29 ноября.
Хотела написать о другом, но по прошлой записи вижу, что сначала нужно закончить с этой дурацкой водной темой.
Меня отстранили от купания. Совсем. Меня! Ту, которая открыла для ребенка то ни с чем не сравнимое блаженство, которое испытывает человек, нежась в ванне!
И если, когда они плескались в ванне, я хоть рядом могла стоять, страхуя каждое их движение, то вход в душ, в который мой ангел потащил Игоря прямо на следующий день, он закрыл мне короткой, но емкой фразой. Плавки у него, понимаешь ли, во время переезда потерялись!
Представив себе его ступающим в скользкую ванну с ребенком на руках и без моего надзора, я стала насмерть — Игорь пойдет в душ только после того, как все дно ванны будет выстелено резиновыми ковриками, равно как и пол возле нее. Мой ангел обиженно вздыхал, качал головой, цокал языком и закатывал глаза… Однажды из них уже почти забытые нахальные херувимчики выглянули, когда он предложил мне устроить совместный нудистский пляж, но я твердо сказала ему, что к романтическим фантазиям вернемся, когда ребенка вырастим. Живым, здоровым, счастливым и спокойным. Мой ангел почему-то радостно закивал и помчался в магазин за ковриками.
Кто бы сомневался, что Игорю — судя по радостному повизгиванию и звонким шлепкам — душ тоже понравится! Стоя там, под дверью ванной, я очень надеялась, что хотя бы часть этих шлепков моему ангелу по физиономии пришлась. А то ради душа чем угодно поступиться готов!
Он, правда, довольно быстро сообразил, что что-то не то ляпнул.
Ладно, неважно. Теперь — главное. У нас новое достижение. Игорь начал выражать не только свои желания, но и отношение к происходящему вокруг него, и отнюдь не только звуками.
Научившись переворачиваться на живот, однажды он сообразил, что так можно добраться до недосягаемой прежде игрушки. И вот, услышав как-то уже знакомое призывное повизгивание, прихожу — а он лежит в другом углу кроватки и кряхтит от усердия, стараясь поймать ртом круглую погремушку. Прежде мы около него мягкие игрушки ставили, чтобы не ушибся в случае чего.
Ладно, раз сам добыл новый объект, отбирать нехорошо. Кладу его на спинку, явно ведь устал, даю в руки погремушку. Радости нет предела — визг, хохот, руки во все стороны летают, погремушкой тарахтят и, естественно, бац себя по лбу твердой пластмассой! Глаза круглые, ошалелые — что это было? — но ни звука. Я больше перепугалась — отложила подальше злополучную погремушку, поставила возле него более безопасные предметы развлечения. Он повернул к ним голову, издал свое знаменитое раздраженное рычание и резко повернулся на бок — спиной к игрушкам, лицом ко мне.
Я умилилась было — надо же, как ребенок ко мне стремится! — и от избытка чувств перешла на более понятный ему, как мне казалось, детский лепет. Тут же раздался еще более возмущенный рык, и он резко крутанулся на другой бок, спиной ко мне. От неожиданности я вернулась к нормальному языку, пытаясь выяснить, что ему не понравилось. Он вновь улегся на спину, пристально вглядываясь мне в лицо и хмуря брови.
Вот чему научило меня общение с моим ангелом, так это терпению в поисках причин всевозможных капризов. Никогда не забуду, как я его междометия расшифровывала, когда он болел!
Я показала Игорю одну мягкую игрушку, отбросила ее, затем другую — послышался предвестник яростного вопля. Я тут же отбросила и ее и протянула ему погремушку. Он вцепился в нее обеими руками, выдохнул свое удовлетворенное «Ха!», размахнулся… Я охнуть не успела, как он остановил ее в каком-то сантиметре от своего лба, моргнул пару раз, резко опустил ее ко рту и принялся сосредоточенно грызть пластмассовый шарик, сопя от удовольствия.
Мне стало интересно, что станет делать этот упрямый ослик перед лицом двух морковок. Я протянула ему еще одну погремушку, встряхнула ее пару раз — она издала более звонкое, какое-то металлическое постукивание. Игорь явно растерялся — и новое сокровище схватить хочется, и старое руки отказываются отпустить. Но через мгновение он хихикнул, запихнул, покраснев от натуги, первую погремушку в рот, крепко сжал ее деснами и протянул руку за второй.
