Сочтя поединок с кошкой завершённым, Михаил направил стопы к дому. Солнце глядело ему в тыл и играло лучами на облысевшем затылке. Он ступил было к пешеходной зебре проезжей части, отделявшей его от родного микрорайона, когда пресловутая кошка вновь бросилась ему под ноги. Удивительным образом, Михаил не клюнул носом асфальт. Он устоял на конечностях и, прижав к пузу самое дорогое, что имел при себе – сумку с лаком и красками – впечатался плечом в фонарный столб. Взметнувшаяся со столба ворона обматерила неустойчивого инженера и упорхнула в неизвестном направлении.
– Ну, знаете ли! – негодуя, воскликнул Миша, выравнивая собственное положение.
Кошка меж тем вызывающе смотрела на мужчину и громко мяукала. Затем она отбежала на пару метров в сторону от дороги, обернулась к Михаилу и вновь стала кричать во всё горло.
Обескураженный инженер оправил одежду и задал давно назревший у него вопрос: – Что вам от меня надо?
Кошка прыгнула к нему назад, заставив Михаила отступить в защитную позу, но затем снова отбежала на несколько метров. Она повернулась и стала мяукать, словно подзывая его к себе. Михаил застыл в нерешительности. Он верил в теорию Дарвина и допускал у животных наличие разума, но вступать с ними в диалог считал преждевременным не только для своей истории, но и для истории человечества в целом. Тем не менее, животное повторило маневр и вновь, отойдя на расстояние, неожиданно подняло лапку, подманивая к себе мужчину.
Михаил открыл рот и выдохнул: – Это поразительно!
Заинтригованный он всё же пошёл в направлении кошки. Та бежала вперёд, то и дело, оглядываясь и мяукая, одобряя действия человека, если тот не отклонялся от заданного курса. А тот действительно шёл за ней следом в состоянии близком к гипнозу. Внутренне, разумеется, с этим, то и дело, не соглашаясь и даже подумывая о том, чтобы остановиться. Но разбуженное любопытство не позволяло, и Михаил отдавался во власть ему, а не рациональности.
Шаг за шагом странная парочка добралась до тупика дороги, за которым простирался гаражный мегаполис. Союз металлических стен, словно панцирь защитного гарнизона вцепился в землю длинной, уходящей к горизонту, полосой. Эти места считались одной из окраин города. Далее Златоуст на природу уже не наступал, и та зеленела борщевиком и полынью в том порядке, в котором избрала для себя нужным.
Кошка перебежала насыпную дорогу из щебня и остановилась у густых зарослей кустов. Подойдя следом, мужчина удовлетворённо крякнул: – Малина! И как много!
Он встал вплотную к кустарнику и вопросительно посмотрел на животное: – Что, мол, далее? Песню спеть?
Кошка в ответ мяукнула и уставилась в глаза Михаилу. На сей раз он не отвернулся от странного общения, а поддался ему как естественному. Перекинув друг к другу незримый мост, глаза молчаливых собеседников словно поползли навстречу. Миша видел, как зрачки животного расширились и с каждой секундой становились всё ярче, пока не накалились оранжевым свечением, поглотившим для мужчины иные цвета. Кошка зашипела, и её шерсть приподнялась, отчего животное сделалось больше. Миша невольно подался вперёд. Однако, спустя мгновение, глаза кошки погасли. Будто её отключили от розетки. Став вполне заурядным животным, она неспешно залезла в кусты, лишь махнув на прощание хвостом, и исчезла.
Михаил приподнял очки и потёр пальцами глаза: – Привидится тоже. Бред, какой-то!
Он раздвинул ладонями колючие ветки и удостоверился в том, что кошка пропала. Собравшись было уже уходить, Михаил обратил внимание на обилие на кустах зрелой крупной малины. Вроде рановато, – подумал он и, сорвав ближнюю ягоду, засунул ту в рот. Сладкая какая! – он потянулся было за следующей ягодой, как наступила темнота.
***
Очнулся Михаил, сидя на заду и прижимая к груди голые колени. Пристроившуюся на глазах пелену сна разгонял, падающий на лицо, яркий солнечный свет. Мужчина прижал пальцы к глазам и помассировал их. Взгляд не стал чётче, но и того было достаточно, чтобы удостовериться в том, что он находится в совершенно неожиданной обстановке. Михаил вернулся мыслями к последней сцене, что разыгралась в его жизни. Окраина города. Кошка. Где это треклятое создание? И где же он сам?
