…Реакция началась.
========== Часть 20 ==========
«В этой тяжелой и долгой войне тяжкое бремя легло не только на людей военного сословия, не только на крестьян и ремесленников, не только на князей, коим также пришлось понести многие потери наравне с другими… далее… нельзя забыть и тех, кого мы не замечаем, кого обычно опасаемся, кто прежде был известен, как ночные убийцы и воры. Ныне они стали защитниками, отважно сражаясь за свою землю, за Страну Огня… далее…
И милостью Дайме дарована им земля».
Так себе место, кстати. С дурной славой, вполне оправданной — с одной стороны там Лес Смерти, место скопления природной чакры, что порождает множество интересных и довольно опасных явлений. С другой — Горы Духов. Конечно, никаких духов там нет, но место коварное — породы неустойчивые, каверны, осыпи, чакрофон нездоровый, опять же, и шею свернуть — раз плюнуть. А замыкает все это река Утопленников — быстрые течения, холодные ключи на дне, часто меняющаяся глубина русла… не удивительно, что каждый год хоть кто-нибудь в ней да утонет.
Впрочем, дареному коню…
И в самый раз для шиноби местечко. Развивает бдительность и осторожность. Работы тут, правда, выше головы, деревни все в отдалении, до большого города полтора дня пути… впрочем, оно и к лучшему. Есть, где развернуться.
Она стояла на невысоком холме, созерцая противоположный берег реки, обрывистый, уходящий вверх скальным уступом. Она могла бы усилить зрение и рассмотреть на этой скале мох, растения, мелкую живность вроде насекомых и птиц… впрочем, довольно и того, что она знала — они там есть. Хорошо. И правильно. На душе у нее царила весна и цвела сакура — хотя, сакура уже полтора месяца, как отцвела.
Приближалось лето.
Нынешний год выдался на диво мирным и благоприятным: настолько, что некоторые признавались, будто прошедшие два года кажутся им дурным сном — или напротив, сном кажется нынешняя жизнь, такая спокойная, будто их два года несло по горной реке и вот — вынесло на равнинный простор, к ровной, как шелковая лента, воде, к пологим берегам и глубокому руслу без коварных камней и мелей.
Не сказать, чтоб все одурели от счастья, но во взглядах ее знакомых, шиноби еще не построенной Великой Деревни, появилась искра… та искра, которую она хотела видеть, зародыш будущей Воли Огня.
Воля Огня. Неплохой ведь лозунг. Просто, как и все, связанное с шиноби, он имеет скрытый смысл. Уверенность, вот что он, кроме прочего, значит. Уверенность сильного, достоинство человека, а не вечная звериная готовность огрызнуться, вцепиться в чужую глотку. Сильные могут позволить себе быть милосердными, быть добрыми и щедрыми, в отличие от слабых, которым просто выжить бы…
За спиной послышались шаги и голоса.
— Значит, тут у нас будут общие полигоны… и надо бы сделать турнирное поле — скоро от дайме люди приедут, пусть поглядят…
— И трибуны, как в столице!
— Нет, это рано… сначала стены… и кто-нибудь пусть сходит к Хьюгам — сенсоры нам очень нужны…
Буцума доковылял до берега реки, уселся на крупный камень, и снова принялся рассматривать наспех составленную карту.
— Это что — болото? Ну и косорукие, где что, без шарингана не разберешь… сделаем разведывательный полигон, а заодно — делянку, на болоте много полезного растет… и лес как-то огородить нужно… Ичиро там бывал, рассказывал, какая в нем гадость водится. И вы не вздумайте туда лезть!
— Хорошо, отец, — смиренно согласился Хаширама. В последнее время на него словно бы благодать снизошла: послушен, почтителен, только улыбается все время, как дурак. Неужто так рад заключенному миру?
Сенджу тяжело вздохнул. Стоило признаться, он и сам был рад — особенно, теперь, видя, как все повернулось. Его клан восстанавливается, его дети, мерзавцы мелкие, живы и счастливы, а он сам… если бы не лекарское искусство жены-Учиха, он бы на ноги не встал. В самом прямом смысле — целители Сенджу, осмотрев поврежденное колено, схватились за головы и единогласно признали, что сложить обратно ту мозаику, которая получилась из костей и связок после его последнего боя, они бы не смогли. Да еще попавшие внутрь песчинки и мелкие камешки достать…
Выжить и стать калекой было бы обидно и глупо.
