Veritas non semper latet.
Истину навсегда не скроешь.
Десятый мир,
США, Нью-Йорк, Бруклин
Triffield Medical Centre, филиал №3
2024 год
— Вот так и съездили, — закончили Хоук и Энджел, ранее рассказывавшие о замечательном визите в тюрьму.
Все пятеро в этот день отдыхали в больнице, делая вид, что реабилитируются после боя. Эндж не пострадала и была рядом с ними из солидарности, а Эйден проходил здесь испытательный срок в качестве медбрата. Легкораненый Кайл с первого вздоха возненавидел своих соседей по палате и шатался по другому этажу, поскольку все свои были там.
Собирались в одиночной палате Шона, поскольку ему единственному запретили вставать с постели. Ламберт был польщён, что все стекаются к нему, но с другой стороны было обидно, что он сам так не может — встать и пойти куда-нибудь… в соседнюю палату, например… И ещё минус — друзья торчали здесь круглосуточно, то один, то другой, и стеснительная Эмили, приходившая его навещать, надолго не задерживалась.
Вот и сейчас Шон дулся на кровати, перебирая открытки от мисс Саммерс, окружённый со всех сторон. На краю его постели сидела сестра, на стуле рядом — Эйден, а посреди комнаты упрямо стоял Хоук.
Картер поспорил с шефом, пытаясь доказать, что его ещё рано выписывать. Если, мол, Лаватейн выдержит какое-то время на ногах, то его отпустят домой. Собственно, диагнозом было обычное перенапряжение, но Хоук жил один, и ни у кого не было гарантии, что дома он будет честно соблюдать постельный режим. Через полчаса мучений Эйден предложил ему капитулировать.
— У тебя же ноги дрожат.
— Нет. Это землетрясение!
— Хоук…
Когда шеф начал пошатываться, пришёл Кайл и заботливо швырнул его на стул. Тогда же они и рассказали о встрече с Анной.
После истории все недолго молчали. Воцарилось обычное больничное спокойствие, лениво-умиротворённое, когда ничего не хочется делать. Хоук дремал, сидя на стуле наоборот, то есть, положив руки и голову на жёсткую спинку. Эйден перелистывал их короткие истории болезней, подшитые в цветные папки. Кайл требовал, чтобы Картер по блату освободил его от перевязки и немедленно вернул домой. Энджел думала о чём-то своём, прислонившись к высокой спинке кровати у ног брата и глядя в одну точку. Шон переписывался с Эмили, время от времени улыбаясь.
На улице толпы то и дело взрывались криками, их было слышно даже в тихом районе, где располагалась больница. Сегодня 4 июля, и поэтому все гуляли с самого утра. Вечерние развлечения ещё не начались, но народ уже праздновал вовсю.
— Давайте, вы часам к шести куда-нибудь свалите, а? — попросил Шон, откладывая телефон на тумбочку. — Придёт Эми, и…
— Когда твоя принцесса заявляется сюда, нас как ветром сдувает, если ты не заметил, — резко перебил его Эйден. Ламберт удивлённо вытаращил глаза, но тут вмешалась Энджел и также его отчитала:
— Не веди себя так грубо!
— Да вообще обнаглел, эгоистичная малолетка, — поддержал их Кайл, пнув ногой кровать. Хоук спал и в дискуссии не участвовал.
Шон буркнул что-то вроде «ладно, извините» и снова схватился за мобильник, возобновляя переписку. Его дурацкое настроение держалось ещё с битвы с Матерью: по сути, он единственный ничего не сделал, да ещё и облажался с ядом. Он не очень жалел себя, что, однако, не мешало неосознанно срываться на других.
Около пяти часов вечера здесь начинали вечерний обход. Эйден поднялся и ушёл первым, не попрощавшись. Кайл посмотрел на часы, понял, что появился шанс выписаться, и принялся тормошить Хоука.
— Проснись.
— Отстань…
— Очень мило с твоей стороны. — Фабиан махнул рукой и скрылся.
Шеф среагировал только на пятый оклик Энджел и аккуратное прикосновение к плечам. Приподняв голову, он увидел перед собой обеспокоенное лицо девушки.
— Ты в порядке?
— Да, конечно! — Лаватейн бодро встал и тут же сел обратно. — Или не совсем…
— Пойдём, тебе лучше лечь, — суетливо пихая вещи в сумку, бормотала Энджел.