Миша осмотрелся. Впереди была поляна. Ярко-зеленые пятна кружили хороводом перед ним, ниспадая поодаль с уступа. Холм? Мужчина ощупал руками ближайшее окружение. Он сидел, прислонившись спиной к дереву. На земле. И абсолютно голый.
Верный спутник всей его сознательной жизни – очки исчезли также. Этим объяснялись туманные очертания мира и скрытые его мелкие детали. Первой возникла паническая мысль: лишиться глаз – куда хуже, чем трусов! Это катастрофа! Однако, успокоившись, Михаил признался себе, что положение оказалось вовсе не безнадежным. Даже несмотря на отсутствие очков, он видел. И надо признать, довольно сносно. Чего не мог припомнить, начиная с десятилетнего возраста. Вот почему он не сразу понял, что очки пропали. А ведь случись такое прежде – он не разглядел бы и собственных пальцев.
Щурясь, Миша вновь осмотрелся вокруг, что называется, с пристрастием. Какого же оказалось его удивление, когда он разглядел в десятке метров перед собой маленькую девочку. Та сидела на корточках и без всякого стыда смотрела на Михаила в ответ. Девочке было около семи-восьми лет. Её худенькое тело укрывал сарафан не по размеру, а в уголке рта без всякой цели покачивалась травинка. Обрамлённое завязанным под шеей платком, лицо ребенка оставалось почти безучастным к мужчине. Будто лес был усыпан голыми мужчинами, и тот экземпляр, что обнаружился ей теперь, оказался вполне себе заурядным. Миша представил собственный рисунок на развороте школьного учебника девочки с подписью: «мужчина обнаженный, обыкновенный». Невесёлая улыбка едва подёрнула уголки его рта. Какого чёрта я здесь делаю? – подумал он вновь и решил, что пора действовать.
– Эй, девочка! – крикнул Михаил, пытаясь встать и стыдливо прикрывая собственное хозяйство щитком из ладоней. – Ты не могла бы отвернуться? Я не совсем, так сказать, в порядке.
Та не шевельнулась. Миша почувствовал, как за ягодицу его кто-то укусил. Муравей, паршивец! – мелькнуло у него в мозгу, после чего он отвесил сам себе шлепок по месту укуса. В тишине леса зазвучал эхом сочный звук удара о голую кожу.
– Послушай, милый ребенок, одолжи, пожалуйста, мне свой платок. Обещаю, это на время. Со мной приключилась,… как бы это сказать, нехорошая история. Я сейчас всё исправлю и верну тебе такой же новый. Даже два! Только не думай ничего плохого.
Михаил начал маленькими шажочками переступать по ковру из сосновых иголок и мелких веток, приближаясь к девочке. Тут же у него под пяткой оказалась острокрылая шишка и, потеряв равновесие, мужчина упал на землю. Руки пришлось расставить при падении. В ответ на что раздался звонкий смех ребенка. Она тут же вскочила, одним движением распустила узелок платка и кинула его в сторону распластавшегося по соседству Миши.
Мужчина пополз к спасительной материи на карачках, а девочка развернулась и побежала в сторону простиравшегося невдалеке зелёного поля. Михаил ухватил платок и спешно прикрылся им. Фигурка девчонки скрылась за склоном. Затем появилась снова, уже в миниатюрном размере, и вскоре исчезла из поля зрения окончательно.
Прикрыв срам, Михаил почувствовал себя куда увереннее. Вот что сотворило из первобытного человека будущего покорителя космоса! Предметы гардероба, – сделал мужчина глубокомысленный вывод и поднялся в полный рост. Он вновь окинул взглядом обстановку. За спиной разлапил могучие ветви дуб. Дуги его толстых корней вспучили землю у ног Миши. Подле него я и сидел, – заключил он. Вокруг шевелил листвой смешанный лес без всякого намека на соседство урбанизации. Отсутствовали присущие паркам урны и лавочки, даже тропинки. Лес кряхтел высохшими под солнцем стволами и делился голосами многочисленных птиц. Рождённый сам в окружении природы, Михаил хорошо был знаком с тем, что может таить в себе непуганый человеком лес. Пора было убираться отсюда. Что бы его в эти места не привело, тут он из гостя запросто может превратиться в жертву.
