– Пошли, Мари. Я отведу тебя к Клаудии и Уилксу. Смотри-ка – Зора и Ник возвращаются с лекарствами и едой!
Мари прошла через оживленный лагерь, кивая в ответ на раздававшиеся отовсюду приветствия.
– Вон в той корзине есть мазь и бинты. – Зора указала на одну из плотно сплетенных корзин. – Как только мы повесим над огнем котел с рагу, я возьмусь за чай для Уилкса и Клаудии.
Мари заметила, как Ник морщится, волоча огромный котел к весело потрескивающему костру.
– О’Брайен! – позвала Мари; кузен Ника бросил в огонь очередную охапку дров.
– Чем могу помочь, Мари?
– Ты можешь проследить, чтобы у твоего деятельного кузена не открылись раны.
– Будет непросто, но я постараюсь! – О’Брайен подмигнул Мари и, подскочив к Нику, взялся за вторую ручку котла и помог дотащить его до костра, где они подвесили на уже вкопанные в землю палки.
– Завари чаю и на Ника тоже, – попросила Мари Зору.
– С маковым соком? – спросила Зора, многозначительно поднимая брови.
– Само собой. – Мари взяла корзину с припасами и направилась за Данитой к образовавшемуся вокруг костра кругу, за которым в компании овчарок молча отдыхали на дорожных плащах Клаудия и Уилкс. – Как вы себя чувствуете? – спросила она и, опустившись на колени рядом с Клаудией, проверила ей пульс.
– Гораздо лучше! – Клаудия остановила Мари и взяла ее руку в свои. – Спасибо, Жрица Луны. Ты спасла нам жизнь.
– Да, Жрица Луны, – низко поклонился ей Уилкс. – Я буду благодарен тебе до конца жизни.
– Я прошу от вас лишь верности, если вы хотите остаться в Стае, – сказала Мари.
– Хотим! – кивнула Клаудия. – Мы решили покинуть Племя еще до нападения свежевателей.
Уилкс тоскливо опустил плечи.
– Жаль, что я не понял, что происходит. Может, тогда я бы смог защитить Племя от безумных идей Тадеуса.
– Это были не безумные идеи, – сказала Мари, не отвлекаясь от осмотра. – Это были болезнь и ненависть. Такое ощущение, что они идут рука об руку, пробуждая в людях жестокость и вытесняя сострадание. Иррациональную ненависть победить так же сложно, как веру в то, что одни люди лучше других из-за цвета кожи или из-за того, где они предпочитают жить и каким богам поклоняются. Вы сделали то, что могли: вы сбежали. Вы не в ответе за заблуждения целого народа.
Уилкс тяжело вздохнул и поднял руку, чтобы Мари могла заменить мокрую от воды повязку и обработать раны мазью.
– В Племени остались и хорошие люди. Я в это верю.
– И не зря. Я знаю, что это правда. Ралина – одна из них. Жаль, что она не согласилась к нам присоединиться, но она решила, что ее долг – быть с Племенем.
– Она совершает ошибку, – сказала Данита, передавая Мари чистые бинты.
– О чем это ты? – спросил Уилкс. – Она наша Сказительница. Племя почитало ее много лет. Я понимаю, почему она осталась. Чтобы запечатлеть происходящее в слове – и сохранить в людях остатки доброты.
– Я это понимаю, и все же она совершает ошибку, – продолжила Данита. – Хорошие люди не делают лучше таких, как Тадеус. Они или гибнут, или уподобляются им. Иногда – особенно если ненависть настолько сильна – единственный выход заключается в том, чтобы позволить ненависти самой себя уничтожить, отделив ее от порядочных людей. Ненависть похожа на болезнь. То, что нельзя вылечить, нужно изолировать.
– Боюсь, я согласна с Данитой, – вздохнула Клаудия.
– Я была там, – сказала Мари. – Я видела, как Тадеус скармливает Племени заблуждения вместе с отравленным мясом. Тадеуса и таких, как он, нельзя вылечить. Я пыталась. Я спросила, хотят ли они выздороветь. Уилкс, им нравится эта ненависть. Они получают удовольствие, унижая других, чтобы возвыситься самим. Я тоже согласна с Данитой. Их нужно изолировать и игнорировать, чтобы они больше никого не заразили.
– Но я сочувствую Ралине. Она хороший человек, – сказала Клаудия.
– Может, она найдет способ сбежать. Она знает, куда мы направляемся? – спросила Данита.
