Старик лёг на лавку, окинул взором стену напротив. На зарубках блестели светлые полосы уходящего дня. «Да, да. Скоро ты придёшь. Я подожду.» Он закрыл глаза и дал волю воображению. Где-то в тумане, за тёмно-серыми клубами неизвестности ему уже откликнулся знакомый голос друга. Они поговорят и решат. Знак подан. Настала пора действовать.
***
По кромке леса бежала светловолосая девчушка двенадцати лет. Она хохотала, насколько ей это позволяло частое дыхание. Выбившаяся из косы прядь волос хлестала её по глазам и щекотала лицо. Резвые ножки легко перескакивали с кочки на кочку, колыхая свободную юбку сарафана. Её задорный бег словно стелился над самой землёй.
Девочка убегала от своего младшего брата, с которым они отправились за ягодой-медвежатник. Спелая ягода всегда желанный подарок для их матери. Тем более медвежатник, который так душист, когда его заваривает матушка. А девочка стремилась быть ей помощницей во всём. Тяжелый мамин труд она с радостью принимала на себя, лишь только та ей позволяла это делать. Но с братом разве можно сохранять серьёзность?!
Вот и теперь они ввязались в игру на ровном месте. Ну, ничего, – думала девочка, – я тебя обставлю, а потом ещё всем расскажу, что ты девчонку отыскать не смог, глупенький!
Девочка свернула с тропы, что вилась тонкой лентой вдоль леса, и нырнула среди раскидистых лап елей. Аромат распаренного леса, задохнувшегося без движения, обдал ребёнка густым паром. Она споткнулась о корень, на мгновение сбитая с толку темнотой. Поднялась, отряхнула прилипшие сухие иголки и пошла дальше вглубь леса. Бежать теперь было опасно. Под ногами чего только не встретишь. В два счета напорешься на острую палку, как вон, Космиан из соседского дома. Добегался уже. Калека нынче хромой. Кем теперь будет неизвестно. Не ему уже выбирать. А она, нет. Такого не позволит. У неё мечта выше этой ёлки! Дудки вам. Тише едешь – дальше будешь. Она ещё заставит всех себе завидовать.
Девочка перешла на шаг и стала идти дальше, выбирая путь в обход поваленных гнилых стволов. Но задор игры всё ещё не отпускал её, отчего девчонка то и дело подпрыгивала с ножки на ножку. Мелкие ветки хрустели под ними как сухой розжиг в печи.
Она оборачивалась, ожидая, что вот-вот её младший брат погонится следом. Но он всё не шёл. Девочка продолжала углубляться в лес, но с каждым шагом всё менее уверенная в том, что это стоит делать. Ну почему же он не идёт за мной? – задавалась она вопросом. И игра становилась всё более скучной. Ей уже хотелось крикнуть, что-нибудь, обнаруживая себя. Однако и сдаваться пока вроде было рано. Может птицей покричать? – размышляла девочка и сама не заметила, как остановилась.
Она присела на широкое в обхват обеих рук дерево, лежащее в зарослях дикого папоротника. Как ступени на дереве обосновались диски древесного гриба супеша. Взрослые говорили, что этот гриб нехороший. Он забирает силу у деревьев, убивает их и потом ждёт на мёртвом стволе, чтобы сползти в землю, раствориться, и превратиться в чёрную змею.
Девочка подобрала к себе ближе ножки и стала прислушиваться, не кричит ли где её брат. Неосознанно она стала шептать под нос: – Ну, кричи же, ищи!
Однако голоса мальчишки слышно не было. Зато показалось девочке, что она слышит чьё-то сиплое горловое дыхание. Будто измотанный в конец человек тяжело дышит с открытым ртом. И дыхание это становится к ней всё ближе.
Она огляделась по сторонам. Вроде нет никого. Но это же лес. Здесь всё находится в движении. Лёгкий ветерок может вызвать такое покачивание в кронах, словно лось стонет. Где-то в ельнике справа шевельнулась ветка.
– Мама! – вскрикнула тихонько девочка.
Ей стало вдруг страшно. Пора бежать отсюда. Она вскочила, но молодые ноги не шли. Налились тяжестью, будто к ним камни налипли. Девочка попятилась прочь от ельника. Споткнулась о сук и упала на спину. Икра ноги полыхнула болью. Она посмотрела на голую лодыжку. Там алел кровью порез, что оставил сук.
