Внутри стояла абсолютная тишина, казалось, что там и нет никого. Мужчина время от времени останавливался и прислушивался, но из расщелины по-прежнему не доносилось ни звука. Оставалось одно – ждать.
Так прошла ночь. Друзья рассказали Мастеровому, как помчались за ним следом, но заплутали. Ведомые темными силами, они, как слепые, разбрелись по разным сторонам, а затем с большим трудом нашли дорогу к заветному камню. Все это время Мастеровой не сомкнул глаз, а к утру задремал. Его товарищи расположились поудобнее возле своих коней и скоро уже спали сладким сном.
Открыв глаза, Мастеровой увидел рядом с собой маленького мальчика, примерно одного года от роду, кудрявого и светловолосого. Солнце ласково пригревало, в чистом небе щебетали птицы. Ребенок сидел в траве и беззаботно играл, перебирая руками разноцветные камешки. Иногда он вытягивал губы трубочкой и начинал лепетать что-то непонятное, но очень забавное. Один за другим проснулись спутники Мастерового. В изумлении от происходящего и не произнеся ни слова, чтобы не напугать дитя, они потихоньку стали усаживаться поближе.
Мастеровой подошел к ребенку и, наклонившись, бережно взял мальчика на руки. Малыш как ни в чем не бывало продолжал играть. Затем внимательно посмотрел круглыми глазенками на своего спасителя, заулыбался и вложил камешки в его большую грубую ладонь. Мужчина убрал подаренные игрушки себе в пояс, а затем бережно усадил дитя на мягкий кусок овчины, служивший походным лежаком. Кто-то из товарищей Мастерового нашел среди припасов хлебную лепешку, и малыш с большим удовольствием занялся новым делом – едой.
Плечо сильно болело от собачьих укусов, но Мастеровой не подавал виду. Он подошел к валуну. Оставалось непонятным, как маленький ребенок мог оказаться здесь совсем один. Куда подевались его родители?
Вдруг Мастерового окликнул один из друзей. Мужчина стоял, склонив голову, шагах в пятидесяти. Подойдя ближе, Мастеровой увидел странную картину: на небольшом пяточке трава по краям была примята, ближе к середине вырвана наполовину, а в центре и вовсе перемешана с землей. Здесь нашел он обрывки ткани. Похоже, то были остатки одежды. А еще собравшиеся заметили пучок светлых волос и поясной ремешок. Стало очевидно, что это место недавней трагедии. Вероятно, именно здесь смерть настигла одного из родителей ребенка или того, кто был с ним.
Мастеровой вспомнил про камешки, которыми играл мальчик. Он вынул содержимое из поясного мешочка и наконец рассмотрел детский подарок.
Холодная дрожь пробежала по телу, нахлынула горечь, и внутри словно вымерло все. Дело в том, что эти яркие овалы из окаменевшей смолы когда-то были прекрасным ожерельем. Мастеровой сделал его собственными руками для своей невесты по имени Илея, и было это три зимы назад.
Вот и все… То, для чего ходил он в дальние края, та, которую любил и так долго искал, надежда, что жила в его душе, – все умерло около проклятого камня.
Невеста
Илея была из знатной семьи. Единственная и всеми любимая дочь у своих родителей, она не знала забот. Ее отец, богатый торговец по имени Каула, вел дела далеко от родных земель. Мастерового он знал, было такое, что обращался к нему как к известному умельцу, но отдавать дочь замуж за ремесленника в планы Каулы не входило. У купцов считалось правильным заключать браки в своей среде. В торговле главное, чтобы дела процветали, а капитал приумножался. Поэтому по любви семьи складывались очень редко. Исключением были родители Илеи, они любили друг друга с юности и до зрелых лет сохранили тепло в своих сердцах. Может быть, поэтому отец не стал противиться выбору дочери, а может, потому, что души в ней не чаял и старался во всем угодить. Так все и шло своим чередом к богатой свадьбе.
Но не случилось. Незадолго до этого купил Каула кораблик. Поставил его на Большом озере для торговли. Взял он жену и дочь – показать тот парусник, покатать их при хорошем ветре да по большой воде. В Иле так было заведено, перед свадьбой молодых разлучали. Чтобы проверить их чувства, шесть полных лун не давали видеться влюбленным. Это было серьезным испытанием, но разлука шла на пользу любящим сердцам, так считали в Иле.
