Но главной составляющей этой неотразимости была (и, как я понадеялся, останется) отнюдь не внешность. Во всем ее облике было нечто такое, что сразу же вызывало непреодолимое расположение к ней. Я так и не смог определить, что это было — открытый, приветливый взгляд, ослепительная улыбка, гордая посадка головы, уверенные манеры бесконечно любимого существа?
В отличие от Игора, она не потеряла ко мне всякий интерес, как только завершился обряд знакомства. Она тоже дотронулась до моей руки, но совсем легонько, и не издав ни единого звука — лишь чуть прикрыла глаза роскошными ресницами и вскинула подбородок, словно позволяя мне получше рассмотреть ее. Оживилась она, лишь только когда из гостиной послышалось: «Дала-Дала-Дала!» и в дверях ее показался Игор.
К счастью (по крайней мере, для меня) Танья ограничила угощение горячими напитками и легкими пирожными. Честно говоря, сытность и обилие трапез в их национальной кухне нередко ставили меня в неловкое положение, особенно, если приходилось отправляться куда-нибудь пообедать во время деловых переговоров. Настаивать на своих традициях мне было неудобно, следовать же их пониманию обеда… Одним словом, я достаточно быстро приучился планировать наиболее интенсивное обсуждение на первую половину дня. Или приезжать в офис после обеденного перерыва.
Начавшись с детей, разговор незаметно перешел на новости из жизни Гали и Тоши, с которыми я был знаком лишь в самых общих чертах. Тогда-то я и узнал, что они живут в бывшей квартире Таньи, без какой бы то ни было платы, что, судя по ее реакции, было совершенно не стоящим внимания пустяком. А также о том, что во время декретного отпуска Гали ее сотрудники разделили между собой ее обязанности, чтобы сохранить за ней место и не нанимать нового человека. А также о том, что Александр с готовностью согласился, чтобы она вернулась на работу на неполный рабочий день — как минимум, в течение года, если не двух.
И я снова задумался об этом их пресловутом определении близких людей. Сейчас, прямо перед моими глазами, оказался живой пример того, что в понятие семьи они вкладывают не только не одно поколение родственников, но и немало друзей. И знают их жизнь, принимают к сердцу их дела, приходят на помощь без всякого зова так, словно речь идет об их родных братьях и сестрах. И в такой атмосфере душевного единения растут их дети.
К ним-то я и присматривался, потягивая кофе и прислушиваясь к общему разговору. Малыши устроились на полу, среди привезенных мной подарков, и полностью ушли в некую, только им понятную игру. Я искренне порадовался за их молодых родителей — никогда в жизни мне не доводилось встречать детей, настолько не требующих к себе внимания и довольствующихся исключительно обществом друг друга. Время от времени они издавали разные звуки, но большей частью, казалось, прекрасно понимали друг друга и без них.
Только однажды они отвлеклись от игрушек, одновременно повернувшись к окну и быстро-быстро залопотав что-то. Да и то — я понял, что в их поведении появилось нечто необычное, исключительно по реакции взрослых. У Анатолия с Тошей окаменели лица, а Танья, глянув на них, закрыла на мгновенье глаза и вышла из гостиной, чтобы приготовить еще чаю. Тоша со словами: «Так, а что мы тут еще не видели?» тут же пересел на пол, возле малышей, спиной к окну, и принялся показывать им скрытые возможности наших с Анабель подарков. Анатолий живо повернулся ко мне с просьбой рассказать поподробнее о моих новинках.
— Гале с Тошей тоже неплохо будет из первоисточника обо всем узнать. Не только же тебе личные связи в служебных целях использовать, — подмигнул он мне, намекая на их с Таньей приезд к нам.
Опять почувствовав в его последней фразе некий двойной смысл, я решил подыграть ему — тем более что о своих новых коллекциях я был готов говорить где угодно и сколько угодно. У Гали загорелись глаза. Минут через пятнадцать к столу вернулся Тоша и принялся кивать в такт моим словам. Еще через некоторое время в двери гостиной показалась Танья, обменялась быстрым взглядом с Анатолием (тот коротко кивнул), широко улыбнулась и тут же включилась в разговор, подкрепляя мои слова подробностями, почерпнутыми, без сомнения, из уже переведенных ею материалов.