Миша соорудил из платка некое подобие набедренной повязки. Затем, не торопясь, пошёл в направлении, в котором убежала свидетельница его бесчестия. Перед нечётким взором Миши стелилось широкое поле, посреди которого островками возвышались малые группы деревьев. Слева за горизонт уходила тёмная стена леса. А за полем нетрудно было угадать мохнатые кроны сосновой рощи. Живописные места, хорошие, – отметил мужчина.
С каждым шагом городские пятки Миши привыкали к неровностям земли, и вскоре он заметил, что идти босиком было не так уж и сложно. Главное не задевать узловатых корней деревьев и не наступать на встречающиеся камни. Подхватив по пути крепкую палку, Миша воспользовался ею в качестве посоха, что существенно облегчило ходьбу.
Спустившись с пригорка к полю, он приметил едва наметанную среди высокой травы тропку и пошёл по ней. Страшно хотелось пить. Миша выдёргивал из земли встречающийся клевер и жевал его розоватые головки, втягивая сладковатый нектар. Пока не встретилась вода – можно перебиться и этим.
Солнце находилось в зените и обжигало горячими лучами обрюзгшее тело мужчины. По его ощущениям температура воздуха достигала не менее тридцати градусов, что в родном Златоусте, если и встречалось, то крайне редко. Кожа Михаила не привыкла к таким нагрузкам, и он отдавал себе отчет, что на открытом пространстве скоро изрядно поджарится. Однако укрыться было по-прежнему нечем. Единственный предмет его туалета уместился на месте фигового листа Адама, что в голове мужчины породило ряд ассоциаций с первым человеком на земле. Но Миша всё же не сомневался, что свалившиеся трудности временны. Есть почта, наложенный платёж, быстрый потребительский заём, иные способы добычи денег. Он всё организует. Найдёт штаны и затем разберётся в происшедшем со всем пристрастием.
Позади осталась добрая половина поля. Мужчина тяжко вздыхал и обливался потом. Несмотря на факт безвестности своего местоположения, он не находил причин чувствовать себя в опасности. Пожалуй, его беспокоили только вероятные змеи в траве и уже упомянутая жара. Михаил верил, что скоро он найдёт людей, а с ними и объяснение происшедшему.
За соснами, к которым он успел тем временем доковылять, ему показался поднимающийся в небо дымок. Мужчина чуть прибавил шаг и удивился сам себе, откуда ещё берутся силы. Ранее в привычных обстоятельствах подобный переход его бы уже запросто доконал. Более того, оглядывая, нависающий над платком живот, Михаил с удивлением отмечал, что тот будто бы стал меньше.
Сквозь редкую рощу Миша разглядел бревенчатый дом. Он осторожно пошёл между деревьями, обдумывая как бы выгоднее обставить своё появление голышом перед людьми. Как на зло, на протяжении всего пути ему так и не посчастливилось встретить пакета, или листа картона, которыми можно было укрыться и которые в других обстоятельствах всегда валялись без надобности. От безысходности Михаил стал срывать крупные листья папоротника, рассчитывая соорудить из них некое подобие юбки и спрятать собственный зад.
Находясь вблизи постройки, обнесённой плетёной изгородью, мужчина разглядел, что это не дом, а скорей гумно. Ладно поставленное и крытое сушёной соломой. Жилой дом отстоял от него метрах в двадцати позади. Отличный земельный надел! – отметил про себя Миша и пошёл вокруг, пригибаясь. За первым домом виднелись другие. Заслоняя друг друга, они взбирались ступенями на пологий холм метрах в трёхстах впереди. Утопающие в зелени плодовых деревьев и кустарника. Похоже, что деревня была большой. Значит, и дорога близко.
Мужчина перемахнул через изгородь и подобрался к гумну вплотную. Земля под ногами была почти горячей от солнца. Сухие трава и навоз от ходившей по двору скотины, липли к пяткам. Нос щекотал резкий запах прелого сена и дерева. Со стороны дома доносился запах дыма и скотного двора. Слышалось кудахтанье кур. Всё в этом хозяйстве выглядело на загляденье ладным, скроенным благодаря заботе умелых рук. Михаил стал аккуратно пробираться вдоль стены в поисках дверей внутрь. В надежде отыскать тряпьё, он готов был пренебречь законом о неприкосновенности чужого жилища.