Надо заметить, что человек здесь за период своего земного существования должен был пройти три рождения. Первое – когда появлялся на белый свет и обретал жизнь земную. Второе – когда повязывали ему колокольчик и получал он тонкую связь с землей Иля. И, наконец, третье – когда находил свою половину и скреплял себя с ней навек.
Прошли шесть лун, потом еще шесть, но ни Илея, ни ее родители не возвратились в Иль. Не вернулись назад и те из помощников Каулы, что отправились с ними в дальнюю дорогу. Не было никаких вестей, одни лишь слухи. Некоторые утверждали, что потонул тот кораблик вместе с хозяевами и их людьми. Другие поговаривали, что где-то у большой воды есть бездна, вот в нее-то и провалились путешественники. Кое-кто судачил, что старый отец изменил своему слову, нарушив тем самым закон, и выдал дочь за богатого чужеземца. И наконец, были и такие, которые уверяли, что напали на знатного купца и его семью лихие люди и погубили всех.
Прошло еще время, прежде чем Мастеровой отправился вслед за возлюбленной своей – на ее поиски.
И вот он оказался здесь. И долго стоял в печали и раздумьях…
Мастеровой взглянул на ребенка. И тут ему открылось то, чего он раньше не замечал, теперь же это стало для него очевидным. Этот малыш удивительно похож на Илею.
Мастеровой перевел дух. Безмятежно хлопая глазенками, перед ним сидел ребенок Илеи.
Мужчина присел на колени. Этот мальчик мог быть его сыном… Судьба же злодейка распорядилась по-своему.
Вероятно, отца у мальчонки тоже не было, иначе бы Илея не оказалась здесь одна, наедине с опасностью.
Подошли остальные. Делиться страшной догадкой с товарищами Мастеровой не стал. Вырыв в тени у камня ямку, они аккуратно сложили в нее то, что осталось от Илеи. Так этот огромный камень стал ее надгробием.
Умелец подошел к ребенку, взял его на руки и поднял его над собой, лицом к своим спутникам.
– Отныне его имя – Роха! (Что означало на языке Иля «спасенный»). Он поедет с нами.
Всю дорогу до дома Мастеровой размышлял о случившимся. Кудрявый Роха сидел смирно, не плакал и, казалось, по-взрослому переносил все тяготы долгой дороги. Для удобства малышу сладили просторный короб, который заменил ему колыбель. Так и прибыл спасенный малыш с новым именем Роха в Иль – в плетеном коробе и крепко спящим.
По многим причинам умелец утаил от людей все то, о чем догадывался. Вернувшись в родные земли, поведал лишь о том, как нашел Роху и спас его от собак. Судьба найденыша обсуждалась теперь на совете Иля. Без споров и раздумий на нем решили так: пусть мальчик живет и воспитывается в Иле, в доме у нашедшего его, но так как ребенок чужеземец, то колокольчик носить не должен. Таков был закон.
Роха
В седле Роха сидел прямо, как и научил его наставник. Он уже взрослый и находился на царевой службе. От роду ему девятнадцать зим. Впервые его ждало по настоящему большое дело, ведь он посланник Иля.
Обоз огибал реку и поэтому сильно растянулся. По уложенной ковром осенней листве скрипели колеса. Оставив позади родные деревеньки, обозчики держали направление на северо-восток к землям Закрая. На девяти повозках – по случаю праздника Благодара – везли царевы подарки для правителя Закрая Ямыха. Ко всему прочему вели и породистую лошадь, из царских конюшен как главный подарок.
Довольный Роха раз за разом гордо выделывал круг за кругом на своем красавце жеребце по кличке Гор. Обгоняя обоз с конной охраной и седых конюхов, деловито восседавших на двух меринах, он по-мальчишески радовался. И правда, его Гор в табуне был лучшим.
Прекрасный конь!
На шестой день пути показались болота Закрая. Огромными плешами покрыли они все окрестные земли. Промеж мари извилистой змейкой уползала за горизонт одинокая дорога. Она была такая узкая, что повозки то и дело задевали кочки. Торчащие по обеим сторонам, они, словно попрошайки, набивались в колеса и цеплялись за ноги лошадей своими длинными высохшими стеблями.