Вскоре Тоша с Галей начали собираться домой. Я тоже встал — насколько я понял, детям подошло время обедать и спать. Они расстались без особого удовольствия, но и без типичных детских криков и слез, и я вновь подумал, что если это — одно из проявлений их необычности, то их родителям бесконечно повезло.
Анатолий предложил отвезти меня в гостиницу, и я, было, обрадовался — мне представлялось абсолютно необходимым выслушать и его точку зрения на ситуацию, о которой рассказала мне Танья, прежде чем подвергать Анабель риску оказаться втянутой в межведомственные распри. Выяснилось, однако, что моя гостиница находится как раз по пути к дому Тоши и Гали, и я просто не смог позволить себе злоупотребить гостеприимством и временем Анатолия, отрывая его от общения с семьей.
По дороге мы условились с Галей и Тошей еще хотя бы пару раз выйти в обеденный перерыв на чашку кофе. Анатолий время от времени бросал на меня испытывающие взгляды. У меня сложилось впечатление, что его идеи о способах разрешения конфликта с наблюдателями совсем не совпадают с идеями Таньи, и что он держит их в такой же тайне от нее, как и она свои от него. Похоже, потребность в нашем с ним разговоре испытывал не только я. Я простился с ними всеми у входа в гостиницу, дав себе слово непременно найти на следующий день возможность побеседовать с ним наедине и прояснить сложившееся у них положение вещей.
Я долго думал в тот вечер, звонить ли Анабель. Но полученной мной информации было, с одной стороны, достаточно, чтобы заставить ее волноваться, с другой же — в ней явно не хватало всеобъемлющей цельности, которая позволила бы ей принять здравое решение. Завтра, решил я — завтра выслушаю более близкое ей с профессиональной точки зрения мнение Анатолия, узнаю, кто заменил ее высокопоставленного коллегу на месте рядом с Мариной…
Последние новости, возможно, окажутся даже забавными и затушуют то чувство неясной тревоги, которое я уже начал испытывать и которое она непременно услышит в моем рассказе. Даже по телефону. Пожалуй, лучше даже отложить его до моего возвращения…
На следующий день, лишь только войдя в квартиру Анатолия и Таньи, я сразу понял, что ситуация уже прояснилась. По крайней мере, для них. Не знаю, то ли он у нее о нашем вчерашнем разговоре как-то выведал, то ли она сама ему о нем рассказала, но, судя по упрямо сдвинутым бровям и плотно сжатым губам обоих, они явно перестали таиться друг от друга. Я усмехнулся — похоже, и мне сегодня не придется нужные Анабель факты втайне из каждого из них выуживать.
— Привет, — мрачно буркнул Анатолий. — Я тебе сразу скажу, пока остальные не пришли: передай Анабель, что Татьяна опять как слон в посудную лавку ломится, крушит направо и налево там, где ювелирное мастерство требуется…
— Но только передай ей это после моих слов, — перебила его Танья.
— А также обязательно скажи ей, — скрипнув зубами, продолжил Анатолий так, словно и не слышал ее, — что я держу ситуацию под контролем. И не только я. И Тоша тоже… у нас тут вообще целая бригада этим делом занимается.
— Которая только тем и занимается, что ничем не занимается, — снова вставила Танья, — и еще и другим палки в колеса вставляет.
Ничего не понимая, я растерянно переводил взгляд с него на нее.
— Какая бригада? — только и смог выдавить из себя я.
В этот момент из спальни послышался требовательный призыв.
— Ты что, не слышишь, что он тебя зовет? — впервые обратилась Танья прямо к Анатолию.
Без единого слова он резко развернулся и промаршировал в спальню.
— Танья… — снова заговорил я, и тут раздался звонок в дверь.
Бросившись к входу, Танья распахнула ее, и в холл вошла Марина, за которой последовал… Стас и еще двое незнакомых мне мужчин. Я окончательно растерялся — судя по всему, новый персонаж… нет, два новых персонажа появились рядом с Мариной не вместо высокопоставленного Стаса, а вместе с ним. От неожиданности я забыл о хороших манерах и принялся бесцеремонно разглядывать незнакомцев. Впрочем, даже в довольно большом холле Таньи и Анатолия места для пятерых взрослых было немного, и мне просто некуда глаза было девать.
