- Потом вы ее сожгли и поместили в центр рисунка из тел? – приглушенно спросила женщина. Ей припомнилась подобная картина – и правда, в первой деревне, в центре всей этой коалесценции, стоял постамент с сожжённым трупом. Но Синие Полоски решили, что это была женщина из людей.
- Да, именно. Он называл ее «Iers». Он всегда находил свою звезду в деревне, не всегда из Старших Народов, но это непременно должна была быть женщина, - ответил эльф.
«Или девочка» - подумала Вига.
- Зачем они ему?
- Они были, как бы, проводниками тем душам, которые жаждали очищения, - пояснил эльф, косясь на присевшего отдохнуть Фенна. – Я сам видел, когда мы предавали тела пламени. Синьагил кидал в костер какую-то траву и это появлялось. Там, в огне появлялись лица. Тысячи лиц, просящих о помощи, поднимающихся к небу. Он говорил, что они будут очищаться. И весь мир очистится. Я верю ему. Я знаю, что так и будет.
- Мы находили на пожарищах продукты сгорания галлюциногенов, я указала это в отчете, - вставила Вига, привставая со стула, в желании направиться к Вернону, но Роше жестом остановил ее.
- А потом начинался дождь. Синьагил говорил, что души возвращаются, уходят в землю и перерождаются.
- Боюсь тебя огорчить, - Роше снова принялся строчить на пергаменте. – Но все мы станем прахом и… как это… переродимся. Удобрениями станем, кормом червям. Дадим новую жизнь, так сказать. И не стоит отправлять ради этого людей на тот свет пораньше.
- Ты не понимаешь! – закричал Минагиль, дергаясь вместе со стулом. – Мы стали бы следующими! За наши подвиги, мы переродимся в эльфов уже в прекрасном, новом мире, где нет таких ублюдков, как ты. Вы все сдохнете, а я буду плясать на ваших могилах. Мои товарищи ждут меня, чтобы завершить обряд!
- Так вот зачем он оставил вас на растерзание моим псам? – с усмешкой спросил Роше, отрываясь от отчета.– Почему же он не жаждет переродиться вместе с вами?
- Потому что он не закончил свое дело, - ответил эльф. – Но это все не за горами, я чувствую…
Вига вышла из комнаты. Усталость начинала играть с ней злую шутку – вместо лица Минагиля она вдруг увидела Синьагила, который улыбнулся ей, демонстрируя мелкие, как у хорька зубы. Женщина подошла к стоящей лоханке с водой – тут палач должен был вымыть руки по окончании процедур и поплескала на лицо. Ощущение влажности, вода, затекающая по шее за воротник, убедили ее в том, что Вига просто перетрудилась и пора отдохнуть.
«Не думаю, что Роше будет против. Я слышала достаточно». - Решила девушка, нетвердой походкой направляясь к выходу.
***
Роше лежал на кровати, раскинувшись в позе морской звезды. Рядом пристроилась Вига, положив голову на плечо своего командира и ногу на бедро, создавая своим телом удивительно плавный изгиб. Они лежали без одеяла, голые, липкие от пота, выступившего после бурно проведенной ночи и счастливые. Забытая на столе свеча почти догорела, пламя ее дергалось, меняя освещения и представляя столь родное для Вернона тело в самом соблазнительном свете, заманивая вновь и вновь овладевать любимой женщиной.
Вига не была одной из тех красавиц с идеальной кожей и широко распахнутыми глазами, которых так любят рисовать художники и воспевать поэты. Зато она больше походила на настоящую, живую девушку, чем все эти размалёванные куклы, использующие чародейские эликсиры, которых на балах и заседаниях Роше повидал не мало. Пусть ее нестандартная, но притягательная для него красота, останется маленькой персональной тайной этих двоих. Пускай у нее круглое, щекастенькое, простое лицо со скромным румянцем на коже бледно-золотистого оттенка и приятные, плавные черты, почти не имеющие резких линий - он все равно ее любил. Он видел, как на нее заглядываются в отряде, в тайне радуясь тому, что обладателем Виги, полноправным и безраздельным является только он. Под ее натуральными, широкими бровями сияют ореховые глаза, всегда смотрящие на собеседника с ясностью, словно они никогда не видели боль и жестокость. Но самой притягательной ловушкой для него были губы – пухлые, и, хотя не очень большие, очень чувственные. А самой запоминающейся, безусловно, волосы - вьющиеся, складывающиеся в немыслимый узор, с которыми Вига воевала столько, сколько он себя помнил. Она всегда старалась сложить свою гриву в простенькую прическу, но они все равно немного топорщились. Особенно сейчас, после столь сладкого времяпрепровождения, темно-русые кудряшки разметались по всей подушке, груди и его плечу. От них исходил умопомрачительный запах лаванды и леса, который он так любил.
