– Слышь, малой, поди сюда! – прокричал один из них.
– Тебе надо, сам подходи, я тороплюсь, – огрызнулся я, не сбавляя шага.
– Ты че такой борзый? Бессмертный что ли?
Есть золотое правило уличной драки, которое гласит: или ты идешь, или ты бежишь. Если бежишь, то от драки. Если идешь, то бить первым.
Я решил бежать, но ноги предательски отказались слушаться. Страх. Обычный человеческий страх. Нет, не человеческий – животный! Так себя чувствует добыча, которую загоняют в ловушку.
Всем видом стараюсь себя не выдать, продолжаю идти. Они ускоряют шаг. Поворот за угол дома. Удар. Еще один. Еще. Я лежу на земле, все, что в моих силах – закрыть голову от ударов ногами. За что они меня бьют? Что я им сделал? Вот она сила толпы. Отбить от стада, загнать, кто же знал, что там за углом еще двое? Итого пятеро. При общей примитивности ума весьма продуманное поведение. Из вещей только пакет со сменкой. Денег нет.
Я ничего не успел ни сделать, ни сказать, ни ударить в ответ. Забрали новенькие кроссы. Одежда в крови. Нос цел. Просто разбит. Иду домой.
Отец, придя с работы, застал меня в ванной и помог умыться. Он никогда нас не ругал. Вообще, родители исповедовали принцип, что невозможно воспитать человека, ребенка, жену или мужа. Они верили, что воспитать можно только характер. Этим и занимались. Как могли и как умели. Разговаривали, увещевали, взывали к разуму, так как «дураками нам быть не в кого» и давали право выбора. Всегда. Впрочем, бремя последствий выбора мы всегда несли сами.
Отец смыл кровь с моего лица и замочил одежду. Отделали меня нарядно. Нос, губы, рассекли бровь, которая сильно кровила.
– Бывает, сынок, всякое бывает, но пятеро на одного – это перебор. Хреновое время. Хорошо, что цел. Меня тоже задирали в детстве. Но скорее забавы ради. Но чтобы избивать? Такого не было. По одному отпор, особенно старшим, давать не получалось, но когда собирались группами, то нас не трогали даже самые отпетые негодяи.
Папа смотрел на меня с теплотой и любовью, выглядел я, видимо, не очень. Думаю, еще и потому, что при всей своей мудрости, красноречии, при всей подготовке, мне совершенно нечего противопоставить агрессивным «одноклеточным» гопарям! И эта беспомощность читалась в моих глазах. Что делать, даже самый талантливый и подготовленный человек, в одиночку непременно уступит пусть средней паршивости, но все-таки, организованной команде.
В очередной раз смотря на потолок и по чуть-чуть приходя в себя после сотрясения мозга, я пришел к мысли, которую мне захотелось обсудить с нашим тренером по боксу Иваном Петровичем.
Иван Петрович был мужиком с широкими плечами и очень большим сердцем, отдававшим все свое мастерство мальчишкам. Его круглое лицо с большим мясистым красным носом венчала короткая стрижка с небольшой проседью. Он ругался, когда мы приходили в штанах, и требовал от нас спортивных трусов, как и подобает боксёрам. Он ругался, когда мы лезли на ринг просто так. Он ругался и оглушительно свистел в свой свисток, если мы сбивались с круга во время круговой тренировки. Через 20 лет это назовут кроссфитом, и люди будут платить деньги за то, что мы сейчас делали бесплатно. Он ругался и шлепал нас кожаным ремешком своего свистка, если мы выпячивали зад во время отжиманий или «планки». Он ругался, свистел в свисток, но никогда не позволял себе перейти черту, унизить или оскорбить нас. Он любил свое дело, а потому любил и каждого из нас.
Иван Петрович часто повторял две фразы: «И в пятак», «Не вертись мне, тут не танцы!» Но главный урок, который он нам преподал, был при нашем знакомстве. Секцию только открыли. Мне тогда было лет семь, кажется:
– Первое, что вы должны понять, – говорил он нам на вводном уроке, – здесь вас около пятидесяти человек! Десять из вас уйдут после первого занятия. Эти десять просто ошиблись дверью. Еще двадцать уйдет чуть позже. Эти не ошиблись. Эти просто ленивы и не понимают, что мечта и результат требуют времени и сил. Еще десять бросят через год или два, когда проиграют на первых соревнованиях или, что еще хуже, выиграют их. Вот из оставшихся десяти будет толк, если не в боксе, то в жизни уж точно!
