- Да, - растерянно произнес Лион и быстро добавил:
- Вы не хотите меня видеть? Вы гоните меня?
Значит, север. Так я и думала... Сзади едва слышно хмыкнул Паллад. Я вздрогнула и обернулась - сложив руки на груди, мужчина стоял рядом и улыбался, но в его улыбке не было ничего хорошего. Он догадался о моих маневрах, похолодела я, с трудом отводя взгляд. Первым порывом было отступить и сбежать, но я отогнала эту позорную мысль. Отступать нельзя. И никто меня не остановит.
- Нет, я Вас не гоню, - очень тихо сказала я Лиону, наклоняясь и делая вид, что тщательно втираю мазь, - Совсем наоборот. Я буду ждать Вас у Красной башни, в девять вечера. И если Вы скажете об этом хоть кому-нибудь - я пропала.
Он просиял, но я не дала ему ни ответить, ни сделать хоть одно лишнее движение, способное выдать мою тайну наблюдающим за нами людям. Поспешно прикрыв заживающую рану повязкой, я встала и жестом приказала служанкам продолжить.
Надеюсь, леди Оливия Каскор, ты знаешь, что делаешь, сказала я сама себе, и твоя решимость не будет стоить ему жизни.
Я ушла, не обернувшись. А миновав высокие резные двери, и думать забыла о двух мужчинах, оставленных мною в лечебной палате. У меня впереди было еще слишком много дел.
Чтобы попасть в кладовую, следовало спуститься вниз, в Нижние палаты, не такие роскошные, чем те, что наверху. Верхние палаты (отделанные каменной резьбой и росписью, заставленные богатой мебелью, с отдельным входом со стороны замка, внутренним двориком с фонтаном) чаще всего пустовали, ибо там врачевали раны знати и богатых горожан, зато Нижние обычно ломились от больных. Всяких больных. Вонь, гам, крики и вопли сопровождали каждый мой шаг, от чужих страданий замирало сердце. Не потому ли я целых полгода заставляла себя смотреть на это, чтобы растворить в памяти видение страданий одного-единственного человека, которого не могла спасти? И спустя полгода боль по-прежнему не отпускала, но она научила меня мудрости, научила терпимости.
Мои дамы, морща носы и брезгливо приподнимая юбки, плелись где-то сзади. Они ненавидели Нижние палаты и этой ненавистью я собиралась воспользоваться. Я прибавила шагу.
Запахи кладовой окутали меня, я будто с головой окунулась в стог сена. Банки, баночки, пузырьки, коробочки, мешочки, свисающие с потолка пуки, пучки и пучочки трав... В это царство лекарств попасть мог далеко не каждый, но Крета дал мне ключ вместе с напутствиями о лечении знатного пациента - лорда Лиона. Так что именно ему я была обязана тем, что могла без зазрения совести опустошать запасы городской лечебницы.
Руки проворно сновали по полкам, выбирая нужное, внутренние карманы, хорошо скрытые под легким верхним платьем, которое я обычно набрасывала поверх моей одежды в лечебнице, быстро заполнялись. Мази для заживления ран, порошки от коликов в животе, пучок трав от боли... Я брала только то, что знала, в чем была уверена. Насколько хватило карманов.
Когда дверь в кладовую скрипнула, я уже выходила с баночкой зеленоватого крема.
- Мои руки, - демонстративно сунула я под нос даме по имени Ривена собственную кисть, - Они потрескались.
Ривена отшатнулась, похлопала ресницами, но ничего не сказала.
Дуна я нашла ближе к вечеру, когда короткий осенний день неотвратимо клонился к закату.
В небольшом дворике, со всех сторон закрытом высокими ровными стенами, в полном унылом одиночестве мальчишка правил короткий невыразительный меч, сосредоточенно водя точильным камнем по клинку. То ли занятие не доставляло удовольствия, то ли что-то другое было на уме, но только Дун был раздражен и хмур. Тринадцатилетний сын Эмиса Ноа не многим походил на членов своей семьи. Он был также голубоглаз и светловолос, как мать и сестра, также крепок в кости и силен, как отец, но хитрости и расчетливости своих родственников обрести еще не успел. Его идеалом была Честь, его тайной были Подвиги и Слава. В его мечтах не было места интригам, в его планы не входило стать обрюзгшим сюзереном тысяч грязных крестьян. Он жаждал стать героем, но в реальности его ждали лишь тоскливые заботы о том, как добыть побольше денег, как подремонтировать замок, сколько налогов можно собрать с восточных уделов. Дун с реальностью примиряться не желал, но когда-нибудь примирится.
