– Статикой, – сказала Вик, забыв об обещании, которое дала сама себе – моментом раньше – ни в коем случае не заканчивать фразы Мэгги за нее, как бы сильно та ни заикалась.
Мэгги, казалось, была не против.
– Да.
– У меня было что-то в этом роде, – сказала Вик. – Пересекая мост, я слышу вокруг себя статику.
Мэгги кивнула, словно находила это наименее удивительной вещью на свете.
– Несколько минут назад все лампы в здании мигнули. Электричество пропало во всей библиотеке. Так я узнала, что ты близко. Твой мост «коротил» реальность. Как мои костяшки «Скраббла». Ты находишь вещи, а мои костяшки говорят мне о вещах. Они сказали, что ты приедешь сегодня и я смогу снова найти тебя. Они сказали, что Проказница приедет по мосту. Они болтали о тебе месяцами.
– Ты можешь показать мне, как это происходит? – спросила Вик.
– Наверное, могу. Думаю, ты здесь отчасти из-за этого. Возможно, мои костяшки «Скраббла» хотят помочь тебе.
Она развязала шнурок, сунула руку в мешочек и вытащила несколько пластинок, бросив их на стол. Они заклацкали на поверхности. Вик пригнулась, чтобы посмотреть на них, но они были путаницей букв.
– Это что-нибудь говорит тебе?
– Еще нет.
Мэгги склонилась над буквами и начала раздвигать их мизинцем.
– А так что-то говорит?
– Почему ты считаешь их магическими? – спросила Вик.
– Вряд ли в них имеется что-то магическое. Они не будут работать для других людей. Костяшки «Скраббла» – это мой нож. То, чем я с-с-создаю дыру в реальности. Думаю, это должна быть вещь, которую ты любишь. Я всегда любила слова, и «Скраббл» дал мне возможность играть с ними. Пригласи меня на турнир по «Скрабблу», и кто-то уйдет оттуда с ущемленным самолюбием.
Она передвинула буквы таким образом, что они создали магическую фразу:
ПРОКАЗНИЦА ПОЛУЧИТ ЛАНЧ В ПОЕЗДКЕ К ФТУТ.
– Что означает ФТУТ? – спросила Вик, рассматривая костяшки.
– Не обращай внимания. Я еще не выложила верное сообщение.
Мэгги нахмурилась и передвинула костяшки еще раз. Вик отхлебнула чай. Он был горячим и сладким, но, сделав глоток, она почувствовала холодный пот на своих бровях. Воображаемые щипцы, сжимавшие ее левое глазное яблоко, слегка усилили давление.
– Каждый живет в двух мирах, – рассеянно сказала Мэгги, рассматривая буквы. – Первым является реальный мир со всеми его раздражающими фактами и правилами. В реальном мире есть истинные вещи и неправильные. В основном он отс-с-с-стой. Еще каждый человек живет внутри своей головы. Во внутреннем мире – в своих мыслях. В мире, созданном мыслью, где каждая идея является фактом. Где эмоции такие же реальные, как сила тяжести. Сны, такие же мощные, как история. Творческие люди – например, писатели типа Генри Роллинса – проводят много времени в своих мысленных мирах. С-с-с-сильные фантазеры могут использовать нож, чтобы делать надрезы между двумя мирами. Или они могут соединять их друг с другом. Что-нибудь вроде твоего велосипеда. Или моих кос-стяшек. Это наши ножи.
Она склонила голову и еще раз решительным образом повернула костяшки «Скраббла». Теперь они говорили:
ПРОКАЗНИЦА НАЙДЕТ СВОЕГО РЕБЕНКА У БОГАТЫХ КРЕТИНОВ.
– Я не знаю никаких богатых кретинов, – сказала Вик.
– Ты немного молода, чтобы иметь ребенка, – ответила Мэгги. – Пока трудно о чем-то говорить. Мне нужен еще один с-с-с…
– А почему мой мост воображаемый?
– Когда ты на велосипеде, он вполне реальный. В твоем внутреннем пространстве создается свой нормальный мир.
– Хорошо, возьмем твой мешочек со «Скрабблом». Это только мешочек. Он не похож на мой велосипед. Он не производит чего-то невоз…
Пока Вик говорла, Мэгги взяла мешочек в руки, завязала шнурок и встряхнула костяшки. Те защелкали и застучали, словно они перемещались в ведре. Она сунула ладонь в мешок. Ее запястье скрылось, потом локоть и предплечье. Мешочек был, возможно, шести дюймов в глубину, но последовал момент, когда рука Мэгги исчезла в нем по плечо. Вельвет нигде не выпирал. Вик слышала, как она копалась внутри – все глубже и глубже. Казалось, что она перебирала тысячи костяшек.