И он оказался полностью прав. Иван Петрович всегда приходил раньше, а уходил позже остальных. Он любил говорить с нами и радовался, если мы отвечаем взаимностью.
– Иван Петрович, можно Вас отвлечь?
– О! Оклемался? Ты как? Сильно наваляли? Ну, ты хоть что-то им смог ответить?
– Да куда там? Я даже на первый удар не среагировал. Вообще никак. Словно и не учился ничему.
– Это ты зря. Закрылся вовремя и на автомате, поэтому и не помнишь. Иначе бы без зубов остался. Значит, с блоками порядок. Нужно атаку тащить. Но с группой пока работать не будешь. По чуть-чуть входи в ритм. Я тебе покажу две вещи, Бог даст – не пригодятся.
– Хорошо, но потом. Пока все равно подташнивает. Я к вам вот с чем: смотрите, их пятеро – я один. А если наоборот?
– В смысле наоборот?
– Если тренеры попросят ребят организовать дежурства, хотя бы в своих районах? Или там, где качалки и школы? С бокса, с гребли, с борьбы и с рукопашки, что через трамвайные пути? Так, чтобы гуляли побольше. Тренировки на улице проводить, особенно там, где эти тусят? Вернуть себе все спортивные площадки и городки у школ, чтобы они там пиво не пили. Как думаете, так можно? Согласятся?
Иван Петрович не ответил. Он похлопал меня по плечу, сказал, чтобы я восстановился и приходил работать индивидуально. Потом тяжело вздохнул и ушел к себе в тренерскую. Я ушел домой очень подавленный. И как оказалось – зря! Иван Петрович был золотой мужик. В этот же вечер он обзвонил всех своих друзей и коллег по спорту. Каждому предложил подобную идею. Что-то вроде «спортивной дружины».
На следующей же тренировке во всех спортивных школах и секциях тренеры распекали своих за пассивность и бездействие, а после пригласили всех добровольцев от 17 и старше записываться в дружины под патронатом местных участковых.
Пошли далеко не все. Но когда участковый на общем собрании маякнул, что можно и КМС защитить быстрее, и с «мастером» могут помочь, так как грамоты, благодарности и рекомендации со знаками отличия могут, так сказать, посодействовать с вызовами, оплатой проезда к местам соревнований и сборов, то дело пошло уже лучше.
Этого хватило. Простого присутствия на улицах людей в спортивных костюмах, которые носили их по праву, оказалось достаточным! По сути, это была новая организованная группировка из спортсменов. Ничего нового. Просто эти спортсмены были еще и «Робин Гуды».
Жить стало легче. И первые, кто вздохнул спокойно, были мамы и милиция.
Буквально после недели «дежурств» у дружин почти не оказалось работы, напротив, время от времени они сами себе ее выдумывали и некоторым «пацанчикам с района» иногда влетало просто профилактики для.
Но все оказалось еще проще. Наши тренеры воспитали достаточно много людей, которые в начале девяностых ушли в криминал и те из них, кто дожил до сентября девяносто восьмого, сами начинали уставать от происходящего на улицах. Они очень хотели теперь легализоваться и выйти на свет чистыми и порядочными людьми в галстуках и начищенных ботинках.
И тренерам оказалось достаточным попросить своих бывших подопечных унять шпану. А ни один уважающий себя человек, прошедший советские и российские ДЮСШ, не откажет своему тренеру в маленькой услуге и никогда его не забудет.
Глава пятая. Новый учебный
Девять месяцев я живу в этой старой новой реальности. Девять месяцев я просыпаюсь каждое утро, переживая снова и снова собственную жизнь. И все, что мне удалось за это время освоить – несколько простых аккордов и пассажей на гитаре и работа гидом летом. Неутешительный список свершений для парня из будущего! Спасали только книги, которые я не читал раньше, и возможность печатать некоторые из идей на старой маминой машинке. Разумеется, «в стол» и без желания показывать кому бы то ни было свои стихи и рассказы.