Время от времени из глубины болот доносились странные звуки. Как будто кто-то тяжко вздыхал от непосильной ноши. Все это вместе с унылой местностью, расстилавшейся вокруг, нагнало дремоту, и люди смолкли.
Неожиданно где-то совсем рядом раздались хлопки. Обозчики, встрепенувшись, закрутили головами. Над марью появились большие черные птицы. Задрав белые клювы, они поднимались все выше и сбивались в одну черную тучу. Снизу этот хаос напоминал разоренный муравейник, птицы явно затеяли какой-то спор. Все закончилось так же внезапно, как и началось. Очевидно, договорившись меж собой, птицы разлетелись в разные стороны и лениво поодиночке опустились на болото. Наступила тишина. Никто не видел их больше.
Еще через какое-то время на горизонте показался всадник. Заметив обоз, он остановился, немного выждал, а затем стегнул веткой своего лохматого коника и направился навстречу обозу.
Роха выехал вперед.
Надо сказать, что закрайники были потомками тех, кто вынужден был поселиться когда-то в этих местах. Только на гиблых болотах и нашлось им место. В основном это были изгнанники из тех племен, что населяли берега Большого озера, Каргуна и Нииреи. А также люди, некогда жившие в Иле, те, кто переступил закон или утерял заветный колокольчик и изгнан был за это на вечные времена. Среди закрайников нашлись и те, чьи племена вымерли под корень. Так и жили эти разноликие, но в чем-то очень похожие друг на друга люди на самом краю земли, в Закрае.
У всадника был весьма странный вид. Прежде всего, он восседал на неказистой лошади, вернее сказать, лошадке, тело которой было густо покрыто шерстью. Из-под смоляной гривы проглядывали маленькие глазки-бусины. Короткие ножки до земли были покрыты такими же, как и на гриве, волосами. На хозяине лошадки были овечья шкура и шитые-перешитые штаны. На ногах нелепая обувь, она совершенно не парная: на одной ноге – из рыбьей кожи, на другой – плетенная из коры какого-то дерева.
И наконец, лицо всадника скрывала половинка позолоченного диска. Два отверстия в форме глаз косились пустыми глазницами на чужаков. И хотя это была всего лишь половинка, а не круг, как до́лжно, посланники Иля поняли, что перед ними человек, наделенный в этих болотах немалой властью. Всадник в маске снял с ноги плетеный башмак, приложил обе руки к своему животу и наклонил голову, поприветствовав гостей так, как это было принято у закрайников. В ответ Роха положил правую руку на грудь – такое приветствие было принято в Иле. Формальности завершены, и теперь можно показать лицо. Под маской оказался юнец. Золоченая половинка маски повисла у него на груди.
– Я Ив, – сообщил юный всадник, – послан правителем Закрая Ямыхом, чтобы сопровождать вас до Гнезда.
«Откуда ему знать о нашем прибытии?» – подумал Роха, но вслух произнес:
– Я Роха, сын Мастерового, послан царем Иля Миролеем к правителю Закрая Ямыху. Мы везем подарки.
Посланец правителя Закрая формально объехал обоз, лишь вскользь бросив взгляд на охрану. Затем вернулся к Рохе и сказал:
– Надо поторопиться!
– Откуда вам стало известно о нашем прибытии в земли Закрая? – спросил Роха. – На этой дороге мы не встретили ни одной живой души.
Ив улыбнулся детской улыбкой и громко заявил:
– Здесь у всего есть глаза, чтобы видеть, и голос, чтобы, когда надо, говорить. – И, выдержав паузу, добавил: – Все очень просто, у вас праздник… этот… как его? – Юноша на мгновение задумался. – Благодар, – наконец вспомнил он. – Вы везете дары через каждые четыре зимы… – Ив загнул пальцы – Ну вот… С прошлого раза прошли четыре.
«Смышленый, но странный парень», – решил для себя Роха.
Болота как будто отступили, впереди показались лысые вершины холмов. Ив стегнул веткой своего коника и очень шустро рванул вперед, туда, где дорога взбиралась на пригорок.
Закрайник буквально влетел на холм и, постояв немного на его вершине, снова вернулся к обозу.
– Сколько же ехать-то до Гнезда? – обратился к нему Роха.