— Конечно. Донесёшь меня на ручках?
— Ещё чего!
В итоге выяснилось, что шеф вполне способен дойти до палаты сам, но Энджел всё равно пыталась поддерживать его под руку. «Пыталась» — мягко сказано, потому что из-за разницы в их телосложениях выглядело совсем наоборот.
На этаже тяжелораненых обычно царило мрачное вязкое уныние, витавшее прямо в воздухе. Если больные и могли ходить, то при поддержке медсестёр или своих гостей. Одиночных палат было больше, поскольку многим здесь требовался абсолютный покой. Сегодня, по случаю праздника, немалое количество пациентов оказалось здесь из-за неудачных попыток запустить фейерверк.
— Чувствую себя не местным, — заметил Лаватейн, искоса рассматривая соседей по этажу. — Нет, честно, тебе так не кажется?
— Может, и нет. Когда мы тебя поднимали, ты выглядел примерно так же, как вон тот мужчина.
— Да, но сейчас-то мне лучше…
— А это уже врачам решать.
Стараясь не заблудиться, они добрели до самого дальнего закоулка в противоположном от Шона конце крыла. В этом месте стены словно были толще, звуки извне не проникали. Энджел наконец решилась:
— Так о чём вы тогда говорили с Браун? Если не тайна, конечно… Просто это может оказаться важно для… — шеф жестом прервал поток её преждевременных извинений и мягко сказал:
— Тайна или нет, сейчас они все умерли, думаю, никого не покоробит, если я расскажу.
— Ты про отряд? Я тоже думаю, что тебя бы уже нашли, — призналась Энджел.
— И не только. Теперь понятно, почему RSA скрывали тщательнее остальных. Дело не в том, что оборотни круче всех, это вообще неправда… Но если бы проект с интригующим названием «животное оплодотворение» всплыл на свет, им было бы невесело…
— Какое-какое?!
— То самое. Не могу представить, что двигало этими женщинами соглашаться на нечто подобное, но у Анны наверняка нашлось, чем их приманить или, может, чем им пригрозить. Таким образом, отца ни у кого из нас толком нет, во всяком случае — человеческого, — перемахнув через добрую половину неприятных подробностей, сказал шеф.
— Но это же… ладно, я понимаю, что мир у нас дикий и всё такое, — бормотала Энджел, пытаясь это переварить, — и, может, за это платили немалые деньги… хотя как женщина я этого понять не могу… Наверное, они все были очень здоровыми. Это же противоестественное издевательство над организмом!
— Если я не ошибаюсь, в Red Sky противоестественно было всё. А женщины… ну, были здоровыми, да. До начала эксперимента. Потом умирали одна за другой. Как понимаешь, эксперимент сам по себе настолько, как бы сказать, летальный…
— Извини, конечно, но без магии тут не обошлось, — покачала головой Энджел. — Они не могли не использовать оборотническую кровь, иначе бы не выжили ни вы, ни эти бедные женщины.
— Как скажешь.
Долгое время они молча смотрели друг другу в глаза, изучающе и покорно, выискивая что-то и позволяя рассматривать себя. Светлые карие столкнулись с тёплыми медовыми, и больше их было не расцепить. Приподнявшись на цыпочках, Энджел осторожно коснулась седых прядей на затылке Хоука.
— Я бы на твоём месте другое спросила, — прошептала она. — О седине, например…
— Есть идеи. Тем более, я уже давно не комплексую, а вот ты нарываешься, — констатировал Хоук, деланное возмущение одолевала улыбка.
— На чт… — Энджел вздрогнула и чуть-чуть отпрянула, но от поцелуя не отказалась. Обхватывая руками шею Лаватейна и чувствуя его ладони на своей талии, девушка не могла не отметить, как он был осторожен. Было совсем не похоже на жадное и собственническое поведение брата.
Стоя неподвижно и прижимаясь к его груди, Энджел думала, как быть дальше. Через туман сладостного восхищения пробивалось прагматичное мышление. Но при голосе Хоука она снова отмахнулась от здравого смысла. Подождёт…
— Романтика, — прошептал он ей в макушку. — Больничный халат. Запах йода. Вон в том кабинете клизму ставят.
