- Он ненавидел его!
- В отличие от многих, судя по тому, что я слышал и видел, он не выказывал ненависти, и наш отец благоволил этому мальчику, а нрав отца не столь мягок, ты знаешь.
- Халед, что за глупости?
- Нужно обыскать дворец.
- А что сделаем с ним?
Дженсен вновь лишь мысленно вздохнул: его ненавидели слишком многие и хорошего можно было точно не ждать.
- Как и с другими, более ухоженными шлюхами: продай их. В отношении торговли ты лучший делец, чем я. Но даже я думаю что этот… как его зовут?.. мальчик будет стоить немало, особенно если сказать, что он был любимой игрушкой самого шейха.
Назир прекратил тяжело и с ненавистью дышать, а потом вновь ударил наложника.
- Ты прав. Его стоит продать. Сильно товар портить не буду, но ничего страшного. Увести его.
- Что делать с остальными? - спросил стоявший неподалеку Асир.
- Убить.
- Господин, - снова начал начальник стражи. - И вы его оставите после всех краж?
Назир снова подошел к Дженсену.
Тот мысленно взвыл. Тюремная камера начала ему казаться местом, где тихо и прекрасно…
- Да, книги были дорогими. Библиотекаря тоже казнить.
- Но он вор! За это казнят!
- Живым он принесет денег больше. Уведи его.
Когда Асир потащил Дженсена вон из залы, Дженсен в последний раз поднял глаза на Халеда. Тот выбирал среди персиков самый сочный.
Говорят, что любовь и ненависть ходят рука о руку. Дженсен старался не думать о любви, боясь пострадать. Но возненавидел Халеда так же ярко, как и полюбил, когда тот вошел два дня назад в праздничный зал.
***
Известие о смерти отца стало для принца, как гром среди ясного неба утром. Он не питал большой любви к этому мужчине, в конечном счете, он едва его знал. Но его братья потеряли отца, а государство потеряло правителя, даже если трон будет пустовать совсем недолго. Как говорили в северных странах: “Король умер, да здравствует король!”? Именно так и было. Ему даже в страшном сне не могло присниться, что и ему суждено посидеть на этом стуле с высокой спинкой. Пусть недолго, но тем не менее.
Он оделся и прошел в покои отца. Рядом с бездыханным телом валялась склянка, которую отдали алхимикам и те позже скажут, что шейх был предположительно отравлен, а спустя еще несколько часов полностью это подтвердят. Удивительно, но в этой ситуации он думал лишь о том, что Дженсен, скорее всего, был к убийству непричастен. Скорее всего. Полной уверенности у него не было.
Он поговорил с Махмедом и тот подтвердил, что наложник пришел на рассвете и утром ушел в гарем. Он, Махмед, лично за этим проследил. И принц немного успокоился. Да и правда, зачем Дженсену убивать отца? Тем более сейчас, перед свадьбой.
Кейн сказал, что библиотекарь передал служке сверток. Едва ли человек, читающий книги, не понимает, что сейчас, во всяком случае, для него, не слишком удачное время. Книги. Что там могло быть, если не книги? Наложникам не полагается читать, их покупают для иных целей. Если книги найдутся, а они найдутся - Назир уже приказал собрать гарем… Он вспомнил дерзкого Дженсена тогда, у фонтана. Он не сомневался, что и сейчас Дженсен не будет безропотно стоять и смотреть, даже если по ночам он был кроток и смущен. Асир наверняка захочет обыскать покои, и наверняка найдутся книги. Это сделает Дженсена одним из главных подозреваемых, но есть слово Махмеда, а он - уважаемый старец.
Он понимал, что не успеет предупредить Дженсена. Также он понимал, что не может выказывать слабости сейчас - Халед бы не стал. Халед вообще был более жестким человеком в сравнении с ним, даром что обладал веселым нравом. У него был лишь один выход, за него он и зацепился. Ну, а недостачу в казне он позже компенсирует.
***
Уходя из залы под конвоем стражи, Дженсен еще не знал, что судьба его уже определена, и вовсе не Назиром.
