— Да, вперед, вперед! Я хочу проникнуть в самые глубокие тайны жизни.
— До этого ты не дойдешь никогда, никогда, но все же многого ты можешь достигнуть. Потому что, чем больше ты сделаешь завоеваний в области исследования, тем необъятнее будет становиться Неизвестное.
— Но тем сильнее трепещет мой дух от гордости. Ведь я тоже составляю часть того целого, пределов которого наш разум не может постигнуть. Весело искать жемчужины там, где знаешь, что лежат бесчисленные сокровища.
— Да, это так, — сказал старик. — Но я вот что скажу тебе. Не всегда мы находим красивые жемчужины. Часто нам попадаются некрасивые, бесформенные предметы, которые мы гневно и с отвращением бросаем в сторону. Кто ищет знаний, тот может находить и такие, которые принесут ему только страдания, подорвут его веру в вездесущую благодать и нарушат покой его сердца.
— Я не знаю покоя, когда жажда знаний горит в моей груди. Этот прекрасный мир зажигает во мне пламя, которое не потухнет до тех пор, пока, напрягая все силы, я не подниму завесы, скрывающей еще большие чудеса.
— Я показывал здесь, в обсерватории, многим так же увлекающимся юношам картины мировой жизни. Я приподнимал края завесы, скрывающей глубины мира. И многие из них плакали, как дети. Они приходили сюда, наверх, восторженными и счастливыми, а возвращались вниз с грустью на сердце.
— Я хочу тоже плакать вместе с другими. Не запрещай мне смотреть.
— Тогда смотри. Многого ты не можешь увидеть. Не увидишь даже всего того, что я могу тебе показать. Покажу тебе одну маленькую точку в безбрежности Целого.
Сказав это, он развернул большую карту, на которой были обозначены звезды. Указав эту маленькую точку на карте, старик спросил:
— Какая звезда находится на этом месте?
— Тут находится та планета, которую ты называл Землей, — ответил юноша.
— Да, я ее так называл. Я однажды был на ней. Здесь, в обсерватории, изучая небесные тела при помощи наших лучших приборов, я увидел на одной планете картины, которые воскресили в моей душе прежние воспоминания. Это была Земля. С тех пор я напряженно следил за ее движением.
После этого старик коснулся маленького прибора, и большой телескоп обсерватории Марса был направлен на Землю.
— Смотри, — произнес старик.
Юноша начал всматриваться.
— Я вижу красивую планету. На ней одни пространства темнее, другие светлее. Среди них выделяются другие небольшие пятна. Из этого я заключаю, что там большие материки и океаны. На материках можно видеть озера, горы и долины. Красива земля, когда на нее глядишь в телескоп.
— Теперь присмотримся к одному ограниченному месту, — сказал старик и соединил телескоп с другим астрономическим прибором, изобретением жителей Марса. Юноша стал смотреть с еще большим напряжением.
— Я вижу часть самого большого материка. Море омывает его с трех сторон и изрезывает его берега неправильными заливами. Различное отражение света доказывает, что там неровная разнообразная поверхность. В долинах роскошная растительность, которую можно сравнить с богатой природой нашего Марса. Местность очень привлекательна. Там, наверное, жители счастливы.
— Я знаю это место. Я в последнее время часто его изучал. Но подожди, мы прибавим к нашему телескопу еще вспомогательный прибор; тогда можно будет подробнее осмотреть некоторые частности.
Старик нажал кнопку, и тихо стали вращаться зубчатые колеса, передвигая на свои места части нового прибора. Силы природы Марса, которые жители его научились применять для всех работ и назначений, стали послушно действовать. Изобретенная гением машина собирала едва уловимые моменты движений и составляла из них настоящие живые картины.
Юноша радостно воскликнул:
— Я вижу множество существ, движение и жизнь! Там жилища, которые напоминают наши дома, и жители, похожие на нас. Я вижу в лесу небольшие домики, а в стороне большие и красивые строения. В одном месте целая группа зданий, которые касаются друг друга.