– Нет. Мы с Ником сказали только, что создали Стаю и уходим на новое место. Но я очень надеюсь, что Ралина и те, для кого любовь и доброта еще что-то значат, смогут сбежать. – Она поймала невеселый взгляд Уилкса. – Если Ралина и те, кто ее поддержит, нас найдут, мы с радостью примем их в Стаю. – Она оглянулась и увидела, что Зора вешает под котлом на огне котелок поменьше. – Чай скоро будет готов. Вы быстро восстанавливаетесь, но вам нужен отдых. Выпейте чаю. Съешьте по полной миске рагу и ложитесь спать. Завтра мы с Антресом перераспределим лодки перед отправлением.
– Я готов грести, – сказал Уилкс.
– И я, – кивнула Клаудия.
Овчарки рядом с ними завиляли хвостами, подтверждая слова своих спутников.
– И мы это знаем. – Мари положила руку на плечо Клаудии. – Но, когда в нашей Стае кто-то ранен, остальные помогают ему – и в этом наша сила. – Она замолчала: в голову ей вдруг пришла одна мысль. – Впрочем, кое-что вы действительно можете сделать.
– Что угодно! – сказал Уилкс.
– Вы уже знаете, что Фортина выбрала Джексома в спутники.
– Конечно! Я уже говорил Нику, что слыхал о таком, чтобы пес оставил своего спутника. Хотя это бывает редко, и обычно собака погибает, потому что отказывается есть или выбирать другого спутника. Ты хотела, чтобы я поговорил об этом с Ником?
– И это тоже. Не обязательно сейчас, да я и сама не отказалась бы послушать. Но попросить я хотела о другом. Племя празднует, когда щенок делает выбор, не так ли?
На лице Уилкса мелькнуло понимание.
– Так и есть. И наш свежеиспеченный спутник должен это увидеть. Мари, не поможешь мне подняться?
– Конечно!
Мари помогла Уилксу встать на ноги, а Данита протянула руку Клаудии. Медленно и осторожно они в сопровождении Одина и Марии приблизились к потрескивающему костру.
Мари подняла руку, и болтовня стихла, а все внимание обратилось на нее. Ник и Лару присоединились к ним вместе с Ригелем.
– Джексом! Подойди, пожалуйста, – позвала Мари.
Джексом вышел из тени у лодок, где они с Антресом проверяли узлы. Фортина семенила за ним. Под обращенными к нему взглядами он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
– Уилкс хочет тебе кое-что сказать.
Уилкс медленно подошел к Джексому. Хорошенько прокашлявшись, он наклонился и положил руку на мягкую шерсть Фортины.
– Джексом, эта овчарка выбрала тебя своим спутником. Это большая честь и еще большая ответственность, ибо эти узы связали вас навсегда. Ты согласен принять ее и любить до конца ее жизни и после смерти, если того потребует Солнце?
– Да! Хотя я мало знаю о вашем Боге.
– Я отвечу на любые твои вопросы, – сказал Ник.
– Спасибо, – сказал Джексом. – Огромное спасибо. Я даже не подозревал, что могу испытывать такое чувство единения.
– Мы тебя понимаем. – Мари улыбнулась сквозь радостные слезы.
– Еще как, – прибавила Зора.
– Итак… Стая! Щенок сделал выбор! – раздался ликующий крик Уилкса.
– Щенок сделал выбор! – подхватили Псобратья, а их собаки, все до единой, включая малышей Фалы, задрали к небу морды и радостно завыли.
– Да благословит Солнце ваш с Фортиной союз! – Ник первым выступил вперед и пожал Джексому руку, и его примеру последовали все Псобратья, а за ними и Землеступы.
Мари с гордостью смотрела, как Стая принимает Джексома и его овчарку.
«О мама, надеюсь, ты это видишь…»
Глава 7
Мари направилась к границе круга, образовавшегося вокруг ярко пылающего огня, где Данита разместила Голубку и Лили, но путь к ним занял больше времени, чем она рассчитывала. Как она и подозревала, не только она пострадала от длительной гребли, поэтому ей пришлось, заручившись помощью Дженны и Изабель, обработать больные ладони мазью и объяснить каждому, как важно забинтовать с утра руки и тщательно следить за их состоянием, пока потрескавшаяся кожа и кровавые волдыри не превратятся в твердые мозоли.
Почти все были в приподнятом настроении, особенно когда огонь запылал ярче, а Спенсер раздала кружки с медовым вином. Умиротворенные голоса объединялись с ароматами бурлящего рагу, создавая иллюзию дома. Наконец Мари в сопровождении Ригеля добралась до Голубки и Лили. Они сидели в общем кругу и в то же время находились вне его. Никто не поддерживал с ними беседы. Впрочем, они потягивали мед, а значит, кто-то его принес – скорее всего, Спенсер. Сидели они на плетеных ковриках, и кто-то поделился с ними тяжелым конопляным одеялом, но остальные их словно не замечали.