Это ничего, ничего, – залепетала девочка и поднялась на ноги. Она замерла на мгновение, прислушиваясь. Вроде всё тихо. И вдруг где-то совсем рядом снова раздалось это ужасное сипение.
Девочка взвизгнула и ринулась назад к дороге. Что-то холодное и влажное коснулось её спины. Она зажмурилась, ноги потеряли землю, и девчонка зацепилась ими о дерево. Затем упала лицом вниз. Прижалась к земле, словно ища у той защиты, и замерла. Дыхание раздалось прямо над её головой. Ноздри ребенка учуяли отвратительный сладковато-затхлый запах.
Девочка закашлялась и перевернулась на спину. Последнее, что она увидела, были белесые, обескровленные глаза на пепельно-синем лице чудовища, чем-то походившего на человека. Затем ей на лицо опустилась большая холодная, скользкая рука. И наступила темнота.
***
Гобоян очнулся в тот момент, когда порог его дома переступила нога высокого человека с безволосой, как колено, головой. Дверь старик никогда не закрывал. Почти никогда.
Он сел на лавку: – Здравствуй Крос.
– Здравствуй Гобоян, – ответил гость. Он был настолько велик ростом, что не мог стоять в избе, не склонив голову. Поэтому сразу присел к столу и сложил на нём огромные, словно черпаки ладони. Лицо гостя было крупным под стать телу. Баранки топорщащихся ушей, мясистая груша носа, выдающиеся крепкие скулы. Похожее на высеченный спорыми ударами долота в куске скалы набросок. Он выглядел как человек, однако полностью человеком не был.
– Хорошо, что ты пришёл, – сказал старик.
– Ты же знаешь, я не мог не прийти. Твоя весть не стала сюрпризом. Мы того ждали, признай. Быть может лишь не в таком виде.
Крос был намного старше Гобояна, а выглядел так, будто мог тому годиться в сыновья. Он был щедро одарён от природы силой и могучим телосложением. Единственное, в чём ему судьба отказала, это были волосы. Их у него не было с рождения вовсе. Не появились они и позднее. Ни бровей, ни усов. Однако усмехнуться над таким недостатком Кросу в лицо не осмелился бы ни один здравомыслящий человек. Поэтому всякий стремился как можно скорей свыкнуться с необычным образом гора-человека.
– Нам не из чего выбирать. И после того, как ты посмотрел на него, что скажешь? – спросил Гобоян.
– Лучше бы я этого не видел.
– Не юли, Крос. Скажи прямо, что думаешь.
– Я думаю это тот человек. Предвестник конца.
– Звучит как приговор. И всё же тебе прекрасно известно, что он не один, кто может летать. Так скажи мне, как мы должны расценить его появление – как знак, или пришествие спасителя? Или мы всё же ошибаемся в своих предположениях будущего?
– Я был бы рад ошибаться. Но нет. Все признаки сходятся. Мы слишком давно смотрим туда, чтобы перестать путаться в настоящем. Нет у нас на то ни права, ни времени. Сценарий начертан и начат. Похоже худший из всех. Если бы твой человек появился в другом краю, хотя бы в Лилте или Палте, я мог бы колебаться. Но он пришёл прямиком к нам сюда. Неужели не довольно совпадений?
– Пожалуй, ты прав. Я сомневаюсь лишь затем, чтобы дать себе паузу всё обдумать. Так или иначе, скоро мы узнаем правду.
– Тебе надо будет его удержать. Этого человека. Хочешь попросить о помощи?
– Нет. Не стоит преувеличивать. Ему некуда идти. Останется как миленький.
– Я вижу по твоим глазам, что ты не хочешь выносить пока это на всеобщее обсуждение. Если тебе интересно знать моё мнение – я и сам мало верю в возможный союз. Такое случается, лишь когда с плеч уже полетели головы. А до той поры все будут цепляться за последний довод спать спокойно, как и ты за свои сомнения.
– Ты прав, Крос. Ты как всегда понимаешь всё и без слов, но не можешь удержаться от соблазна высказаться вслух обстоятельно, не упуская возможности подтрунить надо мной. Если у таких как ты и бывают слабости, то все они связаны с языком.
– Потому что он у меня такой же большой, как и я сам. Если не выпускать его на волю, он попросту меня задушит.
Они рассмеялись.