Оба они были достаточно высокими, но на этом сходство их и заканчивалось. Один оказался ничем не примечательным — высокий брюнет с хорошей спортивной фигурой и открытым, но обычным лицом. Другой же был просто неприметным — с невзрачной внешностью, коротким «ежиком» неопределенного цвета — он словно старался скрыть свой рост за сутулостью, а бегающие глаза за очками-пенсне.
— Ну, привет, привет! — широко улыбнулась Марина, протягивая мне руку. — Стаса ты, конечно, помнишь, а вот это — Ипполит, — кивнула она в сторону своего неприметного спутника.
— Которого мы все зовем Кисой, — снова вмешалась Танья.
Стас коротко хохотнул, одарив Танью одобрительным взглядом. Марина закатила глаза, но поправлять ее не стала. Я же озадаченно нахмурился.
Я всегда считал, что довольно неплохо владею русским, но когда вокруг меня вот так быстро и одновременно говорят несколько человек, да еще и перебивая друг друга… У меня произнесенное Таньей слово ассоциировалось с домашним животным, названием которого у нас тоже пользуются, но, как правило, для выражения нежных чувств между супругами. Не может быть, чтобы чувство славянской близости с друзьями дошло до такой фамильярности!
— А вот это — Максим, — представила мне тем временем Марина второго, непримечательного незнакомца.
Не успел я заинтересованно улыбнуться при звуке этого уже слышанного мной имени, как ко мне решительно повернулась Танья, крепко сжав губы и пристально глядя мне в глаза.
— Стас, мы еще одни? — спросила она, не поворачивая к нему голову.
— Угу, — коротко отозвался тот.
— Тогда, Франсуа, Максима ты тоже должен помнить… как Дениса, — чуть запнувшись, выпалила она, нарочито не обращая внимания на окружающих. — С которым мы тогда в ресторан ездили. С Галей и Анабель.
Позади меня раздался сдавленный стон. Непроизвольно обернувшись, я увидел Анатолия, безвольно привалившегося, с Игорем на руках, к косяку двери в спальню.
На сей раз я был абсолютно уверен, что неправильно понял Танью. Но реакция окружающих заставила меня усомниться и в этом. Неприметный… Киса..? закрыл глаза и еще больше сгорбился. Стас досадливо цокнул языком, вздохнул и громко выдул воздух с выражением смирения перед неизбежностью на лице. Последний из представленных продолжал спокойно смотреть на меня, но сейчас это было спокойствие каменной статуи. На лице же Марины вдруг появилась довольная, чуть плутоватая улыбка.
— Татьяна, идем-ка чай пить, — проговорила она с ноткой бесшабашности в голосе. — Похоже, в протоколе нашей торжественной встречи только что пункты местами переставились.
Мне Танья вновь предложила кофе, и он оказался весьма кстати. Во время последующего, недолгого, к счастью, разговора мне нужно было держать в руках что-то ощутимо реальное, вдыхать знакомый, привычный запах и чувствовать на языке бодрящий, проясняющий сознание вкус.
Получив подтверждение того, что таинственный Максим действительно является тем темным ангелом, к изгнанию которого с земли и моя Анабель приложила руку, я не мог удержаться, чтобы не взглянуть на него недоверчиво. Он держался совершенно непринужденно, не испытывая ни малейшего неудобства среди значительно превосходящих сил своих светлых противников.
Узнав, что он уже давно вернулся — в новом облике, но с полного ведома Марины и Стаса, а затем и остальных, о его истинной сущности — для проведения с ними же совместных мероприятий, я чуть не поперхнулся. Марина, которая и поставила заключительный аккорд в деле его изгнания, рассказывала об этом, как ни в чем не бывало, а Стас еще и добродушно-иронические замечания вставлял.
Услышав, что он принимает дела Галиной… впрочем, и своей тоже дочери близко к сердцу и оказывает Тоше любое возможное содействие в деле защиты ее от наблюдателя, я возблагодарил Бога и Танью с Анатолием за то, что моя встреча с их окружением разделилась на две части. Я бы просто не смог сохранить непринужденные манеры, находясь в одном помещении и с ним, и с Тошей, да еще и в присутствии Гали — единственной, как я понял, непосвященной в этот запутанный клубок взаимоотношений.