– А-а, – закричала Вик.
По другую сторону аквариума чопорная библиотекарша, читавшая детям, посмотрела по сторонам.
– Вот она – большая дыра в реальности, – сказала Мэгги.
Со стороны казалось, что ее левая рука исчезла по плечо и ампутация, по каким-то неведомым причинам, была произведена мешочком «Скраббла».
– Я пробралась во внутреннее пространство и взяла нужные костяшки. Не в мешочке, а в своем уме. Когда я говорила, что твой велосипед и мои костяшки являются ножами, которые разрезают полотно реальности, мои с-с-слова не были метафоричными.
Тошнотворное давление усилилось в левом глазу Вик.
– Пожалуйста, – попросила она, – не могла бы ты вытащить свою руку из мешочка?
Свободной рукой Мэгги потянула пурпурный вельветовый мешочек в сторону, и ее другая ладонь появилась на виду. Когда она опустила мешочек на стол, Вик услышала, как в нем брякнули костяшки.
– Я знаю, зрелище бросает в дрожь, – сказала Мэгги.
– Как ты это делаешь? – спросила Вик.
Мэгги выпустила воздух, скорее похожий на вздох.
– Почему некоторые люди говорят на дюжине инос-с-странных языков? Почему Пеле может сделать «ножницы» и забить мяч через голову? Я так понимаю, что для этого нужно получить какой-то дар. Перебери миллион человек, и ты не найдешь достаточно красивой, талантливой и удачливой персоны, чтобы она с-с-стала звездой экранов. Ни один человек из миллионной толпы не знает так много слов, как поэт вроде Джерарда Мэнли Хопкинса. Он знал о внутреннем пространстве! Это он придумал термин инскейп. Кто-то становится звездой экранов, кто-то – лучшим игроком в футбол, а ты являешься с-с-суперсильной творческой личностью. Это немного странно, но похоже на людей, которые рождаются с глазами разного цвета. И мы не единственные. Имеются другие, подобные нам. Я встречала таких. На них мне указали костяшки «Скраббла».
Мэгги склонилась к своим буквам и начала перебирать их.
– Например, однажды я встретила одну девушку, которая была в коляске – старинной и красивой вещи с белыми шинами. Девушка могла исчезать на глазах. Ей нужно было только качнуть свою коляску назад – на то, что она называла Изогнутой аллеей. В свое внутренне пространство. Она выкатывала себя на аллею и как бы переставала с-с-существовать, но все еще видела, что происходит в нашем мире. Ни одна культура на Земле не имеет историй о людях, подобных мне и тебе… о людях, которые используют тотемы, чтобы выйти из реальности. Навахо…
Ее голос медленно терял громкость.
Вик увидела, что лицо Мэгги омрачилось несчастной гримасой. Она смотрела на свои костяшки. Вик склонилась вперед и тоже взглянула на них. Она едва успела прочитать фразу, прежде чем рука Мэгги превратила ее в кучу букв.
ПРОКАЗНИЦА МОЖЕТ НАЙТИ ПРИЗРАКА.
– Что это значит? Что за Призрак?
Мэгги бросила на Вик косой взгляд, в котором страх смешался с просьбой о прощении.
– Боже мой, – прошептала Мэгги.
– Это какая-то потерянная вещь?
– Нет.
– То, что ты хочешь найти с моим участием? Я могу помочь…
– Нет. Нет, Вик. Обещай мне, что не будешь искать его.
– Это парень?
– Это беда. Худшая из бед, которую ты только можешь представить. Тебе сейчас сколько? Двенадцать?
– Тринадцать. Практически.
– Ладно. С-с-с…
Мэгги снова замолчала, не в силах говорить. Она сделала глубокий прерывистый вдох, прикусила нижнюю губу – причем впилась в нее зубами с такой силой, что едва не заставила Вик плакать. Потом Мэгги выдохнула и продолжила вообще без каких-либо следов заикания:
– Значит, обещаешь.
– Но почему твой мешочек «Скраббла» захотел убедить тебя, что я могу найти его? Почему он сообщил об этом?
Мэгги покачала головой.