Сколько раз я слышал идеи, что «если бы да оказаться в прошлом, сохранив объем знаний, то тогда бы я»! И начинаются фантазии на заданную тему. А ответ простой: тогда бы ты или умер от чумы, или был бы сожжён на костре, или попал бы в рабство. Есть еще такой вариант: ты бы ничего не понял из-за манеры выражаться. И только в лучшем случае, приспособился бы к условиям той реальности, в которую тебя закинула судьба.
Мне повезло. Всего лишь двадцать лет разницы. Отошли меня чуть-чуть подальше, и пришлось бы изобретать водопровод, санузлы, ликвидировать тотальную безграмотность населения и бороться за равные права для всех, при этом уворачиваясь от пуль!
Я же всего-навсего живу в мире без интернета, без мобильной связи и без персональных компьютеров. Здесь нет сенсорных экранов, а само понятие «ноутбук» отдает чем-то настолько прогрессивным, что сродни мистике. Ничего из этого я не изобрету! Я всего лишь потребитель чужой идеи. Умение пользоваться творением не делает из нас творца. В этом мире роль пульта от телевизора доверена самому младшему в семье.
В нашем лицее передовой класс информатики, и здесь стоят IBM 286 с системой MS-DOS, а на мониторах висят матерчатые защитные экраны. В кабинете же преподавателей совсем свежая «четверка», на которой они рубятся в «Волка» и «Принца Персии».
Я не могу написать новые игры. Не могу писать программы и улучшать компьютерное «железо». Я попытался освоить этот мир, но то ли мне не повезло с преподавателем, то ли моих мозгов действительно не хватает для этого. Хотя двадцать лет тому вперед был уверенным пользователем ПК.
Впрочем, первый компьютер у нас в доме появится, когда мы с братом будем уже в институте. Удивительное дело: на уроках информатики нам рассказывают про прогресс индустрии и будущие операционные системы, про искусственный интеллект, цифровые технологии, первые компьютерные клубы и пару раз упомянули имя Джобса.
Но делая домашнее задание по математике вечером у бабушки в гостях, я считаю на старом советском калькуляторе с большими зелеными цифрами, который необходимо подключать к общей домовой сети в 220 вольт.
В этом мире все за деньги. Банковских карточек просто не существует. Не существует и платежных терминалов. Да ладно, родители совсем недавно ходили в магазин с талонами на еду!
Собственное бессилие давит. Сентябрь принес свои перемены. Отец вернулся на завод. Мама торгует на улице. Мы с братом снова учимся. Странное дело. В сумме мне уже почти тридцать три, а в зеркале от одиннадцати до пятнадцати. Даже паспорта нет.
Шутки шутками, а выпускные экзамены и необходимость пройти школьный курс будут сниться мне в страшных снах еще очень долго! Помню сон, когда директор требовал моей переаттестации, а я объяснял ему, что уже закончил два института и не обязан заново садиться за парту! Что же, мои кошмары становятся реальностью.
Общение с одноклассниками не радовало. Очень сложно верить в бесконечную дружбу, зная, что этот не доживет и до тридцати. Вот этот бросит меня в драке, когда меня будут пинать толпой. Этот покончит с собой, а эта сколется. А вот этот, на которого никогда не обращал внимания, оказывается самый здравый среди всех собравшихся. Добрый, честный и очень талантливый. Самый взрослый среди нас. Он, кстати, онкологом станет. Вот уж воистину ирония судеб. Я стал очень нелюдим и закрылся в себе.
Каждый мой день теперь походил на «день сурка»: Ранний подъем. Суматошный завтрак, прогулка с собакой и в 6.40 быть на автобусной остановке. Далее нехитрый алгоритм действий: успеть на автобус до волны заводчан. Тогда есть возможность ехать сидя, удобно устроившись на заднем диване старого-доброго ЛИАЗика, что особенно хорошо в мороз, когда тепло от мотора мягко нагревает кресла. К выходу готовимся заранее. На выход только передняя дверь. Водитель собирает плату за проезд и проверяет твой картонный проездной в пластиковой защитной рамке.
