Прибыв во дворец, Дайрус и Марция поднялись в покои королевы. Руки Дайруса мелко дрожали.
– Марция, прошу вас, располагайтесь, – обратился он к жене. – А мне нужно уйти ненадолго.
Она недоуменно посмотрела на короля. Дайрус разозлился. Не успели пожениться, она уже пытается его контролировать!
– Я должен попрощаться с Валером Мэйдингором, – раздражённо сказал он. – Барон был одним из самых преданных моих подданных. Его хоронят сегодня. – Отличный повод, чтобы кое-куда сходить после того подвига, что он совершил.
– Ваше Величество, позвольте мне присутствовать, ведь ваши подданные теперь и мои тоже, – тихо попросила Марция. Дайрус опешил. Какая невеста в день свадьбы захочет идти на похороны? А как же многочисленные приметы? И что скажут люди? «Скажут, что жена должна следовать за мужем», – ехидно заметил внутренний голос.
– Но как вы поедете в таком виде?
– Я переоденусь и надену чёрный плащ.
Дура, она что, поверила, будто он пойдёт на похороны? А ведь до Калерии так близко! Плюнуть и остаться? Заподозрит неладное. Запретить идти? А если она всё равно поедет? Марция та ещё штучка, в маму, а Маэрина орешек потвёрже мужа. А может и впрямь пойти на похороны? В конце концов, на свою свадьбу он же пошёл – одними похоронами больше, одними меньше. Ладно, чёрт с ней, сама напросилась.
– Если вы так желаете, поедем вместе, – Дайрус с досадой вышел из комнаты, чтобы не видеть, как она переодевается.
Маленький храм у Волхидской площади был переполнен. «Не ты один после свадьбы отправился на похороны», – в этом Дайрус согласился с невидимым собеседником. К удивлению короля, здесь находились не только Мэйдингоры и Ворнхолм с женой, но и печальный Райгард. Рядом с ним стояли грозного вида люди.
О смерти Валера Дайрусу сообщил мрачный Георг Ворнхолм после того, как разбудил с утра пораньше. Дайрус спросонья не сразу понял, о чём речь. Оказалось, что на рассвете Георг обнаружил труп Валера и теперь просит у короля разрешения организовать похороны и присутствовать на службе вместо свадьбы. На требование Дайруса перенести похороны Георг сказал, что горцы этого не поймут: по их обычаям путь мертвеца на погост должен начаться в день смерти и закончиться в день похорон. Поскольку усыпальница Ворнхолмов находилась на кладбище Нортхеда, Валера надлежит похоронить сегодня.
– Ваше Величество, недалеко от Волхидской площади есть церквушка, там мы не помешаем вашей процессии. Сегодня Врата Покоя открылись и не закроются, пока душа Валера не обретёт покой.
«Не знал, что он умеет говорить так напыщенно», – подумал Дайрус. Упоминание Врат вызвало у него лёгкую дрожь, сонливость сразу испарилась.
– Валер просил похоронить его на кладбище Нортхеда, я обязан уважить его последнюю просьбу. – Георг говорил так, словно уже всё решил. Это обозлило Дайруса, но не ссориться же с Мэйдингорами из-за такой мелочи? Он выдавил согласие и снова улёгся спать – правда, сон так и не пришёл. Он подумать не мог, что днём окажется на похоронах!
Все, кто был в церкви, поражённо смотрели на королевскую чету. Дайрус почувствовал неловкость. Его здесь не ждали, да и сам он толком не понимал, что тут делает, ведь он почти не знал Мэйдингора: тот редко выезжал за пределы Рургарда.
– Ваше Величество, для меня и моей семьи это огромная честь, – худосочный, болезненный на вид мужчина с блеклыми безжизненными волосами подошёл к Дайрусу.
– Грегор Мэйдингор, старший сын Валера, – тихо представил мужчину Ворнхолм. «Так это и есть наследник могущественного барона? Нда, надеюсь, Марция подарит мне наследника получше».
– Сочувствую вашему горю, – коротко ответил Дайрус. – Мы с супругой скорбим о вашей потере.