– Это работает не так. Костяшки «Скраббла» ничего не хотят, как и нож… как и твой велосипед. Используя «Скраббл», я получаю факты, которые находятся вне зоны достижения. Точно так же ты можешь задействовать открывалку для писем, чтобы вскрыть конверт. И это все равно что получить письмо от математика Унабомбера. Способ разрушить свое маленькое эго.
Мэгги пососала нижнюю губу и несколько раз провела по ней языком.
– Почему я не должна искать его? – спросила Вик. – Ты сама говорила, что я приехала сюда лишь для того, чтобы твои костяшки рассказали мне о чем-то важном. Почему они сообщили об этом парне Призраке, если ты запрещаешь мне искать его?
Однако прежде, чем Мэгги ответила, Вик наклонилась вперед и прижала руку к левому глазу. Воображаемые щипцы сжались так сильно, что глаз был готов взорваться, словно перезрелая виноградина. Не в силах сдерживать боль, она издала тихий стон.
– Ты выглядишь ужасно. Что случилось?
– Мой глаз. Он начинает болеть, когда я пересекаю мост. Возможно, это потому, что я засиделась с тобой. Обычно мои поездки заканчиваются быстро.
Если брать в расчет ее глаз и губу Мэгги, то разговор оказался травмирующим для них обеих.
– Девочка, о которой я говорила тебе, – сказала Мэгги. – С коляской. Когда она впервые начала использовать кресло-коляску, ее здоровье было нормальным. Кресло досталось ей от бабушки, и девочке просто нравилось играть с ним. Но если она слишком долго оставалась на Изогнутой аллее, ее ноги начинали неметь. К тому времени, когда я встретила ее, она была полностью парализована от талии и ниже. Подобные чудеса чего-то стоят при своем использовании. Мост остается на месте, и это обходится тебе в определенную цену. Ты должна ис-с-спользовать мост крайне редко.
– А какая цена у твоих костяшек? – спросила Вик.
– Открою тебе небольшой секрет: я не всегда з-з-з-заикалась!
Она снова улыбнулась окровавленным ртом. Вик быстро поняла, что на этот раз заикание Мэгги было притворным.
– Ладно, – продолжила библиотекарша. – Мы должны вернуть тебя. Если мы просидим здесь слишком долго, твоя голова взорвется.
– Тогда расскажи мне о Призраке, или тебе придется собирать мои мозги с твоего стола. Я не уйду, пока ты не сделаешь этого.
Мэгги открыла ящик, бросила туда мешочек «Скраббла» и затем захлопнула его с необязательной силой. Когда она заговорила, ее голос впервые потерял все следы дружелюбия.
– Не будь чертовой…
Она замолчала, либо от недостатка слов, либо по причине своего заикания.
– Проказницей? – спросила Вик. – Что, начинаю соответствовать своему прозвищу?
Мэгги медленно выдохнула. Ее ноздри расширились.
– Я не морочу тебе голову, Вик. Призрак – это человек, от которого тебе н-н-нужно держаться подальше. Не все, кто делает необычные вещи, хорошие люди. Я почти ничего не знаю о Призраке. Он старый мужчина с винтажной машиной. И эта машина – его нож. Только он использует ее, чтобы красть жизни. Призрак увозит детей на машине и делает что-то с ними. Он использует их – как вампир, – чтобы оставаться живым. Он забирает малышей в свое внутреннее пространство – плохое место, которое сновидит, – и оставляет их там. Выходя из машины, они перестают быть детьми. Они перестают быть людьми. Это существа, которые могут жить только в холодн-н-ном воображении Призрака.
– Откуда ты это знаешь?
– Костяшки. Они начали говорить со мной о Призраке пару лет назад – после того, как он схватил ребенка в Лос-Анджелесе. Призрак работал тогда на Западном побережье, но обстоятельства изменились, и он перебрался на восток. Ты смотрела с-с-сообщения о маленькой русской девочке, которая исчезла из Бостона? Их крутили по телевизору несколько недель назад. Она исчезла вместе со своей матерью.
Вик видела эти телевизионные репортажи. В их захолустье они были популярной темой в течение нескольких дней. Мать Проказницы смотрела их с очарованием и ужасом. Пропавшая девочка была того же возраста, что и Вик, – темноволосая, худощавая, с неловкой, но привлекательной улыбкой. Милая бестия. Ты думаешь, она умерла? – спросила Линда у мужа, и Крис Макквин ответил: Если ей повезло.
– Девочка Грегорски, – сказала Вик.