Мы всегда ездили на «сороковом», можно было бы и на «двадцатке», но на этом маршруте ходили либо желтые икарусы-гармощки, либо старые автобусы ядовито-красного цвета с неповторимым звуком двигателя на весь салон. Мы их называли «скотовозками». Шли эти автобусы через Ульяновский автомобильный завод и всегда были перегружены, а потому были медленны и тяжело поднимались на горки, которых в нашем городе хватает.
В одном из таких ранних автобусов и случилась необычная встреча. Я, как обычно, сидел и читал. На этот раз это был английский.
– А все-таки хорошая у нас смена растет, – неожиданно сказал один сосед другому. – И умные, и красивые, и трудолюбивые, и спортом, видно, что занимаются, и вон, не по-русски что-то читают! Учатся тоже, небось, хорошо!
Сказать по правде, мы с братом не очень поняли, к чему это было сказано, и пока мы переглядывались и не знали, что ответить, он продолжил:
– Вот они исправят все это говно! – Мужики явно ехали на утреннюю вахту после «вчерашнего». – Вот за ними будущее!
Не знаю почему, но я ввязался в этот не совсем трезвый разговор, немало удивив автобус:
– К сожалению, нет. Наше поколение будет иным. Совершенно иным. Не таким, как у бабушек и дедушек, не таким, как у вас. Мы будем для вас странными. И не думаю, что вам все это будет по сердцу и душе.
– Почему это?
– Да очень просто. Наши бабушки и дедушки стали взрослыми сразу. У них война украла детство! Для них остаться ребенком означало смерть. Если не свою, то того, за кого отвечаешь. Вы тоже воспитаны иначе. Вы, вон, ключи соседям оставляете и всех в подъезде знаете.
– Так, а как иначе?
– А так! Дети, которые рождаются прямо сейчас, это же первое поколение, которое вырастет, дай Бог, без социальных потрясений. И это наложит свой отпечаток. Вашим родителям что важно было? Чтобы Родине было хорошо. Вас как воспитывали? Главное, чтобы стабильно и «не хуже, чем у других». Нас – главное получить высшее, а там, «что хотите то и делайте». Вот мы и будем и хотеть, и делать! Поэтому, вы взрослые, а мы нет. Это вы нам новогоднее настроение создаете, и мы это запомним на всю жизнь, а после, став старше, начнем ныть, что этого самого настроения и нет вовсе. Вот раньше было, а теперь нету. Мы такими надолго останемся. Мы поколение недоигравших детей. Мы раззадорены прилавками, рекламой, возможностями, которых у нас попросту нет сейчас. И когда мы станем старше, то будем покупать не пеленки, а игрушки. И это будут дорогие игрушки для нас самих. И деньги мы будем зарабатывать странно. Не так, как вы. Вам важно, чтобы стабильно. Нам – чтобы интересно! И вы нас уже понять не сможете. Вы и сейчас уже не понимаете: приходит, например, к Вам сын и говорит: «Папа, я сисадмином пойду работать после учебы», а Вы ему начинаете объяснять, что нет такой работы и нет таких дураков, чтобы деньги людям платить только за то, чтобы они за компом весь день сидели!
– Ну, это же реально бред! Или ты такой же? Или ты думаешь, что это нормально по ночам за монитором сидеть? Ладно бы он с девочкой на танцы в клуб пошел, так нет, с парнями за этими мониторами сидит!
– Это только начало. Через пару лет это начнет принимать совсем иные масштабы. Ваш сын, так скажем, «передовик производства» в этом вопросе. Мы вас не обрадуем этим. Это будет целый мир из мониторов, офисов, где все на ты, где каждому внушат, что он гений! Это будет очень яркий мир операторов, менеджеров и безглютеновых тортов. Йога в офис, свободный график посещения и куча милых безделушек для настроения.
– Чего?! Ты больной что ли?
– Это еще не все. Потом вы услышите о новой золотой молодежи. Нет, мажоры всегда были и будут. Но эта будет особенно наглой и циничной. Словно молодой Нерон! Как будто юный Грозный! И этим все будет сходить с рук. Простите нас, мы вас разочаруем…
– Ты чё дурак? Ты вот серьезно это все сейчас?
– Нет, конечно, не бойтесь, все хорошо будет! Вы только воспитывайте своих детей, пожалуйста. Иначе это сделает кто-то другой. Вам не понравится. Вы, кстати, когда-нибудь читали Библию?