Грегор поклонился и вернулся к гробу отца, шатаясь то ли от горя, то ли от слабости. Бастард Макс шёл рядом – очевидно, чтобы брат не свалился в обморок. Дайрус тоже подошёл к гробу, Марция не отставала, сняв капюшон с головы. Люди в церкви переглядывались, шептались. Лицо королевы напряглось и стало отвратительным, она выпрямилась, не смотря по сторонам. Дайрус отвернулся – лучше любоваться на покойника, чем на новобрачную. Валер выглядел обеспокоенным – словно умер не во сне, а при решении государственных дел. Густые брови кустились на восковом лице, покрытом морщинами. О чём он думал перед смертью? Предчувствовал её или умер во сне? Дайрус не знал и не желал знать. Он быстро пробормотал молитву, теребя золотую струну на шее. Марция молилась рядом.
Дайрус дождался, когда её губы замерли, взял жену под руку и направился к выходу, кивнув по дороге родным и друзьям Валера. Их путь лежал к Вратам Покоя, его – к брачному ложу. Дайрус им завидовал.
Глава 4. Брачная ночь
Свадебный пир затянулся до ночи: король всё никак не отпускал музыкантов, певцов, фокусников и всех, кто мог хоть как-то оттянуть конец праздника. Под звуки фанфар герольд объявлял о появлении очередного блюда, после чего входил королевский камергер со свитой из четырёх сенешалей, тридцати пажей и стражников – они несли подносы с рыбой, мясом и сладким.
Райгард уже наелся досыта, немало выпил и с трудом понимал, что тут делает, время от времени пытаясь пересчитать золочёные звёзды и планеты, сверкавшие на потолке украшенного к празднику зала. Только укоризненный взгляд отца удерживал Райгарда от того, чтобы упиться до бесчувствия. Идти на пир после поминок – как его угораздило? Мэйдингоры и Ворнхолмы решили провести ночь, поминая Валера, и Райгард предпочёл бы их компанию. Сегодня думать об удовольствиях он не хотел, но не мог же он подвести дядю-короля.
Впрочем, как заметил Райгард, Дайрус тоже не в настроении. Что ж, Марция не красавица – зато она хорошо держится. Женщина, способная в день свадьбы последовать за мужем на похороны, заслуживает уважения. Райгард бы даже сказал, восхищения. После первого шока именно его он почувствовал, когда Дайрус с Марцией зашли в церковь.
Илза сидела напротив и за вечер выпила несколько бокалов вина, но почти ничего не ела. Её братья давно забыли о сестре: Эйвард ухаживал за дочкой барона Узенрека Оливией, пьяный Николь валялся в углу. Райгард нехотя разглядывал пышное цветастое убранство зала, золотую и серебряную посуду на столах, обглоданные кости на полу в лужах пролитого вина. Два музыканта попытались исполнить одну и ту же песню на разных инструментах – от их исполнения Райгарду захотелось заткнуть уши. Музыканты тоже опьянели и хохотали громче гостей, кривляясь перед девушками в коротких светлых туниках, которые обносили гостей вином и сладостями. Кажется, один Дайрус отказывался принять, что праздник окончен: он тянул время, требуя песен, фокусов и откладывая вынос последнего на сегодня блюда – свадебного торта.
Дайрус уже потанцевал почти со всеми дамами в зале, кроме жены. Когда Райгард намекнул, что неплохо бы развлечь супругу, король вскочил, пригласил Марцию на танец и через минуту оставил в одиночестве. Райгарду пришлось самому танцевать с ней. Королева казалась холодной как статуя, её глаза смотрели больше в пол, чем на партнёра. Райгард тоже часто отводил взгляд: ему не хотелось смущать её жалостью. Он даже толком не помнил, о чём они говорили. После этого он и напился. Вообще за весь вечер Марция мало с кем общалась. Только с отцом она беседовала долго, даже оживилась немного. Райгард мечтал пригласить на танец Илзу, но та куда-то делась. Лишь бы Ривенхеды не отказали, иначе он способен по примеру горцев похитить её и увезти куда глаза глядят!
– Что-то твоей сестры не видно, Эйвард, – услышал Райгард слова Энгуса Краска, который за весь вечер не выпил ни капли спиртного.
– А ты, типа, хотел за ней приударить? – заплетающимся языком спросил очухавшийся Николь, встав за спиной Краска и обдавая его перегаром. Краск поморщился, Николь осоловевшими глазами обшаривал стол в поисках выпивки.
Эйвард равнодушно окинул взглядом зал:
– Мало ли куда даме пришлось выйти. Не могу же я следить за ней, как наш летописец?
– Вот уж кто способен проследить даже вошь в супружеской спальне! – захохотал Николь. – Ваше Величество! – заорал он. – А Мая будет описывать, как вы сегодня сношаете супругу?