– Верно. Водитель лимузина поехал в отель, чтобы забрать их семейство, но кто-то опередил его и пленил Марту Грегорски. Это был Призрак. Он выпил из малышки кровь и оставил ее с другими детьми, которых уже использовал. Он бросил ее в своем фантастическом мире. Во внутреннем пространстве, которое никто не захотел бы посещать. Оно похоже на твой мост. Только больше. Намного больше.
– А что с ее мамой? Он тоже выпил ее кровь?
– Вряд ли. Он не может питаться взрослыми. Только детьми. Но у н-н-него имеется помощник типа Ренфилда, который помогает ему с похищением детей и ликвидацией взрослых. Ты знаешь, кто такой Ренфилд?
– Приспешник Дракулы вроде?
– Примерно так. Я знаю, что Призрак очень старый. У него было много Ренфилдов – он лгал им, наполнял их иллюзиями и, возможно, убеждал, что они герои, а не похитители детей. В конце концов он всегда ж-ж-жертвовал ими. Вот какая их судьба. Когда его преступления раскрывали, он валил вину на одного из своих подручных. Призрак долгое время забирает детей и всегда остается в тени. Я сложила о нем все подробности, но не могу найти такие улики, которые позволили бы мне идентифицировать его.
– Почему ты не можешь спросить его имя у своих костяшек?
Мэгги моргнула и печальным голосом, пронизанным смущением, сказала:
– Таковы правила. «Скраббл» не использует настоящих имен. Вот почему костяшки советовали мне ожидать Проказницу, а не Викторию.
– Если бы я нашла Призрака, узнала имя и то, как он выглядит, мы могли бы остановить его?
Мэгги так сильно хлопнула ладонью по столешнице, что чайные чашки подпрыгнули. Ее глаза были гневными… и напуганными.
– Перестань, Вик. Неужели ты не слышала меня? Если ты найдешь Призрака, то умрешь. И это будет моя вина! Думаешь, я хочу такой груз на своей совести?
– Но если мы ничего не сделаем, что будет с детьми, которых он забрал? Тогда мы обречем их…
Увидев лицо Мэгги, Вик постепенно замолчала. Черты Мэгги были искажены страданием и болью. Она взяла салфетку из коробки «Клинекса» и протянула Проказнице.
– Твой левый глаз, – сказала она, отдавая ей влажную ткань. – Ты плачешь, Вик.
– Тебе нужно вернуться, – сказала Мэгги. – Поспешим.
Вик не стала спорить, когда Мэгги взяла ее за руку, вывела из библиотеки и потащила вниз по тропе в тень дубов.
Колибри пил нектар из бутонов на ближайшем дереве. Его крылья жужжали, как маленькие моторы. Стрекозы поднимались в термальных потоках. Их крылья сияли как золото под солнцем Среднего Запада.
«Рэйли» находился на том месте, где они его оставили. Он был прислонен к лавке. Дальше виднелась однополосная асфальтовая дорога, которая огибала библиотеку; за ней – травянистое поле над рекой. И мост.
Вик потянулась к велосипеду, но прежде, чем она взялась за руль, Мэгги стиснула ее запястье.
– Скажи, это безопасно? Ты чувствуешь, что сможешь проехать по мосту?
– Раньше ничего не случалось, – ответила Вик.
– Звучит не очень обн-н-надеживающе. Значит, мы договорились о Призраке? Ты еще слишком юная, чтобы разыскивать его.
– Ладно, – сказала Вик, выпрямляя велосипед и ставя ногу на педаль. – Я еще слишком юная.
Говоря эти слова, она подумала о «Рэйли». Когда она увидела его в магазине велосипедов, продавец сказал, что тот слишком большой для нее. Отец обещал купить байк, когда она станет постарше. Потом, через три недели, на ее день рождения, велосипед, украшенный бантом, стоял на дорожке – точно так, как она этого хотела. Ей даже в голову не приходило усомниться в своих ожиданиях. Ну вот, – сказал ее отец. – Теперь ты стала старше, верно?
– Как я узнаю, что ты переехала мост? – спросила Мэгги.
– Мне всегда это удается, – ответила Вик.
Солнечный свет отражался от стальных заклепок и впивался в левое глазное яблоко Вик.
Мир двоился. Мэгги Ли стала на миг близнецами и потом снова сложилась вместе. Она передала ей лист бумаги, сложенный вчетверо.
– Вот, – сказала Мэгги. – Здесь объясняется все, что я не успела сообщить тебе о внутренних пространствах. Тут написано, почему ты можешь делать необычные вещи. Короче, все объяснено специалистом.