Увидев меня, кузен хмуро улыбнулся. Мы с ним неплохо ладили в те редкие моменты, когда доводилось сталкиваться. А доводилось не слишком часто - в замке Дун был таким же молчуном и одиночкой, как и я.
- Неплохой меч, - соврала я.
- Врешь, отвратительный, - осклабился Дун, впервые показывая проблески живости, - Эту дрянь даже мужик выбросит.
Он повертел меч в руках, вдруг широко размахнулся и выбросил оружие далеко в сторону. Клинок звонко звякнул о каменную стену, отскочил и забренчал на плитах.
- Зачем же тебе дрянной меч? - рассмеялась я.
- Уж лучше такой, чем никакой, - с отвращением скривившись, Дун отвернулся.
- Разве у твоего отца мало оружия? - удивилась я, - Разве тебя не обучают как воина?
- Я уже не ребенок, - вдруг жарко сказал Дун, резко разворачиваясь ко мне, - Мне тринадцать. Я владею мечом не хуже остальных. Но... они все трусы, они боятся моего отца.
- Ты тренируешься деревянным мечом, тебе не позволяют драться настоящим оружием и это тебе не нравится, - с сожалением подытожила я. Дун обиженно покосился, но я не дала ему и слова вставить в оправдание, - Не волнуйся, это скоро пройдет. Просто подожди. Терпение - это тоже одна из сторон обучения воина.
- Откуда ты знаешь? - буркнул Дун.
- Не знаю, но догадываюсь, - рассмеялась я, - Нетерпеливый воин даже для самого себя опасен. Выдержке учиться никогда не поздно. И никогда не слишком рано. Но ты прав, если лошадь долго держать в стойле, она начнет шарахаться от собственной тени. Я не боюсь твоего отца. Хочешь со мной пофехтовать?
- С тобой? - лицо Дуна удивленно вытянулось.
- Мастерства от меня не жди, но изо всех сил стараться обещаю.
Дун на мгновение замер, настороженно глядя на меня, потом на его лице заиграла вызывающая улыбка.
- Почему бы и нет? - передернул он плечом и побежал поднимать брошенный меч.
- Леди Оливия, что Вы делаете? - мои дамы, нудные всевидящие тени, в ужасе всплеснули руками.
- Но ведь указаний насчет Дуна не было? - невинно осведомилась я, весело косясь на мальчишку, убежавшего в поисках оружия, - А ведь он наследник, не забывайте. Кто знает, как в будущем он решит вашу судьбу, если сейчас вас возненавидит?
Ривена отшатнулась, переглянулась с широко распахнувшей глаза Матирой и отступила. Неодобрительно поджав губы, обе дамы медленно отошли, стали поодаль, чопорно вытянувшись. Весь их вид говорил: "А что мы могли поделать?", но вмешиваться они больше не пытались. Я облегченно перевела дух.
Кузену не понадобилось много времени, чтобы найти еще и второй меч, такой же уродливый, неудобный и тяжелый. Взяв оружие двумя руками, я уже не была уверена в том, что из моей затеи что-нибудь да выйдет.
Мы с Дуном стали друг напротив друга, подняли мечи, отсалютовали.
На юном, таком открытом и подвижном лице кузена вызов явственно боролся с сомнением. Он уже не был так уверен, что это не глупо - поддаться на мое предложение. Сражаться с женщиной? Нет, это и вправду глупо. Мы были одного роста, но это единственное, что нас объединяло.
Я не дала ему шанса отказаться. Во всей возможной энергией, на которую оказалась способна, я налетела на Дуна, бестолково размахивая мечом. Он подавился смехом и попытался парировать. Да, он старался следовать правилам, тому, что в него вбивали последние несколько лет, но я-то правилом не была! Я летела вперед, когда нужно было остановиться, ныряла под меч, когда это казалось невозможным, приседала, убегала и хохотала. Растерявшийся поначалу, постепенно Дун сосредоточился, его удары стали не такими уж и безобидными, а глаза заблестели азартом и насмешкой.
