Хлесткое движение палочки выдергивает парня, словно крючком подсекая обратно к двери кабинета подальше от крайнего стола слева от входа. Левая рука хватает за рыжие патлы кудрявую голову и, стукнув разок об столешницу, не специально, швыряет его под защиту мраморного изваяния стола, в то время как пересохшее горло с девчачьим визгом изрыгает:
— Ло-о-о-ожи-и-ись!
Темная фигура плаща сбивает собой сидящих слизеринцев, увлекая их под защиту стола, большинство наблюдающих с открытым ртом за опаснейшей по своей сути ситуацией среагировали мгновенно: кто — падая плашмя, а кто — ныряя головой под стол, в то время как я спиральным движением палочки наколдовал прозрачную дымку щита, мыльным пузырем укрывшую меня и поглотившую яркую вспышку янтарно-красного света.
Пенный гриб вспучился облаком капель, оседая вокруг, шипя и роняя икры, прожигал камень столешниц и пола. Вокруг стоял крик и кислый запах гари, а я в это время, уносимый взрывной волной, что даже столы пошатнула, несся спиной в дверной проем, закрытый толстым полотном двери.
Высадив собой дверь, я высадился от вспышки боли и, кубарем летя по холодному камню пола, лишь сильнее сжался, группируясь от последующего удара, что не последовал. Я жарко дышал, смотря в тьму сводов подземных коридоров, руки гладили холодный камень пола, собирая на себя ворохи пыли и грязи, в то время как тщетные попытки разума желали достучаться до ног, которых я не чувствовал. Ни пояса, ни задницы, ни маленького, но так важного мне достоинства, ни коленей и стоп, ни пальцев и пят. Вязкая кровь пузырилась на губах, которые жадно глотали воздух, боль была повсюду: от пояса и выше, к раскаленным иглам, что впивались в затылок. Паника вновь нахлынула на мой разум вместе с тьмой забытья…
Яркий свет игривыми лучами защекотал мне лицо, сквозь смеженные веки я смог разглядеть разноцветные круги, пляшущие над потолком или же у меня в голове. Сонно потянувшись всем телом, я ощутил, как тонкие простыни бархатом защекотали мне пяты, и я тут же с визгом подорвался на кровати, при этом свалившись вниз на теплые плиты пола. Я барахтался в белом полотне простыней, смеясь и роняя слезы от счастья — пусть и на несколько мгновений, но я поверил, что больше никогда не смогу ходить, бегать и прыгать, дать под зад некоему субъекту в черн…
— Молодой человек! Успокойтесь, вам рано еще вставать! Поберегите плоды моего труда или же… — голос был грудным, глубоким. В нем преобладали нотки строгости и едва различимый флёр опасности, заставивший табуны мурашек пробежаться по моей коже, запрыгнуть в кровать и накрыться тонкой простыней до носа, оставив лишь щелочку для глаз, что слепо щурились в поисках опасности.
— О-хо-хо-хо, Поппи, достаточно пугать юношу. Перелом позвоночника ты вылечила, покалеченную психику лечить намного сложнее…
— Оставь свои шутки, Альбус, у него был перелом позвоночника, четырех ребер справа и трех слева, пневмоторакс, три перелома лучевой кости и сотрясение мозга. Если уж это я вылечила, то и…
— Достаточно, прости, я погорячился, — раздался отчетливый фырк, и тихие шаги быстрой поступью удалились в сторону.
— Твои очки рядом, на прикроватной тумбочке, — узнав голос, я тут же сбросил простыню и, утвердившись босыми пятками на полу, с наслаждением нащупал так знакомую мне оправу, водрузив её на нос. Картинка преобразилась, превратив размытый фиолет пятна в фигуру директора Дамблдора, белый туман вокруг — в белоснежные ширмы, а солнечный свет так и остался светом, ни больше, ни меньше.
— Где я, директор?
— О-о, славный вопрос. Рассчитывал, что отвечу на него намного позже. Ты в больничном крыле, Гарри. Упреждая твой следующий вопрос, я задам ответный, — старик сел на краешек кровати, пригладив длинную бороду, вызвав мягкий перезвон колокольчиков.
— Ты помнишь, как очутился здесь, что произошло?
— Да, сэр.
— Расскажи мне, — он сверкнул очками-половинками и с вопросительным взглядом протянул руку к цветастому картону упаковки, стоящему на тумбочке у кровати. Он был не один: узкий пятачок, хранивший мои очки, был окружен коробками со всевозможным чем-то.
