Тайна старой леди
Шатохина Тамара
Другие рядом с нами
По сырой лесной дороге мчался всадник. Припадая к лошадиной холке, сжимая коленями тяжело вздымающиеся, покрытые грязью бока, разрывая мягкие бархатные губы шенкелями… Просвет в стене леса… поле… поселок… Люди шарахались в стороны, давая ему дорогу. Мужчины хмуро сводили брови, замирали, тяжелея взглядом, сжимая кулаки. Женщины охали, хватаясь руками за голову, тихо выли, не смея громко заявлять о надвигающейся беде, как будто это что-то значило, как будто могло отсрочить…
Всадник промчался по подъездной дороге к большому дому, скорее — небольшому дворцу, поднимающемуся среди пышного осеннего парка, соскользнул с коня, оставив его у каменных ступеней дрожащим, судорожно раздувающим взмыленные бока. На террасе оглянулся, отметив, что от хозяйственных построек бежит человек. Значит, о коне позаботятся — выходят, расседлают, обиходят.
Быстрым шагом направился вглубь дома. Он был молод и силен — плечи широко развернуты, походка летящая, танцующая. Такая сила и легкость движений были присущи всем здесь, а особенно — уже успевшим принять сильную вторую сущность представителям высшей аристократии, владеющей феодами.
Высокая дверь резко распахнулась под его рукой, он встал на пороге гостиной, выдохнул:
— Стена прозрачна…
Брюнетка, сидящая в кресле, замерла, уронив руки в пышную пену платья… мужчина, стоящий у окна, судорожно вздохнул. Потом быстро взглянул на женщину и, улыбнувшись, сказал:
— И что же? Решим вопрос, как всегда решали до этого…
— Но король…
— Что нам король? Риона, радость моя, прикажи покормить нашего воина… и позови Астемара. Садись, сын, — обратился старший мужчина к младшему, — ты спешил, устал… поспеши и ты, милая.
Женщина вышла. Мужчины помолчали. Потом старший спокойно сказал:
— Это нормально, когда родители уходят первыми, сын… это природа… Это хорошо и правильно.
— Мама, она… вам рано, она не обязана… это не ее ноша!
— Мама согласна.
— Откуда ты…?
— Появятся свои — поймешь… Наверное, у нас мало времени… сколько — дней пять-шесть? Позовем всех соседей, кто успеет… узнаем, как дела у них.
— Так же. Я оставил там гонца от Грехара и всех своих — чтобы усилить пост.
— Плохо… Ну… и не факт, что мы отдадим все, возможно, достаточно будет просто подпитки… на какое-то время. Возможно, в этом состоянии мы продержим ее довольно долгое время. Пусть будет прозрачной, главное, чтобы была на месте.
Он давно уже стоял, окутанный бесформенной серебристой дымкой, раза в два превышающей объемы его тела, слегка колышущейся, будто дышащей. В комнату быстро вошел начальник стражей — нанидов. Эти люди были потомственными воинами и защитниками владельцев феодов, которые, в свою очередь, являлись хранителями земли и населяющих ее подданных.
Старший мужчина коротко приказал:
— Большой сбор.
Вдруг резко обернулся к сыну, как будто вспомнив о чем-то, и спросил с тревогой:
— Что там, что видно сквозь стену?
— Тела… трупы… где поселение. Нет живых. Я перекрыл переход вовремя. Это болотные духи…
Отец печально улыбнулся, кивнул и еще раз подтвердил: — Сбор.
Через несколько дней в том же дворце, только в другой комнате, по-мужски строгой и почти пустой, за огромным круглым столом сидели шестнадцать мужчин разного возраста. Один из них — самый старый, подводил итог почти суточной дискуссии, споров до хрипоты — компромиссное решение, которое приняли большинством голосов. В основном это было решением отцов.
— Значит, решено — впредь… до того срока, когда на трон взойдет законный монарх, мы — владельцы приграничных феодов, берем на себя ответственность за состояние границы… старшие в роду отдадут столько, сколько сочтет необходимым взять дух феода для того, чтобы поддерживать стену.
— Младшие сыновья, младшие… не познавшие любви, отец, услышь же! Тогда уйдет только один, не потянет за собой жену, не осиротит детей, ну почему вы… — вскочил один из молодых мужчин.