Пора.
- В следующий раз, когда кто-нибудь попытается тебе отказать, ссылаясь на твоего отца, напомни им, что ты наследник этих земель. Кто знает, что случится завтра, через месяц, через год? Отец может вдруг подавиться сливовой косточкой или свалиться с лошади. А ты ведь можешь оказаться и злопамятным? - короткими рублеными фразами в перерывах между неуклюжими прыжками и бросками негромко повторила я Дуну аргумент, так неплохо сработавший с моими дамами.
Похоже, до сих пор такая мысль просто не приходила ему в голову. Утверждение, что он имеет - или будет иметь в будущем - такую же власть, как и отец, стало для него открытием. Дун нахмурился, его движения видимо замедлились... Он открылся. Изощренно вывернувшись, нырнув под руку кузена, я что есть мочи ткнула мечом в бедро, молясь про себя, чтобы удар оказался не слишком зверским. Клинок прорезал плотную ткань штанины и вонзился в плоть. Дун застыл, удивленно глядя на собственное бедро, неукротимо окрашиваемое красным. Изменившиеся в лице Ривена и Матира, в ужасе вскрикнув, бросились к нам.
- Не знаю, как это случилось, - сокрушенно бормотала я, отворачивая разрезанную ткань и проверяя рану. Ничего страшного, про себя облегченно вздохнула я, всего лишь неглубокий порез.
- Вот что, - сурово сказала я, умело обвязывая бедро кузена широким плотным поясом, - Дяде - ни слова.
Мои дамы покорно закивали, глядя на меня расширившимися от ужаса глазами. Дун, болезненно скривившись, кивнул тоже.
Под прикрытием широких юбок Ривены и Матиры я довела Дуна до его комнаты. Обработать рану было совсем нетрудно, вот только делать это быстро и без проблем в мои планы не входило. Я посылала Ривену за теплой водой и свечами, а Матиру заставляла стоять на страже, успокаивала Дуна, который вовсе не был расстроен произошедшим, а наоборот, втайне радовался, носилась по комнате ураганом, то выискивая нужную ткань для повязки, то заглядывая в каждый угол в поисках места, куда можно спрятать испорченную кровью одежду.
Когда мы оставили Дуна, по всем правилам перевязанного и успокоившегося, под моим широким плащом тайно спрятался целый гардероб - теплая куртка, плотные штаны, самые маленькие сапоги, которые я только смогла найти. Об остальном придется позаботиться позже.
За столом было слишком шумно. Трапезный зал с высокими потолками, узкими, почти не дающими света окнами, длинными штандартами на каменных стенах и порядком потертым каменным полом обычно был промозгло холодным. От сырости его не спасал ни огромный камин, в котором я могла бы спокойно танцевать и при этом не задеть стен, ни множество свечей, ни роскошные звериные шкуры, наброшенные на кресла. Жарко становилось лишь по вечерам, когда хозяева, гости и домочадцы собирались на трапезу. Рекой лилось вино, кверху поднимался пар от истекающего соком жареного мяса, тепло нескольких десятков пирующих человек смешивалось с жаром горящих в камине бревен, запахами еды, пота, мокрой псины и разлитого на полу крепкого вина.
Обычно такое буйное пиршество не вызывало у меня ничего, кроме головной боли и острого желания поскорее уйти. Но сегодня мне предстояло еще многое сделать, а потому о неудобствах пришлось забыть. Слева от меня сидел Дун, бледный, но заметно повеселевший после дневного происшествия. Крохотная тайна, которую он теперь хранил, заставила его чуть повзрослеть, почувствовать собственные силы, и я, украдкой поглядывая на него, даже забеспокоилась - не стало ли мое вмешательство в его представления о жизни преждевременным. Но Дун казался таким спокойным и уверенным в себе, что я просто положилась на судьбу.
По правую мою руку сидел лорд Кетраз. Время от времени он развлекал меня глупыми вопросами, не предполагающими ответов, или банальными пустыми фразами о погоде, так выручающими нас в светской беседе, когда совершенно нечего сказать. За его показным вниманием я чувствовала нешуточную озабоченность и даже тревогу, а резкие взоры, которые он иной раз бросал на Эмиса Ноа, указывали на причину беспокойства. Очевидно, дядя и приезжий лорд с трудом улаживали некие разногласия, возникшие совсем недавно - еще вчера Кетраз был спокоен и благодушен, как сытый кот.
