еду не для себя. У меня всё в жизни самое лучшее уже было: муж любящий, дочь… Здоровья Создатель отмерил много, с верхом. Вот лишь бы у Джеки всё было хорошо, пусть его благословит. Пусть у него жизнь сложится. Ведь я уже была на Явлении…
– Правда? – Марк аж подвинулся вперёд, а сонливость пропала.
– Да. В далёком двадцать первом году меня, совсем маленькую девочку, которой исполнился годик, повезли во Французскую Территорию и показали Богородице. Моё первое воспоминание – прикосновение прекрасной женщины, окружённой золотым сиянием.
– И оно действительно помогло?
– Да. Я счастлива своей жизни. Подруги мне говорят, какие твои годы Амели, ты проживёшь еще столько же лет, но да приукрашивают, кокетки. Всё равно у меня только Джеки остался, а он скоро подрастёт, женится, уедет от меня…
Она потрепала внука по макушке. Тот лишь раздражённо дёрнул плечом, не отрываясь от игры. Она обратилась к Марку:
– Скажите, а вы зачем едете за благословением?
Фрида подумала, что не дай Создатель, он сейчас проговорится этой распомаженной старой кошёлке. «Вот только попробуй» – попыталась она передать взглядом.
– Понимаете, мы с Фридой хотим семью. Но не можем пока иметь детей…
«Какой позор».
– … и надеемся, благословение нам поможет.
Амели примолкла, но через секунду положила руки на колени Фриды и Марка:
– Ничего мои милые. Вы такие хорошие, Создатель вам поможет. Будет у вас ребёночек. И не один.
Марк скромно улыбнулся. Фриде хочется провалиться от этого позора.
Ну кто придумал закон, что в поездах нельзя теперь курить…
***
Возвращался Ксений на такси. Не то, чтобы он оказался сильно пьян от трёх кружек, но смотреть на тупо-счастливые лица прохожих не было настроения. Друзья не пришли. Пусть их совесть мучает, а сам Киреев разборки устраивать не станет, а то не с кем в «Гуся» сходить будет. Бармена было не оторвать от экрана с прямым эфиром из Москвы, хотя после второй теологу-еретику очень хотелось поразмять язык и поискушать в вере. Но парень только нехотя отнекивался от единственного посетителя, перебравшегося за барную стойку. С таксистом поболтать удалось, но лишь те пятнадцать минут, пока ехали до дома. Да и то, водитель лишь поддакивал, после того, как догадался, что везёт еретика.
Вот он – дом. Точнее, съёмная квартира. Выцветшая жёлтая панельная десятиэтажка, которая лет на пять моложе Ксения. На стенах подъезда того же бледного цвета собран полный набор старого дома: трещины, рисунки невоспитанных детей, матерные слова. Чудной всё же народ, эти верующие: никто не здоровается с Ксением, молча презирают, но единственное оскорбление, написанное чёрным маркером «Еритики – гондоны!» было на следующий же день после появления широко замазано краской первого попавшегося оттенка жёлтого.
Киреев живёт здесь с самого окончания института. Когда хозяйка узнала, кто снимает у неё квартиру, попросила делать ей переводы через банк. Раньше приходилось каждый месяц топать до ближайшего отделения, вносить деньги по длиннющему номеру, а сейчас прогресс подарил банковские карты и Сеть. Если бы он захотел, да взял дополнительную нагрузку в каком-то еще институте, то легко бы переехал из этого дома, что дожидается своей очереди на снос (кажется, через пять лет запланировано). Его коллеги давно выплатили ипотеки за квартиры, для внуков откладывают. Еретиков это не интересует.
Ксений вошёл в квартиру, включил яркий белый свет. Она отличается от остального здания так сильно, что кажется, словно дом построили год-два назад. Светлые обои всё еще хранят приятный мутный запах клея от недавнего ремонта. Сразу у двери стоит аккуратный белый шкаф, за ним – такого же цвета комод. Паркет был уложен всего три года назад, а недавно ужат, так что нет никаких щелей между досками. Во всё это Киреев вложил свои деньги, даже не посоветовавшись с владелицей квартиры.
Раздевшись и разувшись, он идёт на кухню. Обои цвета дерева, маленькая, но дорогая чёрная электроплита, цельнодеревянный стол, два обитые кожей стула. Он открывает дверь полукруглого балкона, выносит на него свой тяжёлый мобильный компьютер, а затем возвращается с бутылкой клюквенной настойки и рюмкой. Хочется напиться, а единственное место в доме, где он позволяет себе курить – это балкон. Что он будет делать в Сети еще не решил, но занять себя чем-то надо.
Пока WorkingPlace грузилась, Ксений прикончил сигарету и даже успел налить себе рюмочку. Он последний месяц как раз думал о смене компьютера, может даже на стационарный, они побыстрее работают, но сейчас это уже становится неважно. Единственного света от монитора мало для майской ночи, настойка в рюмке кажется чёрной. Благо на кисло-пьяном вкусе это не сказывается. Ксений пододвигается к экрану и начинает с захода на форум своих «собратьев».
Если для простого верующего обывателя еретики кажутся одинаковыми, людьми с одной единственной характеристикой ненависти к Богу, то в реальной жизни они редко находят язык друг с другом. Одни становятся такими из-за врождённого чувства справедливости: Создатель не всех наделил равным здоровьем, способностями, талантом. «Вспомните про больных от рождения детей» и всё в таком духе. Другие сами родились обделёнными, и даже если они могли что-то в себе исправить (например, похудеть, сев на диету), они выбрали лёгкий путь винить во всём Творца. В других есть что-то противоположное чувству Бога у нормальных людей, они своим нутром ненавидят его и всё. Дышат воздухом, любят смотреть хоккей, ненавидят Создателя. И еще куча и куча причин. Одни рождаются еретиками, другие становятся, доходят до этого своим разумом, неважно, самостоятельно или под влиянием. Немало из зарегистрировавшихся здесь, через год возвращаются в лоно нормального общества. Ну а тех, кто действительно здесь задерживает… может несколько тысяч на весь мир из тридцати миллиардов населения и наберётся.
Ксений понял, кто он такой, на четвёртом курсе университета. Может из-за своей немного творческой натуры (он играл на гитаре, даже писал песни на свои стихи), может быть из-за разочарования, которое испытывал каждый раз, когда видел тупые и счастливые лица овец-однокурсников при упоминании Бога. Он всегда чувствовал, что он не их породы… Родители, узнав, какой он выбрал путь, отвернулись сына, благо у него есть еще два брата, которым достались любовь и наследство. Ксений уже собирался подавать документы на уход из университета, как в голову пришла отличная мысль: стать первым теологом-еретиком. Таких еще не было, так что он стал ярким и запоминающимся плевком в лицо сановников. Киреев смог получить красный диплом, уже публично заявив о своей ненависти к Богу.
Но получить работу, в отличии от однокурсников, даже самых тупых, он не смог: у каждого заведения находились более подходящие кандидатуры. Он уже было отчаялся начать карьеру по профессии, что было неслыханным делом для выпускника такого хорошего университета, но познакомился с Тимуром Михайловичем Ведуновым, единственным еретиком Белгорода на тот момент. Он, будучи чиновником министерства образования, поддержал Ксения, и подсказал, что от автора научных работ никто из директоров отказаться не сможет. А если попробуют, то придётся разбираться с министерством. Так что Киреев написал несколько брошюр по истории еретичества (тоже идея Ведунова), а к следующему учебному году уже занял своё рабочее место…