Прокравшись по южной стороне строения, мужчина нырнул в приоткрытые врата из выгоревших на солнце серых досок. После яркого света полутьма гумна ослепила и рассыпалась по глазам яркими кругами. Михаил стал крутить головой, пока не отыскал небольшое чердачное окно под самым сводом крыши. Скудный свет позволил ему, и без того малозрячему, слегка адаптироваться к новой реальности. В метре от мужчины показались очертания похожего на небольшой овин сооружения с торчащими из него металлическими прутьями. Михаил возблагодарил небеса, что сразу не ринулся вперёд в темноте, представив собственный живот, насаженный на прутья как на гигантскую вилку.
Он прошел ближе к освещаемой из окна территории сарая и, совсем некстати, по пути громыхнул ногой по незамеченной металлической посудине. Разнёсшийся звук отразился набатом в пустующем гумне так, что Михаил от страха прижал к ушам потные ладони.
– Матерь божья, – вымолвил он, и продолжил двигаться мелкими шажочками.
На одном из торчавших в стене крючьев он заметил нечто похожее на грубую рабочую робу. То, что нужно! Мужчина осмелел и прибавил шагу. Он остановился рядом со стеной. Не придерживая больше на поясе собственный туалет, потянулся обеими руками к накидке. В этот момент Миша услыхал, словно со стороны, глухой стук по собственной голове. Лишь на миг он успел оценить щедрую силу удара. Затем в голове что-то щёлкнуло, будто тумблер. А после мир погас.
***
Сквозь веки к нему лез голубоватый свет. Назойливо и недружелюбно. С трудом, будто увешанные свинцом жалюзи, Михаил приоткрыл глаза и, ослеплённый ярким солнцем, закрыл их снова. Некто тряхнул его за плечо, отчего качнувшаяся голова рассыпалась на молекулы боли. Мир вздрогнул термоядерной вспышкой, и Миша успел подумать, что с тем, как выглядит конец света, он уже познакомился. Он чуть не провалился назад в бессознательное, однако, острая боль улеглась, и к мужчине шаг за шагом стала возвращаться память.
– Боже, боже, боже… – застонал он и потянулся руками к голове.
Но ничего не вышло. Михаил ощутил руки, связанными в запястьях за спиной. Этого было явно перебором. Руки он мнил одними из главнейших своих товарищей и, лишившись их поддержки, заметно расстроился. Ещё больше повергли его в печаль связанные ноги. Пускай те не всегда были безупречны, однако вполне сносно справлялись с перемещением Миши в пространстве. Он вправе был на них рассчитывать и впредь. Так какого же чёрта это не так?
Миша насилу открыл глаза целиком. Он сидел, прислонившись спиной к шершавой стене деревянной постройки. В предплечьях и на левой лопатке мужчины уже ощущались занозы. Под задом уместился значительный по размерам камень или комок земли. Вкупе с полученным сотрясением мозга и связанными конечностями всё это довершало картину довольно паршивого положения Михаила.
Напротив него встали двое рослых мужчин с загорелыми физиономиями и молча наблюдали за пленником. В недружелюбных выражениях их лиц Миша не разглядел ничего хорошего для себя. Напротив, от этих крепко сложенных, с большими как зрелые огурцы пальцами, мужчин веяло серьёзными неприятностями. Похоже, что они не были сторонниками умиротворяющих бесед, а больше привыкли к действиям. Ладони мужчин были грязны и не ухожены, что случается с теми, кто постоянно работает на земле. Чтобы взывать к их совести, надо было встать с ними на один уровень не только навыков, но и силы, что Мише было недоступно.
Созерцатели были облачены в потёртые и заляпанные косоворотки. У одного из них та оказалась подобрана кушаком, у другого свисала спущенным парусом над шароварами. Михаил отметил, что его собственные гениталии, к счастью, были прикрыты холщовой тряпкой. И на том спасибо.
– Что происходит? – задал он вполне уместный вопрос.
Один из сторожей, что был повыше ростом и чьё лицо украшал поперечный шрам на лбу, ухмыльнулся: – Надо же? Ещё спрашивает! Это ты мне скажи, какого рожна здесь делаешь? Откуда ты взялся такой голозадый?