— Не порти мне момент своей клизмой! — рассмеялась Энджел.
— А чего это «моей»? Тебе так не понравилось? Придумай не такую жестокую месть… — Когда они отсмеялись, Хоук добавил: — Следующая остановка — свидание со мной. Не смей отказывать, я страшен в гневе.
— Извини, не представляю… может, проверить?
— Нет, не надо. Я передумаю злиться, обижусь и перестану есть твоё печенье.
— Ты жестокий, — пробубнила девушка. — Не есть моё печенье… Я согласна. — И тут же приняла эстафету больничного юмора: — Где в следующий раз целуемся — в операционной или в приёмном покое?
— А комната с клизмой тебя не устраивает? Она рядом. — Расхохотавшись, шеф наконец дошёл до своей палаты и остановился на пороге. — Я всё продумаю, а ты пока не приходи и не смотри на меня. Обещаю прийти в костюме, а эти больничные балахоны — просто ужас, я в них толстый. — И, мастерски скорчив гримасу, скрылся окончательно, оставив после себя только эхо задорного смеха. Эндж похлопала себя ладонями по щекам, избавляясь от счастливо-перекошенного выражения лица, и, постояв немного, отправилась домой.
***
Десятый мир,
США, Нью-Йорк
2024 год
Кайл ни разу здесь не был, но найти дом Сноу оказалось просто. У кого ни спроси — все тычут пальцем в тот громадный особняк, присоединённый к ограждённому забором лесопарку. Он даже на выписку потратил больше времени, чем на поиски дороги.
Припарковав новенький и блестящий мотоцикл «Ямаха» неподалёку, парень подошёл к крыльцу и замер. Когда он решил, что должен сюда приехать, это казалось безумно правильным решением… А теперь, на пороге дома, просто безумным. Хотя жилище Сноу выглядело очень мирно и безобидно, как сам старичок, если, конечно, он не притворяется.
На первом этаже в двух комнатах горел свет, на втором было темно. Вместе с сумерками заявился холодный ветер, совершенно не свойственный для такого жаркого июля. Хотя сегодня на каждой улице праздник, всем станет только жарче. Почувствовав, что он банально замерзает, Фабиан позвонил в дверь. Сигнал прогремел на весь дом и был слышен даже на улице.
Через некоторое время дверь мягко открылась, и его взору предстал экс-капитан в брюках и лёгкой летней кофте. Справившись с первичным удивлением, Сноу осведомился:
— Чего не гуляешь?
— Не местные мы, — выговорил гость, стуча зубами. — П-пустите…
— Я поражаюсь, Кайл, ты можешь замёрзнуть даже в середине лета… — дружелюбно бормотал старик, пропуская его в дом. — Да сними ты эту ветровку, у меня тут тепло. Пойдём, я чай сделаю.
Коридор, широкий и светлый, устланный коричневым ковром, вёл в несколько комнат. Сноу свернул направо, и они очутились в уютной кухне, которая очень напоминала японскую — такая же была в их общежитии на краю Эдогавы. У стены располагались шкафчики, две плиты и раковина, около кона стоял холодильник, которого почти не было видно за целым племенем магнитиков. Посреди комнаты — длинный стол, семь стульев — один во главе, около плиты. Поскольку корпус с кухней чуть выступал из основного строения, окна была с обеих сторон.
Видимо, Сноу что-то недавно готовил, потому что рядом с плитой было едва ли не жарко. На одной сковороде грелись макароны и котлеты, и в кухне стоял восхитительный запах простого, но вкуснейшего ужина.
— Хорошо, я тебя накормлю, садись вот сюда.
— Я не просил, но спасибо, — Кайлу понравилась перспектива поужинать здесь и не мучить Эйдена ежевечерней картиной поедания вредных чипсов. Тем более, он действительно был голоден. Поэтому Фабиан набросился на чай с котлетами, позволив себе на время забыть о цели визита.
Сноу сидел напротив, улыбаясь и подпирая щёку рукой, с видом благодетеля созерцая его трапезу. Он не мог не догадываться, зачем Кайл приехал. Но разговор пока не начат.