Эта женщина рядом с ним словно создана для него одного, вся в нем едином.
Столько лет прошло с их знакомства на площади перед борделем, куда Роше старался не заглядывать уже лет десять, боясь воспоминаний, нависающих над ним грозовой тучей. Они сумели сделать это – вдвоем вырвались из ада, полного безденежья, убийств и нищеты. Они поступили в армию вместе, сообща учились убивать и сражаться. А потом его заметили… и она все равно осталась рядом, незримой тенью наблюдая за тем, как он карабкается вверх, падает, встает, идет по головам, лжет, предает, но осталась около него. Осталась с ним, но старалась не отставать. Быть его страховкой, той, кто прикрывает изнаночную сторону. Незримой для невооруженного глаза тенью за его спиной давала советы, слушала рассказы и приносила еду, когда он работал по ночам, запершись в кабинете. И вот теперь он – первый среди лучших, лидер «Синих Полосок», но за всей его бравостью всегда была та, кто лежит сейчас рядом с ним, обнимает его.
Он раскрывал заговоры против короля – она прикрывала тылы, сохраняя порядок в собственном отряде, со временем ставшим для них второй семьей. Он уничтожал врагов внутри государева двора – она следила за тем, кто окружает самого Роше извне. Он убивал скоя’таэлей во время войны с Нильфгаардом, вешая их главарей лично, прыгая по лесам и горам, как бешеный баран, стоя в дерьме по горло, выслеживая очередную жертву и все равно знал, что стоит ему обернуться, он увидит не предателей, готовящих нож, а Вигу, возмужавшую, выросшую девочку из его унылого детства. «Цель оправдывает средства» - говорил он, а его женщина вторила: «Либо ты, либо тебя». И так – годами.
А дома они становились равными, но он – ровнее. Когда много лет строишь из себя начальника, невольно приносишь домой многих рабочих блох. Вига делала вид, что слушается, но проворачивала все в свою пользу, как истинно мудрая женщина. Иногда ему казалось, что это не он добился каких-то серьезных успехов, а она его тут вытолкнула, с размаху пнув под ленивый зад, задавая импульс.
Роше вздохнул. Он давно готовился серьезно поговорить с ней, заранее зная, что разговор ни к чему ни приведёт. У него теперь было все –богатство, уважение людей, которые его раньше презирали, власть, о которой мечтали многие, но, как и любой другой человек, пусть и столь сильный с виду, он в тайне мечтал о семье. Парочке Вернонов поменьше, которым он смог бы дать приличное образование, устроить место в жизни, которые бы позаботились о нем в старости, если он, конечно, доживет. А то работа нервная, знаете ли.
Да, пусть, такая жизнь не для них – каждый день он и Вига рискуют жизнями, и ни один из них не знает, вернется ли второй домой к ужину, но Роше всегда хотел семью. Которой у него никогда не было толком. Которую, как ни крути, не заменит отряд. Которую он теперь мог создать сам.
- Вига, - пробасил он, чувствуя, что женщина резко напряглась всем телом. – Я думаю, что тебе стоит бросить это дело.
- В смысле? – женщина приподняла голову, непонимающе уставившись на возлюбленного.
- Оставь Синьагила мне, - пояснил Роше. – Я смогу разобраться с этим сам.
- И вся слава достанется тебе? – весело спросила, не понимая, к чему этот разговор, Вига и села, поджав под себя ноги. Грудь соблазнительно засияла в свете прогорающей свечи, на секунду отвлекая Вернона от основной мысли. Он взял себя в руки:
- Он – больной, садист и извращенец. Подумай сама – ваша стычка может плохо закончится для тебя, у него столетний опыт и желание убивать. Это слишком опасно, - мужчина покачал темноволосой головой. Ну, не любитель он подобных разговоров. Для этого нужно быть хоть в какой-то степени нежным, а он… Нет, для него это слишком.