Приблизившись к ним, Мари заметила, что Лили что-то шепчет Голубке, и догадалась, что девушка служит ей глазами. Все же она остановилась на почтительном расстоянии, не желая застать незрячую девушку врасплох.
– Приветствую вас, Голубка и Лили. Я бы хотела с вами поговорить.
– Жрица Луны Мари, я рада, что ты нашла для меня время, – улыбнулась Голубка и жестом пригласила ее присесть рядом с ними.
Пока она обрабатывала раны Сары и Лидии, Ник накинул ей на плечи дорожный плащ, и теперь она, мысленно поблагодарив его, расстелила плащ на земле и со вздохом села, запахнув края, чтобы сохранить тепло. Ригель улегся рядом с ней, с щенячьим кряхтением копируя ее усталость.
– О, с тобой твоя собака! – Голубка оживленно повернула незрячее лицо в сторону Ригеля.
– Обещаю, он вас не обидит – если только вы не попытаетесь причинить мне вред.
– Тогда мы с ним станем хорошими друзьями, потому что я никому не желаю вреда. – Голубка помолчала. – У меня есть одна просьба, которая покажется тебе довольно странной.
Мари охватило любопытство.
– Я тебя слушаю. Но имей в виду: я оставляю за собой право отказаться.
Она безмятежно улыбнулась.
– От предводительницы этих славных людей меньшего я и не ждала.
– Мы с Зорой ведем их вместе. И стараемся выслушивать каждого.
– Мне нравится идея Стаи, – произнесла Лили робко, но Голубка кивнула, подбадривая ее, и та продолжила чуть увереннее: – Женщины должны управлять жизнью общества. Они дают жизнь. Они сострадательнее мужчин. Это гораздо естественнее, чем когда все решают мужчины.
– Я никогда не знала другой жизни, – сказала Мари. – У Землеступов матриархальное общество.
– А твой избранник, Ник? – спросила Голубка. – Он ведь из Древесного Племени?
– Официально он не мой избранник – пока, – поправила ее Мари. – И он был из Древесного Племени. Теперь он часть Стаи.
Голубка склонила голову, обдумывая слова Мари, прежде чем заговорить.
– Но ведь Древесное Племя патриархально?
– Судя по тому, что рассказывал мне Ник и что я видела сама, правящие позиции у них в основном занимают мужчины, но для них важнее не то, какого пола член Племени, а какая собака его выбрала. Овчарки и их спутники считаются лидерами, и неважно, женщины они или мужчины.
– Из разговоров я поняла, что собаки бывают разных видов, а потом Лили мне их описала. Видов только два, большие овчарки и маленькие терьеры?
– Да. Овчарки Воины, а терьеры Охотники. И еще у нас есть Баст, но она не из Племени.
– Ах, рысь! У нее такой интересный голос.
– Уверена, Антрес не будет возражать против вашего знакомства, но Баст поступает так, как хочет. Если она не пожелает с тобой общаться, то не станет. И неважно, что говорит Антрес.
– По тому, что я слышала, могу предположить, что Антрес поддерживает матриархат.
– Наверное, ты права.
– А твоего Ника не смущает то, что Стаей управляют женщины?
– Он уважает наши решения. И, как я уже сказала, мы с Зорой даем право голоса каждому.
– Но последнее слово всегда остается за вами.
– Да. Что это за странная просьба, о которой ты говорила? – спросила Мари. Ей нравилось разговаривать с Голубкой. Девушка была спокойна и мудра, но отзывалась на происходящее с детским воодушевлением.
– Ах, да. Могу я тебя ощупать? Я вижу руками, и мне бы очень хотелось увидеть тебя.
– Ощупать? Ты имеешь в виду лицо?
– И волосы. И, возможно, плечи и немного тело, чтобы представлять, какого ты роста.
Мари фыркнула от смеха.
– Конечно, я не против. Можешь на меня посмотреть.
Голубка подняла руки, потянувшись к Мари, и та взяла их и поднесла к своему лицу.
Прикосновения Голубки напоминали крылья бабочки. Ее руки нежно запорхали над лицом Мари, потом переместились к волосам, шее, плечам. Ригель пристально наблюдал за ней, склонив голову набок, словно пытался сообразить, что эта девушка делает с его спутницей. Внимание Голубки явно его не тревожило, и у Мари возникла идея.
– Голубка, хочешь осмотреть Ригеля и кого-нибудь из терьеров, чтобы ты могла их различать?
– О, это было бы чудесно!
