Они вернулись домой уставшие, но довольные после солидного шоппинга. Софокл ушёл в свою комнату переодеться и принять ванну. Джин оставила свои покупки на белом пуфике, приняла душ и одела ночную рубашку. Накинув на себя длинное пальто до пола, она сделала несколько оборотов вокруг своей оси и направилась в прошлое, повидаться с одним очень важным для неё человеком. В таком виде девочка могла появиться только перед дорогим Оскаром. Джин застала его у себя в кабинете, сидящим в широком кресле, и смотрящим на потрескивающие поленья в камине. Его длинные чёрные волосы красиво обрамляли его широкое одухотворённое лицо. Это был человек, умевший внимательно слушать, хранить секреты и давать дельные советы, самый настоящий друг.
– Джин, это ты? Я очень рад тебе сегодня. Мы так давно не виделись.
Джин слегка улыбнулась, хотя в глубине души ей хотелось плакать. Она робко взяла маленькую подушку и села у камина, прямо возле огня. Девочка смотрела на горящие поленья и слушала их тресканье. Казалось, она тянула время, чтобы не озвучивать свои опасения и не начинать разговор, который ведёт в неизвестное. Но Оскар за долгие вечера проведённые вместе уже знал, что душе её не спокойно и догадывался о причинах её волнений.
– Тебе опять не спится? – спросил он непринуждённо.
Джин улыбнулась.
– Мне не спится каждую ночь. Я просто не могу уснуть, когда все спят…
– По-моему для человека твоего возраста это не нормально. Или в вашем времени все подростки ночью не спят.
– Нет, не все… только те, у кого есть обязательства, ложатся рано, и так же рано встают, – она сделала небольшую паузу. – Скоро и мы с Софоклом к ним присоединимся. Он записал нас на подготовительные курсы в университет.
– Я думал, вы не ходили в школу.
– Не ходили. Мы занимались на дому и сдавали экзамены, когда были к ним готовы.
– Может социализация пойдёт вам на пользу, – уголок рта поэта пополз вверх. – Хотя кого я обманываю, пребывание в обществе людей, которые тебя не в силах понять, очень быстро наскучивает и утомляет.
– Это была идея Софокла. Он говорит учёба поможет построить наше будущее.
– А ты что думаешь по этому поводу, Джин? – он смотрел на неё созерцая…
– Я думаю, социализация вгонит меня в депрессию.
Поэт рассмеялся.
– Я думаю, ты права, но попробовать стоит. Никто ведь не знает, что ждёт нас впереди. Мы можем лишь догадываться, но в любой момент всё может измениться…
– Не может… – Джин покачала головой, смотря в никуда, а потом вдруг повернулась к Оскару и выпалила на одном дыхании.
– Он убьёт тебя! Он уже убивает тебя!
Оскар прикрыл глаза и облизнул свои губы, на его лице было выражение сладкой горечи…
– Это ничего… – шёпотом проговорил он. – Я всё равно умру когда-нибудь, так почему же не принять эту чашу из рук любимого человека.
– Это так неправильно, – только и сумела выдавить из себя Джин.
– Неправильно жить по законам общества и морали, но при этом чувствовать себя никем, вечно бояться и жить озираясь по сторонам, переживая из-за того, что подумают о тебе люди. Это неправильно.
– Не все могут жить так, как ты, для этого нужно иметь смелость.
– Смелость? А может быть равнодушие… – Оскар посмотрел в глаза Джин. Его карие очи сияли грустью и отчаянием, и в то же время в них теплилась жизнь и надежда.
– Что-что а писатели не могут быть равнодушными, что бы они про себя не говорили. Особенно грусть заставляет писать.
– Ты очень хорошая девочка, Джин. Пообещай мне кое-что…
– Только если это что-то, что я в силах исполнить.
Оскар сжал её ладони в своих.
– Не каждому это под силу, но ты постарайся сохранить всё то хорошее, что есть внутри тебя.
– А что во мне есть такого хорошего?
Оскар тепло улыбнулся.
– Много чего… ты просто ещё не знаешь, и в силу своей скромности и воспитания, вероятно никогда не будешь считать себя достаточно хорошим человеком, заслуживающим всех благ этого мира…
Настала пора рассмеяться Джин.