Жена спустилась с холма, встала рядом, чуть впереди. Красивая… в одеждах Сенджу, правда, выглядит в них еще больше Учихой, чем в наряде своего клана. Тонкое, поджарое сложение, птичья легкость в костях, но отнюдь не птичья сила и прочность — уж он-то знает. Хотару, его первая жена, тоже была куноичи, была сильной и умной, но Сэй… интересно, это свойство женщин Учиха, или ее личное? Буцума не видел прежде среди куноичи женщин, которые вели бы себя с таким… достоинством, пожалуй? Какими бы сильными ни становились они, в них всегда, как трещина в металле, сидело нечто… покорное. Привычка подчиняться? Стремление понравиться и угодить? Оно пропадало разве, что у властных старух, достигших высокого положения в кланах. Еще его не было у знатных дам, владевших землями и людьми…
Странная женщина, что ни говори.
Сенджу был не из тех, кого сила женщины приводит в неистовство, вызывая желание подчинить и «поставить на место». Разве, что раздражали его куноичи, чрезмерно увлекающиеся доказыванием своей силы, того, что они не слабее мужчин — была в этом какая-то неизбывная слабость… Учиха Сэй не доказывала никому и ничего. Он усмехнулся. Да, жить с такой женой оказалось тяжело… поначалу.
«Я могу поддерживать порядок в доме, готовить еду, лечить раненых и учить детей… но прошу простить, сносить ваше дурное настроение не стану».
Какая женщина могла бы сказать такое?
Да, любви и страсти между ними не было. Было другое — забота и надежная поддержка, словно между родственниками или старыми напарниками… интересно, сколько ей лет? Выглядит юной, но манеры, опыт, уверенность…
«Так и влюбиться можно», — подумал он, когда женщина обернулась и улыбнулась ему.
***
— Еще! Хаши, еще!
Хаширама переплел пальцы, заставляя сетку из гибких лоз сократиться, подбрасывая вверх малышей — четверо Сенджу, трое Учих. Покуда взрослые шиноби, более опытные в работе с чакрой, осматривали горы и опасный лес, намечая места для будущих домов, на младших возложили обязанность присматривать за еще более маленькими. На этой поляне, на краю леса, уже осмотренном и признанном не опасным, они устроили место для тренировок и игр — уж очень удобной оказалась его новая способность в присмотре за маленькими шиноби, активными и любопытными.
Он потратил два дня, чтобы тщательно огородить пространство, достаточное для того, чтобы в нем свободно поместилось несколько десятков детей. В результате у него получилось подобие ловушки из переплетенного вьюнка, длинного и крепкого — если какой-то ребенок уползал из-под присмотра и пытался выбраться наружу, Хаширама получал сигнал и возвращал беглеца. Заодно густая сеть защищала от змей и хищников, а где-то снаружи — для надежности — дежурила пара взрослых шиноби. Конечно, врагов они победили, но ловкий диверсант-одиночка еще мог найтись…
— Иииии!
При следующем прыжке над детьми взвились разноцветные бабочки.
— Изуна! — Хаширама подскочил, почувствовав совсем рядом чужую чакру. Младший Учиха довольно рассмеялся и добавил в иллюзию распускающиеся цветы.
— Красиво, правда?
— А… да, красиво… а ты здесь зачем?
— Новеньких привел, — Изуна подтолкнул вперед трех светловолосых девочек. — Госпожа Сэй велела — для взаимопонимания.
— Так вроде же Яманака поблизости нет?
— Их травница с нашими разведчиками в лесу, — объяснил Учиха. — У Яманак после войны мужчин почти совсем не осталось. Будут сейчас своих девчонок всюду подсовывать…
Одна из Яманак обернулась и высунула язык. Изуна рассмеялся, погрозил девчонке кулаком, и тихо спросил Хашираму:
— Хочешь персик? Наши из пещеры принесли.
— Кенджи? Что ты здесь делаешь?
— Ой, Мадара-сан! Я, это… к Тобираме… мы кое-что придумали, и я несу чертежи!
