— И ты должен мне помочь, — закончил говорить Жан. Как примерный ученик, который сейчас рассказал учителю какой-то пересказ, он скрестил руки на столе и стал дожидаться дальнейших комментариев Арлерта.
Тому комментировать было нечего. Еще раз бросив на Энни сто первый по счету короткий взгляд, он понял, что опасности нет и сосредоточился наконец на Кирштайне.
— Жан, это все, конечно, хорошо, — неуверенно начал говорить Армин, рассматривая пальцы своих рук с большим интересом, — но понимаешь… Это будет очень сложно…
— Только не говори мне, что ты никогда не сбегал никуда ночью, — не дал ему закончить Жан, подняв ладонь вверх, — В жизни не поверю.
— Вообще-то, это правда, — недоуменно сказал Армин, не понимая, в чем причина его неуверенности. Да, может, в последнее время он зачистил с нарушениями и уже перестал быть в лице сослуживцев типичным пай-мальчиком, но все равно. Интересно, они уже много плохого успели о нем подумать?
— Да ладно, Армин, — оскалился Жан. Армин тут же понял, что не стоит ждать ничего хорошего, — Я же твой друг. Можешь не стесняться и рассказать мне о том, как бегаешь с Энни ночью на какой-нибудь сеновал.
— Сеновал? — удивленно вскинул бровями Арлерт.
— Ну, может в душевые. Хотя стоя, говорят, не очень удобно.
Когда до Армина дошло, о чем говорит Жан, тот уже пил чай, смешливо выглядывая на блондина из-под кружки.
Сколько бы Армин не объяснял всем своим друзьям, что с Энни его связывают чисто дружеские отношения, все равно они стояли на своем.
Армин не отрицал, что ему она нравится. Да и Энни это знает. Знают все.
Но все же его никому ненужные чувства и реальная действительность — это совершенно разные вещи.
— Жан, — только устало вздохнул Армин, надеясь, что не слишком покраснел, — Я уже говорил вам всем, что между нами ничего нет. Мы друзья.
Жан нахмурил брови и, усмехнувшись, сказал:
— К сожалению.
Арлерт опустил голову, выглянув на парня из-под челки. Также нахмурив брови, он лишь повторил:
— К сожалению.
Жан никогда не испытывал неловкости от своих высказываний и шуток, но сейчас был, очевидно, редкий случай.
Хотя, стоило принять во внимание тот факт, что Арлерт сам по себе внушал какое-то сочувствие. Но Кирштайн все равно не испытывал к нему никакого негатива.
Армин был отличным другом. Жан не знал, говорит ли тот правду о своих отношениях с Энни или в очередной раз отмахивается, его все равно сейчас было как-то жалко.
Парень поспешил сменить тему, чувствуя уже себя сегодня слишком любезным.
— Так ты поможешь мне с Микасой?
— Во первых, — блондин начал поочередно загибать пальцы, начиная с большого, — Нам нужно найти две корзины, куда будем собирать все вещи.
— Две? — недоуменно спросил Жан.
— Да, — кивнул головой Армин, пересекаясь взглядом с Энни, — Я тоже тогда кое-что для себя соберу.
Он помахал девушке рукой, чуть улыбнувшись. Жан усмехнулся, поправив его:
— Для Энни.
Армин не обратил на это внимание и продолжил свои перечисления, загибая на этот раз указательный палец.
— Во-вторых, нужно придумать способ обойти дежурных.
— Это ерунда, — махнул рукой Кирштайн, — Сегодня дежурят Эрен и Саша. С первым ты договоришься, а второй я пообещаю свою завтрашнюю порцию завтрака. Дело в кармане.
— Не спеши, Жан, — покачал головой Армин, загибая безымянный палец, — В-третьих, нужно найти фонари и компас. В ночном лесу заблудиться проще всех остальных дел в твоей жизни.
На это Жан лишь почесал подбородок и после согласно кивнул. Все это они стащат у Райнера.
— Сделаем, Армин, — уверенно сказал Кирштайн, допивая уже оставший чай, — не переживай.
— Ладно. Посмотрим.
Кирштайн недоуменно спросил Армина, почему он загиб только три пальца, если всего их пять. Армину очень хотелось пошутить про одну извилину, но он все-таки сдержался.