— Начало урока не задалось…
— Да-а, это я уже слышал. Ум-м, — он причмокнул языком и, хитро улыбнувшись, протянул мне коробку, оказавшейся упаковкой с разноцветными драже: — Шпинат, в кои-то веки повезло… — моя рука была тут же отдернута обратно, как только я представил, что может быть хуже шпината.
Облизнув пересохшие губы, я продолжил рассказ:
— Варил зелье, все было нормально, пока профессор не подошел к парте Малфоя и, кажется, Крэбба…
— Мистера Гойла, он немного повыше мистера Крэбба.
— Угу, спасибо. Так вот, я отвернулся осмотреть помещение, как увидел паникующего Невилла, мне показалось, что он был не в себе. То ли от страха, то ли он и сам по натуре пришибленный… — почесав макушку, я посмотрел на укоряющий взгляд директора и улыбнулся, когда он раскусил конфету с невероятно поганым вкусом. Как я понял? Ну вы помните улыбку тети, которая вовсе не улыбка — оскал паралитика под метамфетамином — даже это будет более походить на улыбку, чем исходный вариант. На свой заинтересованный взгляд я получил ответ:
— Трехнедельные носки, пробирает — ух-х.
— А как вы поняли, что трехнедельные? — мой глаз дергался, отбивая азбукой Морзе «что здесь происходит?!».
— Опыт, Гарри. Всего лишь опыт. Пожалуй, на сегодня закончу испытывать удачу. В моем возрасте это бывает вредно…
— Да, в общем-то вредно, я бы сказал, — поймав еще один насмешливо-укоряющий взгляд, я продолжил:
— Я заметил, как он бросает ингредиенты потоком, словно лелея надежду, что чем больше, тем лучше. И это все сможет исправить ситуацию. Но котел стоял на огне, да и еще время явно указывало на добавление игл дикобраза, плюс минус пять минут. Мистер Мышьякофф пишет, что реакция Спенсера-Альквиста…
— Бывает в трех случаях, с девятью исключениями и с двадцати семью компонентами,— закончил за меня директор, при этом со вздохом посмотрев в потолок, где свет гулял, волнами преломляясь витражами окон. — Да, я так и думал. И профессор Снейп того же мнения, — он хлопнул себя по коленям и встал, пройдя на выход к ширме: — За проявленную внимательность, за решительные действия при виде опасности, за невероятный талант и выдержку, за спасенные жизни — я присуждаю вам сто очков в общий зачет факультета, — он снова мигнул очками и с мягкой улыбкой закончил: — А также ваше имя, мистер Поттер, будет висеть в зале наград, служа указующим перстом как напоминание о вашем добром сердце. Пусть оно подаст пример для следующих поколений и укажет на ошибки прошлых. Спасибо вам, мистер Поттер, спасибо, Гарри.
— Да не за что… — осоловело ответил я, в то время как он, покачав головой с загадочной улыбкой, удалился за ширму, растаяв среди белоснежных полотен. Я лег обратно на мягкую перину матраса и, закинув руки за голову, размытым взглядом смотрел на свет, играющий под сводами крыла. Я не думал о смерти, об опасности или же о гордости за достижение. Многие говорили и продолжают говорить о том, что у меня проблемы со страхом или же с головой в общем — я не парировал данные утверждения. Сейчас в моей голове крутилось словосочетание «детонирующий котел». Мысли роились потоком фантазий и странных воспоминаний, которых не было, ускользающих с быстротой болида формулы один и не оставляющих за собой ни следа.
— Детонирующий котел, хм-м. Классное название для рок-группы…
Мадам Помфри, местная колдоведьма — странно звучит, знаю, но удивляться я перестал после посещения Косой Аллеи, — оставила меня до ужина в постели. Честно, я и не был против: тишина, покой, никаких взрывов и травм. Тишь да гладь, но скука жуткая, оставалось лишь прислушиваться к звону часового механизма, редких потоков топота ног, доносящегося из-за закрытых монументальных дверей, да слушать порывы ветра, толкающие стены и широкие стекла окон. Так я и пялился в потолок, почесывая нос, поочередно забрасывая руки за голову, подушка была слишком мягкой, и это немного бесило. Было чувство, что я вот-вот провалюсь в мягкое облако пуха и понесусь вниз к земле. Но дверь тихонько отворилась, и мадам Помфри, смерив подозрительным взглядом двойку первокурсников из-под опущенных очков, повелительным жестом разрешила им войти, всем видом обещая кары небесные за несоблюдение антишумовой политики больничного крыла. У неё на этот счёт был пунктик, я не считал это странностью, просто принял к сведению и всё.