- Когда меня пугали опасности? – решительным тоном заспорила Вига. – Я хочу сама разобраться с ним, это дело чести. Он…
- Вот именно, - Роше сел на кровати, поставив ноги на холодный пол и огляделся, в поисках подштанников. Он терял терпение – Вига временами бывает слишком своевольной и несносной. – Он слишком опасен. Он может выследить тебя и убить, когда ты не ожидаешь. Завтра. После завтра.
- Ну, даже если ты отстранишь меня, он все равно может меня выследить, - резонно заметила Вига. – Как и Фенна, Ливина и других, кто был со мной. Если так, мне вообще противопоказано выходить из дома. Нужно запереться в четырех стенах и умирать от скуки над книгой, - она приобняла его сзади, положив голову на его плечо. – Ты хочешь для меня такой жизни? – спросила она с улыбкой.
- Я хочу твоей безопасности, - вздохнул Роше. Он знал, что она не откажется от поисков и устранения Синьагила с самого начала, но все равно попытался. Слишком упрямая, слишком любит доводить дело до конца, слишком сильно ненавидит этого скоя’таэля. И не сможет спокойно спать, пока лично не придушит этого сукиного сына своими руками. Это в ее характере, за то и уважал.
- Дело ведь совсем не в Синьагиле? – отстраняясь от него, спросила она тихо. Вернон кивнул и встав, направился к стойке с вином.
Серьезные разговоры нужно серьезно запивать, иначе они не пойдут. Для Роше, не привыкшего даже Виге открывать полный спектр своих эмоций, вся эта болтология о чувствах и высоком казалась пустой тратой времени, к которой он не привык. Женщина ловила каждое его движение, пытаясь понять, в чем состоит столь явное беспокойство мужчины и почему он так странно себя ведет. Он никогда не предлагал ей отдать дело кому-нибудь другому, и уж тем более, сдаться после стольких трудов. Роше разлил вино по бокалам и вернулся к ней, протягивая стакан с желтой жидкостью. Красное вино было в их доме чем-то вроде табу – крови им и на работе хватает.
- Я предлагаю тебе закончить свою службу, - отхлебнув, продолжил Вернон, строго глядя в глаза. – Напиши рапорт об увольнении, и я его с удовольствием подпишу. Размашисто, красиво и все печати сам поставлю. Может даже сам за тебя его напишу, если ты согласна.
- С чего бы вдруг? – удивленно спросила женщина, подавившись вином. Глаза ее округлились и стали невероятных размеров. Она давно чувствовала подобные перемены в его настроении, поэтому, стараясь отдалиться, сама отправилась на поиски Синьагила, тогда еще не зная толком, во что выпуталась. Надеялась, что Роше образумится и передумает. Не судьба.
- С того, что я предлагаю тебе выйти за меня замуж, - вновь отхлебнув для храбрости, выдал Роше. Это с эльфами можно не церемониться. В бою тоже не так страшно, как сейчас, перед ней, тем более, когда она выглядит так соблазнительно, а лицо стало растерянным. – Хочешь, на колени встану? – что тут же и исполнил Вернон, показательно, с иронией и по-шутовски.
- Сударь, это большая честь, - хитро улыбаясь, ответила Вига. – Но я вынуждена вам отказать. Службу я не оставлю ни при каких обстоятельствах. А для семьи я не создана, ты же знаешь. Как ты вообще додумался до этого?
- Знаю, - кивнул начальник. – Но все же, подумай. Я – человек военный, но все же и мне хочется по вечерам приходить домой и просто отдыхать. Какая разница? Мы уже столько лет вместе, что запись в бумагах городского совета не изменит твоего статуса, а потом, возможно, у нас появятся дети…
Вига вздрогнула и грустно посмотрела на Роше. Как он не понимает? Дело не только в работе, в записях или чем-то другом. Она боится. За себя, за будущих детей, за него. Такой брак может очень плохо отразиться на его карьере, да и на ее – в отряде и без этого хватает шуточек про «Двух монархов Роше» и «Командир и его правая, во всех смыслах, рука». Дети – это и вовсе слишком большая ответственность, которую она, Вига, не способная даже рыбку в аквариуме вырастить, брать не хочет. Что она сможет им дать? Рассказать о десяти способах отравить человека так, чтобы ни один чародей не смог дать точного ответа, что это был за яд? Или как выслеживать жертву по лесам, голодая по нескольку недель? Нет, на такое Вига не сможет пойти.