____________________________
конец первой части
========== Орден ==========
Они просидели в камере, как в клетке, больше суток. Еды им не давали, лишь поили и то скудно - даже в темнице в разгар лета жарко, а допустить, чтобы те, кто мог принести в казну деньги, умер, не могли, поэтому приносили глиняный кувшин с обычной водой, которая через час уже нагревалась и вызывала еще большую жажду. Те девушки, которых оставили для продажи, таких было несколько, почти все время плакали. “Тратили драгоценную влагу на оплакивание тех, кому уже все равно”, - именно это, устав от стенаний, и заявил им Дженсен. Девушки замолчали. Молодые мужчины и мальчики сидели с каменными лицами и глаза их постепенно становились все безразличнее.
“Похоже, до всех, наконец, начал доходить смысл сложившейся ситуации”, - оглядывая их, думал Дженсен. - “Снова невольничий рынок. И кто тебя купит на этот раз, одним богам ведомо. Конечно, после сытой жизни здесь, кто захочет прислуживать какому-нибудь простому сановнику, а то и вовсе попасть куда-нибудь на тяжелые работы. Одно другому никогда не мешает. Кожа грубеет, руки покрываются мозолями, но для утех господина нужны иные… части тела. “Будет стоить немало”… Продадут, как игрушку шейха. “Стоить немало”. Ну, хоть таланты мои высоко оценил. Спасибо и на том, Халед.”
Происходящее начинало обретать смысл, избавляя Дженсена от эмоций. Теперь он примерно понимал, что будет дальше, и пытался подготовиться. Вернуться на невольничий рынок - не самое страшное. Пережить собственные торги, пока тебя вертят, показывают и расхваливают - не самое худшее. Ужаснее всего - увидеть того чужого человека, которого ты должен будешь назвать господином. И вот в чем был парадокс. Семь лет назад Дженсену сразу сказали, куда он попал, и при том, что он был еще ребенком, испуганным, обиженным и озлобленным, он сразу понял, что это не простая работа служки или тяжелые работы. Нет, он, глядя на распорядителя и его свиту, понял, что там что-то большее, и после всего, через что ему пришлось пройти за следующий год, он смирился и взрастил нового Дженсена в себе, решив, что лучше будет подчиниться, обходя некоторые приказы уловками и хитростью, чем противится и скоропостижно закончить свой жизненный путь.
И все же он был в постели шейха. Но сейчас, после гарема, после шейха и, что уж таить, более лучшей жизни, чем у других рабов, он понял для себя одну простую вещь - больше он не покорится. Его могут купить, его могут истязать, его могут заставлять работать. По сути уже неважно. Но ложиться по приказу под кого-то и терпеть унижения он больше не будет. А значит, придется вспомнить все свои навыки уличного мальчишки, которому мать грозила когда-то тюрьмой, если он не изменится.
Ему предстояло измениться заново. И забыть навсегда человека, который напомнил ему, что значит желать самому, и даже любить. Он хочет выжить и только это имеет значение.
***
Утром второго дня за ними, наконец, пришли. Грубо толкая и отвешивая оплеухи, охрана вывела всех из темницы и на повозках тех, кого отобрали, повезли на невольничий рынок. Девушки вновь принялись плакать и заламывать руки, молодые люди тихо ругаться. И только Дженсен молчал.
На крупнейшем невольничьем рынке государства существовали специальные дома, где готовили рабов для продажи. Дома разделялись в зависимости от того, кем рабу предстояло стать: просто ли слугой в чьем-то доме, черным рабом или жителем гарема. В прошлый раз Дженсен попал в общий дом и думал, что станет кому-то прислуживать, но распорядитель гарема шейха оказался именно на его торгах. Сейчас же он, разумеется, попал в самый дорогой дом, в котором покупали гаремных шлюх, в отличие от остальных юношей, которых забрали возле общего.
Внутри дом не был особенно красив, но тут были вода, которой их облили, и ткани, в которые их завернули, поле чего привели в комнату, где на столе стояли мясо, фрукты и вино.
Девушки, уже более или менее успокоившиеся, тут же бросились к столу и принялись есть мясо, щедро запивая вином; даже начали улыбаться, щебеча о милостивой судьбе.
Дженсен выбрал лишь несколько персиков и отошел, сев на небольшую подушку в углу.
- Почему ты не ешь? - спросила одна из его бывших подопечных.
- Потому что на торгах начнет мутить. И если тебе станет плохо, то могут отправить в другой дом, - безразлично ответил молодой человек.