Еще через мгновение к сопению, чмоканью и грохоту новой погремушки добавился стук пяток о кроватку — от усердия переодеваться пришлось.
Когда мы вымылись, и я несла его назад в спальню, мне пришла в голову мысль посмотреть, как он будет избавляться от источника раздражения, когда переворачиваться будет некуда. Мысль оказалась далеко не лучшей. Могла бы и сама сообразить, что мы идем из ванной, в которой отец его Бог знает, чему научил, у меня за спиной.
Не успела я первую фразу до конца досюсюкать, как он тут же мне рот и закрыл. Причем, прицельно так, всей ладошкой, крепко зажав в ней мои губы. Неожиданно для себя я всерьез разозлилась. Это что мне теперь — до конца жизни под двоих подстраиваться, поджидая удобного момента, чтобы высказаться? А они еще будут в ванной опытом обмениваться, как меня поэффективнее права голоса лишить? Да не будет этого!
Осторожно отведя ручку Игоря от своего лица, я договорила-таки до конца свою фразу. Ой, нужно ему срочно ногти постричь! Нет, отныне все эксперименты только на расстоянии…
Только что рассказала об этом случае моему ангелу. Еще и показала — додумалась, ничего не скажешь! Забыла, что он и раньше-то на все человеческие поступки с высокого судейского кресла поглядывал, а в последнее время и разбирательством интересоваться перестал — для всех у него заранее приговор готов.
В общем, досталось нам с Игорем обоим. Игорю — за недопустимые вольности, мне — за потакание им. Вот когда ребенок в ванне утопиться норовил, мы почему-то о стремлении к познанию мира говорили!
Но самое необъяснимое случилось потом. Когда мой ангел отчитывал нас, сверля Игоря взглядом, тот затих, прижался ко мне, уголки губ у него опустились, но оттуда не донеслось ни единого протестующего звука. Он только хмурился, пристально глядя отцу в глаза. Сцепив зубы, я тихонько покачивала его — опять дожидаясь того момента, когда иссякнет их ангельское всезнайство.
Вдруг Игорь повернул ко мне голову, снова шлепнул меня ладошкой по щеке, но совсем легонько, и провел ею вниз, словно погладил. Я остолбенела — сейчас я просто не в состоянии была слово вымолвить. Глянув в замешательстве на моего ангела, я увидела, что по лицу его расплывается дурацкая, самодовольная улыбка. Проследив глазами за моим взглядом, Игорь вновь дотронулся до моей щеки, проведя ручкой вниз, к губам.
Да быть такого не может, чтобы еще даже не двухмесячный младенец человеческую речь понимал! Да еще и практические выводы из нее делал. Говорить об этом с моим ангелом оказалось бесполезным — он был абсолютно уверен, что его ребенок способен и не на такие еще чудеса.
У меня мороз по коже пошел. А ведь действительно, Игорь — не только мой, он еще и ангельский ребенок. Что, если они и вправду с самого рождения другие? И что мне теперь с этим гением делать? Может, уже не погремушки, а букварь пора покупать? А через год, глядишь, на выпускные экзамены везти — с подушкой, чтобы хоть нос до парты дотянулся?
Я поняла, что нужно срочно с кем-то поговорить. И не просто с кем-то, а с теми, кто о таких детях не понаслышке знает. Похоже, вопрос о моем присутствии на Тошиной и Галиной свадьбе решился сам собой.
9 декабря.
Вот и состоялся наш первый выход в свет.
О том, чтобы оставить Игоря с кем-нибудь дома, даже речи быть не могло. Во-первых, он уже начал ползать. По-пластунски, конечно, но, освоив плавательные движения в воде, он вскоре и на суше начал отталкиваться ногами и подтягиваться на локтях, и пространство кроватки его уже явно не удовлетворяло. Кончились мои спокойные дни! Все то время, что он не спит, а бодрствует он уже час-полтора между кормлениями, мне приходится находиться с ним в спальне, устраивая ему поиски одного священного Грааля за другим. Когда я матери об этом рассказала, она от меня отмахнулась — мол, у всех родителей первый ребенок гениальный. Вот и оставь на нее этого путешественника!