— Большинство решило… и кто тебе сказал, что мы собираемся умирать? Просто сократится срок жизни, возможно — незначительно. Дальше — необходимо сделать все, чтобы свергнуть узурпатора и установить законную королевскую власть. Иначе эта ноша ляжет на плечи наших детей и внуков. Наше собрание считает эту цель основной и приоритетной, тем более что надежда есть — Королева ушла в тягости.
— Да… это доподлинно известно, но если родится девица…
— Выйдет замуж за одного из наших сыновей, — заговорил, вставая из-за стола, хозяин поместья, — к ее совершеннолетию подрастет целый сонм соискателей, кто-то обязательно совпадет… или постарше, посмотрим… Пора. Прошу вас… И еще… вы задержитесь, чтобы узнать, как пойдут дела у нас?
— Нет… Нет, нужно спешить. И что это изменит — знание? Будем делать, что должны.
Глава 1
Ох, ты ж гадство… гадство же какое… — растерянно шептала я, собирая разлетевшиеся по лестнице конспекты и всю дребедень, прежде находившуюся в моей не застегнутой вовремя сумке.
Спешка к добру не приводит. И вот он — результат. Хорошо хоть не оторвала ручку и сама не грохнулась, пересчитав ступеньки. Доползая по ним к подножию лестницы и собирая рассыпавшиеся мелочи, устав огрызаться на комментарии проходивших мимо нетоварищей, услышала вежливое:
— Помощь нужна?
На автомате вылетело: — Отвали…те.
Костюм говорившего, попавший в поле зрения, не был похож на одежду студента — просто скучный классический костюм. Вовремя я подкорректировала обращение… нужно сдерживать себя, а то из меня прет уже неконтролируемо… Подняв глаза, поняла, что точно — это человек совсем посторонний или же незнакомый преподаватель.
— Извините, пожалуйста. Уже не нужно, почти все собрала.
— Вы куда-то очень спешите, опаздываете? — так же вежливо спросил мужчина, — я уже ухожу — мог бы вас подвезти.
— Нет, спасибо… я на работу. Маршрутка довезет почти до самого дома. До свидания.
Вылетела на улицу, серьезно опасаясь, что к маршрутке не успеваю. Тот водитель почти всегда точно следовал расписанию и вот именно сейчас я его за это почти ненавидела. Автобус должен был подойти следом, но он шел дольше и тут уже без вариантов — опоздаю. Оно и не смертельно, но как же неприятно… Нервничала все то время, когда бежала к остановке и пока ехала на автобусе.
Вышла из него и сразу на лицо упали тяжелые дождевые капли, ветром рвануло волосы… неуютно — такая классическая поздняя осень. С ветрами, как обычно в Питере… длинная-длинная. Подняв капюшон куртки, заспешила, обходя холодные осенние лужи и обгоняя прохожих. Неудобно было опаздывать. Я была очень обязана женщине, устроившей эту подработку, а она крайне редко о чем-то просила, например — подменить ее сегодня и выйти не в ночь, а сразу после обеда. Так что подвести ее было нежелательно.
Приложив брелок к датчику, прошла в парадное. Назвать его просто подъездом язык не поворачивался. Консьержка привычно приветствовала меня кивком головы, опять склонившись к книге. По мраморным ступеням я спешно поднялась на третий «еврейский» этаж, скользя взглядом по светлым деревянным панелям и горшкам с высокими дорогущими растениями. Раньше даже и не подозревала, что у нас в городе есть такие дома — отделанные под роскошную старину внутри и ничем не примечательные снаружи малоэтажки.
— Ольга Игоревна, я же не очень опоздала? Извините, пожалуйста. Можете уходить. Как Бэлла Аркадьевна?
Выслушав нужную информацию, проводила дневную сиделку до двери и тихонько прошла внутрь квартиры. Хотя и квартирой я бы не назвала это помещение, скорее — апартаментами. Нехилые денежки были вложены в строительство самого дома, а так же в отделку и обстановку этого жилища. Но единственный жилец, который здесь проживал, а именно — старая леди, был достоин и большего.