– Оскар, прекрати…
– Нет, Джин, вероятно, это наша последняя встреча и я хочу, чтобы ты знала, что хороших людей не так уж и много на этой Земле. И так было во все времена, а хороших и достаточно храбрых людей, днём с огнём не сыщешь. Поэтому ты должна беречь себя. Пообещай мне, что будешь благоразумна, и тогда я буду меньше переживать за тебя и твой путь.
– Там, где ты окажешься, нет места памяти и переживаниям…
– Тем более избавь меня от этих мук ещё на Земле.
Джин обидчиво отвернулась.
– Избавлю, если ты послушаешь меня и уедешь далеко-далеко отсюда, туда, где тебя не схватят жандармы.
Оскар обнял девочку.
– Ты ведь знаешь, что я никуда не поеду.
– Тогда ты не имеешь права просить у меня беречь себя, если сам подставляешься пол заключение и смерть.
– Такова жизнь, Джин. Есть вещи, которые нельзя миновать, даже если ты уедешь от своих проблем за тысячу земель, они всё равно настигнут тебя, возможно, даже с ещё большей силой… А я не хочу всю оставшуюся жизнь, жить в страхе, скрываясь от правосудия и людей, пускай, они ко мне несправедливы, в первую очередь я буду скрываться от самого себя, а это не честно и не правильно. Твоя жизнь кончается там, где ты отрекаешься от самого себя, от своих принципов, от людей, которых ты любишь всем сердцем. Я хочу, чтобы ты помнила об этом… но даже если ты оступишься, знай, я не буду тебя осуждать. Ты всегда будешь моей музой и видением из снов.
– Я не муза и не видение.
– Я знаю, Джин, я знаю, но когда ты исчезаешь, моему воображению начинает казаться, что я тебя придумал…
– Это свойство человеческой психики, подвергать сомнению то, что ты видел, спустя какое-то время. Но я настоящая, Оскар, жаль, что ты не слушаешь меня.
Джин крепко сжала поэта в своих объятиях.
– Я боюсь потерять тебя. Я боюсь, что люди причинят тебе боль.
– Мы все теряем друг друга физически, но не духовно… мы остаёмся в памяти друг друга.
Джин горько заплакала. Слова Оскара запали ей в душу.
Они стояли так долго, пока Оскар не отправил девочку домой. Рано или поздно со всеми приходится прощаться. И даже путешественники во времени испытывают расставание на себе, возможно даже, в тысячу раз сильнее и чаще…
– Прощай, Оскар… я всегда буду тебя любить…
– Прощай, Джин… прощай… – по его щеке скатилась слеза. – Ты всегда будешь моей музой из волшебных снов.
Джин с трудом отцепилась от Оскара. Она бросила на него последний прощальный взгляд, и сделав несколько оборотов вокруг своей оси, растворилась в воздухе. Девочка унесла с собой десять лет задушевных разговоров у потрескивающего камина. Эти моменты навсегда останутся в её памяти.
Приземлившись в своей комнате, девушка скинула плащ, мокрый от снега. По пути домой она посетила заснеженные хребты Анд. Она переоделась в джинсы и футболку, но ей нужен был горячий чай или кофе, чтобы согреться. Буквально в шаге от двери она замерла, её рука так и осталась лежать на дверной ручке. По её спине пробежала дрожь, потому что из-за двери доносились посторонние голоса. Джин осторожно сделала шаг назад, и крутанувшись, оказалась в комнате Софокла. Брат стоял возле двери и тоже прислушивался к постороннему шуму в доме. Дом был старый, половицы скрипели. Софокл медленно отошёл от двери. Он обернулся, Джин приложила палец ко рту.
– Слава Богу, ты вернулась, я уж думал они схватили тебя.
Софокл обнял Джин и вместе они переместились в прошлое, прежде чем несколько пар рук успели их схватить.
Софокл перенёс их в поле, усыпанное полевыми цветами. Больше полутора часа в прошлом им оставаться было нельзя. Софокл начнёт забывать, кто он и откуда пришёл. Спустя час после небольшой передышки на открытой местности, брат с сестрой перенеслись обратно, в двадцать первый век и тихонько сели в неприметном кафе. Они заказали пару чашек кофе и сэндвичи, чтобы перекусить и подумать, куда двигаться дальше. Они понятия не имели, кто пробрался в их дом и зачем. За все десять лет такого никогда не происходило. Им нужна была чья-то помощь или совет, но в силу того, что им приходилось скрывать свой дар, у них было не так много вариантов, куда им можно было пойти. На ум им пришёл только один человек, давний друг их отца, независимый журналист Константин.