Кряхтит он при этом, кстати, так, словно действительно в тяжеленных рыцарских доспехах передвигается. Но явно не злится — просто упорно и методично движется к своей цели. Интересно, а это у него от кого? Неужели целеустремленность моих родителей через поколение перепрыгнула? Вот и бегай теперь вокруг кровати, ставя ему эти цели! Спустить его на пол, в манеж, я пока еще не решаюсь — в любой момент может, устав, клюнуть носом и так и заснуть пятой точкой кверху. А дело к зиме — просквозить на полу может.
Во-вторых, мне было страшно подумать, как он воспримет незнакомые или малознакомые лица. Все это время к нам мало кто наведывался — сначала мы сами всех попросили подождать с визитами, а потом в задержавшейся теплой погоде вирусы разбушевались. Моего ангела никакие болезни не берут (кроме того случая, конечно, когда он в первый свой приезд к реке «моржа» из себя изображать начал), а вот для всех остальных мы на всякий случай карантин у себя объявили.
Кстати, на руки Игорь даже к моему ангелу идти не хочет — вот нечего было ребенка разносами своими пугать! Он предпочитает быть со мной, разглядывая отца издалека. И, как на днях выяснилось, не просто наблюдая. Я уже давно заметила, что в ответ на улыбку он тоже всегда улыбается и, когда я с ним говорю, шевелит губами, словно беззвучно повторяя за мной. А теперь вдруг начал, прислушиваясь к ежевечернему отчету моего ангела о прошедшем дне, резко дергать правой ручкой, почти в точности копируя его любимый жест.
В первый раз я опять поежилась — да доберусь я когда-нибудь до Гали или нет? По телефону о таком у меня как-то не получалось спросить — еще и она засмеет, пройдя уже все эти первые открытия с Даринкой.
Одним словом, к концу росписи Тоши с Галей мы приехали всем семейством. Накануне до меня вдруг дошло, что и я ведь тоже больше двух месяцев почти в полной изоляции от внешнего мира провела. Пребывание дома никогда не вызывало у меня чувство дискомфорта, а с теми открытиями, которые Игорь мне каждый день подбрасывал, мне и вовсе скучать некогда было. Но вечером, когда я стала раздумывать, что надеть и когда встать, чтобы успеть лицо в порядок привести, я вдруг почувствовала весьма бодрящее оживление.
Участвовать в праздновании мы не планировали, поэтому решили коляску с собой не брать. С тем обилием новых впечатлений, которые ждали Игоря, ему все равно лучше у меня на руках побыть, чтобы не испугался в незнакомой обстановке. В тот день наконец-то подморозило, и мы надели на него зимний, ярко-синий комбинезон. Слава Богу, у меня мальчик родился — мое пристрастие ко всему сине-голубому в самый раз пришлось.
Пока я натягивала на себя сапоги, куртку и впервые понадобившуюся шапку, мой ангел с Игорем вышли на улицу. Когда я выскочила из подъезда и догнала их, запыхавшись, возле машины, Игорь уставился на меня озадаченным взглядом и как-то весь надулся. Мой ангел передал мне его и повернулся к машине, чтобы открыть нам заднюю дверь. Игорь принялся шлепать ручкой мне по лицу, проверяя, видимо, знакомые ли черты скрываются под макияжем, затем ухватился за мою шапку и резко сдернул ее у меня с головы — и тут же расплылся в довольной улыбке. Я быстро нырнула в машину — ветер в тот день был нешуточный.
В машине я снова натянула шапку — сердито заворчав, Игорь снова сорвал ее. Вспомнив о долгих зимних месяцах, я настойчиво вернула ее на место и улыбнулась ему — пусть привыкает к моему новому облику. Он восторженно взвизгнул и с головой ушел в новую игру, уже не просто сдергивая с меня эту чертову шапку, а еще и забрасывая ее куда-нибудь. Мне не удалось отвлечь его даже мельканием пейзажа за окном машины. Раз за разом доставая необходимый, к сожалению, в нашем климате головной убор, я еле сдерживалась, чтобы не стукнуть им по затылку хрюкающего водителя, и не решалась даже представить себе, что окажется у меня на голове к моменту выхода из машины.
Слава Богу, Тоша с Галей отказались от торжественной церемонии бракосочетания, а значит, им не потребовались ни свидетели, ни приглашенные, и мы были единственными, кто встретил их на выходе из ЗАГСа.
Поздравления как-то скомкались. Увидев Игоря в первый раз, Галя с Тошей с интересом его разглядывали и обменивались обычными в таком случае замечаниями.