— А… ну, пойдем, я тебя провожу.
Мелкий сородич радостно улыбнулся и поскакал дальше по уже натоптанной тропе между лагерями двух кланов. Мадара шел следом, слушал его чириканье о том, какой Тобирама чудесный и умный, и улыбался, чувствуя, как в груди надувается теплый шар гордости — раньше такое он чувствовал только, когда хвалили Изуну. А теперь вот — Тобирама… чудесный, умный Тобирама.
Они собирались делать такую штуку, которая бы снабжала селение водой так, чтобы не приходилось рыть колодцы. Большое селение будет быстро расти, много людей, а где много людей — там много грязи, от грязи возникают болезни… нужны вода и чистота.
Гений Учиха и гений Сенджу, работая вместе, создавали нечто удивительное: систему, которая будет снабжать водой каждый квартал и каждый дом, а заодно смывать грязь и отходы. Интересно, правда, Мадара-сан? Только вот как бы ее назвать… система водных труб?
— Водопровод, — старший Учиха пожал плечами. — Так проще звучит.
— Точно! Здорово! А вы… может, зайдете к нам? У Тобирамы есть угол в палатке штаба…
Мадара согласно кивнул. Мелкого Сенджу стоило навестить, присмотреть, чтобы он в порыве энтузиазма, хоть питался нормально… на Кенджи в этом деле надежды нет — сам такой же. А он уже привык заботиться о Тобираме, как будто тот был его братом…
Ненависть не проходит бесследно: Мадаре пришлось разбить уже больше десятка рож, доказывая свое право открыто называть друзьями детей Сенджу. Было и то, чего он опасался в самом начале: разговоры о том, что такая дружба близка к предательству. Впрочем, недавно все болтуны притихли, и Мадара догадывался, какими способами их заткнул отец.
«Ведь в связи с перемирием пыточный подвал пустует, инструменты ржавеют, ученики теряют хватку…»
Нет, все же за месяцы, проведенные в пустыне, он отвык от отца в рабочей ипостаси…
Сбоку хрустнула ветка. Демонстративно: шагах в двадцати из-за кустов вышел рослый Акимичи, кивнул им, и вразвалочку, как медведь, перейдя тропу, скрылся в зарослях.
Тьфу ты… патруль. Надо быть внимательнее — совсем расслабились с этим миром…
========== Часть 21 ==========
— Трудно поверить, — задумчиво признался Тобирама, глядя с вершины скалы на простиравшееся под ней селение. — Иногда снится, что мы все еще воюем… проснусь — и хочется плакать.
— Да… три года — и все так переменилось… — Мадара подошел и встал рядом, вертя в руках зеленый листок. — Столетиями тянулась война, и раз — словно туман ветром развеяло… словно выдернули из раны отравленный сенбон, и она теперь заживает. Были враги, теперь соседи, были конкуренты, теперь — помощники. Забавно смотреть на некоторых из наших: в броне, но без оружия. Носят, просто чтобы не отвыкать.
— Наши так же делают. Ну, то есть, пара кунаев у каждого под полой прячется, но по привычке. Помню, как раньше ходили: с мечами, лесками, свитками… а сейчас даже и доспехи не все надевают. Женщины в ярких кимоно… я за десять лет жизни в клане такого в клане не видел. И отцы не дерутся, только ругаются. Кстати, как дела со строительством?
— Завтра переселяем из Убежища последнюю группу, — сообщил Мадара. — Женщины Хьюга. Представляю, как они удивятся. А глава Яманака предложила устроить праздник. Не просто притащить на всех сакэ и закуски, а настоящий — с нарядами, украшениями, фейерверками…
— Но кто-то должен будет за порядком следить.
— Мы можем. Знаешь же, Учиха почти не пьянеют, так что, продолжать растаскивать драки, пропустив пару чашек, для нас не проблема.
— Угу, значит, вы — на охране порядка…
— И Хьюга дублирующими. Они же вообще не пьют.
— Годится.
Они помолчали, рассматривая с высоты крыши домов среди яркой зелени. Прежде, чем строить, пришлось постараться, составляя план селения, учитывая пожелания кланов, будущее расширение, перестройку, внесение каких-то новых изобретений, таких, как водопровод… Кенджи уже толковал что-то о возможностях райтона…
— А если бы все случилось иначе? — внезапно спросил Учиха. — Как ты думаешь… вот если бы отец нас не выследил и не отвел в Убежище… мы бы не познакомились и продолжили враждовать… как бы тогда было?