Не менее мрачным и недовольным выглядел и сам лорд Эмис Ноа. Толстые пальцы нервно сжимали внушительный медный кубок, будто силились его раздавить, а по лицу время от времени пробегала волна затаенного гнева - свидетельством тому были раздувающиеся ноздри и чуть заметное трепетание верхней губы. Очевидно, не все пошло так гладко, как он рассчитывал. Лакит не поделили? То-то весь день он так и не заикнулся о подписывании бумаг...
На правом конце стола лорд Лион развлекал Фризию. Моя белокурая голубоглазая кузина, раскрасневшись от удовольствия, сияла как новая золотая монета. Очевидно, внимание молодого, богатого, красивого лорда ей льстило и давало надежды на перспективы куда более заманчивые, чем легкие прогулки по трапезному залу рука об руку. У Фризии было треугольное кукольное личико, чуть курносенький нос, пухлые розовые губки, которые она вечно облизывала, широко распахнутые синие глаза. Я бы искренне порадовалась за кузину, если бы не знала ее. При всей своей идеальной кукольной красоте она была пустой, как винная бочка после праздника Чемас, и злобной, как клубок гадюк. За полгода мы с кузиной провели разве что пару часов рядом, нам не о чем было разговаривать, ее интересы совершенно не соприкасались с моими, но это было бы полбеды, если бы в ее глазах я не видела жгучей зависти. И уж чему было завидовать? Я лишилась всего - отца (мать я потеряла так рано, что даже не помнила ее), родного дома, владений, самоуважения. А у нее было все. Но она меня ненавидела. В ее взгляде читался вызов, ее слова были полны презрения, насмешек и легкого торжества, как бы она не пыталась это скрыть, ее гордо задранный нос выдавал с головой снедавшие ее изнутри чувства, и все равно она не могла оставить меня в покое. Я избегала ее не потому, что боялась ее гнева. Я обходила ее стороной, как обходят змею - надеясь, что она вас не укусит, но держа в руках толстую палку для защиты. Фризия не могла причинить мне зла, но я не была уверена, что при случае она не попытается устроить нечто подлое и зловредное, коль возникнет такая потребность. И если сейчас она случайно заметит мой интерес к лорду Лиону, сомневаюсь, что она оставит это без внимания.
Леди Мерана... Мерана снисходительно посматривала на своих гостей и взор ее часто задерживался на мне. О чем она думала?
Паллада нигде не было видно. Как доверенное лицо гостя-лорда он мог быть в пиршественном зале, чего не позволялось обычным слугам, но его здесь не было, и, признаться, я была тому рада. Холодные глаза Паллада, цепкие и всезнающие, выводили меня из равновесия и лишали уверенности в себе. А без уверенности мне никак нельзя. Слишком многое поставлено на карту.
Время между тем неуклонно приближалось к девяти, однако боя часов среди этого шума и гама слышно не было. Гости встали из-за столов, но не ушли, размеренно прохаживаясь между ними или беседуя с теми, кто до сих пор оторваться от кресла не сумел. Вливаемое в глотки вино увеличило громкость разговоров, окриков, смеха, трапезный зал заполнился чьим-то фальшивым пением, с хохотом оборванным сотрапезниками неожиданным образом - полуобглоданной костью по голове. Под ногами метались светлые тощие псы с длинной шелковистой шерстью, вымаранной в жиру и разлитом по полу вине. Никогда ничего подобного мне не доводилось видеть в Шеле с его изысканностью, чистотой и опрятностью, но я, увы! была не в Шеле.
Эмис и Кетраз, выйдя из-за стола, уединились в углу, продолжая незаконченный спор - их хмурые лица и сдержанные жесты выдавали напряжение.
Фризия, отойдя к камину, пламя которого так выгодно подчеркивало золото ее волос, о чем-то горячо втолковывала Лиону, тот снисходительно улыбался в ответ.
Я неспешно подошла к Меране, по-хозяйски оглядывавшей пиршественный зал с высоты помоста, на котором стоял стол для хозяев и особых гостей.