— Ой, какой большой уже! — всплеснула Галя руками.
— Аппетит, небось, как у папы, — вставил Тоша.
Мой ангел плотоядно усмехнулся ему, прищурившись в предвкушении. Игорь переводил взгляд в одного незнакомого лица на другое и, наконец, остановил его на Тоше, сосредоточенно сведя брови.
— Ох, какой серьезный! — рассмеялась Галя.
— Татьяна, ты его с вот этим вот без надзора не оставляй, — опять вмешался Тоша, нарочито не глядя на моего ангела. — А то научит, чтобы, чуть что, молнии из глаз сыпались.
Не сдержавшись, я прыснула — вот знала я, что Тоша меня не подведет, отплатит за гнусное хихиканье в машине. Плотоядность во взгляде моего ангела сменилась выражением сладкоежки при виде свадебного торта — он томно прикрыл глаза.
— А глаза у него, между прочим, папины! — метнула Галя в Тошу предупреждающим взглядом.
Улыбку у меня с лица тем самым зимним ветром сдуло. Когда Игорь родился, даже мой ангел не решился спорить, что внешностью он пошел в меня — волосики темные и уже сразу длинные, глаза — большие и серые. Все остальное у него было просто младенческое — круглые, тугие щеки, на фоне которых как-то терялись и нос, и губы. Сейчас же он пристально смотрел на Тошу широко раскрытыми голубыми глазами. Правда, не зелено-голубыми, как у моего ангела, скорее, серо-голубыми… Да когда же они поменяться успели — так, что я и не заметила?
Тоша снова открыл было рот, но мой ангел перебил его.
— Ладно, мы ненадолго, — заявил он, поигрывая ключами от машины. — Так что поехали — мы вас подвезем туда, где вы праздновать будете. И подарок все равно в машине.
— Какой подарок? — смутилась Галя.
— Да так, для кухни, — небрежно бросил мой ангел, внимательно наблюдая за вжавшим голову в плечи Тошей. — Комбайн.
Галя умудрилась в одной фразе горячо поблагодарить нас и сказать, что это было совершенно излишне, у Тоши загнанное выражение в глазах сменилось заинтересованным огоньком.
— Тогда домой нас подвезите, если можете, — быстро сказал он. — Мы Даринку всего на пару часов с Галиной матерью оставили — как раз, чтобы к обеду вернуться.
— А что же ты жену в такой день к плите приставляешь? — насмешливо фыркнул мой ангел.
— А чего тогда комбайн дарить? — огрызнулся Тоша. — У нас весь холодильник кастрюлями и сковородками забит, а посуду я сам помою.
— А меню разнообразить по поводу торжества? — невинно поинтересовался мой ангел. — Какую-нибудь другую кухню попробовать?
Тоша нервно передернулся.
— Нет уж, Галя так готовит — никакие рестораны ей в подметки не годятся. А мне еще поработать сегодня нужно будет.
Галя разулыбалась, засияв ямочками на порозовевших щеках. Мой ангел издал какой-то непонятный звук и повернулся к нам с Галей.
— Девчонки, мы вас оставим на минутку, ладно? — Он почему-то подмигнул мне. — Я тут хотел, раз уж мы встретились, ему пару вопросов по компьютерам задать.
Тоша подозрительно покосился на моего ангела, я одобрительно закивала. Меня такой поворот вполне устраивал.
Как только они отошли, Галя снова склонилась к Игорю, умиляясь тому, какой он симпатичный и воспитанный.
— Галь, он не любит, когда с ним сюсюкают, — рассеянно предупредила ее я, чувствуя, как напряглось под комбинезоном его тело, и раздумывая, как мне подойти к интересующему меня разговору.
— Да? — невероятно удивилась Галя. — Даринку просто хлебом не корми, дай только послушать, какая она умница и красавица.
— А тебе никогда не приходила в голову мысль, — медленно произнесла я, — что она слишком быстро развивается?
— Что значит — слишком быстро? — нахмурилась Галя.
— Ну, не знаю, — пожала плечами я. — Она ведь тоже и головку рано держать начала, и улыбаться, и агукать… А Игорь уже ползает, и в ванне, стоило Анатолию один раз ему показать, как он сразу плавать начал, и когда ему что-то говоришь, совершенно разные звуки издает, как будто отвечает… Я в Интернете читала…