Замечательная, умнейшая и добрейшая женщина, по причине старости опасающаяся оставаться одна в этой большой квартире. Она была даже не больна, а просто очень стара и слаба. И отчаянно нуждалась не только в физической помощи, но и в простом человеческом общении. А я, в свою очередь, старалась выжать из этого общения максимум полезного для себя. Где еще я смогу наблюдать такие манеры, слышать такую правильную речь? Она ненавязчиво обучала меня этому, когда поняла, что я неосознанно пытаюсь копировать ее стиль поведения. Это было интересно.
Благодаря Бэлле, я сейчас умела поддержать беседу о серьезных вещах и ни о чем, красиво сервировать стол и достойно вести себя за этим столом. Не то чтобы до этого я хватала мясо руками и швыряла кости на пол. У меня была вполне себе интеллигентная семья, и прилично вести себя я умела. Но то, чему учила меня она, называлось манерами.
О, теперь я много чего умела и знала. Кроме отточенного умения правильно вести себя в культурном обществе, меня научили ориентироваться в тех направлениях мира искусства, о которых я до этого имела слабое представление, несмотря на наличие мамы-искусствоведа. А так же разумно, не по-дилетантски высказывать свое мнение о том, что я услышала или увидела. Моя реакция на очередной шедевр (независимо — живопись, балет, музыка) действительно интересовала Беллу, и со временем, надеюсь, я стала для нее приятной собеседницей. Мы многое обсуждали — от признанной классики до “Осенних листьев Японии” Кейко Мацуи, иногда даже спорили.
Я даже не думала о том, пригодятся ли мне все эти умения и знания в будущем. Само общение с Беллой было интересно, не важно — о чем шел разговор. Я просто ловила моменты и получала удовольствие.
Обычно моя работа начиналась в семь-восемь вечера. Мы ужинали, разговаривали, иногда читали книги, засиживаясь до одиннадцати. Затем я помогала хозяйке принять ванну, укладывала в постель и ложилась спать сама в той же комнате. Ночевать одна она боялась. Поэтому для ночной сиделки была поставлена отдельная удобная кровать, несколько портившая общий продуманный стиль помещения.
Такая не трудная и исключительно приятная работа неожиданно щедро оплачивалась. Я не мучилась угрызениями совести по этому поводу — видимо, родственники этой дамы могли позволить себе такие несущественные для них траты. Кто они и почему оставили старую женщину одну на попечение чужих людей — не мое дело. Причины могли быть разными.
Этот вечер и ночь прошли, как обычно — в очень приятной атмосфере общения, а потом и спокойного сна. Я отлично выспалась, лучше, чем в общаге. Там моя Лизка несколько раз за ночь вставала то попить, то пописать и походон у нее был еще тот… А здесь спокойно, удобно… не работа, а сказка.
Бэлла была очень красивой женщиной в молодости. Это даже не было предположением с моей стороны. Ее осанка, гордая посадка красивой головы с безупречной прической из белоснежных волос, легкая возрастная полнота, аккуратные кисти рук и маленькие ступни — все это было приятно видеть даже сейчас, в глубокой старости. И хотя руки слегка подрагивали от старческого тремора, а ноги иногда норовили оступиться, впечатление от ее внешности до сих пор было сильным.
Возле такой бабушки — милой, доброй и уютной, естественно было бы видеть выводок любящих правнуков. Но, очевидно — не судьба…
Большой удачей было получить такую работу, и для медсестры, предложившей ее мне, я готова была на любую переработку.
Утром, попрощавшись со старой леди и сдав смену, я помчалась в университет. Сегодня было мало пар и можно было посидеть в библиотеке и подтянуть теоретическую механику, курс которой недавно ввели, и которая трудно давалась нам с Лизкой. Потом подготовиться к завтрашним занятиям в мастерской, которую уже выделили нашей группе. Огрызаясь на словесные укусы, а в основном не обращая на них внимания, я угнездилась за дальним столом в читальном зале.
В университете меня не любили. А в отношении отдельных личностей и это было мягко сказано. Причина была в неординарной внешности, которой меня наградили папа с мамой. Еще в средних классах школы меня начали доставать своим вниманием одноклассники и не только. Сначала это нравилось и льстило, потом поднадоело, потом стало дико раздражать. Тем более, что знаки внимания оригинальностью не отличались и часто были просто болезненными. С другой стороны, это отношение с ранних лет привило иммунитет к любым действиям по моему охмурению в дальнейшем.