К моей палате они подошли тихо и быстро, Рон сразу же бесцеремонно уселся на край кровати, похлопав меня по ноге, и тут же отдернул руку, испугавшись за мое здоровье.
— Все нормально, Рон, я уже здоров.
— О-о, отлично. Просто ты бы видел, как тебя в дверь вышибло. Ты был как бладжер — только кричал не как он…
— По правде, ты визжал как девочка, это я тебе говорю как девочка, — Гермиона сдула прядь, падающую на глаза, и, одернув юбку, чинно уселась на низенький стул рядом с тумбой, при этом устало сняв лямку тяжелой на вид и на звук сумки.
— Тонко подмечено, — я выдавил улыбку в сторону Грейнджер и, пока она копалась в нутре школьной сумки, взглядом просемафорил рыжему, одними губами произнося «Что она здесь делает?». Рон так же беззвучно одними губами ответил «Не знаю».
Ответ я получил через пару мгновений: мне на колени упали три свертка пергамента и маленькая книжка в кожаном переплете.
— Твои домашние задания, я взяла на себя ответственность передать их тебе. А вот та маленькая книга — справочник о полезных упражнениях и комплексах гимнастики для травмированных спортсменов.
— Я вроде как не спортсмен.
— Да и не травмированный уже… — поддакнул мне Рон.
— И откуда ты её взяла?
— У меня папа врач, а я люблю читать, ну и прихватила из дому, — она слегка смущалась и в то же время выбрала агрессивную тактику нападения. Я, будучи внимательным, заметил: когда она не в себе или зла, она начинает часто моргать, и скорость её речи начинает возрастать экспоненциально.
— Это было опасно. Ты мог пострадать! Почему ты сразу не сказал об опасности, начав колдовать…
Рон было пытался её остановить, но я махнул ему рукой, мол, успокойся, друг, дай человеку выговориться. Поток упреков, переживаний и просто набор привязанных знаний из книг — ну так, к слову — закончился лишь через пять минут. Рон хлопал глазами, переводя взгляд с моего спокойного лица на покрасневшую и запыхавшуюся от долгой речи Грейнджер.
— Ты закончила?
— Нет!
— Ну тогда спасибо. За задания, — она кивнула и резко вскочила со стула, подхватив сумку, и, не прощаясь, пошла на выход.
— Грейнджер! У тебя папа хирург или травматолог? — она резко обернулась и дала такой же ответ:
—Дантист, — дверь тихо хлопнула — и как же у неё это получилось, — на что рыжий снова похлопал меня по колену, при этом дернув плечами в растерянности.
— А кто такой дантист, Гарри?
— Врач, зубы лечит.
— А зачем врачу их лечить, есть же зелья…
— У маглов, Рон.
— А-а-а! Всё равно непонятно.
— Ты у Гермионы спроси.
— Ты серьезно? — под его скептическим взглядом я так же пожал плечами и откинулся на подушку, перебросив ему пачку драже.
— О, Берти Ботс, прикольно. Я вижу, у тебя их гора.
— Ага, не знаю только от кого.
— Да ты чего? — он улыбнулся, закинув конфету в рот, и, пожевав пару мгновений, расслабленно выдохнул — кажется, попалось что-то вкусное. — Ты же популярен, герой и так далее. Вот, например, эта — от меня, вон те две — от близнецов, а об остальных я не знаю.
— Какие от близнецов? — опасливо спросил я и, получив повторное указание, отделил их от основной массы. — А как ты узнал, что они от Фреда и Джорджа?
— Да упаковка вскрыта, аккуратно, но вскрыта, видишь, вон кусочек картона ворсинкой выбивается? Ну так это признак, что её вскрывали, уж поверь мне…
— А ты человек многих талантов.
— А то! Фу-у-у, шпинат…
Комментарий к Глава 20 “Нету ножек - нет конфетки”
Отредактировано бетой.
========== Глава 21 “Палка или возможность” ==========
В отражении стекла можно было увидеть три лица, детских. Одно — спокойное, второе — восхищенное, а третье — строго поблескивающее довольным взглядом.
— Круто, Гарри. Это очень круто. Я, если честно, немного тебе завидую…
— Зависть не приведет к добру.