С другой стороны, зачем существует семья? Для того, чтобы сбежать от всего того насилия, которым мир был полон во все времена.
- Я не знаю, - честно призналась девушка. – Я не вижу себя ни женой, ни матерью. Я – это просто я, моя рука срослась с клинками и забрызгана кровью. И я не тешу себя мыслью, что среди этих пятен нет крови тех, кто умер безвинно. Я, по сути, не отличаюсь от этого Синьагила, только вектор работы у нас разный. И мотивы тоже. Но если смотреть вглубь, мы с ним одного поля ягоды.
- Забудь про него, - взмолился Роше. Он поставил пустой фужер на стол, взял ее холодные руки в свои и заглядывая в глаза, повторил: - Ты выйдешь за меня? – Вига молчала, закусив губу. – Хорошо, просто обещай подумать над моими словами.
Женщина не ответила.
========== Глава 2. ==========
В дворцовом квартале всегда хорошие дома, добротные – красиво украшенные, отделанные лучшим облицовочным камнем, какой только могут достать знатные вельможи. С искусно кованой оградкой, и ухоженными лужайками перед домом, где денно и нощно трудятся сотни садовников, слуг. Все это великолепие занимает немалую площадь, которой хватило бы на постройку половины района для домов бедняков, но у богатых свои привилегии. «Тот, кто родился в знатной семье, всегда получает и лучшие места, и лучшее платье» - любил говаривать Вернон, а Вига с ним была полностью солидарна. Сколько трудов они приложили для того, чтобы пробиться в это место. Стать, если не своими, то, по крайней мере, не чужими для обитателей этих домов.
Миновав дворцовый квартал, с его великолепием, Вига попала в Купеческий – там и дома поскромнее, и люди попроще. Здесь еще можно встретить зажиточных крестьян. Именно крестьян, а не богатеев. Это квартал тех, кто имеет достаток чуть выше среднего по стране – тех кметов, что по предприимчивей да не больших любителей спустить свои деньги на выпивку и продажных женщин. Жили здесь также средней руки купцы, мелкопоместные и обедневшие, по меркам элиты, дворяне. И здесь Вига с Верноном прожили ни много, ни мало – целых два года, пока не скопили денег на дом побольше, состоятельней. А их товарищи и вовсе, в большинстве своем, обитали здесь со своими семьями (у кого такие были) да подругами жизни. Здесь почти ничего не случается, потому что почти ничего не происходит – равномерная, серая жизнь без интриг дворцового квартала и разбоев Старой Вызимы. Нелюди и вовсе сюда почти не ходят – только если не работают слугами у вышестоящих по социальной лестнице, потому их почти здесь не видно.
И вот, наконец, Храмовый Квартал – почти родной для Виги. Тут нет школ для бедняков. Кому нужно обучать детей читать и писать, если они могут всю жизнь зарабатывать себе на хлеб без масла просто выполняя ту же работу, что и их родители, и родители их родителей? Тут нет украшенных домов: в большинстве своем обиталища местных жителей больше похожи на развалины, худо-бедно ремонтируемые и оттого еще целые. Но лучшим показателем нищеты здесь являлись дети: предоставлены самим себе, оборванные, в старой одежде, зачастую либо слишком большой, либо слишком маленькой для их худых тел. Они носятся друг с другом, разговаривая и матерясь не хуже взрослых. Играют не с дешевыми куклами, а с трупом мертвой собаки, к примеру. Раньше Вига была одной из них, а теперь она выросла и…
Роше предлагает создать ей будущее, где у них будут дети. Где у этих детей будут игрушки, нормальные, красивые – резные солдатики из хорошего дерева, разнообразные наряды для фарфоровых барышень и конечно, одежда, которую не надо будет передавать по наследству младшим братьям и сестрам. Хочет ли она такого будущего? Как и любая женщина – даже очень, но есть одна деталь, которая существенно бьет по голове и мешает принять такое предложение. Суть их общей профессии. У Виги и Вернона всегда смогут всплыть те призраки прошлого, что не оставят их детям и шанса на жизнь. Стоит ли заранее обрекать тех, кого ты полюбишь, не имея другого выбора, на жизнь в постоянном страхе?