– Хорошо. Давай начнем с Ригеля. Иди сюда, малыш. – Мари похлопала по земле между собой и Голубкой.
В одну секунду Ригель перескочил через вытянутые ноги Мари и уселся рядом. Мари быстро представила, как ее спутник ложится и позволяет Голубке погладить себя, и Ригель немедленно лег, поглядывая на Голубку с щенячьей ухмылкой.
– Умница, Ригель! – похвалила его Мари. – Дай руку, Голубка. Я покажу тебе Ригеля. Не бойся, он любит, когда его гладят.
Мари неспешно подвела руки Голубки к голове Ригеля.
– У овчарок пушистые уши и вытянутая морда с очень мощными зубами. Потрогай его нос. Чувствуешь, какой мокрый?
Голубка, кажется, перестала дышать, но быстро кивнула.
– Почему он мокрый? Он чем-то огорчен?
– О нет! Он вовсе не огорчен. А нос и должен быть слегка влажным. Смотри. – Мари провела руками Голубки по спине Ригеля к его виляющему хвосту. – Чувствуешь, как двигается его хвост?
– Да!
– Это значит, что он доволен.
– О, я даже не думала, что он такой мягкий! Не такой, как кролики или олени, и совсем не такой, как птичьи перья. Он мягкий по-своему.
Голубка наклонилась и понюхала Ригеля, и он, задрав морду, лизнул ее в лицо.
– О, прости. Это собачий поцелуй. Слюнявый, зато от всей души.
– Он меня поцеловал? Это так мило! – Голубка захихикала, отчего показалась совсем ребенком, и притом очень счастливым.
– Можно мне тоже его потрогать? – спросила Лили.
– Конечно! – Мари кивнула, и Лили, наклонившись, погладила мех Ригеля.
– Ой! Какой у него густой мех!
– Можно я ощупаю его целиком? Я бы хотела потрогать его лапы и прикинуть, какого он размера. Собаки кажутся такими огромными, когда лают, – сказала Голубка.
– Конечно. Ригель не возражает. Но знай, что он еще молод и еще продолжает расти. Я позову его отца, Лару, чтобы ты могла представить, каким он вырастет. – Взглядом она нашла Ника – он разговаривал у костра с Уилксом и Клаудией, которые передвинули свои плащи поближе к теплу. – Ник! – позвала она. Он поднял голову, улыбаясь на звук ее голоса, и Мари помахала ему, подзывая к себе. Он что-то быстро сказал Уилксу и направился к ней, а Лару, как обычно, затрусил рядом.
– Ник, вы с Лару не возражаете, если Голубка ощупает Лару? Она видит через прикосновения, и я бы хотела, чтобы она почувствовала разницу между щенком овчарки и взрослым псом.
– О, гм… нет, я не возражаю. И, думаю, Лару тоже не против.
– Спасибо, Ник, – вежливо сказала Голубка.
– Не за что. Логично, что тебе нужно ощупать их, чтобы представить. Иди сюда, Лару. – Ник поманил Лару, и тот без колебаний лег рядом с Ригелем.
Как и с Ригелем, знакомство Голубки с Лару Мари начала с его мощной головы. Изучив голову, Голубка легкими прикосновениями ощупала его тело, и на губах у нее заиграла улыбка.
– Он такой большой! И сильный – это понятно по его мышцам. Он великолепен! Вы хотите сказать, что Ригель вырастет таким же?
– Думаю, Ригель будет еще больше, – сказал Ник. – Он крупнее, чем Лару был в его возрасте.
– Ты знаешь, где сейчас Дэвис с Кэмми? – спросила его Мари.
– Они помогают Шене и О’Брайену готовить еду для собак. К счастью, мы все скоро сможем поесть. Хочешь, я их приведу?
– Было бы замечательно, спасибо. – Когда Ник и Лару ушли к берегу, Мари продолжила: – Дэвис – это спутник Кэмерона. Хотя мы зовем его Кэмми или Кэммчик. Он терьер.
– Терьеры тоже любят, когда их гладят? – спросила Лили.
– Думаю, почти все псы любят, когда их гладят, но у каждого из них свой характер, совсем как у людей, – ответила Мари. – Кэмми обожает, когда его гладят. – Тут к ним подлетел маленький пшеничный ураган. Первым делом он поприветствовал Мари, вскарабкавшись ей на колени и облизав лицо. – Здравствуй, Кэммчик! А где Дэвис?
– Дэвис помогает с едой, – крикнул Ник с песчаного пляжа. – Но я объяснил ему, зачем тебе Кэмми, а ты знаешь, как Кэмми любит внимание.