Девушки вздрогнули.
- Другой дом?
- Любой. Никому не нужен наложник, который некрасиво икает или того хуже.
Судя по рвотным позывам, которые последовали после его слов, проблем из-за еды не возникнет - все, что девушки съели, уже выходило обратно.
Дженсен съел свои персики, а потом вспомнил, что именно эти фрукты предпочитал Халед, и его едва не замутило. Он выпил воды и желудок успокоился. Он не хотел думать о принце, но не мог избавиться от его образа в голове. Тогда он старался думать о нем с ненавистью, и у него даже получалось, но нет-нет, да и проскакивали воспоминания о ласковых руках Халеда и его мягких теплых губах. Тогда он злился и закусывал губу в том месте, где она была треснута после оплеух и ударов. По подбородку бежала кровь, и он ее утирал, продолжая бередить рану. Только боль позволяла ему сосредоточиться на чем-то другом, кроме принца.
Очнулся он от своих мыслей, лишь когда распорядитель крикнул:
- Продано!
Только тогда Дженсен вздохнул, заморгал и посмотрел перед собой. Он не видел и не знал, кто его купил, перед ним стояла все та же пестрая масса людей, виденная им семь лет назад. Охранник дернул его на себя и Дженсен пошел, как был нагой, туда, куда его вели. Он не знал, сколько за него заплатили, он лишь надеялся, что Халед останется доволен платой. Эта мысль была злой и одновременно веселой. А еще его терзала боль в груди…
Охранник привел его к кузнецу и через минуту вокруг его запястий и лодыжек сомкнулись металлические кандалы с цепями, которые шли к большому толстому кольцу. Когда его дернули за цепи, он едва не упал. Он уже забыл, как это - ходить в таких цепях. Потом приноровился и засеменил следом.
Процесс передачи его новому хозяину он опять же не запомнил, погруженный в собственные невеселые мысли, и вновь пришел в себя, лишь когда услышал лязг захлопнувшейся двери его клетки. Той клетки, в которой его повезут в дом нового господина. Он был безучастен ко всему вокруг и ему было все равно. Может быть, именно поэтому Дженсен не видел, как хмурился тот, кто купил его. И не слышал, как человек в светлых одеждах и капюшоне пробормотал:
- От этого мальчишки будут одни проблемы для Сейида.
Повозка двинулась с места.
***
Они выехали из города, миновав ворота и стражу, которая проверила бумаги и отпустила их восвояси. Когда городские стены скрылись за поворотом, повозка остановилась. Человек в светлых одеждах спрыгнул с козел и, взяв ткань, пошел к клетке. Он открыл дверь и запрыгнул внутрь, а потом бросил ткань Дженсену.
- Прикройся, - сказал мужской голос с хрипотцой. - И без глупостей. Ты пить хочешь?
Дженсен, наконец, очнулся от своих вялых мыслей и посмотрел на человека перед собой. Невысок, средних лет, серьезное лицо и яркие голубые глаза.
- Ты - мой хозяин?
- А разве я велел говорить? - спросил мужчина.
- А ты велел молчать?
Мужчина хмыкнул:
- Одни проблемы… Нет, твой хозяин - другой человек и я везу тебя к нему.
- Да.
- Что?
- Я хочу пить.
Мужчина подал ему флягу и велел:
- Выходи.
Дженсен жадно выпил всю флягу, вытер рот и, наконец, огляделся вокруг. Они явно находились за городом. Здесь еще были дома и простецкие постройки. И становилось прохладно. На востоке всегда так - днем солнце убивает тебя жарой, а ночью тебя может уничтожить холод. Он отдал флягу и накинул, как мог, на себя белую ткань.
Как оказалось, у мужчины в светлых одеждах с собой было три коня, одного из них навьючили мешками.
- Садись, - мужчина подвел к нему одного из коней и помог сесть, отсоединил клетку с повозкой от второго, привязал к ней вьючную лошадь, запрыгнул в седло и взял в руку поводья, сообщив:
- Мне велено привезти тебя живым. Не пытайся бежать. Я не обещал, что не покалечу.
Дженсен хмыкнул и дерзко спросил:
- А не думаешь, что покалечить могу я?
- А ты попробуй.
- Уж будь уверен, - мрачно пообещал он.