Горячий латте обжёг розовые губы Софокла. Он поморщился и произнёс.
– Что если он не помнит нас, он видел нас лишь однажды, когда мы были детьми. Отец всегда держал нас ото всех на расстоянии.
– В целях нашей же безопасности, – шепнула Джин. – Отец говорил, что на людей с экстраординарными способностями, всегда ведётся охота.
– Да, но почему же мы тогда жили припеваючи все эти 10 лет?
– Незадолго до исчезновения нашего отца, он ставил защиту на наш дом. Возможно, действие её кончилось или кто-то пробил наш щит.
– Защиту? Откуда тебе это известно?
– Он говорил мне об этом. Энергетическая защита на определённое место, но тогда я восприняла это, просто, как небылицу.
– Интересно, может Константин знает, кто проник в наш дом. Они ведь с Карлом даже вместе учились в одном университете.
– Да… – протянула Джин. – Но меня не покидает, какое-то нехорошее предчувствие…
– Если честно, меня тоже, но домой нам пока возвращаться нельзя. Спросим у Константина, что он знает об охотниках на путешественников во времени, а если что-нибудь случится, снова прыгнем в прошлое. Выбора у нас не остаётся.
Джин утвердительно кивнула. Они доели сэндвичи, расплатились по счёту и сели в припаркованное на улице такси. Дом Константина находился за городом. Они направились прямиком к нему. Машина остановилась возле дома номер шестнадцать. Софокл и Джин осмотрелись по сторонам и быстро позвонили в дверь. Через несколько минут за дверью послышались шаркающие шаги. Дверь перед ними отворилась и перед ними предстал Константин в зелёном, полосатом халате и мягких домашних тапочках.
– Кто вы такие? – спросил он холодно, а потом странно прищурился… – Хотя погодите, вы мне напоминаете одного человека из моего прошлого…
– Мы дети Карла Дефорестеля, – отчеканил Софокл. – Мы помним, что когда-то вы были друзьями. Мы можем с вами кое о чём поговорить?
Константин немного помедлил, но потом раскрыл дверь и впустил ребят внутрь.
Глава 4. Захват
Джин и Софокл вошли в просторную гостиную с высокими потолками. Софокл приметил картину Дали на стене «Тающие часы». Старый друг Карла, Константин, вернулся через несколько минут с подносом, на котором стоял фарфоровый сервиз: чайник и три чашки. Несмотря на просторный дом в приличном районе, внутри царила атмосфера замшелости и пустоты. Джин смотрела на Константина и не понимала, что могло связывать красивого, статного Карла с таким серым и блёклым Константином. Было в его облике что-то отталкивающее и неприятное, в то время как их отец всегда светился изнутри, от него веяло добром и тонким очарованием. Может быть отец жалел этого с виду невзрачного человека.
Константин разлил по чашкам чёрный, лавандовый чай и спросил у ребят, что привело их сюда, в такой поздний час. У него был голос среднего тона с металлическими нотками.
– Мы вынуждены скрываться, потому что этой ночью, кто-то пробрался в наш дом и попытался схватить, – поведал Софокл.
Константин прищурился.
– Но зачем кому-то забираться в ваш дом? Это были просто воришки с улицы?
– Мы не знаем, – ответила Джин. – Возможно, отец говорил вам что-либо об охотниках…
– … на путешественников во времени? – закончил за неё фразу Костя.
Ребята слегка кивнули, озираясь по сторонам в силу привычки. Бывший друг Карла смотрел на ребят с крайним любопытством. Джин немного поёжилась. Ей стало казаться, что они зря сюда пришли.
– Карл, действительно, рассказывал мне о том, что время от времени появляются тёмные сущности в человеческих телах. Иногда это, просто, коварные люди – преступники. Если информация о существовании путешественников во времени попадает к ним в руки, начинается настоящая охота за головами. Многие из них преследуют свои корыстные цели. Подумайте только, какой властью будет обладать человек, имеющий в своём распоряжении путешественника во времени.
Правый глаз Константина неестественно сверкнул.
– Поэтому ваш отец при жизни был очень осторожен. У него почти не было близких друзей. Это делалось ради того, чтобы обезопасить его детей, и в том числе, его самого.
– При жизни? – переспросил Софокл. – Вы так уверены, что наш отец уже мёртв?