— Это называется городом.
— Но — замечательно! Из этого места выходит большая толпа жителей стройными рядами. Они проходят через равнину, на которой видны обработанные поля, как и на Марсе. Вдали от них видна другая такая же толпа, обращенная лицами к первой. Они, видимо, с напряжением ожидают друг друга. Но они идут как будто против своей воли. Между теми и другими воздух как будто пронизан исходящими от них лучами злобы.
— Следи, следи за их движениями.
— Теперь они близко друг от друга, — продолжал юноша спустя некоторое время. — У них в руках какие-то предметы… Я не могу хорошо рассмотреть их.
— Это оружие, которое употребляют для убийства.
— Для убийства!
— Да. Но смотри еще.
— Ах, Боже мой! они дерутся… и в передних рядах пронзают оружием друг друга. Их много падает; они падают грудами! Целые валы образуются из павших. Другие бегут из задних рядов на место убитых и делают то же самое. Ах, да они перебьют друг друга!
— Да, они этого и хотят. Но взгляни на другие места.
— Я вижу на другой стороне холма такую же группу жителей. У них оружие еще больших размеров… Оно расставлено рядами на укреплении. Вдали, в долине, находится против них такая же группа с такими же укреплениями. С обеих сторон вспыхивают огни; а там, где огонь показывается, жители валятся сразу целыми рядами. Группы редеют и приближаются друг к другу. Ряды сходят с холма и быстро направляются к долине. Находящиеся впереди бросаются в бегство, другие их преследуют. Бегущие входят в какое-то строение, окруженное большими стенами и укреплениями. Другие становятся перед этим строением. Снова вспыхивают огни и показывается дым. Большие круглые предметы ударяются о стены, за которыми находятся убежавшие. Стены рушатся. Опять грудами падают жители Земли. Другие через пробоины в стенах врываются в укрепление. Масса жителей падает замертво. Я вижу, что стены и полы заливаются красною жидкостью. А вон, в стороне, загораются строения. Огонь быстро распространяется и зажигает другие дома. Жители мечутся в беспорядке. Многих пожирает пламя, другие же протискиваются вон. Ах, это ужасно! Что это такое?
— Это война.
— Теперь я вижу море. На нем плавают большие корабли, как и на водах Марса. Они расположены двумя большими рядами; в них находятся жители Земли. Они плывут навстречу друг другу. На них также вспыхивают огни, и они окутываются целыми облаками дыма. В одном корабле пробит бок! Корабль покачнулся… тонет! Другой взлетает на воздух, распавшись на тысячи кусков! Осколки, разбросанные предметы и тысячи бывших на кораблях существ плавают в волнах. Между волнами подымаются вверх руки, — наверное, с мольбой о помощи. Но никто не спешит к ним на помощь с других кораблей. Никто не спасает их. Зачем все это? Нет, закрой телескоп; я не могу больше на это смотреть!
— Да, зачем все это? Это происходит оттого, что жители Земли, которые называются людьми, ненавидят друг друга. Они ведут между собою войны, убивая при этом тысячи своих ближних. Они делятся на государства и дают сильным господствовать и делать слабых рабами. Преследуя свои цели, они готовы с оружием в руках напасть на своих соседей, чтобы отнять кусок земли или добыть какую-нибудь материальную пользу. Я видел, как была уничтожена целая нация, потому что другой, более сильный народ захотел присвоить себе лежавшее в недрах ее земли мертвое вещество, которое называется золотом. У них бесчисленное множество больших учреждений, в которых учат людей воевать, — иными словами, убивать своих ближних. Они устраивают, благодаря своей гениальности, большие корабли, которые снабжают страшными орудиями убийства. Пользуясь ими, они нападают на другие государства и народы. Все это они не считают злым делом и несправедливостью. Они думают, что Бог, который сотворил и нас и их, и в которого мы, жители Марса, верим, присутствует с ними на войне. Все войска просят у него помощи, и победители славят его после своих убийств.