— Ой, да помолчи ты. На кой черт ты нас сюда затащила. Нет, я понимаю, что посмотреть на награду, но ведь она за стеклом, её руками-то и не потрогаешь.
— Рон, успокойся. Далась мне та награда?
— Да ты что, Гарри? Это же…
— Круто, ты хотел сказать? — Гермиона приподняла подбородок вверх, словно указывая на свое превосходство. Я уверен, что это не было проявлением чванливости или же зазнайства. Она просто была возмущена самим общением с настолько простоватым Уизли. Не могущим правильно строить предложения, зависающим и зевающим на занятиях — в её глазах он был олухом, и я её немного понимаю.
— Ой, отстань от меня, Грейнджер!
— Успокойтесь оба, — я смерил их строгим взглядом и большим пальцем правой руки махнул за спину, указывая на Филча, что притаился у двери, высматривая нарушения устава.
— Это же Филч… — шепот Рона слышал, наверное, даже глухой, завхоз выдавил кривую улыбку-оскал, погладив кошку, тершуюся у его ног.
— Ты серьезно? — поднятая бровь нашла свое отражение на лице Гермионы, что скептически смерила рыжего взглядом, словно ища у него выключатель.
— Да что вы на меня накинулись? Идем отсюда, скоро начало урока. Будут полеты, а вы тут кисните в замке. На улице солнышко, свежий ветер и метлы… — его глаза горели, когда он описывал полеты и так вожделенный им квиддич.
— Ну идем, — я было развернулся спиной к витрине с наградами и кубками учеников школы, как Гермиона схватила нас под руки и потащила к дальней стойке.
— Ты чего? — вскинулся Рон, выдираясь из удивительно крепкой хватки.
— Вот. Смотрите, третий ряд сверху, — она буквально носом ткнула нас обоих в витрину поближе к спрятанным за стеклом позолоченным наградам.
Золотая бляшка в виде щита с надписями гласила:
Гриффиндор, ловец — Джеймс Поттер, 1972 год.
— Это мой отец? — во рту пересохло, а я все ближе прислонялся к стеклу, едва не касаясь его носом, но тихое каркающее сопение за спиной заставило меня отодвинуться.
— Да, конечно. Что за глупый вопрос? — поймав мой скептический взгляд, она снова надула щеки и резко ткнула рукой немного ниже на такой же позолоченный маленький щит. — Не за что. А теперь я пойду на урок, у вас осталось десять минут. Не опоздайте, — смерив нас взглядом, наполненным скепсисом и подозрением, она тихо буркнула: — как обычно…
— Это же награда Билла, он мой старший брат, я рассказывал о нем. Он был префектом и капитаном команды Гриффиндора… — Рон уже не слышал ничего, даже не обратил внимания на исчезновение Гермионы, полностью поглощенный разглядыванием наград и своим хвалебным монологом в честь брата. Но и я его не слушал, ловя отблески золота глазами, завороженный именем, выгравированным на награде. В тот момент я не думал о самой сути награды, только о родителях, которых не помню. Какими они были?..
Удачно или нет, но мы не опоздали. Находясь среди жадно пожирающих глазами метлы детей, я витал в своих мыслях. То, что я возможно взлечу в небо на странном агрегате, не слишком-то и заботило мой ум на тот момент. Чувство восхищения перед высотой померкло, спряталось в самый темный уголок разума, злобно закрыв дверь с криком «я еще вернусь!».
Краем уха услышав команду, я сделал то, что просили. Строгая команда, уверенная, четкая — и, как результат, ладонь сомкнулась на толстом древке метлы, вызвав довольный взгляд на лице Грейнджер. Мне кажется, она ловит кайф, когда оказывается права, как и произнося слова «я же говорила».
С глухим стуком древко метлы шлепнуло рыжего об лоб, опрокинув его на задницу, вызвав незлобивый смех окружающих. Не растерявшись, я подал ему руку, на что он кисло улыбнулся бледным лицом. Кажется, его немного потряхивало, он излишне переживал, тем более в присутствии подзуживающего Малфоя.
— Ты в порядке?
— В норме… — прошипел он, бросив злобный взгляд на довольное лицо слизеринца, что со смехом шептал своим товарищам вероятно всякие гадости.
— А теперь сядьте на метлы и сожмите древко между ног. Да покрепче! — новая лязгающая металлом команда из уст преподавателя. Кудрявая седая шапка волос, острое лицо и ястребиные глаза — так выглядела мадам Трюк.