Отодвинув пустую тарелку, Фабиан молча барабанил пальцами по столу, не представляя, с чего начать. Помня переезд в Японию и своё состояние в тот период времени, он просто не мог относиться отрицательно к человеку, который заменил ему всех, кого можно заменить, дал крышу над головой и заставил остальных детей принять этого нелюдимого парня в свою компанию. Чего греха таить, уже пару недель он стыдился собственных подозрений по отношению к старику. Нужно было решать, что важнее: сохранение хороших отношений или удовлетворение личного любопытства. Но если не спросить, то подозрения точно останутся.
— Расскажите мне о Хоуке.
Бывший капитан крякнул и выпрямился, положив локти на стол. В яблочко. Лицо Сноу покрылось плёнкой иного выражения, или, может быть, это слетела застарелая маска?
— Ты же знаешь, что я мало слышал о…
— Вы же знаете, — перебил Кайл, — что теперь ни на что повлиять не можете, а значит, врать не имеет смысла. Хоука обмануть легко, он ещё ничего не знает об этом дерьме, но с вашей должностью получить пропуск к Анне Браун и спросить об отряде, как это сделала Энджел, проще простого. Если же вы этого не делали, то знаете откуда-то ещё, а в ерунду типа я-не-знаю-что-это-за-буковки я больше не поверю.
— Не ожидал, — усмехнулся Сноу, кладя руки на стол. — Вернее, ожидал, но не от тебя, извини, конечно. Кое с чем, Кайл, ты согласиться должен… до поры до времени о некоторых вещах лучше не знать. — Спорить было бы трудно: он сам слишком долго скрывал правду. — Да, вижу, согласен. Впрочем, ты прав, что мне уже терять нечего… Итак, что ты хочешь знать и с какого момента?
Кайла обрадовало то, что он угадал, в противном случае было бы очень неловко, но на этом подготовка к серьёзному разговору кончилась. Знать хотелось всё и больше, очевидно больше, чем он мог позволить себе спросить, а Сноу — ответить.
— Ну, например, почему бы не начать с вас? — неожиданно прямо спросил Фабиан. — Я, конечно, ни на что не намекаю, но похожи вы как… кхм… небо и земля.
— Это-то как раз понятно, что я никак не мог быть его биологическим отцом, — пробормотал экс-капитан, вертя в руках пустую кружку. — Боюсь только, если ты спросишь «кто», ответить я не смогу. Фактически, это не человек.
— Оборотень?
— Возможно.
— И каким образом вы оказались на месте настоящего отца?
— Освобождение, — медленно заговорил Сноу, вспоминая, — началось не в седьмом году. Это был достаточно долгий процесс… длиной в несколько лет. Я работал в Совете Свободы где-то с девяностых, и я попал, а вернее, вызвался, в группу людей, которые отправлялись в Девятый мир сильно загодя. Это была разведка. Это было прощупывание почвы. А ещё это был наш долг перед матерями самого первого отряда Red Sky, и это, как ты понимаешь, не «святоши».
— А нам-то заливали, — пробормотал Фабиан.
— Как тебя с института не попятили? — добродушно спросил дедуля. — Хоук-то постарше тебя будет, следовательно, один плюс один…
— Да понял я…
— Вот и молодец. Сначала были RSA, и, скажем так, их матери оказались не в лучшем положении. Лучше спроси об этом Энджел, насколько я понимаю, она так просто это не оставит… Если вкратце, нас, разведчиков, приставили к этим женщинам. Многие из них были больны… из-за Анны Браун и её бешеных экспериментов. И нуждались в нашей помощи.
— Многие, но не все?
— Остальные умерли ещё до нашего прибытия, — сухо ответствовал Сноу. — Дальнейшая история банальна, как любой романтический фильм. Так я встретил маму Хоука. Тебе не составит труда понять, почему я принял на себя роль его отца… В целом я провёл в Девятом мире порядка пятнадцати лет, девять из них — с Катериной Лаватейн, ни одного дня — с Хоуком. Из «приюта» детей не выпускали.
— Получается, вы вернулись в Штаты сильно после Освобождения, — подсчитывал Кайл.
— Да. Я не мог её оставить… более того, мы не знали главного. И я не знал. Матерям RSA сказали с самого начала, что отряд RSA будет оставлен в Девятом мире, если произойдёт что-то, нарушающее планы Анны Браун, — он сделал паузу на осознание этого факта. — До дня, который принято называть днем Освобождения, дожила только Катерина, следовательно, это было известно только ей.