– Ну, значит, так и быть, – сказал Гобоян, – пообвыкнемся с ним. Когда мне нужна будет помощь – скажу.
– Ого! Если великий Гобоян заговорил о том, что ему потребуется помощь, значит, он действительно напуган.
– Прощай, Крос. Рад был встрече.
Они обнялись, и великан вышел из дома. В окне, затмив на мгновение закат, мелькнула его большая фигура. Старик лёг на скамью и закрыл глаза: – Час пробил.
Глава 2.
Новый старый мир.
Михаил проснулся и с наслаждением вдохнул запах сухой люцерны и клевера, которые прятались в стогу. Коготки сухих травинок покалывали шею и щеку мужчины. Он почесался волосами о траву и приподнялся. Незнакомый амбар со стоящими вдоль стен разнокалиберными бочками, свесившимися с крюков плетёными корзинами, сложенным у осевшей двери деревянным инструментом. Запах натурального хозяйства обрадовал Мишу. Напомнил ему его сельское детство, где каждое утро начиналось в беспрестанном труде. Сейчас он не слышал близкого запаха скотника. А в юные годы тот жил на дворе постоянно. Что ж, видать, эти выходные он проведёт на выселках цивилизации. Прочистит в организме закись азота городского наследия.
Миша вывалился из сена на деревянный настил пола, смахнул налипшие стебли с одежды и расчесал пятернёй волосы. Он громко чихнул, породив в сводах высокого амбара звонкую канонаду и спугнув присевшую снаружи птицу. Однако даже это действо не порвало связь мужчины с увиденным им сном.
В минувшем сновидении Михаил явился главным действующим лицом невероятных событий, что вершились во времена, когда человечество ещё не изобрело двигатель внутреннего сгорания и не отправили в космос спутник. Люди жили в деревянных срубах, пахали каменистую землю сохой, собственными руками делали одежду и домашнюю утварь. Ладони тех людей потрескались от работы, ногти потемнели от грязи. Лица шелушились обветренной кожей, а волосы не знали причесок. В этом сне Миша владел языком зверей и птиц, которые вели его к удивительным местам. Где он имел великую цель жить, а его ноги были полны сил к ней идти. Во сне Миша увидал собственную возлюбленную и даже держал ту за руку, пока над их головами кружились белогрудые ласточки. Во сне закаты солнца разливались у горизонта таким праздником цвета, что захватывало дух и хотелось занять подходящее место в кинотеатре природы и без устали смотреть на её великолепие. В этом сне Михаил был воином. Разве мог он даже помышлять о таком в жизни? Впечатлений сновидения ему хватило бы на год, по чайной ложечке на каждый день. Реальная жизнь не вмещала в себя даже намека на подобные сюжеты. Впрочем, то, что с ним случилось теперь, иначе как приключением тоже было не назвать.
– Что ж, пойдём разбираться, – пробормотал Миша, подходя к пузатой кадке с водой. Прежде, чем зачерпнуть оттуда воды, он взглянул на собственное отражение и охнул: – Во дела! – На глянцевой поверхности отражалась физиономия вне всяких сомнений ему принадлежавшая, но куда более спортивная. Щёки осели, подсдулись, раскрыв вполне себе мужественные скулы; подбородок обрёл угловатость и выразительность; глаза раскрылись и под ними исчезли привычные одутловатые мешки. Превращение коснулось не только лица. Чудесным образом местный воздух подчищал и иные огрехи в физиологии. Словно искусный скульптор он взялся освободить от нагромождения лишней плоти идеальные черты тела. Живот Миши стал ещё меньше, и на боках усохли выпуклые складки жира. Не скрывая радости, мужчина потёр руки и направился из амбара наружу.
Он толкнул плечом широкую створку ворот. На дворе, слева, превосходя Мишу ростом, возвышался сплюснутый горбылём стог сена. Правее о забор облокотился навес, укрывший пень-колоду с воткнутым в него колуном и аккуратную кладку дров. Босиком, по приятному теплу земли Миша пошёл к дому, где на уже знакомом ему пне сидел старик Гобоян.
– Доброе утречко! – гаркнул неожиданно громко Михаил. – Простите. Что-то не узнаю свой голос, – немного сконфузился он.
– И тебе здравствуй, добрый человек, – ответил старик, – хорошо ли спалось?
– Даже и не спрашивайте! Сто лет так не спал. Как младенец.