Марция окаменела.
– Господин Ривенхед, если вы не в состоянии подчинить язык разуму, вам лучше молчать! – резко сказал Ноэль и поднялся с места. Райгард опешил: отец иногда злился на других, мог вспылить, но чтобы на одного из Ривенхедов!
– А, господин Сиверс! – осклабился Николь. – Чем вам не нравится слово «сношать»? Или вам больше нравиться «трахать»? Не говорите, будто не знаете, что это такое…
Райгард нанёс короткий удар ему поддых и наподдал ногой. Уроки Дима вспомнились даже сквозь полупьяный туман. Николь как набитый трухой мешок свалился на пол, кривясь от боли. Эйвард оторвался от своей дамы и бросился оттаскивать Райгарда от брата.
– Ты, ублюдок, не смей так говорить с моим отцом! И извинись перед Её Величеством!
Николь сел, упираясь руками в пол и злобно глядя на Райгарда.
– Если кто и ублюдок, так это ты! Я сейчас…
– Ник, делай, как он сказал, или я добавлю! – приказал Эйвард.
– Что? Да я…
– Ваше Величество, – обратился Эйвард к Марции, – с сожалением должен заметить, что мой брат слишком пьян. Завтра он осознает сделанную ошибку, а пока я вынужден просить прощения за него.
– Не стоит извиняться за других, – Марция поднялась, сверкая глазами на Эйварда и игнорируя Николя. – Думаю, праздник окончен. Ваше Величество, я не буду ждать свадебного торта. Сопроводите меня, пожалуйста, в спальню.
Марция подошла к Дайрусу, взяла его под руку. Король недовольно нахмурился, оглядел поле боя и поманил племянника пальцем. Райгард нехотя подошёл.
– Будь другом, сходи к Мае, скажи ей, пусть ложится спать. Или пусть придёт сюда и съест торт вместо нас, – фыркнул он.
Райгард кивнул. Только когда Дайрус с Марцией вышли, он понял, что не может оставить отца в такую минуту.
– Отец, идём. – Райгард потянул Ноэля за собой.
– Да, беги, папенькин сыночек, – пробормотал Николь. – Слышь, Эйв, и он хочет породниться с нами! Жалкий выскочка, я до него ещё… – Эйвард, прищурившись, осмотрел брата, потом махнул слугам и приказал отвести его на улицу к поджидающей карете.
Гости тоже засобирались, хотя кое-кто, похоже, останется спать до утра прямо на полу. Музыканты после ухода короля смолкли, вместо песен слышался их храп. Слуги внесли пирог, но на него никто не посмотрел.
***
– Райгард, не делай так больше, пожалуйста, – попросил Ноэль, когда они оказались одни в пустынном коридоре.
– Но я должен… – Райгард до сих пор не отошёл от драки.
– Нет уж, позволь мне решать свои проблемы самому.
– Он же оскорбил королеву тоже…
– Поверь, королеве скандал с пьяным не нужен.
– Так что, делать вид, будто ничего не случилось?
– Её Величество именно так и поступила. Бери с неё пример.
– Но отец!.. – Райгард обиженно замолчал. Голова кружилась, во рту был мерзкий привкус.
– Иди спать, прошу тебя, – сказал Ноэль.
– А Мая?
– Я найду её и передам просьбу короля. Иди спать, сынок.
Отец давно не говорил с ним как с маленьким, однако сейчас Райгарда это не задевало. Он подумал, не поискать ли Илзу, но не врываться же в комнаты фрейлин? Лучше и впрямь пойти спать.
Добравшись до спальни, Райгард не сразу понял, что находится там не один. На постели сидела закутанная в плащ Илза. Девушка улыбнулась, глядя куда-то над головой Райгарда. Мысли перепутались окончательно.
– Ты ко мне? – глупый вопрос: кого ещё можно ждать в комнате начальника королевской стражи?
Она посмотрела на него, пламя свечей отразилось в её глазах, сделав их непроницаемыми, как зеркала. Илза откинула плащ: больше на ней не было абсолютно ничего. Она встала, плащ выскользнул из её пальцев и с шорохом опустился на пол.