В тот вечер сомнений в отношении того, нужно ли звонить Анабель, у меня не возникло. Я был только бесконечно благодарен судьбе за мои частые отлучки из дома, которые позволили нам с ней довести умение выражаться иносказательно в беседах по телефону до совершенства.
Выслушав мой сбивчивый доклад, она немного помолчала.
— Ты сможешь поменять билеты на субботу? — спросила, наконец, она. — Я утром прилечу, и вечером вместе вернемся домой.
И я в очередной раз понял, почему эта далеко не земная женщина, однажды появившись в моей жизни, стала всем ее средоточием. Она действительно оказалась ангелом-хранителем, посланным мне Богом. В обычной жизни она всегда была моим ангелом, сохраняя истинно небесную отстраненность, избегая чрезмерной опеки и вдохновляя меня доверием к моему здравому смыслу. Но когда у меня или вокруг меня случалось нечто чрезвычайное, она становилась моим хранителем, мгновенно оказываясь рядом со мной и поддерживая меня с непонятно откуда взявшейся, чисто человеческой страстностью. Которой с избытком хватало и для всех небезразличных мне людей.
— Мне сообщать об этом Танье и Анатолию? — спросил я с чувством невероятного облегчения.
— Я сама им позвоню, — ответила она. — И Марине. Времени будет мало, мне придется увидеть их всех вместе.
На следующий день, как только я приехал в офис Александра, ко мне подошла Танья.
— Спасибо, — тихо произнесла она, глянув на меня сияющими глазами, и мы приступили к работе.
Больше я не стал раздумывать над тем вулканом, в жерле которого они все оказались. Во всех ситуациях, в которых были замешаны неземные силы, я всегда без колебаний отдавал бразды правления в руки Анабель, безоговорочно доверяясь ее знаниям и опыту. Кроме того, у нас с Александром было действительно много работы. Мы решили, что введение на рынок кардинально новой продукции требует не только устной, но и визуальной рекламы, и объездили не одно место, в котором мы могли бы устроить ее выставку, долго споря о том, как представить ее в наиболее выигрышном свете.
Ни Танья с Анатолием, ни Тоша тоже больше не возвращались к этой теме. Мы ни в коем случае не избегали друг друга — дважды мы заходили в кафе на чашку кофе, как и договаривались с Тошей и Галей, и Анатолий каждый вечер, встречая после работы Танью, подвозил меня в гостиницу, жизнерадостно расспрашивая меня об успехах.
Но меня не покидало ощущение, что все они словно замерли в ожидании. Так же, как и я. Но если в их ожидании чувствовалась надежда на то, что взгляд со стороны подскажет им выход из тупика, вперемешку с опасением, что этот выход заведет их в еще более опасные дебри, то я просто отказывался растрачивать силы на бесплодные гадания. Те силы, которые наверняка мне понадобятся во время решающей встречи — для того чтобы удержать Анабель от чрезмерно страстного увлечения их проблемами и опасности навлечь небесный гнев на ее собственную голову.
Анабель прилетела без какого бы то ни было багажа, и мы направились к Танье и Анатолию прямо из аэропорта. Ее рейс, как это часто бывает, задержался, и к нашему приезду там уже собрались все приглашенные на стратегическое совещание. Нет, не все — зайдя в гостиную, я не заметил ни Тоши, ни Гали, ни ее дочери. Глянув мельком на Анабель, я не заметил и тени удивления у нее на лице и решил воздержаться от расспросов. В конце концов, у меня вполне уже могли оказаться незримые и отнюдь не приглашенные слушатели.
Вряд ли стоило удивляться тому, что, лишь поздоровавшись со всеми взрослыми (Киса удостоился заинтересованного, а Максим — короткого, но тяжелого взгляда), Анабель сосредоточила все свое внимание на Игоре. Но вот его реакция на нее меня, по крайней мере, удивила. Лишь только она присела возле него, он рывком повернул к ней голову и озадаченно насупился. Затем он вопросительно глянул на Танью, на Анатолия… и вдруг, возбужденно выкрикнув что-то, протянул к Анабель обе руки, все также не отрывая от нее глаз.