***
— Скажи мне вот что, дружище, — шлепая ботинками по свежим весенним лужам, коротко взглянул на блондина Жан. Тот обернулся к нему, — Ты считаешь, что я идиот?
Армин тихо рассмеялся, покачав головой. В душе он много раз сказал «Да», но вслух сдерживался от комментариев.
Все они здесь были немножко идиотами. У Армина вот вообще весьма идиотская походка, которой он следует для того, чтобы уберечься от грязных брызг. Штаны только недавно постирал.
Каждый из парней нес по одной маленькой корзинке, изначально предназначенной для хлеба и тайком украденной из столовой. В свою Жан должен был собирать бутоны мирно спящих ночью одуванчиков, а Армин — свежие плоды черники, всеми силами выискивая их в непроглядной тьме.
Жан очень хотел в благодарность Микасе сварить ей свой любимый компот из одуванчиков. Лучшей благодарности он и придумать не мог, потому что, во-первых — это было очень вкусно, во-вторых — можно было подбросить ей просто бутыль с напитком и короткой запиской, не заговаривая самому.
А у Армина, в свою очередь, Энни очень любит черничное варенье. Как-то он выбил из нее этот факт за завтраком, когда Леонхарт сказала, что терпеть не может кашу.
Непонятно, как были свзяаны овсяная каша и черничное варенье. Может, Энни вообще ляпнула о первом попавшемся лакомстве, пришедшем ей на ум, чтобы отвязаться. Оставалось проверить достоверность этого факта только баночкой свежего варенья, подкинутой ей утром.
— Ты умеешь делать варенье? — спросил Жан, когда они уже подходили к лесу. Во тьме высоко было видно лишь кроны деревьев, освещаемые тусклым лунным светом. Армин нервно сглотнул. Неприятная картина.
— Нет, — ответил парень, — я просто передавлю ягоды в кашу и посыплю сахаром. Думаю, это тоже будет вкусно.
— Тогда зачем ты называешь это вареньем? — остановился Жан, развернувшись к Арлерту так резко, что тот чуть не врезался ему в спину. Армин непонятно взглянул на друга, который скривил губы и смотрел на блондина так, словно ему сказали нечто омерзительное.
— В смысле, Жан?
— Если не умеешь варить варенье — не берись! И не преподноси девушке, которую любишь, какое-то отвратительное мессиво вместо по настоящему вкусного лакомства, — как клятву, громко, быстро и четко выдал Жан и, гордо развернувшись на каблуках, пошел дальше.
Армин уже забыл о том, что после того кулинарного конкурса Жан провозгласил себя настоящим гуру кулинарии. Ох. Лучше бы не вспоминал.
Когда Армин догнал Жана, тот сказал, что сделает все за него сам.
— Спасибо, — Армин не стал противиться. От его кулинарных экспериментов правда не стоило бы ожидать ничего хорошего.
Блондин смущенно добавил:
— Уверен, Микасе понравится твой компот из одуванчиков.
— Конечно понравится, — ни капли не сомневаясь в своем будущем напитке твердо заявил Жан, — Он не может не понравится. Ведь я сделаю его для той, которую люблю.
Армин понимал, что в этой фразе Жана было куда больше смысла, чем кажется на первый взгляд. Кирштайн подтвердил его слова:
— Главное делать все с любовью, Армин, — важно заявил Кирштайн, — Тогда не получится плохого продукта.
— Тогда как ты планируешь варить Энни варенье сам, если не любишь ее?
Жан пожал плечами и весело хохотнул, так, словно Армин был полным дурачком и не понимал очевидных вещей.
Так, в общем-то, и было.
— Вы с Энни — ветераны любовного фронта, друг. А у нас с Микасой все только начинается.
Армин хотел спросить Жана еще о чем-то, но радостный крик парня «Нашли!» не дал ему это сделать. Кирштайн с большим восторгом в глазах освещал подсвечником большую поляну из одуванчиков, начало которой было сложно найти, а конец заканчивался еще далеко.
Арлерт мысленно порадовался за друга, а сам направился на поиски кустов с черникой.
Как старый и отчаянный ветеран.
***
Энни проснулась от странного шума возле окна. Ее койка располагалась совсем рядом, поэтому, лениво приоткрыв один глаз, девушка обернулась на источник шума, который уже, тем временем, поспешно выпрыгивал обратно на землю.