– Ты вспомнил, как спят младенцы?
– Что?… А, да. Отлично выспался! А который же сейчас час?
– Час? Может, ты хочешь спросить какая нынче пора дня?
– Да нет, как раз хотел спросить – сколько сейчас времени. Сколько часов и минут.
– Ты меня прости, Михаил, не могу ответить на твой вопрос.
– Что ж, судя по солнцу, ближе к полудню, – Миша протянул старику ладонь, – спасибо вам огромное за ночлег! Вчера вы меня здорово выручили. А про снадобье ваше вообще молчу! Просто чудо какое-то. Нет, вам действительно надо поделиться этим рецептом с каким-нибудь комитетом по здравоохранению, больницей района или ещё кем. Просто феноменальный эффект! Я до сих пор в таком возбуждении, и сил хоть отбавляй. Даже живот подтянулся. Чудеса, да и только!
– Михаил, у тебя есть короткое имя?
– Ну, разумеется! Миша, как вы, наверное, и без подсказки должны знать.
– Вот что, Миша, не благодари меня. Я ничего хорошего для тебя ещё не сделал. Ты лучше иди поработай. В твоё тело пора вдохнуть силу. Болеет оно ещё. Поколи мне дров, покуда не устанешь. А я тем временем сготовлю чем нам подкрепиться. Как раз к полудню, который ты помянул, и сядем. На тебе тени ещё лежат.
– Тени лежат? Э-э… я извиняюсь, ваше гостеприимство мне, без сомнений приятно, но всё же. Вы чудаковато как-то себя ведете. Я ж не на постой к вам подался. Мне домой надо. Понимаете? Я хотел бы уехать к себе. Бесконечно благодарю вас и всё такое, но настоятельно прошу указать мне дорогу к остановке транспорта, откуда могу добраться до Златоуста. Вы же взрослый человек! И снова вынужден просить вас помочь мне с одеждой. В этом рубище… я даже не знаю, как я могу в таком виде показаться на людях. Только без обид!
Гобоян поднялся на ноги: – Миша, ты много говоришь непонятных моему уху слов. Твои намерения мне тоже не ясны. То говоришь, что всё тебе нравится, то сбежать торопишься. Тех мест, о которых ты толкуешь у нас нет. И, уж коли ты заблудился, тебе надобно сперва отыскать их на карте, а затем в путь собираться. Куда ты сослепу то?
– Ну, дайте мне карту! – развёл руками Миша.
– А нет её у меня! Её сперва рисовать надо. На это время требуется.
– Что вы мне тут голову морочите? – рассердился мужчина. – Скажите где вокзал, я сам там уточню!
– Какой еще вокзал? – Гобоян напротив был невозмутим, как врач психлечебницы. – Сядь, дорогой, и внимательно послушай меня. Тех мест, что ты ищешь, нет и не было в наших краях. Нет вокзала, нет города твоего. Есть столица нашего государства, но да той десятки вёрст ходу! Когда ближайшая подвода будет, не знаю. Да и не возьмёт тебя никто, поскольку платить нечем. Ты мой на поруках. За этим двором пока тебе не рады. Считаю, надо сказать напрямую об этом. Смирись, Миша. Тебе теперича среди нас жить. Нравится это, или нет. И что бы ты сейчас не подумал, искать прежнюю жизнь, выходит, уже поздно. Невозмутимо встречать повороты судьбы дано не каждому. Но ты на пути к исцелению. Пойдёшь поработаешь, или посидишь попьёшь отвара со мной?
– Отвара? – Миша оттолкнул протянутую стариком руку с кружкой. Бледно-зелёная жидкость вылилась наружу и упала в траву. – Что вы меня тут за дурака держите? Думаете, я на вас управу не найду что ли? Снова напоить меня наркотиками хотите? Чёрта с два! – он выкрикнул и отбежал в сторону калитки в ограде участка дома. – Вы что здесь за цирк устраиваете? Думаете, я законы не знаю? А я знаю! Имею право… Почему меня здесь держат? Кто вы вообще такой? Сначала чуть не засекли насмерть у какого-то доисторического столба, потом отравой накачали. С чем это я должен смириться? Вы в своём уме вообще? Не хотите помогать – не надо! Я сам всё сделаю. Но, клянусь, заставлю заплатить за причинённый ущерб! Так и знайте! Я не оставлю это так!