- Я могу вернуть тебя в клетку, если так тебе удобней, - как можно грознее произнес незнакомец.
- А может, так удобней тебе? - хмыкнул Дженсен. - И бояться меня будет не надо.
- С чего ты взял, что я тебя боюсь? - тот даже не стал скрывать изумления.
- А разве, когда не боятся, возят в цепях?
Незнакомец хмыкнул:
- Неплохая попытка. Но ты поедешь в цепях. На лошади или в клетке. Выбирай сейчас. Путь нам предстоит неблизкий, и я не хочу на полпути возвращаться за клеткой.
- Тогда сними кандалы с ног, - Дженсен демонстративно повозился, сидя боком на лошади.
- Нет.
- Я упаду, когда устану сидеть.
- Сплошные проблемы. Для всех, - пробормотал мужчина и спрыгнул с лошади.
Подойдя к Дженсену, он чуть склонился и ключом расстегнул замок, вытаскивая через большое кольцо цепь, соединяющую ноги. И как только цепь провисла, Дженсен рывком схватил ее обеими ладонями, накинул на шею мужчины и сжал.
Не ожидал Кейн такой прыти от мальчишки. Недооценил. Трогать цепь он не стал, стараясь дотянуться до ног. И это оказалось не так просто. Сил в мальчишке было достаточно. Но сноровки не хватило. Когда перед глазами начало темнеть из-за нехватки кислорода, Кейн закрыл глаза и расслабился. Потом дотянулся до ног, нашел ступни и нажал с силой на болевые точки. Дженсен взвыл и ослабил хватку. Кейну потребовалось полсекунды, чтобы скинуть с шеи цепь, а потом толкнуть мальчишку с коня.
Дженсен слетел с седла, неловко взмахнув руками, и едва увернулся от цепи кандалов на руках, которая чуть не полоснула его по лицу. Он ожидал, что упадет на землю, но нет. Спиной он со всего маху врезался в бок лошади. Та дернулась и всхрапнула, но Кейн успел ее поймать под уздцы одной рукой, а второй рукой поймать цепь, которая соединяла кандалы на ногах мальчишки. Когда лошадь успокоилась, Кейн потащил за цепь. Дженсена потащило вверх. А потом Кейн цепь отпустил, и Дженсен рухнул-таки на землю. Он успел выставить перед собой руки, чтобы не удариться лицом, и неудачно налетел челюстью на металлическую окову. Он глухо взвыл, в глазах потемнело, а дыхание резко сбилось. Этим и воспользовался Кейн.
Подойдя к дезориентированному мальчишке, он забросил его на лошадь, уложив животом на седло, и нажал на болевую точку на шее, возле линии роста волос. И тот, к радости мужчины, отключился полностью. Силы нажатия должно было хватить на несколько часов, а потом снова придется думать, как усмирить нахала.
- Большие проблемы… - в очередной раз пробормотал Кейн, запрыгивая на свою лошадь и трогаясь с места.
Ему все еще не нравилась эта затея.
***
Когда Дженсен, наконец, очнулся, уже стояла ночь, но его надсмотрщик упрямо ехал вперед только по одному ему ведомому маршруту.
- Я замерзаю… - прохрипел он.
- Терпи.
Дженсен скрипнул зубами от досады и головной боли, но больше не сказал ни слова. То, что он замерзал, было правдой. Чем глубже наступала ночь, тем холоднее становилось в пустыне, а именно по ней они теперь и шли, как оказалось.
- Припади к шее лошади. Распластайся на ней, - сказал Кейн. - Она добрая девочка. И поделится с тобой теплом, если ты хорошо попросишь.
- Я поперек лошади! - возмутился Дженсен.
- А ты перевернись. Согреешься, - посоветовал Кейн.
Дженсен подавил в себе желание съязвить, поняв, что этот человек мало болтает и чаще делает, и все же последовал совету. Благодаря тому, что цепи на ногах мужчина в светлом все же ослабил, Дженсену удалось перевернуться и даже более или менее улечься на лошади, обняв ее. Так действительно было теплее.
- Лучше?
- Костер и одеяло были бы гораздо приятнее.
Кейн покачал головой: для наложника, которого учили не болтать и выполнять приказы, этот оказался слишком прытким.
- Мы не будем останавливаться.