Леонхарт слишком поздно спохватилась. Незнакомец уже ретировался в неизвестном направлении, не закрыв за собой окно. На нем был накинут капюшон слишком большой для него кофты, от чего нельзя было разглядеть цвет его волос. Единственное — телосложением он был весьма худым. Вообще, похожим на девчонку.
Последняя мысль как лампочка загорелась в голове Энни, и она тут же поняла, кто это. Весьма поздно, но ей простительно — только проснулась.
Что Армин задумал? Блондинка осматривала взглядом комнату на наличие изменений, но ничего такого не нашла.
Разве что…
Она заглянула в тумбочку возле своей койки, тут же нащупывая руками что-то круглое. Содержимым оказалась маленькая — даже очень маленькая — деревянная баночка, кажется, из-под вазелина. Леонхарт удивленно крутила ее в руках, не думая пока открывать.
Но с виду не было ничего особенного. Что тогда внутри?
Энни только открыла крышку, как ей в нос ударил резкий и до одури приятный, сладкий и пробуждающий аппетит запах спелой черники. Она была перемолота до кашеобразного состояния.
Энни не сдержалась и облизала губы, в предкушении божественного вкуса любимой ягоды.
Тут она снова вспомнила, что этот подарок оставил ей Армин. Армин…
Ища что-то еще в тумбочке, Энни вынула оттуда тетрадный листочек, на котором знакомым почерком было аккуратно выведено:
«Энни! Съешь это и начни свой день хорошо. Прости, что так мало. Все, что нашел. И извини, что это не варенье. Я сделал эту кашку сам и искренне считаю, что она порадует тебя больше сегодняшней. Приятного аппетита.»
Энни подошла к окну, опустив пальчик в черничную кашку и с удовольствием облизав его. Даже самая маленькая ложка в эту баночку не поместилась бы.
Девушка грустно прикрыла глаза.
Пожалуй, даже парень с самой большой и чистой душой не справился бы со всеми ее проблемами.
Тем временем, покончив с лакомством, рядом с койкой Микасы Энни учуяла едва уловимый запах одуванчиков.
Комментарий к 7.
Я с одним человеком посоветовалась и решила, что эта глава, все-таки, идет как небольшое отступление от основного повествования. Бонус, дополнение, *зачем ты вставил этот пейринг, автор* - можете называть как хотите. И это, пожалуй, последняя часть, где все происходит слишком мило и гладко.
========== 8. ==========
Начало июня выдалось просто отвратительным.
Не из-за упрощенных тренировок, не из-за окончания многих лекций и даже не из-за мысли о том, что до выпуска оставалось всего около двух месяцев.
Жара.
Сильней и аномальней любого титана, встреченного когда-либо людьми, жара, в буквальном смысле, выжимала все соки из курсантов.
Термометр зашкаливал, градом лился пот, наверно, изо всех щелей, а на тренировках больше половины часто не выдерживали и теряли сознание.
Их форму, сшитую так, чтобы подходила под все сезоны, хотелось сжечь прямо под этим раскаленным полуденным солнцем.
— Или украсть пару яиц и сделать омлет прямо без сковородки, — шутливо добавил Армин, громко вздыхая. Дышать даже было тяжело.
Это с учетом, что практически все кадеты сидели без рубашки, не обращая внимания на предостережения девчонок о том, что могут сильно сгореть.
Вчера Жан сказал очень заботливой Кристе, что девочки просто придумывают себе оправдания, дабы не щеголять с открытым верхом. А сегодня он сидел спиной к Марко, кусая от боли губы каждый раз, когда парень размазывал сметану по его красной, словно румянец девицы на первом свидании, спине.
— Придурки, — покачал головой Жан, оглядывая недовольно товарищей, которые расположились на нижних ступеньках, — это вы сейчас говорите, что обгорелая спина — ерунда. Тяжело вам будут стоить эти несколько часов прохлады.
— Прохлады, — передразнил его Эрен, — Даже если я сниму с себя слой кожи, мне все равно не будет по-настоящему прохладно.