Райгард тяжело задышал, возбуждение нахлынуло как штормовая волна, он ощутил, что ему не хватает дыхания. Илза подошла, расстегнула застёжку камзола, потом следующую. Райгард начал помогать, чувствуя, как маленькие пальчики спускаются всё ниже. Он сглотнул и рванул камзол так, что оставшиеся кожаные застёжки порвались, потом стянул рубаху и штаны. Он не ожидал, что Илза вот так примет его предложение. Будем считать, что у него тоже брачная ночь, как у короля. Райгард поцеловал Илзу – она покорно опустилась на постель.
***
Самайя, открыв на его стук, устало улыбнулась. Закрытая Летопись лежала на деревянной подставке.
– Прошу прощения за вторжение, Самайя. Я здесь по просьбе короля.
– Он вас прислал?
– Он отправил Райгарда…
– А, решил держать драчуна подальше от добропорядочных пьяниц? – она говорила спокойно и могла показаться равнодушной, но Ноэлю послышалась лёгкая насмешка.
– Пожалуй. Я отправил сына спать.
– Думаю, Райгард будет вам благодарен, – Самайя склонила голову, глядя на него как-то странно. – Что же нужно от меня королю?
Ноэль осмотрелся. Небольшая комнатка: два окна, полки с книгами, стол, кресло, умывальник, канделябр на три свечи. Он не увидел ничего, напоминающего жилище колдуньи, как часто называли Самайю. Кровать приготовлена для сна. Кажется, ему здесь не место.
– Его Величество просит вас закончить работу на сегодня, – Ноэлю с трудом дались эти слова. Неловкость ситуации выводила его из себя.
– Понимаю, – Самайя медленно подошла к столу. – Присядьте, пожалуйста, – она указала на кресло.
– Нет, мне, наверное, пора, – Ноэль не хотел уходить, ему казалось, что вынужденное одиночество для неё тяжело. С другой стороны, он всё равно уйдёт, она опять останется одна. До конца дней. Он содрогнулся.
– У вас нога болит, дайте ей передышку. – Она взглянула на него, мерцание свечей в её глазах полыхнуло как огонь. Сейчас она особенно походила на ведьму из сказок. Ноэль отогнал наваждение, но боль и впрямь его беспокоила. Хождение по ступенькам всегда вызывало трудности, он и сюда-то по лестницам и переходам между башнями добирался больше получаса. Нога ныла так, что он боялся не дойти обратно. Ноэль сел в кресло и с улыбкой спросил:
– А об этом вам тоже Летопись сообщила?
– Вы хромаете больше, чем обычно, – она присела на скамейку у стены.
– А для вас не опасно говорить со мной?
Она печально улыбнулась.
– Летописец не обязан жить один, – она задумчиво смотрела на свечу: та зашипела и погасла. Зажигать её снова Самайя не стала. – Я могу выходить, общаться с людьми, слушать и наблюдать, пировать с остальными, но в беседе участвуют, по крайней мере, двое, а в разговоре со мной собеседник говорит как бы сам с собой. Я не могу дать ему совет или ответить на вопрос, если это даст ему повод к действию. В народе часто говорят «моё дело – сторона», однако сторона, в некотором роде, тоже выбор. Летописец выразился бы иначе: «всё, что происходит, – не моё дело».
– Это ведь нелегко, правда? – Ноэль массировал колено, скрывая смущение. Самайя казалась теперь спокойной, почти холодной. Она пожала плечами:
– Я привыкаю. Окружающие не всегда понимают и обижаются.
– Я понимаю, – он посмотрел на неё: – и, поверьте мне, восхищаюсь вами.
Самайя на мгновение растерялась и тут же опять закрылась в своей раковине.
– Я редко видела вас после войны. Как ваш дом?
– Мы с сыном его отстроили, – Ноэль был рад перевести разговор на безопасную тему. – Жаль, что вы не сможете у нас побывать.
– Моё место здесь, – она окинула комнату взглядом, в котором Ноэль уловил едва заметную горечь.
– Прежний летописец тоже жил здесь?
– Да, почти всё осталось от него. – Ещё одна свеча погасла. Ноэль зачарованно уставился на единственный живой огонёк. Если погаснет и он, подумал Ноэль, они останутся наедине в темноте. Темнота и Самайя после того дня, когда казнили Катрейну, часто соединялись в единое целое в его снах. Он ощущал лёгкий поцелуй в губы, слышал чей-то знакомый голос, говоривший «Ты хочешь спасти его, погубив себя?». Она стирала кровь с его лица, но, проснувшись, Ноэль не понимал, откуда взялись эти видения. Иногда он жалел, что это лишь сон.