(Дело все в том, что главным местом Закрая считалось Гнездо. Где оно находилось и что из себя представляло, для посланника Иля оставалось загадкой. Ибо никто прежде из его соплеменников не был там. Все предыдущие разы обозы доезжали до разных предместий Гнезда и останавливались там в гостевых домах, а потом возвращались назад в Иль. В этот же раз все должно быть по-другому. Впервые посланники Иля должны были прибыть именно в Гнездо. Об этом был его разговор с царем, перед тем как Роха отправился в дорогу.)
– Две ночи – и будем на месте, – сообщил Ив. – А сегодня заночуем в гостевом доме.
– И где же он?
– За холмом!
И сразу же Ив легонько стегнул своего коника, и совсем скоро он уже был на указанной возвышенности. Роха последовал за ними. Когда же посланник Иля оказался на лысой вершине, то застыл на месте.
– Это и есть дом? – спросил он с нескрываемой иронией.
– Да, – с гордостью ответил Ив. – Он самый.
То, что выдавалось юношей за гостевой дом, с высоты холма выглядело как какой-то шалаш.
Составленный из стволов черного дерева, он был самой нелепой формы. При всем, даже очень большом желании это нагромождение бревен вряд ли могло бы укрыть кого бы то ни было от дождя, не говоря уже о том, чтобы. быть гостевым домом.
Так и стояли эти двое молодых людей, молча дожидаясь, пока обоз взберется на пригорок.
– Не стоит доверять глазам, – прервал молчание Ив и кивнул, как бы приглашая Роху убедиться в обратном.
Тот принял вызов и рванул вперед, закрайник теперь последовал за ним.
Вблизи выяснилось, что строение не имеет дверей, окон, да и вообще каких-либо отверстий, подходящих для того, чтобы в него проникнуть. Снизу, местами на высоту человеческого роста, оно было тщательно заложено дерном, а дальше вверх уходили кривые бревна. Смазанные дегтем, они стояли неровной стеной и под небольшим углом были сведены к центру.
Ив спрыгнул со своей лошадки и, подняв с земли палку, стукнул ею по одному из бревен. Раздался оглушающий, словно ударили в большой медный колокол, протяжный гул:
– Бу-у-у-ум!
Не выпуская палку из рук, он прошел немного вдоль стены и вдруг исчез в ней. Отсутствие его было недолгим, скоро Ив объявился вновь:
– Ступай за мной, я распорядился!
– Надо подождать обоз, – возразил Роха.
– Его встретят. И коня оставь. О нем позаботятся.
Когда Роха подошел к гостевому дому, его одолели противоречивые чувства. С одной стороны, им овладело предчувствие опасности, с которой он готов был встретиться лицом к лицу, с другой же – изумление.
Сразу вспомнились слова Ива о том, что не следует очень уж доверять глазам. И правда, вблизи казавшаяся цельной стена преломлялась так, что образовывался незаметный проем, достаточный для того, чтобы в него войти.
«Хитро устроено», – подумал Роха и на всякий случай крепко сжал рукоять меча.
Как только посланник Иля переступил черту, отделяющую дневной свет от полумрака, царившего под странными сводами, то сразу понял, что попал в лабиринт.
– Как же такое возможно? – недоумевал Роха, блуждая в полной темноте.
Узкий ход вел его то в одну, то в другую сторону, и казалось, что всему этому нет конца.
Не мог понять Спасенный, каким образом в этом «шалаше» столько всего вмещалось. Все эти углы, стены, повороты, опять углы и снова повороты, которым не было числа. Но вот все кончилось, показался слабый свет, и Роха вышел в центр какого-то зала.
Пол был обтянут кусками чешуйчатой кожи. Желто-серые стены образовывали сферу, так что было полное ощущение простора. Где-то довольно высоко над ним ровным кругом зияло белое небо. В помещении было довольно тепло.
«Может быть, лабиринт увел меня вниз, под землю?» – подумал Роха.
Его кисть все это время так крепко сжимала меч, что пальцы занемели. И теперь Рохе пришлось другой рукой разжимать их. Привыкшие к полумраку глаза постепенно выхватывали все новые и новые детали, складывалась общая картина. Прищурившись, Роха увидел своего проводника, тот сидел на широкой скамье прямо напротив него.