Как только заканчивались тренировки, все курсанты, как тараканы, разбегались в поисках какого-нибудь угла, где солнце не достанет. Некоторые сидели в казармах, наивно полагая, что в деревянных домах будет прохладней. Но снаружи они нагревались так сильно, что внутри происходила настоящая парилка. Тот, кто однажды испытал это на себе, сейчас даже под угрозой смерти ни за что не зашел бы ни в какое помещение раньше, чем зашло бы солнце.
Вот и мужская половина сто четвертого кадетского корпуса сейчас сидела прямо у входа в столовую, над которой расположился очень небольшой навес. Места на ступеньках под ним бронировались заранее еще на тренировках силой и угрозами о том, что тебя запрут на весь день в казарме, если сунешься.
Всегда лидировали Райнер, занимающий еще место для Бертольда; Жан, занимающий место только для себя любимого и Эрен, который, конечно, всегда прихватывал с собой и Армина. Остальные просто надеялись, что им повезет, и они тоже смогут приземлиться на достаточно прохладную ступеньку, скрытую в тени.
— А я тут думаю, ребят, — сказал Конни, обмахивая себя импровизированным веером из сухих листьев. Рядом нагло расположился Эрен, едва ли не закидывая Спрингеру голову на плечо, чтобы воздух попадал и на него, — А что если Шадис решит запереть кого-нибудь из нас в ящик и кинуть на полигон в качестве нового наказания?
Эрен широко распахнул глаза, Армин передернулся, Жан кинул в Спрингера крышку от сметаны, а Райнер грозно попросил больше такого никогда не говорить.
— Да, Конни. Мысли материальны, — добавил Марко, перекрестившись.
О таком вслух не говорят.
— Вы слышали, что говорила Саша? — решил сменить тему Армин, все еще думая о том, что Шадису действительно могла бы прийти такая страшная идея в голову.
— Саша? — оживленно спросил Спрингер. Глаза у парня загорались каждый раз при упоминании Браус, от чего над ним нередко смеялись. Но Конни лишь показывал всем язык и говорил, что не надо стесняться своих чувств.
Армин пытался взять его совет на вооружение, но не получалось. Спрингер и Браус — это не он и Энни. Эти двое были, кажется, предназначены друг другу судьбой.
Как две половинки одной большой картофелины, что ли.
Смешок Армина утонул в речи Эрена, что решил продолжить говорить за него:
— Картольфельная говорила, что в эти выходные собираются провести что-то вроде вечера танцев, — сообщил Эрен и приподнял брови, заметив удивленно вытянутые лица ребят, — Как? Вы что, не слышали ее сегодняшние крики?
— Нет, — пожал плечами Марко.
— А мне кажется, их даже титаны в пределах стены Мария слышали, — фыркнул Йегер, вытирая рукой пот с лица. Парень после бесцеремонно выхватил веер из рук Спрингера и отмахнулся от его возмущений рукой.
— По моему неплохая идея, — попытался разрядить обстановку Райнер, видя, что между этими двумя завязывается потасовка. Затем Браун улыбнулся и мечтательно добавил, — Девчонки, наверно, платья наденут.
— Что мы, не видели их никогда в платьях? — сморщился Жан, который уже не мог дождаться окончания больных манипуляций Ботта. Спина чудовищно болела.
Ох, вспомнят эти полуголые ублюдки слова умного Кирштайна. Вспомнят-вспомнят!
— Да, мы же многих каждый вечер в платье видим, — продолжил говорить Марко. Парень снова опустил пару пальцев в сметану, столкнувшись, однако, с пустым дном баночки, — Все, Жан.
Ботт облизывал оставшееся лакомство поочередно с пальцев и, улыбаясь, говорил:
— Хотя, у них наверняка есть какие-нибудь особенно красивые платья для выхода.
— Почему ты так думаешь? — вскинув бровью, спросил Жан.
— Ну, как. Они же девочки! — сообщил Марко эту самую очевидную вещь на свете.
Армин смотрел во все глаза на беззаботного Ботта.
— Да, мама мне в детстве говорила, что все девочки любят платья, — добавил блондин, скромно улыбнувшись. Все взгляды тотчас были обращены на него.
Меньше двух секунд потребовалась Армину на то, чтобы понять, что сейчас произойдет.
О, нет…
— И у Энни есть платье? — насмешливо спросил Спрингер, поиграв бровями. Армин отвернулся от него, надеясь, что парень сам отстанет, но вдруг столкнулся с парой зеленых глаз.