— Было бы, как раньше, — Тобирама поморщился, представляя такую картину. — Мы бы воевали, ненавидели и убивали друг друга… возможно, ты и Хаширама в тайне продолжили бы дружить — он упрямый, и ты не лучше. Но это бы хорошо не закончилось, особенно, если бы погиб Изуна. Погибни я, конечно, было бы не лучше, но мой брат из тех, кто больше думает о будущей жизни, чем о прошлых потерях. Погоревал бы, и с новой решимостью принялся строить свою мечту. А ты…
— Ты прав. Погибни Изуна, и я бы мог сотворить нечто безумное. Я рад, что вы оба живы.
— А уж я-то как рад… — Тобирама усмехнулся, представляя, каким бы мог стать, если бы не случай…
Несомненно — хорошим шиноби. Умным и сильным, подозрительным и коварным. Безмерно преданным брату, любимому больше клана. И ненавидящим Учих всей силой своего сердца. Он не узнал бы ни заботливого Мадары, ни веселого Изуны, ни Кенджи, ставшего прекрасным помощником. Он видел бы только врагов, которых нужно уничтожить любой ценой…
Неприятное будущее.
И можно благодарить богов за то, что все сложилось именно так. За то, что встретились брат и Мадара, что Таджима-сан оказался разумным и милосердным, что отец и госпожа Сэй своим браком объединили кланы… да сейчас Тобирама был готов благословить и войну со страной Земли, унесшую жизнь двух третей клана, ведь именно она выковала прочный союз шиноби Огня…
Прикрыв глаза, он пробормотал короткую молитву-благодарность, а когда вновь посмотрел на Мадару с листком в руках, ему пришла в голову интересная мысль.
— Послушай, — осторожно сказал Тобирама, сомневаясь, как Учиха отнесется к такому предложению. — Вот мы теперь живем в одной деревне… может быть, придумать для нее один знак? Например, листик, раз она называется Скрытой-в-Листве…
Мадара глянул на листок в своей руке, и улыбнулся. Сенджу мысленно выдохнул: кажется, предложение Учиху не оскорбило…
— Знак, который объединяет — хорошая мысль. Конечно, не отказываясь от собственных гербов, носить единый символ общего дома…
***
Праздник удался.
Цвели в ночном небе огненные цветы, звучали музыка и смех, на площади танцевали, на улочках, выходящих к ней, торговали сакэ и закусками, украшениями, игрушками, прочей мелочью…
Изуна выплясывал на помосте в окружении трех красивых светловолосых девушек, Мадара пил сакэ в компании более старших соклановцев, не забывая внимательно посматривать по сторонам, Хаширама в углу площади сидел с приятелями за игорным столом, Тобирама и Кенджи в другом углу обсуждали какую-то новую поделку…
— Все это похоже на гендзюцу, — заметил Буцума Сенджу.
— Да… необычно, — тихо ответила его жена.
Свет факелов порой выхватывал из темноты восхищенное лицо, смуглое от загара, с прозрачно-серыми глазами на нем. Женщины и малые дети Хьюга, только недавно вернувшиеся из пустыни… и у каждого — повязка через лоб. У каждого — печать, что прежде была знаком рабства и унижения, а теперь стала средством защиты. Все знали, как умирали члены Главной Ветви, чье додзюцу не было защищено клеймом. А среди выживших Хьюга разумных и осторожных оказалось больше, чем гордых.
— О чем ты думаешь, супруг мой?
Сенджу не ответил, внимательно рассматривая руки жены. Красивые руки, гладкие, как полированный нефрит, и твердые, как железо. Руки шиноби, воина…
Вообще — если подумать, они хорошо подходили друг другу. Оба — бойцы, да и возраст… Буцума подозревал, что, несмотря на молодое лицо, целые зубы и гладкие руки Учиха Сэй ненамного моложе своего брата. Если не старше. Впрочем, это не его дело. Как всем известно, женщине столько лет, насколько она выглядит.
Но, кое-о-чем он действительно думал…