— О, несчастные люди!
И юноша заплакал.
— Все же они считают себя венцом творения, — прибавил старик, — и говорят, что находятся в центре вселенной, и что все вокруг существует только для них. Они верят, что нигде в мире нет лучших и более совершенных жителей.
— Мне жаль их, — сказал юноша, — потому что они несчастны и живут во тьме. Один Бог создал их. Они принадлежат к проявлениям той же могучей жизни, которая струится сквозь бесконечность пространства. Они также наши ближние, потому что все создания на бесчисленных небесных телах в неизмеримых глубинах пространства — дети одного и того же Отца. Неужели они не могут понять того, что они только ничтожные песчинки во всей этой безграничной жизни, мощный пульс которой отражается на всех небесных телах. Если бы они это поняли, то стыдились бы считать своими врагами жителей одной и той же планеты.
Безмолвно стояли они некоторое время под хрустальным куполом небес: старик — погрузившись в прежние воспоминания, а юноша — обдумывая возникшие перед ним новые вопросы жизни. Безмолвно, с серьезными думами, спустились они с обсерватории Марса и отправились в долину. Жители Марса спали еще тихим безмятежным сном. Вторая луна скрылась за горизонтом, послав цветущим холмам последние отблески сияния. Вместо нее скоро появилось солнце, лучи которого, все разгораясь, залили потухающий лунный свет. Прекрасно было утро на Марсе, и его природа дышала вечным миром.
Эллен Кей
ЧЕРЕЗ СТО ЛЕТ
Святочная утопия
Все великие открытия современности вполне усовершенствованы и величайшие движения современности — женский и рабочий вопросы — благополучно и целесообразно разрешены. Воздушные корабли, совершеннейшей и удобнейшей конструкции, плывут по поднебесью, любители восхождений на горы несутся в воздушных яхтах на горные вершины Луны.
Все современные места для летнего отдохновения заменены подводными городами-виллами, так как все красоты природы на земле разрушены, частью для надобностей промышленности, для постройки зданий, прокладки кабелей и т. п., — частью же вследствие разрушительных войн в воздухе, тянувшихся до самой половины XX века.
«Сельское хозяйство» ведется теперь химическими заводами, в которых работы производятся, как и всюду, путем нажатия ряда электрических кнопок. Подобным же образом производятся питание и одевание грудных детей в специальных детских приютах, куда дети поступают через час после рождения.
Деторождение также правильно организовано. Этому посвящают себя добровольцы, свободно радеющие об общественном благе; особый врачебный комитет выбирает из их числа нужное число экземпляров и группирует в пары наиболее подходящие друг к другу особи. Очередная великая задача естествознания — открыть средство для размножения человечества вне и помимо родительства, этого недостойного людей способа, второпях состряпанного природой, который должен быть устранен с прогрессом культуры.
В первые годы XXI столетия мир озарила было радостная весть, что одна лаборатория, действительно, нашла желанный новый способ и таким образом блестяще устранила последнюю помеху на пути к освобождению женщины; к сожалению, радость оказалась преждевременной. Но и переживая все новые и новые разочарования, человечество все же жило светлой надеждой на конечное торжество.
Надежды особенно окрылились в 2006 году, когда была решена другая, почти такая же сложная задача: была найдена сыворотка, совершенно уничтожающая страшную болезнь, перед которой так долго бессильно было человечество, несмотря на все гигиеничные меры предосторожности: болезнь — стремления к индивидуальности и оригинальности.
В силу статей 123, 456 и 789 Гигиенического устава, изданного в 2008 году, было введено всеобщее принудительное впрыскивание этой сыворотки, так что человечество навсегда было охранено от распространения этой гибельной болезни.