Так что в университете я тоже насобачилась уже просто на автомате отшивать поклонников, а соответственно — поссорилась с некоторым количеством парней с нашего курса, да и старших тоже. С первого раза до многих не доходило и приходилось откровенно хамить. Я и сама опасалась, что это дело когда-нибудь вылезет мне боком, но метод пока действовал безотказно. А моя подруга Лиза прямым текстом предупреждала, что можно нарваться конкретно и, грубо говоря, я когда-нибудь отгребу по-полной. Я этого тоже боялась, но пока мне, наверное, просто везло.
В чем тут было дело, почему даже вежливые знаки внимания вызывали у меня желание отодвинуться, отойти подальше и не видеть и не слышать… сама не знаю. Хотелось, чтобы меня хотя бы на время оставили в покое, просто забыли. Может, просто не понравился никто настолько сильно или первые два курса учеба давалась тяжело… И сходилась я с людьми трудно — подруга и то была одна… в общем, какая-то причина точно была, или целый пакет причин. Лизка к моим заскокам относилась спокойно и объясняла все просто:
— Ну — дикая же… Когда втюришься — куда ты на фиг денешься?
Женская часть студенческого коллектива тоже не была настроена ко мне дружелюбно. Сначала девочки даже согласны были подружиться, но мое отношение к мужскому обществу и невнимание к подругам в моем присутствии сделали свое черное дело — ко мне относились прохладно, а некоторые просто откровенно не любили. Хорошо хоть не устраивали темных — не за что было, потому что кавалеров я ни у кого не отбивала. Так продолжалось уже два года, и этот вяло текущий конфликт сделал меня умеренно злой. Умеренно потому, что все знали — если меня не трогать, то сама я сто лет никого не трону. Это я постоянно и наглядно демонстрировала.
Так что те немногие часы, которые я проводила в обществе приятной и дружелюбной женщины, многое для меня значили. Я отдыхала душой в ее доме. И каждый день желала ей долгих лет жизни.
После занятий, на выходе из мастерской мною был замечен вчерашний товарищ. Обычно они выжидали несколько дней, очевидно — дабы их бездействие пробудило некий интерес. А вот этот, похоже, выбрал другую тактику. Кроме дорогой, по всей видимости, машины и одежды, мужчина обладал привлекательной внешностью. Как правило, такие считали, что этого вполне достаточно и слова «нет» не воспринимали совершенно. И сейчас я почувствовала нарастающее глухое раздражение — жаль было времени, которое он украдет у меня. Я уже знала почти все, что он скажет и что предложит. И необходимость втолковывать что-то человеку, не желающему слышать, раздражала. Этот начал оригинально:
— Арина, здравствуйте. Я по поводу вашей работы. Вы можете уделить мне пару минут? — Пройдемте в вестибюль? — вежливо предложила я. Разговора все равно было не избежать, так зачем давать бесплатное представление?
Мы прошли в дальний угол и сели в продавленные студентами кресла. На любопытные взгляды не обращала внимания — тоже иммунитет выработался. Откуда узнал имя и, я уверена, что и многое другое обо мне, даже спрашивать не стала. Любая информация продается, были бы деньги и интерес.
— Вы сказали, что спешите на работу… то есть — вы взяли подработку. Очевидно — не хватает денег, так же?.
Молча кивнула. Ничего особенного в этом не было. Денег всегда не хватает. У нас многие подрабатывали. Главное, чтобы работа не мешала учебе, моя-то точно не мешала, скорее — способствовала.
— Как будто и не о чем после этого говорить, но я, в свою очередь, тоже хотел предложить вам работу.
Мужчина явно ожидал моей негативной реакции на свои слова — кисти его рук непроизвольно сжались в кулаки на коленях, он слегка подался в мою сторону. Волнуется… хотя и не хочет этого показать — выражение лица спокойное и доброжелательное.
Вежливо изобразила интерес. Он слегка сменил позу, по-видимому, расслабившись.
— Это даже не работа, а одноразовая услуга, оплачиваемая сразу и очень достойно. Не переживайте — ничего непристойного я вам не предложу.