– Простите, я просто неправильно выразился. Но подумайте, спустя 10 лет он так и не объявился, и я не нашёл другого объяснения только как смерть…
Внезапно, в дверь позвонили. Ребята встрепенулись. В следующий же момент начали выламывать окна на первом этаже.
– Как они смогли нас так быстро вычислить? – в панике спросила Джин.
– Для меня это тоже является загадкой, – произнёс Константин. – Следуйте за мной, в библиотеку, да поскорее.
Константин, скинул домашние тапочки и босиком побежал прочь из гостиной. Джин и Софокл ринулись за ним в библиотеку на втором этаже. Константин быстро нашёл нужную книгу, стоящую на самой верхней полке. Он дотянулся до неё без труда, потому что был очень высоким, около 190 см ростом. Эта книга открыла дверь в потайную комнату.
– Сидите здесь тихо и не высовывайтесь. Когда почувствуете опасность, сразу прыгайте в прошлое! За меня не беспокойтесь.
Софокл хотел ему что-то возразить, но Константин одним махом задвинул за ними стеллаж.
– Что мы наделали, – прошептала Джин. Ему теперь грозит такая же опасность, как и нам. Её брат-близнец что-то судорожно соображал.
– Если уйдём сейчас, то не узнаем, кто они, и что им от нас нужно. Да и мы не можем оставить Константина одного.
Джин кивнула. Серо-зелёные глаза брата смотрели прямо и непреклонно. В них царила жёсткая решимость.
– Когда придёт время, ты прыгнешь в прошлое одна, без пререканий и возражений! Только ты можешь находиться там, столько, сколько пожелаешь.
Джин отчаянно замотала головой.
– Ни за что, Софокл! Мы уйдём вместе. У меня, кроме тебя нет никого в этом мире.
– Слушай меня внимательно! Мы не можем свалить все неприятности на Константина, отец не учил нас бросать друзей в беде. Когда придёт время, ты вернёшься и сможешь узнать, кто за нами пришёл, и что собирается с нами сделать. Только прошу тебя будь аккуратна.
Софокл крепко обнял Джин. По её щекам текли слёзы.
– Тихо… они уже здесь…
Длинные, худые пальцы Софокла прислонились к губам Джин, чтобы заглушить её всхлипывания. Дверь библиотеки с размахом распахнулась.
– Обыскать! – раздался холодный голос.
– Уверяю вас, здесь никого нет, – послышался голос Константина, а затем удар и протяжный стон.
– Молчать, тебе здесь слова никто не давал, – прозвучал ещё один строгий мужской голос.
– Здесь есть потайная комната, – сказала женщина насмешливым тоном. После этих слов на Константина посыпался шквал хаотичных ударов. Долго он держаться не смог и указал на нужную полку. Послышался звук взведённого пистолета.
– Эй, вы, выходите, иначе мы пристрелим вашего друга!
– Сейчас… – прошептал Софокл и вытолкнул Джин из своих объятий прямиком в прошлое. Девочка рухнула на мокрую землю и начала плакать. Она успокоилась только тогда, когда услышала странный звук, похожий на выстрел. Джин забыла, что переместилась в прошлое, и встав с колен выкрикнула имя своего брата. Но никто не откликнулся. Девушка оглянулась по сторонам, вытирая руками лицо от солёных слёз и капель дождя, перемешанных вместе. Сознание её было так затуманено перед прыжком, что она просто подумала о любом месте России девятнадцатого века. Но она однозначно только что слышала выстрел ружья. Здесь и сейчас. Джин резко кинулась к кустам шиповника и спряталась за ними.
Спустя несколько минут мимо проскакали четверо всадников, следом ещё один. На их лицах проскальзывал страх. В воздухе царила подавленная атмосфера. Джин подождала ещё немного и побежала в ту сторону, откуда прибыли офицеры. Она добежала до равнины и обнаружила человека, лежащего на земле. По его рубашке растекались красные пятна крови. Это его застрелили недавно.
Подсознание Джин так жаждало спасти Мишеля, что в критический момент отправилось в прошлое прямиком к нему. Но она опоздала немного. Он уже находился без сознания, правда, ещё дышал. Джин не знала, что делать в данной ситуации. В голове звучали слова Софокла о том, что нельзя вмешиваться в ход истории, но девушка решила поступить по своему. Она обхватила раненного поэта руками и, закрыв глаза, мысленно перенеслась в другое место. Место, где ему смогут быстрее помочь.