День всех мужчин и всех женщин делится на 4 равных части: 6 часов для сна, 6 час. на работу при электрических кнопках, 6 час. на заседания в парламенте и 6 час. на общение между собой. Парламенты заседают безостановочно. На заседаниях, по воскресеньям и праздникам общественные доклады заменяют прежнее времяпрепровождение. Заседания же в будни предусматривают и регулируют все стороны жизни — от установленного размера булавочных головок и состава питательных пилюль — до количества детей, потребного для общества в будущем году, и качества идей, какое могло понадобиться в течение того же времени в интересах общего блага.
Осужденные преступники ссылаются на Марс, вновь завоеванную колонию Земли, — и там они могут свободно практиковать отлично знакомую им по опыту минувшего XX века колониальную политику.
В первом классе школы дети обучаются по новым методам приобретать зубы, ходить и говорить. Во всех учебных заведениях, устроенных по одному и тому же учебному плану, ученики и ученицы, обучаясь по 12 часов в день, остаются до 30-летнего возраста. Зато университетский курс совсем упразднен.
По окончании школы ни одна душа — ни мужская, ни женская — больше не открывает ни одной книги, за исключением только тех лиц, которые имеют сделаться специалистами в какой-нибудь научной отрасли. Ввиду этого в публичных читальнях совсем нет книг; зато элеваторы снабжают их по три раза в день партиями газет, печатающихся теперь в формате карманных библий, с тучей объявлений в виде иллюстрированных приложений; в этих последних художникам еще предоставляется известная свобода творческой фантазии, — конечно, тоже в строго установленных пределах. Все же общественные здания — или, иными словами, все вообще здания — украшены произведениями искусства, исполненными особым комитетом, состоящим из двенадцати назначенных членов.
Понятие «дома» — домашнего очага — претерпело существенное изменение и имеет теперь более тесный смысл: смысл места ночлега.
Общественная жизнь представляет собой общественную повинность, — и человек, живущий замкнуто, рассматривается, как злоумышленник. Люди встречаются в клубах для спорта и собеседований, и общение их не сопровождается никакими материальными наслаждениями сообща. Каждый глотает свои питательные пилюли из своей отдельной коробочки. Только глубокие старики, сохранившие еще со времени XX столетия слабость к вину, очищенному от алкоголя, сигарам, очищенным от никотина и кофе, очищенному от кофеина (единственные уцелевшие еще виды вкусовых наслаждений), пробираются украдкой к скрытым по углам автоматам и продаются там удовлетворению низменных потребностей, презираемых младшим поколением.
Единственное, что связывает и объединяет этих мужчин, очищенных от мужественности, и женщин, очищенных от женственности, в общении их между собой, — это обмен всяких общечеловеческих мыслей. Мужской и женский типы до такой степени слились и утратили различия, что отличить существо одного пола от существа другого пола возможно только по некоторым различиям в одежде, сохраненным из соображений целесообразности.
Что касается вопроса общественных удовольствий и развлечений, — об этом позаботилось социальное чувство солидарности путем создания концертов без музыкантов и театра без актеров. Ведь с тех пор, как были доведены до баснословного совершенства инструменты и аппараты вроде пианолы, граммофонов и марионеток, — достаточно только нажать соответствующие электрические кнопки, чтобы получить во всей полноте художественные наслаждения.
Вот только учебный курс оказалось крайне необходимым удлинить на много лет. И все-таки школа едва-едва успевает внедрить своим питомцам все 55 практических и 111 теоретических учебных предметов, какие требуются теперь от образованного человека и по которым приходится каждые три месяца сдавать экзамены.
И вот среди этого всеобщего блаженства и счастья вдруг разражается небывалая, неслыханная во всемирной истории катастрофа!
В самый день Нового 2009 года, как раз в тот год, когда вышеупомянутая принудительная прививка должна была окончательно освободить Землю от дальнейших бедствий, от последней и гибельнейшей эпидемии — над всей планетой вдруг разражается недовольство.